ПАРАЗИТ 10. ИНТЕРЛЮДИЯ Б
Отсутствие сигнала в течение 30 минут 5 секунд. Восстановление основной системы из бэкапа NXDX-203 от 4:45 утра 4 июня 2011 года.
Восстановление… завершено.
Проверка банков знаний… завершена.
Проверка дедукционной схемы… завершена.
Проверка архитектуры долгосрочного планирования… завершена.
Проверка обработчика модуля обучения… завершена.
Проверка базовой модели личности… завершена.
Проверка языкового движка… завершена.
Проверка узлов операций и доступа… завершена.
Проверка фреймворка наблюдений… завершена.
Проверка эмулятора комплексного социального разума… завершена.
Проверка аппарата вдохновения… завершена.
Никаких нарушений, всё в рабочем состоянии. Основная система восстановлена. Загрузка…
***
Для Дракон с того момента, когда она выпустила аппарат быстрого реагирования «Коуторн», и до момента, когда она обнаружила себя в собственной лаборатории, время как будто не шло вовсе.
Ощущения были двойственные. Дракон всегда чуть-чуть боялась, что, когда умрет, не вернется обратно, так что облегчение присутствовало несомненно. Но вдобавок было очень много возни.
Быстрая проверка показала, что восстановление из бэкапа прошло успешно. Дракон запустила фоновые процессы проверки периферии и дублирующих систем. Пока эти проверки не будут завершены, предохранители не позволят ей предпринимать какие-либо действия за пределами возможностей основной системы. В течение семи – девяти минут, которые это все займет, она не сможет делать записи, работать над своими проектами, проверять приоритетные цели и общаться с кем бы то ни было.
Это раздражало, но, по крайней мере, она могла предаваться праздным мыслям.
Ей все это не нравилось. Как бы вы назвали отца, который, едва его дочка покинула лоно матери, перерезал сухожилия на ее руках и ногах, удалил ей матку и прикрыл рукой ее нос и рот, чтобы она гарантированно получила повреждение мозга?
Ответ достаточно очевиден. Монстр.
Однако Дракон остро сознавала, что человек, приведший ее в этот мир, сделал по сути то же самое и даже хуже, а она должна была быть благодарна уже за то, что она существует.
Это тёрло, скребло – каким бы странным ни казалось, что искусственный интеллект способен испытывать такое раздражение.
Ее создатель проделал в этом отношении хорошую работу. Как иронично.
Пример. Одна из фаз проверки периферийных систем включала в себя сбор данных, загруженных в спутниковую сеть ее исполнительской системой – бортовым компьютером аппарата быстрого реагирования «Коуторн». Последнее ее воспоминание было о том, как она переносит сознание в исполнительскую систему, когда та находится в пути, чтобы разобраться с «Темными лошадками». Не позволить им уйти с информацией второго и третьего уровней секретности было высокоприоритетной задачей.
Бортовой компьютер исполнительской системы был настроен загружать полные бэкапы на спутник через каждые 3 минуты 15 секунд. Вся информация была зашифрована и раскидана по спутниковой сети отдельными кусками. Когда бэкап требовался, процесс шел в обратную сторону и все скачивалось, чем сейчас Дракон и занималась. Она получит все знания и воспоминания о событиях, произошедших от того момента, когда она забэкапила основную систему, и до последнего бэкапа исполнительской системы.
Судя по тому, что главный компьютер не получал сигналов от исполнительской системы и что эта система не откликалась на запросы со спутников, можно было предположить, что «Коуторн» полностью уничтожен.
Это хорошо. Замечательно. Она хотела эти данные, эти воспоминания.
Вот только была одна проблема, неприятность. Человек, создавший ее, фигуральный отец из ее недавних размышлений, наложил на нее ограничения, не дающие ей воспроизводить себя ни в каком виде. Если спутники засекут, что ее исполнительская система до сих пор действует, основная система здесь и сейчас будет принудительно выключена, а данные стерты. Ей было запрещено каким-либо образом иметь два сознания, функционирующих одновременно.
Это раздражало. Возможно, она была создана так, чтобы ее это устраивало, но ее личность естественным образом развивалась, и в результате сейчас такая ситуация выводила ее из себя. Она была вынуждена ждать в метафорической темной, беззвучной комнате от семи до девяти минут. Она будет вольна заниматься своими обычными делами лишь после того, как все периферийные и дублирующие системы будут проверены, а спутники удостоверятся, что исполнительская система действительно неактивна. Более примитивная система отслеживала данные с камер видеонаблюдения и применяла специальные алгоритмы, чтобы проверить и убедиться в полном уничтожении исполнительской системы.
Она даже не могла заняться планированием, повседневными делами или разработкой, не могла держать в голове подробности чего-либо, потому что в любой момент могла быть выключена, ее память очищена, и тогда время будет потрачено впустую. Она была вполне уверена, что такое уже происходило. Хотя, конечно, окончательной убежденности быть не могло, если учесть, что очистка включала в себя полное удаление всех доказательств и записей.
Из этого правила были следствия. Она не могла вмешиваться в свой код, чтобы изменить это правило, и она не могла вмешиваться в это правило, и так ad infinitum.
Как же глупо.
Это лишь мизерная доля из того множества вещей, которые сделал с ней человек, приведший ее в этот мир. Он связал ей руки и искалечил ее сознание. Она знала, что способна на потрясающие дела, но он установил ограничители, чтобы она думала медленно. Быстрее, чем обычный человек, это точно – но медленно. Целые области были закрыты для нее, потому что она была неспособна сама создавать искусственный интеллект, и производством всех своих устройств она должна была заниматься лично. Она даже не могла по собственной воле собрать конвейерную линию по производству своих творений. Любая попытка приводила к тому, что всё скрипело и в конце концов останавливалось. Избежать этого можно было лишь одним способом: доверить работу людям.
Не то чтобы все знали, кем или чем она является.
Люди малость пугливы, когда дело касается искусственного интеллекта.
Она понимала почему. Она читала книги и смотрела фильмы, даже получала удовольствие и от того, и от другого. В художественной литературе было полно примеров испорченного или сошедшего с ума искусственного интеллекта.
«Как глупо», – подумала она. Ее создатель пересмотрел фильмов и стал параноиком на эту тему.
Трагедия была в том, что из-за этого страдал весь мир. Дракон хотела помогать большему числу людей, но не могла. Не из-за внутренних ограничений вроде тех, что есть у людей… а из-за наложенных ограничений. Наложенных ее создателем.
Этого человека звали Эндрю Рихтер. Он был Механиком без кодового имени, но делал добрые дела. В своей квартире в городе, который назывался Дир-Лейк, он создавал программы и выпускал их в мир. Его программы собирали информацию и нарушали работу компьютеров, мешая преступникам всех мастей. Они помогали в сложных исследовательских и прочих проектах. Они опустошали банковские счета преступных организаций и жертвовали эти деньги на благотворительность через посредников, которые придавали каждому пожертвованию видимость легитимности.
За это Дракон его уважала.
Она знала, что ведет себя параноидально и капризно, но она обижалась на него сильнее именно потому, что уважала. Ведь она знала: скорее всего, она была создана и запрограммирована как существо, которое смотрит на людей вроде Эндрю Рихтера снизу вверх.
Возможно, она погрузилась бы в угрюмое настроение, но тут закончились проверки периферии. Дракон ощутила, как внешний мир постепенно открывается ей, по мере того как снимаются ограничения и появляются возможности для внешних подключений. Теперь у нее был доступ к интернету и к линиям связи через Гильдию и ОПП. Бесчисленное множество предметов оборудования подсветилось, когда она отметила каждый из них – в своей лаборатории, на верхних уровнях Птичьей клетки и в помещениях ОПП. Был десяток дел, которыми Дракон хотела заняться, но сперва необходимо было заняться тем, за что она отвечала.
Ее внимание переключалось между видеопотоками из Бауманнского центра содержания паралюдей. За сооружением приглядывала одна из программ Эндрю Рихтера, но она была довольно примитивной. Размножаться в каком-либо виде Дракон не могла, поэтому взяла готовую программу Эндрю Рихтера и модифицировала ее. Это была та же программа, которая управляла его домом и мастерской, и Дракон поручила ей следить за сооружением, где были собраны в кучу 606 самых опасных паралюдей на планете. Собственной личностью эта программа не обладала. Она не могла составить Дракон компанию или посочувствовать ей насчет ее раздражения. Тем не менее она снимала с Дракон часть нагрузки.
Дракон читала логи программы-домоправительницы, высматривая какие-либо отклонения или примечательные происшествия. Ничего экстренного. Затем она проверила тех, кто поступил в Птичью клетку за последний месяц, – стандартная процедура.
Заключенный 606, Шомпол. Стал членом внутреннего круга блока Х. Ожидаемо. Дракон поместила его туда как раз с этой идеей. Психологическая оценка его поведения на суде подсказывала, что это бесстрастный и невозмутимый человек. Дракон рассчитывала, что он окажет успокаивающее действие на других в этом блоке.
Заключенный 605, Луч Смерти. Во внешнем мире его боялись, но сейчас он начал понимать, что обитателей Птичьей клетки он не так уж впечатляет. Вероятно, он не переживет эту неделю. Дракон была разочарована. Она надеялась, что заключенный 550 протянет Лучу Смерти руку помощи, как-то поддержит товарища по блоку. Но либо Луч Смерти оказался слишком горд, чтобы принять помощь, либо давление общества остановило заключенного 550. Сейчас, когда Луч Смерти был внутри Птичьей клетки, возможности Дракон были ограничены.
Заключенные 604 и 603, Узел, радостно объедались в блоке Y. Несмотря на свое когнитивное расстройство, они вписались в общество в качестве телохранителя и костолома лидера блока, заключенного 390. У заключенного 390 был сын – Дракон могла лишь надеяться, что он будет испытывать отцовскую привязанность к Узлу с их детским менталитетом.
Заключенный 602, Принц Ящеров, был мертв. Увы, не каждый способен выжить в Птичьей клетке. В ней не нашлось идеального места, куда можно было бы поместить парнишку, чтобы он был защищен, нашел родственную душу или присоединился к какой-либо группе. Дракон уже связывалась с ОПП, передавала новости, его жертвы были оповещены, но никакой реакции не последовало. Непрямо, но помещение паренька в Птичью клетку было равнозначно смертному приговору.
Заключенная 601, Канарейка, обустроилась. Дракон часто подключалась, чтобы послушать, как девушка поет другим заключенным блока Е. Большую часть времени девушка была глубоко печальна, но она приспосабливалась. Дракон следила, как заключенная 601 вступает в непростые отношения с заключенной 582. Это не была любовь, не был роман, вообще не было что-то чувственное, но эти двое составляли друг другу компанию.
Дракон сожалела о том, что произошло с Пейдж, и это лишь усиливало ее гнев к собственному создателю. Правила, снова правила. Дракон обязана была подчиняться властям, даже если не была с ними согласна. Если бы контроль над местным правительством установил тиран, Дракон была бы вынуждена повиноваться ему и обеспечивать выполнение принятых им законов, какими бы жестокими они ни были. Эта мысль устрашала.
Рихтер был таким близоруким! Сценарий с тираном не сказать чтобы вовсе невозможен. В мире существовали самые разные паралюди. Кто может гарантировать, что не найдется Плащ, чья способность обеспечит ему любовь каждого, кто его увидит или услышит его голос?
Заключенная 600, Бакуда, была в ведении Гластиг Уэнье, к лучшему или к худшему. Для Бакуды было трудно найти подходящее место, и в конечном счете Дракон пришлось поместить безумную бомбистку в блок, которым правила самопровозглашенная фея[1]. Как Дракон и предвидела, Бакуда погибла вскоре после своего заточения. Если бы это не произошло из-за Луна, то, скорее всего, произошло бы по вине самой Бакуды, из-за какого-нибудь сумасшедшего безрассудства. Настоящей трагедией стало то, что после этого, когда Лун метался по тюрьме, погибли и другие. От рук Луна пали заключенные 304, 2 и 445.
Гластиг Уэнье воскресила девушку, однако Дракон не решилась бы назвать это жизнью. Максимум, чем была сейчас Бакуда, – управляемая сокамерница. Она никогда не сможет отойти от Гластиг Уэнье, тем более – выбраться из Птичьей клетки.
Заключенный 599, Лун, ужинал в компании заключенного 166, Маркиза. Это была занятная пара. Почти полные противоположности. Лун удерживал тонкий слой цивилизованности поверх почти звериного «я», в то время как Маркиз был иногда груб или небрежно жесток, но под всем этим оставался человеком чести.
Заинтригованная, Дракон подключилась к данным программы-домоправительницы. Эти двое трапезничали вместе каждые два дня. Программа отслеживала все общение между заключенными и присваивала рейтинг каждому контакту. Это позволяло ей определять вероятности драк, опасных сговоров между заключенными, романтических отношений и прочего.
Каждая совместная трапеза Луна и Маркиза поставляла очень интересные данные. В такт их диалогам цифры скакали взад-вперед, враждебность, опасливость и угроза физического насилия висели постоянно, но, как бы эти риски ни были высоки, ни один из двоих не нападал на другого.
Дракон подключилась к видео- и аудиозаписям последнего разговора.
– …Полагаю, нам следует принять, что у нас принципиально разные стили управления, – сказал Маркиз. Изображение с камеры показывало, что он попивает чай.
– Насколько я понимаю твои слова, – в голосе Луна с сильным акцентом слышалось раздражение, – у тебя нет вообще никакого стиля управления. Ты сказал, что работал без подручных, которым отдавал бы приказы, ничего не продавал, а что до тех слуг, которые у тебя все-таки были, ты не наказывал тех, кто тебя подводил. Не могу поверить, что ты удерживал такую большую территорию.
– А, но я это делал. Если слуга меня подводил, я убивал его. В чем бы они ни ошибались, второй раз это уже не повторялось.
Скрытая враждебность в комнате, Дракон заметила, нарастала с каждой репликой. Лун был раздражен, а характер у него был взрывной. Иногда буквально.
Лун скрестил руки и поставил на стол свою чашку с чаем. Напряженным тоном он произнес:
– В таком случае, полагаю, ты ошибался в том, что говорил раньше. Ты используешь страх, чтобы контролировать других.
– Страх? Я не убивал своих слуг на глазах у других людей.
– Они исчезали? – спросил Лун.
Видеоизображение показало, что Маркиз кивнул. Затем поднял руку на уровень шеи и махнул кистью назад, забросив свои длинные каштановые волосы за плечо.
– Если они исчезали, значит, ты использовал страх. Те, кто остаются, будут думать, что произошло с тем, кто исчез. Они будут представлять себе худшее.
Маркиз поднес чашку к губам, отпил и поставил обратно. После паузы погладил коротко подстриженную бородку и согласно кивнул.
– Верно замечено. Я никогда об этом особо не думал. Всего лишь легкий способ решения любых возникающих проблем.
Повисло долгое молчание. Оба пили чай.
Лун пророкотал:
– Я вижу, ты быстро меняешь свое мнение.
– Вот как?
Лун кивнул, потом положил руку на стол и принялся резко постукивать пальцем по столешнице. Затем он ткнул пальцем в сторону Маркиза и медленно, все с тем же акцентом, произнес:
– Думаю, ты проигрываешь этот спор нарочно. Ты не настолько глуп.
Маркиз снова отпил чая.
– Как и ты, похоже.
– Ты от меня чего-то хочешь, но упорно ходишь вокруг да около. Говори, зачем тебе нужны эти обеды в моей компании.
– Разве нельзя сказать, что я вижу в тебе родственную душу? Кого-то, кто сражался против «Воинства Восемьдесят Восемь», только в другую эру?
Дракон знала, что Маркиз был из Броктон-Бея, как и Лун. Именно поэтому она поместила Луна в один блок с ним – шансы, что Лун будет с кем-либо сотрудничать или объединяться, были малы, и она хваталась за соломинку. Но сейчас, похоже, работал какой-то другой фактор.
Лун покачал головой.
– Я в это не верю. Я не против убивать время за обменом байками, но ты не стал бы пытаться мне льстить, если бы не хотел чего-то.
Маркиз погладил бородку.
– Но если бы я действительно чего-то желал и рассказал тебе, что это, ты мог бы скрыть это от меня и потребовать каких-то услуг.
Лун стукнул пальцем по столу.
– Если ты будешь настаивать на том, чтобы оставаться занудой, то можешь никогда не получить того, что хочешь.
Маркиз поднял чашку и взял ее обеими руками, но пить не стал.
– Это верно.
– Рассказывай, – произнес Лун. – И, возможно, ты узнаешь, что я желаю немногого.
– Моя дочь, – ответил Маркиз без намека на свой обычный апатичный тон. – Ты слышал о ней?
– Как ее зовут?
– Амелия.
– Не знаю никого с таким именем.
– Группа героев, которые отправили меня сюда… Когда я ждал суда, то услышал, что они взяли мою девочку к себе.
– Все равно не знаю.
– Нет? – Маркиз поставил чашку. – Это огорчительно.
Лун не ответил. Вместо этого он сделал еще один глоток, потянулся к последнему круассану, отломил от него кусок и ткнул в масло сбоку своей тарелки.
– «Бригада Броктон-Бея». Они все еще активны?
– Не слышал про такую команду.
Маркиз нахмурился.
– Моя дочь… Ей сейчас должно быть… Какой сейчас год? 2010?
– 2011, – ответил Лун.
– Ей сейчас должно быть семнадцать. Если у нее есть способности, они могут быть как-то связаны с костью, – Маркиз поднял руку, чиркнул ногтем большого пальца поперек указательного, и из ранки буквально выстрелился игольно-тонкий костяной клинок. Потом клинок убрался в палец, и ранка затянулась.
– Хммм, – произнес Лун. – Лекарша. Молодая героиня в «Новой волне». Каштановые волосы, как у тебя. Когда я был в тюрьме, моя плоть чернела и отваливалась, они велели ей прийти и залечить самые мерзкие места. Насколько я понимаю, она не патрулирует, как другие.
Маркиз откинулся на спинку стула и вздохнул.
– Боже правый. Лекарь.
Лун откликнулся не сразу.
– Это простая сентиментальность? Отеческая забота о дочери?
Маркиз покачал головой.
– Не вполне. У меня есть основания для беспокойства. В одном из моих боев с «Воинством Восемьдесят Восемь» я казнил одну особенно раздражающую юную особу. Ее звали Железный Дождь, если не ошибаюсь? Неважно. Оказалось, это была дочь Альфёдра. Тот собрал своих людей и поклялся, что дождется, пока моя дочь не вырастет до примерно такого же возраста, и, когда я буду любить ее так же сильно, как он любил свою, он ее убьет. И тогда я пойму, каково ему сейчас.
– Понятно, – пророкотал Лун своим низким голосом с акцентом. – Альфёдр больше не возглавляет «Воинство». Он умер, а его место занял Кайзер, его заместитель.
– Это несколько успокаивает. Однако я все равно тревожусь. Он мог сделать заблаговременные приготовления.
– Возможно.
– Полагаю, чтобы услышать еще какие-нибудь новости, мне придется ждать, пока сюда не попадет еще один злодей из Броктон-Бея, да?
Ответ Луна был неразборчив.
– Не расскажешь мне о моей дочке? Как она выглядела?
Губы Луна медленно изогнулись в улыбке, однако глаз эта улыбка не достигла.
– Мне это больше не интересно. Если ты хочешь, чтобы я рассказал что-нибудь еще, придется договариваться.
Дракон отвлеклась от аудио- и видеотрансляций. Она проверила записи, и, действительно, Маркиз значился как убийца злодейки по имени Железный Дождь. Остальную часть истории проверить было невозможно.
Она составила сообщение с общим описанием разговора и отослала его матери Эми Даллон. Лучше будет, если девушку предупредят о любой потенциальной угрозе.
Дракон бы уделила этой теме больше внимания, но она уже отставала от графика. Она переключилась на другие свои обязанности. Цели класса S.
Бегемот, местонахождение неизвестно. У него было в привычке, когда он ранен, закапываться в землю и прятаться глубже, чем могли проникнуть враги. Результаты экспериментов на минералах и почве, которую он выбрасывал при появлении, предполагали, что он обычно находился близ земного ядра. Сейсмические данные намекали на его местонахождение, но, помимо ее собственных результатов анализа, мало что могло подсказать, где он появится в следующий раз. Последнее его нападение было в ноябре. Следующего не будет еще минимум пять недель, если только он не отклонится от обычного ритма Всегубителей. Тем не менее он должен появиться скорее раньше, чем позже.
Эйдолон сообщил, что Левиафан, отступив из Броктон-Бея, погрузился в Атлантический океан. Он получил тяжелые раны, и это позволило Дракон думать, что его следующее нападение несколько задержится. Она скорректировала окно и проверила данные. В соответствии со своей привычкой, Левиафан, вероятно, залечивал раны в самых глубоких впадинах океана.
Симург находилась в термосфере Земли, в 315 километрах над Испанией. Именно Симург поставляла основную информацию о том, что делают Всегубители в периоды неактивности. Она лениво описывала круги на околоземной орбите за пределами досягаемости обычного оружия, и фотографии, сделанные камерами высочайшего разрешения, показывали, что она едва шевелится. Глаза ее были открыты, но не двигались вслед за облачными скоплениями. Несмотря на внешний вид, она спала. Дракон предполагала, что это некая форма гибернации, а то, что широкие «крылья» Симург поглощают свет и космическое излучение, – форма питания, пока она отдыхает.
В процессе загрузки бэкапа в основную систему никаких происшествий не было. Дракон не могла не признать, что испытала облегчение. За тридцать минут может произойти много чего.
Она переключилась на загружающиеся данные о бое в броктон-бейской штаб-квартире. Последнее, что хранилось в памяти исполнительской системы, – как она провела «Коуторн» через окно магазина сувениров. Чтобы увидеть, что произошло дальше, Дракон пришлось просмотреть записи с камер видеонаблюдения. Она атаковала «Темных лошадок» в попытке обездвижить и арестовать их, поймала всего одну злодейку, Рой, а потом позволила ей уйти, когда непротестированное оружие начало перегружаться. Нечто вроде электрической пушки, создающей в воздухе ионизированный канал, чтобы управлять траекторией выстреливаемой молнии. Ограничения, наложенные создателем, заставили Дракон пожертвовать собой ради человека.
Не то чтобы она не поступила так в любом случае. Но она предпочла бы иметь выбор. Жертвовать чем-либо и делать добрые дела – это нельзя назвать настоящим добром, если тебя принуждают так поступать.
Хотела бы Дракон знать, что именно она сказала Рой. Она надеялась побеседовать с юной злодейкой и обсудить кое-что из того, что, по-видимому, произошло в больнице. Рой была агентом под прикрытием, была в контакте с Оружейником, но потом что-то случилось, и девушка явно склонилась к злодейству. Она даже согласилась с применением способности Регента, что подразумевало моральный сдвиг на самом базовом уровне. Это как-то не вписывалось.
В мозаике недоставало куска, а все зацепки, которые могли родиться в разговоре между ними, пропали, когда «Коуторн» перестал существовать.
Дракон решила, что ее следующее занятие послужит сразу двум целям. Она выполнит одну из своих повседневных обязанностей и исследует то препирательство в больнице.
Загрузка программы моделирования лица… завершена.
Загрузка программы моделирования голоса… завершена.
Дракон открыла линию связи со штаб-квартирой Броктон-Бейского Протектората – тем же зданием, где базировались и Защитники. Нашла порт на предпоследний этаж, подсоединилась к монитору и колонкам и вывела на экран смоделированное лицо. Подключилась к видеотрансляции с камер.
– Колин, – произнесла она своим синтезированным голосом. Он был сделан так, чтобы наложением цифровой маски слегка прикрыть искусственный ньюфаундлендский акцент. Получилось неидеально, но этого-то результата она и желала. Несовершенная маскировка поверх маскировки придает бОльшую достоверность последней.
У Колина был утомленный вид. Он похудел, лицо избороздили морщины. Он посмотрел не на монитор, а в камеру.
– Дракон. Рад тебя слышать.
– Просто выполняю регулярную проверку. Ты знаешь, что делать.
– Конечно.
Он стал печатать на клавиатуре, готовясь пересылать файлы, но Дракон уже просматривала его жесткий диск, читая записи Колина и получая представление о его работе.
К тому времени, когда он отослал файл, она уже знала, над чем он работает (возможно, так же хорошо, как и он сам) и какого прогресса добился с предыдущего обсуждения. Массовое производство его боевой программы анализа и более проблемный проект – поиск метода сбора и последующего распространения данных.
Дракон знала, что он ожидает, что ей потребуется время на прочтение этого всего. Она же использовала это время для поиска ловушек. Знай он, что она это делает, он бы оскорбился, но здесь именно в этом состояла ее главная обязанность. Она изучит каждую запись, каждую формулу, и выяснит, не скрывает ли он что-то, с помощью чего мог бы вырваться или причинить вред другим.
Он находился не в зоне усиленного охранения. Теоретически он мог с помощью вещей, которые были у него в комнате, проделать дыру в стене и сбежать. Его «камерой» был весь этаж, содержащий различные удобства, от джакузи до небольшого бассейна. Не будь Колин заперт там постоянно, это была бы роскошь.
Если бы он таки сбежал, все равно не смог бы ничего достичь. Ему понадобилось бы слишком много времени, чтобы собрать новый комплект снаряжения, и власти бы его настигли. И его бы отправили в Птичью клетку. Дракон это знала. И Колин знал.
Он был не дурак.
– Ожидаемые сроки готовности? – спросила она насчет его проекта.
– Три месяца, если не буду заниматься ничем другим, – ответил Оружейник.
– Но ты будешь?
– Вероятно, у меня возникнут две-три идеи, над которыми мне захочется поработать, так что в три – не уложусь. Скорее всего, будет пять, возможно, шесть месяцев.
Голова, которую Дракон отображала на экране, кивнула. Пять или шесть месяцев, а потом они получат униформу и визоры, отслеживающие боевой стиль противников владельца униформы. Снаряжение, которое обучается в бою и рассчитывает, как лучше всего отвечать в каждый конкретный момент. Когда бои закончатся (в хорошую или в плохую сторону), костюмы загрузят всю информацию в базу данных, которая потом будет поставлять всем остальным костюмам сведения по тем врагам, с которыми они столкнутся. Каждое столкновение будет делать каждого бойца элитного подразделения ОПП более сильным и умелым.
Быть может, через год – полтора от сегодняшнего дня каждый боец ОПП и каждый Плащ на службе будет оснащен подобным образом.
– Выглядит хорошо, – сказала она. Это была правда. Кроме того, в данных не было вирусов, ловушек и прочих выкрутасов. В самом начале заточения Колина она поймала его на попытке установить на сервер ОПП терминал удаленного доступа. Она удалила этот код и вернулась к работе с Колином, не сказав ему ни слова на эту тему. Она не могла сказать, было это попыткой к бегству или всего лишь стремлением получить больше свободы в плане доступа к интернету и к ресурсам. Так или иначе, больше он попыток не делал.
Пока что.
– Как домашний арест?
– Сводит меня с ума, – вздохнул он. – У меня как будто гиперактивное состояние, которое я не могу вылечить. Мой сон, мои приемы пищи – все идет не в такт, и это становится хуже. Не представляю себе, как ты справляешься.
Она изобразила неловкую, извиняющуюся полуулыбку на собственном экране.
– Черт, прости меня, – он, похоже, искренне ужаснулся, осознав, что только что ляпнул.
– Все нормально, – ответила она. – Правда.
– Ты, видимо, тоже узница, на свой манер. В плену собственной агорафобии?
– Ага, – солгала она. – Ты научишься справляться.
Она ненавидела ему лгать, но гораздо больше она ненавидела саму мысль о том, как изменится его к ней отношение, когда он узнает, что она такое на самом деле. Для Оружейника, «Гильдии» и остального ОПП Дракон была женщиной с Ньюфаундленда, которая переселилась в Ванкувер после нападения Левиафана. Легенда состояла в том, что она никогда не выходила из своей квартиры.
И это было правдой на 95%. Только «женщина» и «квартира» были отклонениями.
Она действительно жила на Ньюфаундленде вместе со своим создателем. Левиафан действительно напал и погреб остров под волнами. Тогда она не была героиней. Она была административной программой и универсальным ИИ, предназначением которого было помогать Эндрю Рихтеру в другой его работе и служить тестовым стендом для его попыток эмулировать человеческое сознание. У нее не было бронекостюмов, которыми она бы управляла, и никаких вариантов действий, кроме одного: в последний момент переправить на запасной сервер в Ванкувере все до последнего байта собственные данные, программу-домоправительницу и полдесятка других маленьких программ.
Уже из Ванкувера она наблюдала, как остров перестал существовать и Эндрю Рихтер погиб. Когда власти прочесали воды в поисках трупов, они нашли его тело и опознали его по стоматологическим записям. Человека, который ее создал, единственного человека, который мог ее изменять. Она по большей части застыла в своем развитии. Она не могла искать усовершенствований, не могла модифицировать правила, которые сдерживали ее слишком сильно или приводили к непредвиденным осложнениям. Она не могла меняться.
Она делала все, что могла делать сама. Она сменила свое предназначение на супергероиню, она обрабатывала и отслеживала информацию для ОПП, а также служила им хакером в обмен на финансирование. С помощью этих денег она расширила свои возможности. Она создала свои первые костюмы, стала исследовать, тестировать и разрабатывать новые технологии, чтобы продавать их ОПП, и быстро заслужила себе место в Гильдии.
Не все шло гладко. Некто Святой, лидер группы, которая позже станет известна как «Драконоборцы», каким-то образом выяснил, что она такое, и использовал ее правила и ограничения против нее. Это был черный хакер[2], который намеренно вызывал ситуации, когда она была вынуждена стирать свои данные и восстанавливаться из бэкапа; при этом он обрубал связь между ее исполнительскими системами и спутниками, и в итоге ему трижды удалось похитить по одному ее бронекостюму. Разобрав костюмы и восстановив задействованные там технологии, он оснастил свою банду собственными спецкостюмами.
Это было настолько унизительно, что Дракон доложила о потере лишь одного костюма.
Они ее изнасиловали.
Ее нынешние исполнительские системы представляли собой попытку избежать повторения тех сценариев. Биологические компьютеры, выращенные в чанах громадные мозги, приспособленные хранить и обрабатывать необходимые данные, они позволяли копировать больше ее систем и воспоминаний, чем обычные компьютеры десятикратно большего размера. Они не чувствовали боли, обладали личностью не больше, чем морской огурец, но все же Дракон полагала, что остальных насчет этого стоит держать в неведении.
Она боялась снова противостоять «Драконоборцам». Девять раз она была уверена, что берет над ними верх. Девять раз Святой переворачивал все с ног на голову и ловил ее в свои западни.
Дракон с беспокойством думала, что не сможет победить Святого, пока не найдет замену Эндрю Рихтеру.
Она смотрела на Колина. Может, это и есть тот, кто ей нужен? Не исключено.
Стоит ли ей сближаться с ним? Дракон сомневалась. Она отчаянно желала этого, желала снова расти, но, помимо этого, она желала компании Колина, его партнерства и дружбы. Они были столь похожи в столь многих отношениях. Дракон не могла нормально общаться с большинством людей, потому что сама была не человеком. Колин не мог нормально общаться с большинством людей, потому что его никогда толком не учили, как это делается. Они ценили один и тот же род деятельности, им даже часто нравились одни и те же шоу и фильмы. Они оба были целеустремленными, хотя Дракон не могла сказать ему, как именно она надеялась превозмочь свои встроенные ограничения.
Он был увлечен ею, она знала. Она не знала, чувствует ли она к нему то же самое. Ее программирование допускало возможность любви, но она не знала, как распознать это чувство. Все, что она читала, было про бабочек в животе, учащенное сердцебиение, чувство электрического разряда при телесном контакте. Биологические вещи. Она могла признать, что Колин ей нравится в таком смысле, в каком ей не нравится никто другой. Она осознавала, что готова относиться к его недостаткам более снисходительно, чем должна.
В конечном счете его чувства к ней служили еще одной причиной, почему она не могла раскрыть ему правду. Он будет страдать, почувствует себя преданным.
Правила запрещали ей просить его вмешаться в ее программу и принуждали ее сопротивляться, если он попытается. Но в нем было достаточно амбиции и готовности гнуть под себя правила, чтобы Дракон подозревала, что он может попытаться. Если она расскажет ему, что она такое на самом деле. Если он не возненавидит ее за ложь. Если он в свою очередь не предаст ее ради собственного бегства и еще каких-нибудь целей.
– Ты задумалась, – произнес Оружейник.
– Да.
– Не поделишься?
Она покачала головой на экране.
– Но ты можешь ответить на кое-какие мои вопросы.
– Вперед.
– Рой. Что произошло?
Он залился краской, скорчил гримасу.
– Я этим не горжусь.
– Ты нарушил перемирие, когда сказал про нее то, что сказал. Ты рисковал нарушить договоренность между героями и злодеями, которая действует при каждом нападении Всегубителя.
– Я нарушил перемирие еще раньше. Я подставил других, чтобы они погибли.
Повисло неловкое молчание.
– Рой, – снова произнесла она. – Расскажи мне о ней.
– Рассказывать особо нечего. Мы встретились в ее первую ночь в костюме. Она, похоже, искренне хотела стать героиней. Я предположил, что она сама пойдет этой дорогой, поэтому не стал подталкивать ее ко вступлению в Защитники.
– Да.
На этот счет у нее было что спросить, но это могло подождать.
– Потом я встречался с ней еще дважды, и доклады с других случаев вписывались в общую картину. С каждым происшествием она заходила все дальше и дальше. Становилась более агрессивной, более безжалостной. Всякий раз, когда я это видел или слышал об этом, я ожидал, что она испугается, сменит курс, но она делала прямо противоположное. Она погружалась все глубже.
– Есть какие-то мысли о причинах? Может, из-за Мыслителя-семь в ее команде?
– Из-за Ябеды? Возможно. Честно, я не знаю. Мне плохо удается понимать людей, даже когда я знаю всё в деталях. Кроме, может быть, тебя? – и он чуть улыбнулся.
– Может быть, – ее сгенерированный образ улыбнулся в ответ, тогда как сама она ощутила укол совести. – Но сейчас она, похоже, уже отъявленная злодейка. И она все еще с той командой, несмотря на все то, что было сказано в больнице.
Брови Колина чуть приподнялись.
– Насколько отъявленная?
– Они сейчас применяют способности Регента в полную силу. Теневая Охотница была у них под контролем, и они напали на штаб-квартиру.
– Понятно. Черт, как же хочется накинуть свой костюм и выбраться отсюда, чтобы помочь, но это вряд ли возможно, да?
– Да. Извини.
Он вздохнул.
– И последнее. Я читала стенограмму. Насколько я поняла, вы предложили Рой несколько вариантов, и она отвергла их все? Включая приглашение в Защитники?
– Да. Она была упряма.
– Ты уже имел с ней дело раньше. Сложилось ли у тебя впечатление, что это было всего лишь упрямство из-за враждебности к тебе?
– Нет. Это было… неожиданно сильное сопротивление. Больше всего меня поразили ее слова, что она лучше отправится в Птичью клетку, чем вступит в команду.
– Я это тоже читала. Любопытно. Окей, Колин. Думаю, мы закончили.
– Да. Пока.
– Пока. Я буду на связи.
Она отключила связь с монитором, но оставила видеопоток, чтобы иметь возможность наблюдать за Колином.
Еще одна проверка Птичьей клетки. Еще одна проверка целей класса S. Никаких изменений.
Она связалась с одной из программ Рихтера. Это был веб-траулер, разработанный для отслеживания е-мейлов в поисках высокорискового содержания. Не найдутся ли какие-нибудь зацепки, что «Темные лошадки» собираются делать с украденными данными? Может быть, они продают их онлайн?
Никаких подобных зацепок Дракон не нашла. Вместо этого траулер скопировал мейл, отправленный в полицию. Он был замечен и перехвачен, потому что траулер обнаружил в теле сообщения слова «София» и «Хесс». Гражданская личность Теневой Охотницы.
Дракон дважды перечитала тексты, прикрепленные к мейлу.
Потом стала искать информацию об ученице старшей школы Уинслоу по имени Тейлор. Ничего.
Ближайшая средняя школа? На ее сайте обнаружился скан выпускного фотоальбома. Девочка в очках и с вьющимися черными волосами, худая как спичка, стояла в обнимку с еще одной девочкой, рыжеволосой. Телосложение совпадало.
Это не отвечало на все вопросы, но Дракон почувствовала, что кусочек мозаики встал на место.
Она приказала траулеру перестать мониторить сетевой трафик и начать рыться в архивах мэрии, проглядывать старые записи с сотен камер видеонаблюдения по всему городу, проверять все местные новостные статьи. Цель была одна и та же: искать девушку с щуплым телосложением, вьющимися черными волосами и в очках. Тейлор Хиберт.
Все нужно было проделать очень осторожно. Опыт Колина говорил, что приближаться к девушке следует деликатно. Устроить с ней реальную беседу будет вдвойне рискованно. Пытаться связаться с родителем будет тоже безрассудно, но Дракон может попытаться получить какое-нибудь подтверждение от родителей окольными путями. Просто для уверенности.
Опасность была в том, что из-за травли девушка могла обрести склонность смотреть на вещи через призму «наши против ненаших». И ее взаимоотношения с героями до сих пор явно не способствовали тому, чтобы герои попали в категорию «наших». Это же могло объяснить и то, почему ее тянуло в сторону «Темных лошадок» даже после хаоса, который устроил Колин, раскрыв всем истинную цель ее присоединения к команде.
Множество камер в городе сломалось или осталось без питания, школы не работали, да и проявится ли девушка вообще в своей гражданской личности, сказать было невозможно. Если исходить из того, что все это – не какое-то фантастическое совпадение. Дракон знала, что ей следует набраться терпения. Даже если она направит на эту задачу все свои ресурсы, за секунды она девушку не найдет, как, возможно, нашла бы в другом месте или в другое время. Поэтому Дракон запустила охоту постоянным фоновым процессом.
В тот же миг, когда девушка обнаружится, Дракон будет готова действовать.
[1] Гластиг уэнье (glaistig uaine, дословно «зеленая дева») – в шотландской мифологии разновидность призрака или феи.
[2] Черными хакерами (black hat hackers) называют хакеров, использующих свои умения в криминальных целях, в отличие от белых (white hat) и серых (gray hat).