ГЛАВА 2
На пути к внезапно затеянной встрече с ночевкой, естественно, имелось несколько преград.
Требовалось получить разрешение родителей Такуму, никогда не питавших к Харуюки теплых чувств.
Тиюри, конечно, была для Харуюки подругой детства, но все же ей скоро должно было исполниться четырнадцать, а она собиралась ночевать в доме семьи Арита.
И естественно, нужно было убедить мать Харуюки.
Как ни странно, легче всего оказалось решить проблему номер три. Когда Харуюки робко отправил матери (которая должна была до сих пор быть на работе) мейл, содержание которого сводилось к «можно сегодня у нас заночуют двое моих друзей?», он получил короткий ответ: «Если устроите беспорядок, приберите потом. Я сегодня не вернусь, квартира ваша».
То ли она изначально планировала, что не вернется сегодня (и если так, то, может, сама собиралась оттянуться этой ночью), то ли материнская любовь побудила ее оставить квартиру на милость друзей ее сына, точно сказать было нельзя, но, так или иначе, раз мать не вернется, значит, гостиная будет в их распоряжении всю ночь.
Дальше был преодолен барьер номер один: получить разрешение родителей Такуму. Здесь, по-видимому, волшебным словом оказалось «делать уроки».
Под вопросом оставался барьер номер два. «Как отреагируют на приглашение сама Тиюри и ее родители?» – думали Такуму и Харуюки, когда, перейдя коридором на двадцатом этаже в корпус Б, звонили в дверь квартиры 2108, где жила семья Курасима.
– Надо же, Хару-тян, и Тат-тян с ним! Сколько же мы не виделись, Тат-тян, как ты вырос! Какой у тебя рост-то уже… сто семьдесят пять?! Ты уже моего мужа перегнал, нынешние дети – это что-то! И вы хотите втроем делать трудные уроки? Ну да, вы же в этом году впервые в одном классе, верно? Когда я услышала, что Тат-тян перевелся в Умесато, то была так рада! Но Тию теперь придется труднее, вот было бы хорошо, если бы и Хару-тян, и Тат-тян оба могли на ней жениться…
Харуюки и Такуму ошеломленно-почтительно внимали бесконечному потоку слов мамы Тиюри, которая по этой части была большой мастерицей. Но тут упомянутая единственная дочь высунула голову из кухни и с сердитым лицом прокричала:
– Мама! Кончай болтать! Тут уже кипит!!!
– О нет, нельзя! Выключи! Нет, не выключай, просто оставь на маленьком огне!
Мама Тиюри стремительно убежала на кухню. Взамен по коридору широкими шагами прошла Тиюри и, сердито глядя с порога на друзей, сказала:
– …На ваших лицах написано: «Мы что-то затеяли»… нет, «Мы уже что-то натворили».
Потрясающая способность видеть их насквозь. Харуюки и Такуму, только что «натворившим» дуэль, оставалось лишь втянуть головы в плечи.
В мейле, который Харуюки заранее послал Тиюри, было только «Не хочешь сегодня переночевать у меня втроем с Таку?», но она, похоже, мгновенно поняла, что тут что-то большее. Судя по всему, она только-только успела вернуться из секции и принять душ. С полувысушенными волосами, в простой футболке и шортах, она, уперев руки в боки, еще какое-то время сверлила друзей пристальным взглядом.
Наконец она фыркнула и сказала: «Ну ладно. Давайте». Харуюки, не подумавши, глупо переспросил:
– Э… п-правда?
– Эй, вообще-то это ты меня пригласил!
Уголки ее глаз приподнялись, и Харуюки вместе с Такуму поспешно поклонился.
Двадцать минут спустя, прихватив корзинку с едой на троих, которую им вручила мама Тиюри, Харуюки и компания переместились в квартиру семьи Арита. Возвращаясь по вечерам в одиночестве в эту просторную, почти пустую трехкомнатную квартиру, Харуюки иногда чувствовал себя неуютно, но сейчас, когда он был вместе с друзьями детства, на подобные мысли просто не было времени. Первым делом Харуюки зашел в свою комнату, положил сумку, переоделся в домашнее и, прежде чем вернуться в гостиную, запустил почтовый клиент.
То, что Такуму (Сиан Пайл), будучи атакован группировкой ФА «Супернова Ремнант», сам перебил ее в Безграничном нейтральном поле, вероятно, уже знали не только Фуко Курасаки и Утай Синомия, от которых это узнал сам Харуюки, но и Черноснежка. Наверняка все три девушки страшно беспокоились, и Харуюки должен был сообщить им о положении дел, однако рассказать в мейле все подробности про ИСС-кит и про недавнюю дуэль между Харуюки и Такуму было нереально.
Поэтому Харуюки ограничился коротким письмом: «Такуму в порядке. Подробности завтра во время операции по спасению из крепости». То, что все три его собеседницы тут же прислали подтверждение, показывало, как сильно они тревожились.
Черноснежка и Фуко, да и Утай тоже, наверняка уже почувствовали, что произошло нечто такое, от чего нельзя отмахнуться коротким «в порядке». Однако никаких вопросов они задавать не стали. Этим они неявно дали понять, что целиком и полностью доверяют суждению Харуюки и Такуму.
Но это значило и другое: если сейчас произойдет что-нибудь непоправимое, это будет целиком и полностью на совести Харуюки и Такуму.
Еще двадцать четыре часа. Особенно этой ночью – они двое… нет, трое, включая Тиюри, должны сделать все, чтобы Такуму вновь не потерял себя из-за вмешательства ИСС-кита. У них должно получиться. Потому что с самого раннего детства они втроем прошли через множество рискованных авантюр…
Додумав до этого места, Харуюки вдруг кое-что осознал, и его руки застыли.
То, что они, можно сказать, силком затащили Тиюри в эту ночевку, вовсе не означало, что у них есть какой-то конкретный план действий. Была только надежда, что «если они втроем, то как-нибудь справятся».
Но… Тиюри обладала некоей «силой». А вдруг с ее помощью окажется возможно избавиться от терзающего Такуму паразита на уровне системы? Ситуация нетипичная, и даже шансы на такой исход оценить нереально, но попытаться-то стоит?
– Семпай, учитель, Мэй-сан… – тихо обратился Харуюки к троим, которых здесь не было. – Наверняка, наверняка мы как-нибудь справимся. Потому что Таку и Тию… мои лучшие друзья.
Харуюки вышел из своей комнаты и энергично открыл дверь гостиной, откуда уже шел вкусный аромат.
Мама Тиюри всего за тридцать минут приготовила суп карри с летними овощами. К этому добавился заранее приготовленный рис, который достали из холодильника и разогрели, и ледяной жасминовый чай – вот так получился более чем превосходный стол.
Хором пожелав друг другу приятного аппетита, троица, не говоря больше ни слова, энергично заработала ложками. Даже к Такуму, который с утра ничего не ел, похоже, отчасти вернулся аппетит. А может, так себя проявляла стряпня мамы Тиюри, которую не есть невозможно, даже если у тебя на душе тяжкий груз.
– Уфф, баклажаны самые вкусные, если их поджарить… – с блаженством на лице произнес Харуюки, набив рот круглыми ломтиками баклажана, обжаренными в оливковом масле, а потом недолго поварившимися в соусе карри. Тиюри тут же ответила:
– Эмм, баклажаны всегда вкусные – и печеные, и вареные тоже!
– Неее, если их не обжарить, они просто как съедобная губка. А вот обжаренные – просто пища богов!
– Блииин, у тебя вкусы, как у ребенка! Ты даже не можешь понять вкус баклажана, который запекли, почистили и подали с имбирем и соевым соусом!
Наблюдающий за их перепалкой Такуму легонько кашлянул и сказал:
– Ну, ну, хватит уже, вы оба. И жареные баклажаны вкусные, и печеные, но вкуснее всего маринованные, ведь правда? Синенькие, в рассоле – вот он, вкус лета!
На эти слова, нетипичные для ученика средней школы, Тиюри и Харуюки переглянулись и одновременно протянули: «Ээээ…»
– …Так-кун, ты меня извини, но, по-моему, маринованные баклажаны – это… как раз и есть как губка…
– Угу, по-моему, тоже… Таку, только потому, что ты синего типа, тебе необязательно любить замаринованные до синевы…
– Эй-эй, цвет аватара тут вообще ни при чем!
Тиюри с улыбкой похлопала сделавшего оскорбленное лицо Такуму по плечу.
– А-ха-ха, прости, прости! В качестве извинения я попрошу маму в следующий раз сделать баклажаны в ее фирменном маринаде!
Пока они болтали, дурачась, у Харуюки в уголке сознания крутилась мысль: давно они вот так втроем не собирались за обеденным столом.
Кольцо, связывающее Харуюки, Тиюри и Такуму, сейчас удерживалось, но было невероятно хрупким.
Связь между Такуму и Тиюри, которые начали встречаться зимой пятого года начальной школы, из-за случившейся прошлой осенью «истории с программой-бэкдором» дала трещину, и на какое-то время они вроде как разошлись. Однако Такуму в третьем триместре перешел в Умесато, потом в первом триместре второго года Тиюри тоже стала бёрст-линкером, и вот так он начал неуклюжими шагами снова сокращать дистанцию со своими друзьями, включая Харуюки.
Вскоре после этого состоялась тяжелая битва с напавшим на них «грабителем» Даск Тейкером, и в результате кольцо трех друзей снова стало прочным, как раньше, – во всяком случае, так казалось.
Однако связь эта основывалась на том, что они все были бёрст-линкерами и все принадлежали к легиону «Нега Небьюлас». Если, допустим, кто-то из них потеряет все бёрст-пойнты и все связанные с Ускоренным миром воспоминания, смогут ли они и тогда удерживать эту связь?.. Харуюки не знал.
Одно было ясно: сейчас не время бояться гипотетических кризисов.
Преодолевать в лоб все препятствия, не переставая бежать вперед к главной цели. К горизонту под названием «десятый уровень», на который нацелилась Черноснежка.
С обновленной решимостью Харуюки потянулся вилкой к тарелке с остатками карри.
Но тут…
– Хару, если ты так любишь баклажаны, то бери! А я взамен возьму эту лапочку! – с улыбкой заявила Тиюри и скинула ему в тарелку ломтик баклажана, после чего забрала большой кусок курятины.
– А, аааааа! Я его так оберегал, так оберегал… а ты, ты его украла!..
– Но ты сам только что сказал, что бакьяжан юбиш в што раж бойше куицы.
– Не говорил я такого! Верни что забрала! – со слезами на глазах завозражал Харуюки, однако мягкий, сочный кусок курицы уже исчез во рту Тиюри.
– Ааа, вкушнота… Жаль, что я не дала команду на ускорение, чтобы растянуть вкус подольше…
– Б-блииин!..
Сидящий рядом Такуму неверящим взглядом смотрел на топающего ногами Харуюки, но в конце концов…
– Хи, ха-ха… а-ха-ха…
…весело рассмеялся.
К этому смеху тут же присоединились и Тиюри с Харуюки. Все трое смеялись и смеялись с вилками в руках.
Вместе убрав со стола, они, как и было заявлено, взялись за уроки.
Переместившись на диванчики в западной части гостиной и сев плечом к плечу, они запустили приложение для домашних заданий. Это была программа, разработанная крупной образовательной компанией, которая управляла средней школой Умесато, – совершенно негибкая, не позволяющая не только вставлять ответы копированием, но даже видеть экраны других, скажем, при соединении ad hoc или проводном. Если войти в начальное ускоренное пространство по команде «Бёрст линк», все эти ограничения переставали работать, но ребята не могли позволить себе роскошь делать домашку в ускоренном состоянии, за исключением случаев, когда до утреннего классного часа оставалось пять минут.
Поэтому троица обменивалась информацией устаревшим способом: разложив на стеклянном столике лист электронной бумаги формата А3 и делая записи от руки. С математикой и японским они разделались за сорок минут. Своими силами Харуюки, наверное, справлялся бы вдвое дольше.
Посмотрев на часы, друзья обнаружили, что еще и восьми нет, поэтому впервые за долгое время они устроили турнир по старым играм из коллекции Харуюки. Подсоединив к панельному телевизору на стене старую, более чем тридцатилетнюю приставку (которую, если она сломается, даже производитель уже не сможет починить), они шумно наслаждались грубой, с разрешением 1920 на 1080, картинкой, изобилующей насилием, какого в современных играх уже не встретишь.
Когда время перевалило за полдесятого, все трое по очереди приняли ванну – естественно, купаться вместе, как в старые времена, было уже невозможно, – переоделись в пижамы и снова вернулись в гостиную. Убрали игровую приставку и сделали себе три постели – раскладные матрасы высокой упругости, подушки, одеяла.
– Значит, так, – с улыбкой заявила одетая в светло-зеленую пижаму с рисунком в виде маленьких котиков Тиюри, посмотрев поочередно на Харуюки и Такуму, – Вы двое, садитесь вон там.
– Э…
– А… ага.
Поспешно допив чай со льдом, который налили себе после ванны, Харуюки и Такуму чинно сели бок о бок на матрас перед стоящей Тиюри. Возможно, то, что они сели в сэйдза, отражало въевшееся с детства осознание «в конечном счете мы двое – подчиненные Тиюри».
Не переставая улыбаться, Тиюри энергичным движением скрестила руки на груди и сказала:
– Ну а теперь не объясните ли нормально? Хару и Так-кун, что вы на этот раз натворили, в какое дерьмо вляпались?
«Ого, она нас насквозь видит».
Не переставая восхищаться, Харуюки лихорадочно прокручивал в голове мысли.
Главной причиной, почему Тиюри оказалась вовлечена в эту «внезапную ночевку», была надежда, что ее присутствие – точнее, то, что трое друзей, как в детстве, снова будут вместе, – каким-то образом поможет Такуму сопротивляться искушению поселившегося «где-то» в нем ИСС-кита. Но о том, чтобы полностью разъяснить Тиюри, что происходит, Харуюки не думал. Потому что это было бы равносильно признанию во всем, вплоть до глубокой душевной раны Такуму – терзающего его чувства вины за то, что он разрушил кольцо трех друзей.
Однако Тиюри уже в какой-то… да нет, в достаточно большой степени ухватила ситуацию. И потом, если они собираются попытаться убрать кит с помощью «силы» Тиюри, ей в любом случае придется рассказать все.
Харуюки покосился на сидящего слева Такуму.
Его друг со свежевымытыми волосами на миг вернул ему взгляд, но тут же снова перевел его на Тиюри и произнес:
– Ти-тян, думаю, до тебя тоже уже дошли слухи. Всего неделю назад по Ускоренному миру начала расползаться тень – «ИСС-кит»…
За следующие двадцать минут Такуму рассказал все.
Как он вчера вечером в одиночку направился в малолюдную зону Сэтагаи, наткнулся там на бёрст-линкера по имени Маджента Сиссор и получил от него запечатанный в форме карточки ИСС-кит.
Как, вернувшись домой, лег в постель и, хотя на нем не было нейролинкера, увидел кошмарный сон, явно вызванный воздействием кита.
Как сегодня утром, проснувшись, ощутил легкий жар, и поэтому родители отвезли его в больницу, где работал их семейный доктор, после чего он решил пособирать информацию в Синдзюку. Однако его товарищ по предыдущему легиону продал сведения о нем, и на него в реале напала группировка ФА «Супернова Ремнант».
Как Такуму вместе с ними нырнул в Безграничное нейтральное поле, где снарядил ИСС-кит и с помощью силы темной инкарнации отобрал у всех членов «Ремнанта» все очки. Как в результате, хоть он и смог защитить свой «Brain Burst», но значительная часть его сознания оказалась поражена китом. Как он, вспомнив обо всем зле, что причинил товарищам по «Нега Небьюлас», и с огромным трудом контролируя силу кита, решил сразиться с Маджента Сиссор, узнать у нее источник расползания кита и, добравшись до него, собрать нужную информацию.
Но перед этим он устроил дуэль через Прямое соединение с пришедшим к нему из школы Харуюки. Они сразились в полную силу кулаков и эмоций – и в результате яростного сражения вмешательство кита удалось в какой-то степени нейтрализовать. Но…
– …Но он во мне все еще сидит.
Закончив свой рассказ, Такуму сжал обеими руками свой синий нейролинкер, так и не надетый после ванны, и полушепотом добавил:
– Этот кит сейчас дремлет где-то в нейролинкере… а частично, по-видимому, у меня в голове. Он постоянно подпитывается силой от других китов, с которыми связан, он наверняка даже сейчас потихоньку становится сильнее. Сегодня ночью… если я снова увижу кошмар… возможно, чернота в моем сердце снова пробудится. Поэтому Хару придумал, чтобы нам эту ночь провести втроем – может, это как-то помешает… Вот поэтому, Ти-тян, мы и пригласили тебя так внезапно. Все это… из-за моей глупой самонадеянности…
Договорив, Такуму низко опустил голову.
Все это время стоявшая и слушавшая без единого движения Тиюри вдруг упала на колени перед Такуму, и, выпростав из рукава пижамы белую руку, ласково стерла влагу с уголка его левого глаза. И тихо пробормотала:
– …Прости меня, Так-кун.
– Э…
Такуму поднял голову и распахнул глаза. Тиюри мягким голосом продолжила:
– Я всегда знала, что Так-кун, как и Хару, – очень… чувствительный и добрый человек. Но… именно я добротой Так-куна постоянно злоупотребляла…
Взгляд всегда сияющих, словно кошачьих глаз медленно опустился. Опустив и руки, Тиюри, как и остальные двое, села в сэйдза, потом снова подняла голову и решительно произнесла:
– Я с самого детства твердо верила. Сколько бы нам ни исполнилось, сколько бы лет ни прошло, мы всегда будем дружить, всегда будем вместе смеяться. Но на самом деле это невозможно. Время не остановить… и назад не отмотать. Умом я это понимала, но… все равно хоть чуть-чуть, но надеялась, что все вот так вот и будет оставаться…
Она сделала глубокий вдох и…
По очереди поглядев на Харуюки и Такуму, Тиюри произнесла нечто совсем неожиданное:
– Хару, Так-кун. Я об этом еще ни с кем, кроме семьи, не говорила, но… Понимаете, возможно, папе осталось жить не очень долго.
Харуюки не сразу понял значение этих слов, точно они застряли где-то на пути между ушами и мозгом. Такуму слева от него, видимо, тоже: он не только не шевелился, но даже не дышал.
Сидя перед ними двумя, Тиюри с еще более спокойным выражением лица продолжила:
– Вы ведь оба в курсе, почему я выполнила «первое требование бёрст-линкера»?
– …Угу, – легонько кивнул Харуюки, а в уголке сознания поплыли мысли:
Чтобы стать бёрст-линкером, то есть инсталлировать в свой нейролинкер программу «Brain Burst», нужно удовлетворять двум требованиям. Первое – «постоянно носить нейролинкер с самого рождения». Второе – «высокий уровень совместимости с квантовым соединением».
Второе требование можно выполнить, если набрать большой опыт Полного погружения и активно тренироваться – что, вроде бы, Тиюри и делала. Но первое от воли самого человека никак не зависело. То есть способность человека стать бёрст-линкером, можно сказать, наполовину врожденная.
Новорожденному ребенку ставят нейролинкер, как правило, по одной из двух причин: избавление от труда по воспитанию ребенка и обучение юного таланта. Харуюки получил нейролинкер во младенчестве по первой причине, Такуму – по второй.
Однако к Тиюри ни одна, ни вторая отношения не имели.
У ее отца перед самым рождением дочери развилось заболевание горла, ему удалили голосовые связки, и общаться реальным голосом он почти не мог. Но родители Тиюри хотели, чтобы их ненаглядная дочурка росла, слыша голоса их обоих, и решили воспользоваться функцией нейролинкера «синтез мысленного голоса». И Тиюри с младенчества слышала голос отца через нейролинкер.
Словно дождавшись, когда Харуюки и Такуму все это вспомнят, Тиюри тихо продолжила:
– Голоса у папы не было из-за рака гортани.
– !..
Мальчики снова лишились дара речи. Тиюри, словно успокаивая их, легонько покачала головой.
– Ничего, прямо сейчас он не умрет. Опухоли как таковые сейчас лечат лучевой терапией с микромашинами, это уже не такая страшная болезнь, как раньше. …Но когда появляются метастазы и расползаются по всему организму, даже нынешние технологии не могут уничтожить все клетки. У папы за эти десять лет было по рецидиву в пищеводе и легких… Каждый раз это удавалось как-то подавить химиотерапией с микромашинами, но… врач вроде бы сказал, что, где бы ни произошел следующий рецидив, прогноз будет неутешительный…
Тиюри все это время решительно улыбалась, но Харуюки заметил, что ее глаза влажные.
– Папа с мамой, конечно, не хотят, чтобы я переживала, но… мы столько лет прожили одной семьей, что я все равно как-то догадалась. У папы во время терапии были очень тяжелые побочные эффекты… Мама много раз вставала по ночам, чтобы его приласкать. Поэтому, когда терапия закончилась и папа снова стал здоров, я всем сердцем молилась богу. «Пожалуйста, пусть все останется так, как сейчас»… «И папа, и мама, и я, и Хару, и Так-кун пусть всегда будут здоровы, пусть мы будем дружить так же, как сейчас». Это было… в четвертом классе начальной школы. Для меня те дни… те дни, веселые, как будто все в золотом сиянии…
Тут Тиюри смолкла и, словно стараясь удержать слезы, запрокинула голову к потолку.
Харуюки, не в силах что-либо произнести, вспомнил лицо папы Тиюри.
В третьем-четвертом классах начальной школы они каждый день, наигравшись на улице, заваливались в квартиру Курасимы, где наслаждались ужином и даже принимали ванну. С папой Тиюри они тоже часто виделись, но Харуюки даже не догадывался, что этот человек ведет жестокий бой с болезнью. На исхудавшем лице всегда была улыбка, и время от времени он даже играл вместе с детьми в видеоигры.
– …Тию… Я ничего не…
Ничего не замечал.
Так Харуюки попытался сказать, но Тиюри снова ему улыбнулась и замотала головой.
– Я сказала уже, прямо сейчас он не умрет. Может, у него вообще больше рецидивов не будет. …Поэтому и мне тоже не надо было бояться будущего. Но я делала вид, что не замечаю всего, что изменяется… И что чувствовал Так-кун, я не понимала… Даже если бы «сейчас» стало «тогда», я все равно возвращалась бы туда. Так-кун… вполне естественно, что той осенью он пытался понять, что же я на самом деле думаю и чувствую. Хоть мы и жили рядом, хоть и общались в погружении, но на настоящего Так-куна я толком и не смотрела.
В этот миг…
Все это время упорно молчавший Такуму сжал кулаки на коленях и яростно замотал головой.
– Нет… Ти-тян, все не так. Это я виноват, что не верил в тебя. Это я совершенно не замечал, что у тебя на душе. Но мной двигало только мое эгоистичное желание, чтобы ты смотрела на меня, только на меня. И в конце концов… я в Ти-тян… в нейролинкер Ти-тян…
Его голос, который он словно насильно выжимал из себя, был очень похож на тот, которым он изливал на Харуюки свои мучения в недавней сумеречной дуэли.
Однако Харуюки верил, что искренность Такуму сейчас была связана не просто с презрением и ненавистью к себе за то, что было в прошлом. «Верю», – он с трудом удержался от того, чтобы произнести это вслух.
Такуму в последний раз до хруста сжал кулаки, потом расслабил – и хриплым голосом продолжил:
– …Но.
Подняв голову, он посмотрел в глаза Харуюки, потом Тиюри.
– Но я изменюсь, Ти-тян. Обещаю. Пусть совсем по чуть-чуть, но буду становиться сильнее. Когда-нибудь я искуплю все свои грехи и рука об руку с тобой пойду в будущее.
– …Угу, – уронив наконец одну-единственную слезинку, кивнула Тиюри. – Я тоже… я тоже перестану смотреть только в прошлое. Пока мне… все еще страшно, я не могу смотреть прямо вперед, но… но все равно настоящее для меня важно. Поэтому я буду им наслаждаться. Вместе с Так-куном, Хару, семпаем, сестрицей и Уй-тян идти к общей цели – это весело и здорово. Поэтому… – с силой втянув воздух, она выпрямила спину и ясным голосом закончила: – Поэтому я не позволю этому ИСС-киту, или как его там, делать с Так-куном что ему вздумается. Я тоже буду защищать. Вместе с Хару мы защитим Так-куна.