МОНАРХ 16.9
Тяжело. От веса лежащего на мне тела было трудно дышать. Запустился какой-то запасной процесс: мой организм попытался втянуть воздух, но безуспешно. Меня выдернуло из бессознательности, а может, из полубессознательного транса, в котором я находилась. Я задергалась, и мне удалось высвободить торс. Сражаясь с болью, от которой стонал каждый мой сустав и каждая кость, я спихнула с себя тело.
Мое предыдущее состояние не походило ни на сон, ни на черноту бессознательности, но при этом я и не рассуждала. Почувствовав кратковременную дезориентацию, я подивилась, уж не контузило ли меня снова. Мысли были слишком четкими.
Тело. Папино? Я открыла глаза, но увидела только мутную белизну. Пыль? Это было похоже на то, как я открывала глаза, проснувшись, но еще не отойдя от сна; но, сколько бы я ни моргала, передо мной оставался лишь белый туман с расплывчатыми островками темноты и света. При моргании начинало гореть лицо в тех местах, где двигались веки и кожа вокруг глаз. Еще больше раздражало ощущение, будто мне в глаза что-то попало, хотя сморгнуть это не выходило, как я ни пыталась. Они повреждены?
Глупо было смотреть прямо на взрыв. Мне казалось, что у меня есть еще полсекунды, чтобы оценить ситуацию, а потом отвернуться и зажмуриться. Похоже, я ошиблась.
Папа. Так. Я потянулась к нему и нащупала горло. Пульс есть. Я поднесла руку к его рту и выяснила, что он дышит.
Я цела, папа жив. В чем-то сверх этого удостовериться будет трудно.
Я была вынуждена пользоваться букашками, чтобы видеть. Пусть то, что обрабатывают их глаза, и не транслируется в мой мозг правильно, но это было все, что у меня имелось. Я не хотела ни передвигать букашек, ни собирать рой. Слишком легко было бы меня вычислить, найти Рой, лежащую среди раненых.
Нет, я только смотрела, держа букашек на месте и ощупывая происходящее по мере необходимости лишь небольшим количеством мух. Я чувствовала дуновение ветерка. В фасаде здания зияла дыра. Фойе было разрушено, большая его часть открыта небу. У черных клякс, собравшихся вокруг здания, имелись наверху мигающие огоньки. Сирены. Это первые, кто прибыл на место происшествия.
Я подмечала структурные повреждения. И пыталась мысленно нарисовать картину, как я ее видела в последний раз. Что где находилось? Кто где находился?
Репортеры были в самой задней части помещения, они последними спускались по проходам сквозь толпу людей, выбирающихся со своих мест. Некоторые задержались, оберегая свое оборудование или снимая происходящее. Я осторожно провела по тому месту одну муху, ощупывая разбитые доски, скользкие от крови участки пола, обугленную плоть.
Несколько Защитников оказывали помощь раненым. Хроноблокер, судя по всему, спас Защитников, но не успел позаботиться о самом себе и теперь лежал на попечении Сплава. Фаэтон исчез.
Когда все началось, в здании были сотни людей, и слишком многие из них все еще находились в здании в момент взрыва. Отец и сын, которых скрутили в фойе? Мэр, кандидаты и директор, которые были ранены, а потом остались без медицинской помощи, когда взрывом раскидало и ранило людей, которые оказывали им помощь?
Я не могла даже ухватить сцену во всей полноте, не привлекая свой рой. А этого я не могла сделать, не рискуя раскрыть свое присутствие, когда находилась в уязвимом состоянии.
Я наощупь отыскала Курта и Лейси.
– Эй, крошка, – произнесла Лейси. – Ты очнулась.
– Вы не ранены?
– Слегка. Может, смещение позвоночного диска. Вряд ли что-то серьезное, но здорово болит, так что я собираюсь лежать как можно неподвижней. Я наблюдала за твоим папой, все пыталась понять, он дышит или мне мерещится. Ты не в истерике, стало быть, я так понимаю, наш Дэнни в порядке?
– Он в порядке. По-моему.
– Это хорошо. Курт без сознания, но тоже в порядке. Ты нигде не видишь Александра?
Я несколько раз моргнула. Она не осознала, что я ослепла?
– Нет.
– Окей, лапа. Держись и ты как можно неподвижней.
Я покачала головой.
– Нет. Пойду посмотрю, не нужна ли кому помощь.
Лейси сжала мою руку, начала было что-то говорить, но тут же вздрогнула.
– Что такое?
– Больно, только и всего. Оставайся здесь, а? Самое безопасное.
Я снова покачала головой. Вслух сказать это я не могла, но считала, что прошла через достаточно много кризисов и достаточно много травм, чтобы понимать, что мне сообщает моя боль. Сейчас я была почти уверена, что смертельной угрозы для меня нет. Интуиция.
Располагая лишь горсточкой букашек в качестве поводырей, я покинула папу, Курта и Лейси и, взобравшись по ступенькам на поврежденную сцену, принялась наощупь искать других раненых. Я могла оценивать ситуацию лишь грубыми штрихами через осязание, через размытые образы, которые давало мне зрение, и через букашек. Женщина, бессознательная, как и мой папа. Мужчина, прижимающий руки к низу живота и корчащийся в муках.
Мэр. Я подползла к нему, прижала пальцы к его горлу. Пульс был, но слабый. Я вывела букашек, прятавшихся в моих волосах, направила их вниз по рукам и попыталась склонить голову так, чтобы мои волосы маскировали эти движения. Когда букашки очутились на мэре, я отправила их по всему телу искать, где идет кровь. Ощупывать руками не имело смысла. Я не хотела задеть какой-нибудь из метательных ножей и нечаянным толчком вогнать его в артерию. Нож, воткнувшийся в бедро, уже сдвинулся (должно быть, при взрыве) и потому не перекрывал кровотечение.
Я стянула с талии водолазку, оставив нож на поясе, где он и был; сложила в несколько раз рукав и прижала его к тому месту, куда воткнулся метательный нож. Этого было недостаточно, не было ощущения, что я делаю хоть что-то, полезное, но я не знала, что тут можно сделать еще. Для непрямого массажа сердца мне не хватало сил.
– Помогите! – воззвала я. – Мне нужна помощь!
Никто не бросился на выручку. Все, кто еще оставались в здании, были либо слишком заняты собственными ранами, либо без сознания, либо выбирались наружу.
Черт их побери.
Черт побери Змея. Я заставлю его за это ответить.
Да, я видела, как «Змей» погиб. Я почти не сомневалась, что и другие это видели, даже камеры новостных телеканалов, снимающие все происходящее. Особенно камеры. Змей это срежиссировал, воспользовался наличием камер репортеров, тем, что коммуникации не работают и что здесь присутствуют все важные персоны. Он слишком искушен и слишком много вложил в свой план, чтобы не принять в расчет все возможные случайности. Одно то, что я знала про его способность, отправляло весь этот сценарий в мусор. Змей не вломился бы так без запасного варианта, без версии себя, сидящей в безопасности подземной базы, просто на всякий пожарный случай.
Нет. Пусть я видела, как он умер, но чем больше я об этом думала, тем меньше мне верилось, что это был действительно Змей.
По периметру здания остановилась команда быстрого реагирования. Я вслушивалась через расположенных там букашек, но уследить за разговорами было без шансов. Даже понять, кто говорит, было почти невозможно.
Что бы там они ни обсуждали, в итоге все-таки вошли. Некоторые – я предположила, что полицейские – направлялись к самым пострадавшим местам: туда, где были репортеры, и в фойе. Парамедики спускались по проходам, чересчур медленно, на мой взгляд, и проверяли раненых.
– Помогите! – позвала я, но мой голос практически утонул в голосах других раненых. Лишь спустя одну или две минуты кто-то из парамедиков заметил мэра и поспешил ко мне. Я понимала, где он находится, благодаря помещенной на него букашке, но не более того.
– Я им займусь, – произнесла она. Парамедик оказался женщиной.
Я с облегчением отодвинулась. Даже напряжения, когда я прижимала импровизированную повязку, хватало, чтобы каждый пострадавший кусочек моего тела остро напоминал о себе.
– Ваше имя? – спросила женщина.
– Тейлор.
Неподалеку папа что-то простонал, словно среагировав на мой голос. Я это ощутила больше благодаря комару, которого посадила ему на сонную артерию, чем благодаря слуху. Я ничем не выдала, что что-то заметила.
– Вам нельзя двигаться, Тейлор.
– У меня все болит, но не думаю, что я ранена. Я хотела помочь.
– Какого рода боль?
– Синяки, ушибы. В основном досталось папе, – я указала в его сторону. – Горит лицо, и, эмм, я ничего не вижу.
– Не волнуйтесь. Как только мы окажем помощь серьезно раненным, мы займемся вами.
– Я-то жива, – сказала я. – В смысле, я в порядке. Вы лучше проверьте папу и его друзей, не ранены ли они, помогите другим кандидатам и директору. Их ударили ножами еще до взрыва. Они все вот в таком виде. Эм. Им оказывали помощь, как раз когда произошел взрыв. Думаю, тех, кто этим занимался, взрывом отбросило.
У меня словесный понос. Насколько я в порядке на самом деле?
Женщина-парамедик прокричала:
– Борос! Стёрдевант! Мэнри! Девушка говорит, на сцене есть жертвы множественных колотых ранений!
Я услышала звук бегущих шагов. Одна из букашек наткнулась на одного из этих людей, когда он пробегал мимо.
Я мало что еще могла сделать. Я бы с радостью раскрыла себя, если бы благодаря этому смогла применить свою способность, чтобы помогать, например отыскивать самых тяжело раненных, однако меня тревожило, что это принесет больше вреда, чем пользы, причем как в краткосрочной перспективе, так и в долгосрочной. Мне оставалось сидеть на месте, ничего не видя, пока парамедик проверяла папу, а потом приказывала кому-то еще поднять его на ноги.
Пока парамедики проверяли, кто живой, другие люди вставали. Я слышала крики боли, вопли, возгласы.
Змей за это ответит. За людей, которых ранил ради своих эгоистичных целей. За то, что сознательно подставил меня под огонь. За жизни, которые тратил, как деньги.
– Тейлор, так вас зовут? – спросила парамедик.
– Да.
– Вы сидите так тихо. И дышите тяжело…
– Просто я зла. И все побаливает. Но я в порядке. Правда. Другие нуждаются в помощи.
– Другим оказывают помощь. У нас здесь много народу, а серьезно раненных очень мало. У вас обожжено лицо, мы вскоре этим займемся.
– Репортеры в конце аудитории…
– Я думала, вы ничего не видите.
– Я помню, что видела их там перед самым взрывом.
– По-настоящему тяжело раненных очень мало. Меньше, чем вы думаете. Просто сохраняйте спокойствие.
Интересно, если бы я сама не выяснила все с помощью букашек, смогла бы понять, что она лжет?
Она хотела, чтобы я сохраняла спокойствие. Странно, но я была очень спокойна, и мне вовсе не казалось, что это от шока. Я была зла, я беспокоилась за папу, беспокоилась, что проморгала что-то важное в главном плане Змея, но я не паниковала, не переживала насчет своих ожогов, насчет глаз и всего такого.
В плане ранений мне доводилось испытывать и похуже. По этому поводу я особо не парилась. Я была бы рада иметь возможность посмотреть, что происходит, и не волноваться насчет того, не будет ли слепота навсегда, но об этом я буду думать не раньше, чем смогу выяснить, насколько положение на самом деле тяжелое, останется ли слепота насовсем в самом деле.
Примерно так же я смотрела на возможный конец света. Я не буду о нем тревожиться, пока мы не исчерпаем все доступные ресурсы и не убедимся, что в нашу эру, когда множество людей обладают способностью ломать фундаментальные законы реальности, никто не может его предотвратить.
– Я спокойна, – ответила я, после того как сама в этом убедилась. Попыталась сделать глубокий вдох, чтобы это продемонстрировать, но дернулась от боли. Возможно, силой взрыва меня ударило о поручни. – Но я не хочу, чтобы вы тревожились за меня. Мой папа…
– Лысый мужчина возле лестницы?
– Да.
– Им занимается мой напарник. Давайте удостоверимся, что все в порядке с вами. Если у вас есть повреждения спинного мозга или внутренних органов, а мы их не заметим и позволим вам двигаться, как вы уже делали, все может стать намного хуже, чем сейчас.
Я зажмурилась, подметив, что разлитый белый туман уступил место темноте. Я вспомнила, что, когда меня ударил Левиафан, Панацея обнаружила повреждение органов, о котором я совершенно не подозревала. Я вздохнула, открыла глаза и, глядя на туманную фигуру, кивнула:
– Окей.
– Мы положим вас на носилки, но выносить наружу пока что не будем. Мы не можем оставить вас одну, но я должна помочь своему напарнику вынести вашего отца. Пока что мы положим вас рядом с кем-нибудь еще, чтобы кто-то мог присматривать за двумя-тремя из вас одновременно.
– Окей.
Меня подняли, немного пронесли и с большой осторожностью опустили. Парамедик, который там был, разговаривал с кем-то из других пациентов, предоставив мне возможность думать.
Почему?
Вот что грызло меня сильнее всего. Происходящее граничило с полной бессмыслицей. Ранить стольких людей, подставить меня под огонь. Зачем атаковать это мероприятие? Это должно привлечь внимание героев по всей стране, а значит, удержать город станет намного труднее. Он что, отказался от своего плана? Или есть нюансы, о которых я не догадываюсь?
Что из произошедшего было запланировано? Змей хотел избавиться от мэра. Но кандидаты? Разве это не его люди?
Нет, я смотрю на это не под тем углом. Цирк. Она была частью плана с самого начала, и Змей нанял ее по вполне конкретной причине. Ее способности включают в себя персональное карманное измерение, где можно хранить предметы. Но я не могла придумать, как это можно было здесь использовать. Она владеет незначительным пирокинезом, но и это здесь не подходит. Еще у нее обостренное чувство баланса и обостренная координация.
Баланс здесь особой роли не играет. Но координация? То, как она небрежно кинула ножи через плечо, целясь в Пиггот? Могу предположить, что ее ножи убивали только тех, кого Змей хотел видеть мертвыми. Остальные получили ранения в не самые важные места. Ее обостренный глазомер гарантировал ей достаточную меткость, чтобы ножи попали ровно туда, куда она хотела.
А Убер? И Элит? Какой смысл в них? Когда мы выбрались с благотворительной вечеринки и Змей раскрыл себя как наш работодатель, его сопровождал Крушитель. Но Крушитель присоединился к «Торговцам», возможно по приказу Змея, а «Торговцы» были истреблены. Крушитель погиб.
Это привело меня к мысли: возможно, Змей привлек Убера как замену Крушителю? Убер тоже носит тяжелый металлический костюм.
Может, есть какая-то причина, почему Змею это надо?
Цирк, Убер, Элит, Фаэтон, кандидаты… Шестеренки в большом механизме, о котором я не знала. Репортеры, я, папа и все остальные здесь – мы посторонние, жертвы.
И я не понимала почему. Атака была для того, чтобы уничтожить мэра и директора? Чтобы обозначить кандидатов как выживших при нападении суперзлодеев и дать им репутацию в глазах общественности? Бессмысленно. Если это и есть его цель, зачем прилагать такие усилия, чтобы разместить в городе «Темных лошадок» и «Странников»? Любое преимущество, которое ему может дать удержание нами своих территорий, будет сведено на нет хаосом и общенациональным вниманием, которое он привлек таким терактом. Оно не будет обращено на него, поскольку его двойник был убит при нападении, но на пользу явно не пойдет.
Подумавши, я стала почти уверена, что взрыв бомбы был спланирован. Я не понимала, как Змей это устроил, но то, что он додумался послать сюда двойника, и то, что двойник погиб, и то, что «Змей» теперь, по сути, ни для кого не существовал, – все это было слишком хорошо для совпадения.
Над этим следовало поразмыслить. Шли минуты, мое внимание было обращено лишь на букашек и – периодически – на парамедика, который был назначен присматривать за мной и проверять, жива ли я еще и в ясном ли сознании. Я послала букашек в обломки, под стулья, вывороченные из пола аудитории, под тела и на тела. Постепенно я построила общую картину, топографическую карту того, что устроил Змей. Я не могла сосчитать тела: репортеров просто размазало, руки, ноги кости поотрывало и раскидало под стульями и по бокам проходов.
– Сейчас мы вас переместим, – произнес мужчина.
– Меня?
– Да. Приготовьтесь, не шевелитесь.
Меня подняли и пронесли мимо разрушенной стены в задней части аудитории. Я ощутила запах смерти – смесь запахов крови и кала, запаха человеческих тел, вскрытых, обожженных, запахов телесных жидкостей и мешанины внутренностей, вывороченных наружу. Это так не сочеталось с прохладным ветерком и мягким теплом солнышка на моем лице. Мне пришлось повернуть голову, чтобы солнце не светило на ожог.
Разве не полагается подобной катастрофе сопровождаться дождем? Хмурым небом? Казалось неправильным, что все так тихо, так спокойно, день такой безмятежный, когда столько людей погибло, потеряло любимых или получило серьезные раны. Я закусила губу, сосредоточилась на букашках, прочесывая ими окрестности, в то время как «скорая» ехала в сторону больницы, а парамедик в задней части салона аккуратно снимал мои жизненные показатели, задавал вопросы о том, насколько сильно у меня болит, нет ли онемения, проверял костные ткани там, где возможны были внутренние повреждения.
Странно было отправляться в ту же самую больницу, куда меня забрали после Левиафана. Я оставила несколько букашек, чтобы ощупывать происходящее: одиночная муха или комар едва ли привлекут внимание, если не будут слишком назойливы. Здесь не было ни Плащей, ни синих и красных меток, ни ОППшников, поддерживающих порядок и сообщающих врачам, кого именно те лечат.
Меня доставили в отгороженный шторками закуток, весьма похожий на тот, в котором я была раньше. С той лишь разницей, что здесь я Тейлор, а не Рой. Меня не заковали в наручники, не обращались плохо, не вываливали наружу мои самые опасные секреты. Меня тщательно обследовали, светили в глаза и задавали слишком много вопросов. Легкий ожог на четверть лица замазали кремом, медсестра извлекла из-под кожи мелкие частички. Было болезненно, но на уровне где-то два из десяти, не больше. Мне доводилось иметь дело и с десятками.
То, что я ничего не видела, начало меня доставать. Левый глаз был в худшем состоянии, чем правый, но оба не могли различать детали, лишь размытые пятна. Лишь свет и тьму. Я очень сильно привыкла иметь неестественно широкое преставление о происходящем, но сейчас у меня отняли одно из самых важных чувств.
Когда ушли медики, в мой закуток проскользнула молодая женщина.
– Эй, – произнесла она. – Ты жива?
– Лиза?
– Ага.
– Пчела – Т.
– Богомол – Р. Ты ослепла. Черт, это отстой, – сказала Лиза.
– Да уж, – вздохнула я. – А что с папой?
– Он в порядке. Заглянула к нему. Очнулся и спрашивал про тебя. Он меня уже не любит.
– Ты же отняла меня у него. Он будет тебя за это винить, наверное, потому что это легче, чем винить меня.
– Наверное.
Я поместила комара ей между лопаток и потому почувствовала, как она подошла ближе и нагнулась, опираясь руками о поручень койки. Заговорила она достаточно тихо, чтобы слышать ее могла только я.
– Мы можем найти тебе целителя или еще что-нибудь. Похитить кого-нибудь вроде Отилы, и чтобы Регент или Мрак воспользовался ее способностями.
– Отилы под боком нет. Ушла из города.
– Тогда наймем кого-нибудь с лекарскими способностями.
– Они не захотят сюда прийти именно из-за того, о чем ты говорила с Отилой. Скорее всего, слух, что мы завладели городом, уже разошелся, особенно после того, как мы выставили команды вроде «Избранников» и «Экипажа Разрывашки». Они будут всем рассказывать, какие мы опасные и какие тактики мы применяем, включая Регента и Мрака.
– У нас есть варианты.
– Я знаю. И я не беспокоюсь о себе. Меня беспокоит то, что произошло. Так много раненых и убитых.
– Раненых много, убитых не очень много, судя по тому, что я видела и слышала на этот счет. Но это сейчас не имеет особого значения. Какие твои приоритеты?
Я моргнула.
– Папа…
– Он в порядке.
– Моя территория, пожары?
– Места выбраны с умом, не поблизости от наших настоящих логовищ. Никто не пострадал, но, думаю, он подпалил одну из твоих казарм. Поджог был достаточно высоко, чтобы люди смогли выбраться.
– Другие, Мрак…
– Поблизости их не было. Мы с ними скоро встретимся.
– Дина.
– Наконец-то к сути. Мы говорили о планах. А Змей…
– Он жив, верно? – спросила я.
– Угу, – подтвердила Лиза. – И, что лучше для нас, он, скорее всего, счастлив. Все складывается для него идеально, именно так, как он и хотел. А значит, прямо сейчас, сегодня, наш лучший шанс переговорить с ним. Мы можем добраться до него, когда он в подходящем настроении, чтобы отпустить малышку. Так что давай, вылезай из кроватки.
У меня закружилась голова, но не из-за контузии. После всего, что я сделала, после всего, что вложила, мы подошли настолько близко? С помощью Лизы я выбралась из больничной койки, и она, взяв меня под руку, зашагала прочь.
– То есть мы просто спросим и будем надеяться, что он в достаточно хорошем настроении, чтобы ответить да?
Значит, мне придется прикусить язык в том, что касается обвинений, не пытаться призвать его к ответу за то, что он устроил на дебатах.
Лиза ответила более нормальным голосом:
– Он не производит впечатления человека, на поступки которого сколь-нибудь существенно влияют собственные эмоции. Скорее всего, он уже решил, отпускать девочку или нет. Но я считаю, что мы должны пользоваться любыми шансами, в том числе – подходить к нему в удачное время. Кстати, выбирай слова осторожнее. Здесь посторонние.
Я кивнула, но, когда Лиза потянула меня за руку, осталась на месте.
– Мы можем проведать папу, прежде чем идти?
– Когда я туда заглянула, его как раз переводили. Заглянула в его схему лечения – похоже, его записали на МРТ, с учетом недавних поражений внутренних органов после нападения Птицы-Разбойницы.
Я вздрогнула.
Лиза продолжила:
– Я сказала ему, что, возможно, переведу тебя в клинику моего папы, где нагрузка меньше, если окажется, что ты достаточно окей, чтобы тебя можно было перевозить. Если я тебя действительно заберу, это будет означать, что ты в порядке. Ему это не понравилось, но он согласился. Это не значит, что мы не можем остаться, если ты этого хочешь. Как я уже сказала, не будет очень уж большой разницы, свяжемся мы с боссом сейчас или через два часа.
– Но какая-то разница будет? Хотя бы маленькая?
– Считаю, что будет.
Я вспомнила свое недавнее ощущение, что, если оставлю папу еще раз, это, возможно, будет означать окончательный разрыв.
Но если поставить это против всего, что я сделала для достижения своей конечной цели, освободить Дину… Нет, дело даже не в Дине. Я ее почти не знала. Должна признать, мои мотивы более эгоистичны. Я думала о своем чувстве вины, о своей ответственности, о преступлениях, которые я совершила, проходя весь этот путь. Об ужасе, боли и бедах, которые я причинила, будучи Рой.
Пятнадцать с половиной лет жизни с папой против двух месяцев, что я была Рой. Но папа всегда был рядом. Он всегда был рядом, и лишь туманное ощущение заставляло меня предполагать, что дальше его рядом не будет.
Такой же туманной была и возможность, что наш визит к Змею сейчас сыграет роль в освобождении Дины.
– С папой все будет в порядке? – спросила я.
– У него было все нормально. Никаких признаков глубинных проблем или болей.
– Тогда идем.
Мы направились к выходу из больницы. Я слышала крики боли.
– Это произошло по нашей вине?
– Нет. Не настраивай себя на эту волну. Мы не знали, мы не могли знать, и мы не замешаны никаким образом.
– Я была там. Я могла вмешаться и сделать что-нибудь, но не сделала.
– Сделать что? Сразиться с ними? Помочь Защитникам?
– Да.
– Нет. В лучшем случае, возможно, ты бы подставила ему ножку. Но оно бы того не стоило. Осторожно, ступеньки.
Те места, куда мне следовало наступать, я определяла без проблем. Под лестницей жили пауки, и я послала несколько мух на нижнюю сторону каждой ступеньки, чтобы проверить расположение опоры.
– Забавно, – пробормотала Лиза, понизив голос. – Я собиралась предложить тебе программу тренировок. Чтобы ты походила какое-то время с повязкой на глазах – посмотреть, можно ли заставить тебя полагаться на свою способность, чтобы видеть, и довести твой мозг до такого состояния, чтобы он смог реально обрабатывать эту инфу. Но, похоже, ты меня опередила.
– Забавного тут мало, – ответила я. Мне даже думать не хотелось, что будет, если я останусь слепой к тому времени, когда к нам подберется следующая катастрофа.
– Выходим наружу, – произнесла Лиза. Дверь открылась, и я ощутила дуновение теплого ветерка. – Машина совсем рядом. Есть один плюс в том, что город в таком состоянии: легко найти место для парковки.
Ее голос звучал так весело, жизнерадостно. Я же была настроена не столь оптимистично.
Лиза подвела меня к машине и открыла мне дверцу.
– Мы заедем к тебе, чтобы ты могла захватить свой костюм, и встретимся с остальными. А потом отыщем Змея.
– Отыщем? Он не у себя на базе? – я повысила голос, потому что Лиза обошла машину и открыла дверцу со стороны водительского сиденья.
– На базе его нет. Ведь Змей сейчас официально мертв. Он придерживается своей гражданской личности. Из-за чего встретиться и поговорить с ним будет несколько затруднительно.
Я задумалась. Этот сценарий я уже рассматривала, учитывая глобальную цель Змея.
– Он Кейт Гроув?
– Нет, – ответила Лиза. – Секунду.
Машина завелась, потом раздался шелест – это Лиза шуровала в бардачке.
Через динамики машины начала проигрываться запись. Лиза включила задний ход и повела машину с парковки. Я слушала.
«Сегодняшнее городское собрание, в котором участвовали сотни жителей Броктон-Бея, было прервано террористической атакой местного суперзлодея. Покушение на убийство обернулось еще большей трагедией, когда внезапно взорвался высокотехнологический предмет супергеройского производства.
Эта трагедия стала очередной в ряду множества других, обрушившихся в последнее время на Броктон-Бей, город, ставший темой общенациональной дискуссии: Сенат Соединенных Штатов обсуждал возможность эвакуации всех оставшихся жителей города и полного его оставления как безнадежного случая. Местный преступный король во главе маленькой группы суперзлодеев предпринял попытку уничтожить мэра Кристнера, кандидаты в мэры Кейта Гроува и кандидата в мэры Карлен Падилло. Вмешались местные герои, однако при этом вышел из строя предмет, находящийся в собственности у члена Защитников по имени Малыш Победа, что в конечном итоге привело к взрыву в фойе. Число жертв пока неизвестно, однако мы можем подтвердить гибель собственного корреспондента WCVN и съемочной группы. Мы будем сообщать новую информацию по мере поступления.
Согласно первым сообщениям с места происшествия, предположительно имел место саботаж со стороны двойного агента в составе команды младших героев, несмотря на то, что личность его была известна. Члены ОПП Броктон-Бея, Протектората и Защитников отказываются давать какие-либо комментарии, однако источники в организации сообщают, что директор Эмили Пиггот, менеджер городского ОПП и спонсируемых правительством команд героев, отправлена в отпуск до полного завершения расследования.
Ее обязанности временно исполняет коммандер Томас Калверт. При запросе касательно этого назначения в ОПП сообщили, что коммандер Калверт служил в ОПП в качестве полевого агента до своей почетной отставки. Последние несколько лет он предлагал свои услуги как платный консультант по вопросам, связанным с паралюдьми, в Нью-Йорке, Броктон-Бее и Бостоне, а позже служил полевым командиром ударных отрядов ОПП. ОПП выражает полную уверенность в способности коммандера Калверта справиться с наводящей ужас задачей по руководству Броктон-Бейского ОПП…»
Звук оборвался. Лиза остановила воспроизведение записи.
– Томас Калверт, – проговорила я.