КРУПИЦА 30.7
Я погрузилась во тьму. Все перестало иметь смысл.
Я была окружена. Я не могла думать внятно, потому что не могла думать. Пытаться анализировать людей, считывать их, идентифицировать – все равно что пробираться в зыбучих песках. Все усилия встречают сопротивление, никакого продвижения вперед, и постоянное медленное, но верное погружение.
Тридцать, сорок, пятьдесят человек, все больше с каждой секундой, все новые прибывали через порталы. Все, кто выжили, возвращались на поле боя, чтобы увидеть своими глазами. Чтобы обратить взгляды на меня, потому что единственный свободный пятачок в этом районе – пространство вокруг меня, радиус дальности моей способности, и он привлекал внимание. Одни люди замечали, а другие обращали внимание на то, что первые замечали.
Взгляды были враждебными. Вдвойне враждебными из-за того, что они чужие. Сотни людей, не питающих в отношении меня ни малейших положительных чувств.
Чужаки. Чужаки не в том смысле, что «люди, которых я не знаю». Здесь другое. Чужаки, так или иначе связанные со мной, но которых я все равно не знала. Чужаки, как люди в масках, вломившиеся в дом. Чужаки, как сталкеры. Или как судьи, готовые вынести приговор.
Тьма вокруг меня – это было отсутствие освещения, отсутствие какого бы то ни было света, который мог бы прояснить положение дел, придать ему смысл. Я не узнавала никого, не могла определить кого-либо как знакомого или незнакомого, врага или союзника.
Все это было… зловещим, смутно угрожающим. Люди, мимо которых я могла бы проходить по улице, не обращали бы на меня внимания. Эти люди, почти все до единого, имели причину обращать на меня внимание, и внимание недоброе.
Каждый из них, все из них могли атаковать меня в любой момент. Ужасающе истязать меня, убить меня, сделать что-нибудь хуже смерти. Хуже смерти может быть много чего.
Я приближалась к финальной точке моей трансформации. Я знала это, я видела разделительные линии все более отчетливо. Что я все еще могла, что уже нет.
Действовать, передвигаться… легче, когда у меня есть конкретная цель.
Цели тоже были легче. Я все еще могла анализировать. Могла озирать поле боя, интерпретировать способности, складывать два и два. Могла делать выводы, вспоминать способности, против которых сражаюсь, могла формировать стратегии.
Я смотрела в землю, но видела глаза людей вокруг меня благодаря провидцу. Они не отводили от меня взгляды, и я чувствовала, как распухает их паранойя. Ее вес, ее тяжесть давила на меня со всех сторон.
Я не узнавала людей, только способности. Каждый был потенциальным врагом.
Каждый мог применить свои способности, чтобы причинить мне боль.
Черт бы их всех побрал. После всего, что я сделала, после всего, что я отдала, они тут стоят и угрожают мне.
Ни единого слова не было произнесено, хотя пение на заднем плане продолжалось. Оно передавало события тем, кто все еще прибывал. Такая неподвижность могла объясняться всего двумя причинами. Первая – что битва полностью проиграна, и нет больше нужды в приказах, коммуникации, криках горя и боли. Что у оставшихся нет вариантов, кроме как сдаться.
Но сейчас другое, мне пришлось себе напомнить. Мы победили. Неверие в это потрясло всех и каждого, кто здесь собрались, и молчание означало некую дань памяти павшим.
И еще более чем возможно, что оно означало некое негласное соглашение. Я это видела. Молчание давало одновременно облегчение и дополнительный прессинг, оно придавало больше веса обращенным на меня взглядам. Каждая пара глаз говорила мне одно и то же.
Я – следующая большая угроза. Следующая, кого необходимо убить, чтобы все действительно закончилось.
Я напряглась. Я едва могла двигаться, но все равно готовилась к реакции типа «бей или беги». Может, я и не смогу стоять, но смогу пользоваться устройством у меня на спине, смогу броситься на первого противника, кто приблизится.
Я потерялась в этой специфической тьме, но все же могла анализировать ситуацию. Могла смотреть на свои возможности и на то, что забрала моя способность, и понимала, что есть некая закономерность.
«Кон… конфликт». Я могла функционировать, пока был конфликт, пока я его создавала или разрешала. Если у человека есть выбор между параличом и конфликтом, едва ли хоть кто-то выбрал бы первое, склонился бы к нему со временем.
Паралич – страшная штука. У него есть много форм, и в перечне того, что хуже смерти, эти формы в топе.
Конфликт лучше. Привычнее.
Мой рой сообщил мне, что у меня все еще остается нож, – крохотные лапки прошлись по рукояти оружия.
Один Механик вошел в портал, словно желая изучить ситуацию. Тяжелые бронированные ботинки звенели, топая по расплавленной в стекло земле катастрофы. Появившись, он тут же огляделся. Несомненно, он принял к сведению и разрушенные здания, и клубы пыли, которые вкатывались в свободное пространство, следуя за воздухом, который вливался, чтобы заменить уничтоженную выстрелом атмосферу.
Механик указал оружием. Другие Механики, двигаясь парами, тоже вошли в этот мир.
Сейчас сюда направлялись практически все. Уже тысячи.
Чужаки. Все они, если позволят обстоятельства, захотят встать на моем пути, остановить меня, усомниться в моих действиях, обвинить меня, ненавидеть меня, покалечить, истязать, убить меня. Я уже видела, как хорошие люди становятся плохими, и никому теперь не могла доверять.
Мои воспоминания были бессвязными, но я видела общие мотивы и знала все, что они смогли бы сделать и сделали бы, будь у них такой шанс. Пирокинетики могут жечь, телекинетики – давить. Но не они страшили меня сильнее всех, какими бы болезненными ни были ожоги или другие раны. Меня беспокоили Мыслители, Мастера, Механики.
Я вполглаза следила за толпой.
Некоторые из них убили бы меня в ту же секунду, когда решили бы, что это сойдет им с рук. Другие составляли бы хитрые планы. У меня есть сила, они хотят заполучить эту силу себе. Они бы забрали ее, как у меня забрали портальщика. Они бы забрали всё.
Мои пальцы были сжаты так сильно, что, казалось, что-нибудь может сломаться.
Надо сохранять неподвижность. У меня есть горстка солдат, рой из шестнадцати человек, которые…
Я ведь оттолкнула их прочь, а эти – те, кого я не вытолкнула наружу. Почему вообще я их толкнула?
В меня уже кто-то вмешивается? Кто-то уже сделал ход и теперь манипулирует мной?
«Рррреее…»
Я несильно тряхнула головой. Не получалось формировать цельные мысли. Я ощутила легкую тяжесть на плечах, услышала голос. Ободряющий, увещевающий.
Такая мелочь по сравнению со всем, что я видела, против чего стояла. Ничего этот голос мне не дал.
Я была кроликом перед удавом. В столбняке. Когда сражаются два снайпера, тот, кто стреляет первым, оказывается в невыгодном положении. Второй увидит вспышку и поймает цель. То же было и со мной. Враг увидит, в каком направлении я двигаюсь, какую стратегию пытаюсь применить, и перехватит меня в обоих отношениях.
Быть маленькой и неподвижной лучше. Я хотела прикрыться, спрятаться в своем рое, хоть большом, хоть малом, но не могла позволить себе сдвинуться.
Опять голос. Я подправила захват провидца, сдвинув его руку с моего запястья к плечу. Рассекла нити, чтобы кисть могла двигаться свободно. Когда его рука была на моем плече, я отправила ее под лямку и зафиксировала нитями, которые только что разрезала.
Моя рука была свободна.
Это пение… пение было плохим.
Но пела не… пело не крылатое существо, примостившееся на крыше здания на дальнем краю поля боя. Она молчала, крылья были сложены над плечами и над краем крыши. Выглядела она потрепанной, с переломанными крыльями, но тело щеголяло девственной, алебастровой белизной, и волосы развевались на ветру.
Пение… это один из моих миньонов. Раньше слова шли в более быстром темпе, а сейчас… я даже не была уверена.
Пение было плохим, верно?
Я заткнула ее.
Невероятно – быть в центре крупного города и не слышать ни гула далекого трафика, ни разговоров, ни еще чего-то подобного. Даже ветра почти не было, и вовсе не было обломков, которыми ветер мог бы играть.
Был только мой рой. От мелких – тупое гудение в ушах. Еще я чувствовала колотящиеся сердца, ощущала дыхание. Я представляла себе эти звуки так отчетливо, что не могла отделить их от тех, которые реально слышала. Периодически я слышала голос, и это в каком-то отношении было то же самое. В голове или в ушах?
Мускулы скрипели при движении. У некоторых кости терлись друг о друга. Щелкали суставы. Бурчали животы.
Мой рой сформировал вокруг меня рыхлое кольцо, больше из-за случайности или манипуляций, чем благодаря какому-то замыслу с моей стороны. Прямо за ними был пустой промежуток, который другие боялись пересечь. Шумы их тел, их ощущения, восприятия… они создавали островок принудительной близости в море враждебности.
Если хоть одна волна этого моря ударит по мне и моему островку… Если они атакуют, если кто-нибудь даст им повод…
Я сместила руку трясущимся, неровным движением. Запястье боком прижалось к торцу рукояти ножа.
Последний из телефонов прекратил транслировать музыку. Всего две секунды прошло? А то и меньше. И магия рассыпалась.
Кто-то закричал.
Началось.
Выкрик подхватили другие. Люди хватали друг друга, обхватывали руками шеи, запускали пальцы в костюмы и кожу. Плакали, орали, вопили. Я видела слезы на глазах, искаженные от эмоций лица. Группы схлопывались, их члены фокусировались друг на друге, одиночки пятились, ища места посвободнее. Безумие, истерия, хаос. Взрослые и дети, люди в костюмах и без костюмов, люди в белом, люди в черном и люди в пестром – все участвовали в этом буйстве.
Эмоционально никто не сдерживался. Я видела взрывающиеся в воздухе огненные шары. Люди взмывали в небо, позади них разворачивались световые шоу.
Но крики, эхо первого возгласа, как раз и потрясли меня, потрясли всех. Единственное поблизости, что могло заблокировать звук, – это люди, а люди, наоборот, создавали еще больше звука. Тысячекратное эхо одного того выкрика.
Ничто из этого меня не удивило; конечно, они должны были накинуться друг на друга в тот же момент, когда настоящая угроза исчезла. Так устроен наш вид. Такова реальность, которую мой жизненный опыт подтверждал снова и снова. Я не могла вспомнить конкретные случаи, но уроки были усвоены.
Я уже вставала; мне в этом помогал провидец, устройство на спине, прикрепленные руки.
Легче двигаться, когда есть что делать. Биться, отбиваться.
Мои действия привлекли внимание. Я начала извлекать нож, но что-то помешало мне, и он остался в ножнах. Я оставила его в покое, переключившись взамен на рой. Они задвигались, готовые применять способности, защищать меня от внешних угроз; а букашки заполнили пространство между ними. Чужаки вокруг меня отреагировали соответственно – стали готовиться к бою. Тридцать, сорок, пятьдесят человек ждали, когда я начну действовать. Еще больше таилось на периферии, готовые в любой момент вступить.
Это было мне вполне знакомо – находиться в окружении посреди хаоса, противостоять немыслимым шансам. Тому, чем я сейчас была, тому, что от меня осталось, это казалось даже естественным. Все так, как я ожидала.
Они разговаривали, обменивались поспешными словами, вопросами. Пытались вместе состряпать какую-нибудь стратегию. У меня такой нужды не было. Моей стороне не требовалось коммуницировать. Они и так были идеально скоординированы.
Каждый здесь – потенциальный враг, и обращаться с ними я буду соответственно. Надо просто сосредоточиться, взять себя в руки и идентифицировать главные угрозы. Если я их уничтожу или захвачу, то смогу систематически убить всех, кто здесь присутствует.
Эта мысль… не успокаивала. Но ободряла.
Я была лишь чуточку сдвинута, со сломанным восприятием. Я это знала. Но если мне придется так жить всегда, если все будут представлять угрозу до конца моих дней, я слечу с катушек полностью и окончательно. Остановить их, устранить, взять под контроль…
Только так мы все достигнем чего-то напоминающего мир.
Я хотела мира уже очень, очень долгое время.
После того, как я столько отдала, я заслужила мир.
Кто-то пробивался через толпу вокруг меня. Я напряглась. Моя рука вновь двинулась к ножу, и вновь ее что-то остановило.
Я услышала голос у себя в ухе. Он пытался звучать успокаивающе, мягко, но у него не получалось. Я слышала в нем страх. Этот страх меня тоже по-своему приободрял. Он говорил мне, что я права. Что мир действительно вращается вокруг страха и насилия. Что я правильно делаю, оставаясь настороже, оставаясь готовой вступить в бой в любой момент.
Безумие вокруг меня продолжалось, не ослабевая; крики затухали, но тут же возобновлялись, подхватываемые другими, из других фракций, со свежими легкими.
Я не собиралась прислушиваться к голосу. Не сейчас, когда все способности нацелены на меня. Глупостью и идиотизмом было бы, если бы я прислушивалась, независимо от того, понимала я его или нет.
Другие спорили между собой, выкрикивали оскорбления, орали, указывали на меня. Я ведь брала их под контроль, и эта рана была еще свежей.
Тот человек добрался до края толпы. Мужчина, с бородкой, с маленькой свитой людей в белом.
Когда он заговорил, его голос звучал умиротворяюще. Это был непрерывный поток слов – больше похоже, как если бы он говорил с раненым животным, а не с человеком. Он остановился у края кольца, и я заметила, сколь многие из прочих напряжены, насторожены.
Они узнали его, и они его не любили.
Если я собираюсь истребить их всех, то можно воспользоваться тем, что они не все друзья. Пускай дерутся друг с другом, выматывают друг друга…
Но мне сперва надо сосредоточиться на этом.
Он, не переставая говорить, указал рукой на свой рот. Потом на меня, потом на одного из своих подручных. Затем повторил эти три жеста: речь, я, подручный.
Я не дура. Я уловила смысл. Заметила, что другие вокруг кольца расслабляются.
Но расслаблялись не полностью. Но все-таки расслаблялись, напряжение покидало их плечи и руки. Оружие, которое они держали наизготовку, чуть опустилось.
Он утверждал, что у него есть способ коммуницировать со мной? Но этому способу, да и ему самому я не могла доверять на сто процентов, как мне подсказывала собственная интуиция и реакция других людей.
Он послал одного из своих подручных в пределы моей досягаемости. Паренька с бритой головой и густыми бровями.
Я почувствовала, как передо мной раскрывается его тело и способности, и мгновенно поняла, что что-то не так.
Мои глаза говорили мне одно, способность – другое.
Глаза говорили мне, что мужчина находится прямо за пределами досягаемости моей способности, а паренек следует его приказам.
Способность говорила мне, что, как бы ни выглядел этот паренек, на самом деле он на полфута выше, у него бородка, и он загружен разными штучками и приборчиками. Я узнала его по способности. Он создавал Мыслителей и Механиков, давал им умения.
У него было еще трое – они держались позади, наблюдали. Несомненно, чтобы помочь с этим трюком, в чем бы он ни заключался. Чтобы следить за людьми, которые могли бы его раскусить, и чтобы прикрыть его при надобности.
Он отдавал себя моей способности. Что бы он ни велел сказать своему второму «я», своему замаскированному подручному или своему клону, его план и его предложение были мне предельно ясны. Он позволит мне применить его способность к себе.
Шанс коммуницировать, шанс починить что-нибудь.
Я почувствовала, как букашки движутся, меняют положение, не шевельнув ни ногой, ни крылом. Прежде чем я сама поняла, что происходит, я уже двигалась. Резанула ножом, чувствуя, будто бью просто наобум, в воздух.
Материализовалась девушка, она что-то кричала или говорила. Она появилась чуть впереди меня, спиной ко мне, пока я продолжала резать неуклюжими, дергаными, нескоординированными движениями, даже тогда, когда это потеряло всякий смысл. Ее тело появилось перед моим мысленным взором, и я взяла ее под контроль.
По моей команде ее рука двинулась к маске и приподняла ее как раз на столько, чтобы она прижать острие ее собственного ножа к нёбу. Один крепкий толчок, подавленные рефлексы, и она пронзит себе мозг. Вот так и надо ее держать, чтобы ее союзники вели себя разумно.
Я тяжело дышала, рука с ножом тряслась. Кто-то сместился, чтобы прицелиться в меня из своего оружия, но парни в белом вмешались, заблокировав линию огня своими телами. Девушка… Она материализовалась, сама давала знать о своем существовании, просто я почувствовала ее на секунду раньше, чем кто-либо другой.
Мужчина остановился прямо передо мной. Все еще под моим контролем.
Это ловушка? Вероятно. Люди не любят, когда их контролируют. Он наверняка принял меры. Может, его подручные, может, какое-нибудь из устройств, которые сейчас при нем.
Предложение, несмотря на это, оставалось заманчивым? Да.
Я заставил его вытянуть руки, предложить их мне.
Иногда бывает необходимо донести суть как можно яснее. Он хотел мной манипулировать? Он может кровить.
Я резанула.
Дважды подряд мой клинок нашел плоть его ладоней. Такие же дикие, размашистые удары, как и раньше. Мой прицел был хорош, но контроль – не очень. Следующий разрез пришелся на тыльную часть предплечья, глубоко рассек ткань, кожу и мышцы.
Еще следующий по сравнению с ним был слабым, впрочем, это едва ли имело значение. Возник барьер, кристаллиновая стенка, и нож отскочил.
Повсюду вокруг меня люди среагировали. Мой рой сменил положение, и нас всех погребло в призмах все того же парящего прозрачного кристалла.
Я заставила того самого члена моего роя снова запеть, но миг спустя ее подстрелили; электрические дуги заплясали по ее доспехам, и она рухнула без сознания.
У меня были букашки, но…
Я остановилась. Эти реакции, встревоженные возгласы и случайные вскрики простирались дальше кольца людей, окружающих меня.
Что-то тут не так. Хаос за пределами этой нашей группы должен был заставить людей не замечать, что происходит здесь. Он не должны были поворачиваться к другим спиной.
Неверный анализ. Нестыковки.
В том безумии, в той толпе не было крови. Девушка, которую я порезала, не кровоточила, никто в толпе не умирал… только ладони и предплечье, подставленные моему ножу, были мокрыми от крови, плюс были предыдущие, недавно полученные раны.
Люди обхватывали друг друга руками, но кости не ломались, конечности не вывихивались. Крики и вопли не были направлены на кого-то конкретного, как и способности, которыми люди активно швырялись. Были слезы на глазах, но те же самые люди улыбались.
Я не рассчитывала, что мне придется иметь дело с таким огромным количеством людей.
Слишком многие с незнакомыми мне способностями. Ближайшие ко мне? Те, кого я только что контролировала? Их я вполне понимала. Но орава за ними – нечто иное.
На миг меня охватило смятение.
Мои чувства… Я была ущербнее, чем думала. Не могла разобраться в том, что происходит за пределами моего роя, едва могла разобраться в том, что происходит здесь.
Я двинулась вперед, полагаясь на поддержку двух людей, поскольку одна нога меня не слушалась. Да и вторая не то чтобы была в отличной форме. Двое, плюс провидец позади меня с рукой, прицепленной к моему плечу…
Я увидела в толпе женщину с силовыми полями. Она выделялась высоким ростом и изогнутым кристаллиновым рогом на лбу.
Люди, окружающие мой рой, старались отодвинуться подальше, когда я приближалась, но густая толпа не давала особо много свободы по этой части.
Силовое поле возникло прямо передо мной, когда моя способность достигла первых людей в толпе. Я развернула свои новые приобретения и сосредоточила их на людях, пытающихся меня остановить.
Мои букашки полезли ей в глаза, блокируя обзор, поползли в уши.
Я почувствовала, как она рассекает их силовыми полями. Но я уже перемещалась над полем с помощью устройства на спине, а те двое, которые меня поддерживали, подкинули и провидца.
Он свалился на меня, и мы оба жестко приземлились, но приземлились с другой стороны силового поля. Оказались достаточно близко к женщине, воспользовавшись ее кратковременной слепотой.
Я опустила силовые поля, расставив их концентрическими кольцами, а потом нажала от себя. Отделяя себя от толпы, давая мне свободу для маневра.
Нужно сбежать, нужно время и ресурсы, чтобы проанализировать и обрисовать, что против меня. Я уже стабилизировалась, остановила деградацию, теперь смогу начать строить… восстанавливать базу знаний. Поместить все в контекст, который смогу ухватить, когда мой разум работает по-другому, с другими приоритетами.
И вот тогда я возьму все под контроль. Тогда смогу устранить все проблематичные элементы.
Тогда воцарится полный мир.
Миссия. Я лучше всего функционирую, когда у меня есть миссия. Мои мысли и действия всегда получались лучше всего, когда передо мной была миссия, задача.
Я двинула своим роем. Половина из оригинальных шестнадцати – они будут служить мне телохранителями, защитниками, инструментами…
В толпе я видела лица. Молодые женщины верхом на чудовище, преграждающем мне путь. Они больше, чем кто-либо еще, были чужаками в том смысле, в каком я идентифицировала остальную толпу прежде. Люди, с которыми у меня были какие-то связи, сейчас из-за неузнавания еще более чужие.
Люди, мать их, продолжали вставать на моем пути.
Я могла бы пробиться, но меня охватила тревога. Странность, сила этих связей. Они были моими врагами, друзьями, чем-то, но чем-то важным.
Я не могла принизить это. Не могла просто отмахнуться. Если они так важны, значит, они не могут быть слабыми, значит, они – потенциальные угрозы.
Она протянула руку. Что-то с нее свисало. Короткая цепочка, черная трубочка с красной кнопкой.
Тревога усиливалась. И я не могла понять почему.
Тревога достигла пика. Я уделила им последний взгляд, высматривая возможные проблемы, а потом взлетела вверх, скорчившись на силовом поле. Члены моего роя последовали за мной, облетая возведенные мною барьеры. Затем мужчина в синем и белом зигзагом пролетел мимо всего, что я ставила. И царственная женщина в синем.
Слишком много неизвестных.
Я сменила курс и заметила, как встает женщина с многочисленными крыльями, как эти крылья расправляются. У нее было оружие.
Мои преследователи пятились, держали определенную дистанцию или выписывали круги, давая ей пространство. Может, это проход? Если я приложу достаточную силу, смогу ли пробиться мимо нее?
Я была испугана, но это не был обычного рода страх. Почти наоборот. Я привыкла, что могу держать ситуацию в руках, отделываясь лишь внешними признаками. Переводить страх в конкретную цель. Сейчас было иначе: внешние признаки, мягко говоря, ограничены, одновременно с этим подспудный страх влиял на меня сильнее. Как и очень многое другое, ситуация ощущалась чуждой, как будто я не была уверена, что делаю, и это угрожало сбить меня с курса.
Чем больше я приближалась к этой женщине, тем больше нарастал страх.
Она нацелила маленький пистолетик, и я сменила курс в последний момент.
Меня уже преследовала небольшая армия. Некоторые были впереди всех, и я постаралась их заблокировать с помощью силовых полей и стрельбы в их сторону. Главными среди них были мужчина в синем и белом и синяя женщина в царственном костюме.
Все больше людей следовало за ними. Враги из каждого угла.
Ничего удивительного. Все ожидаемо.
На перехват взлетел мужчина на гигантских крыльях, как у скелетоподобной летучей мыши; между сегментами крыльев была натянута тонкая сеть или кружево из кости.
Нет, он стремился перехватить одного из членов моего роя.
Рой попытался его отрезать, но он оказался проворным и настойчивым. Крылья выглядели тяжелыми и громоздкими, однако меняли форму при каждом взмахе, а костяная сеть то открывалась, пропуская воздух, то снова закрывалась, когда он хотел, чтобы сопротивление воздуха отнесло его повыше или вбок.
В конце концов силовое поле возникло поперек одного из крыльев, и он полетел вниз; лишь через добрых тридцать футов он вернул равновесие. Его падение дало мне шанс.
Путь наименьшего сопротивления… В обороняющейся линии виднелся разрыв – пространство, где был всего один человек.
Мой путь преграждала юная девушка. Ее светлые волосы колыхались на ветру, дующем на высоте, а прекрасный зелено-черный костюм выглядел скорее декоративным, чем функциональным: плывущие ленты и петли из ткани делали ее похожей на живое произведение искусства.
Однако живым произведением искусства она не была. Каким бы смутным ни было мое понимание людей, я видела, что означали ее слезы. Улыбка их не сопровождала.
Все прочие остановились поодаль. Не хотели вмешиваться, даже боялись.
Она встретилась со мной глазами, и в ее выражении лица было что-то такое, что я не вполне понимала.
Мужчина в белом и синем прокричал что-то – не приказы, но нечто в том же духе. Понуждал кого-то.
Я снова взглянула на блондинку и увидела, как вокруг нее формируются три тени.
Мой рой тоже собрался, поднялся за моей спиной на парящих осколках кристалла. Некоторые сидели на корточках, другие стояли, третьи сидели, свесив ноги; они были на автопилоте и держались так, как им было удобнее.
Она приблизилась ко мне, и я выдержала ее взгляд.
Она вступила в мою досягаемость, и опять я почувствовала, что связь аномальна. Я сохраняла восприятие и ее, и ее призраков, но контроль над ней перескользнул на одного из них. Тень человека в мантии, с повязкой на глазах и с гвоздями, пробившими ладони, запястья и руки выше локтей.
Другие двое… я узнала их способности. Мужчина с доступом ко многим способностям одновременно, флуктуирующее, гибкое существо. И худой, обыденного вида человек без костюма, с опущенной головой. Он способен создавать двери.
Она приблизилась ко мне и прикоснулась рукой к моей щеке. Я отдернулась.
У меня нож. Раз я не могу ее контролировать, то…
Она поклонилась и шагнула назад.
Меня кольнуло страхом. Хотя «страх» – неподходящее слово. Симптомы те же, хоть и приглушенные: дрожь, ощущение в животе, менее связные мысли, капелька тошноты. Но это не сочеталось с ситуацией, с этой встречей.
С чего мне быть напуганной?
Нет, здесь было что-то другое, и я начала осознавать, что именно.
Я была уже знакома с тем, что моя способность может действовать самовольно. И сейчас было нечто в том же духе. Моя способность цепко держала меня в целом, а все остальное было неустойчивым, вело себя как хотело. Мои чувства. Мое тело.
Пассажир.
Нет, с чего вообще его должно заботить что-либо из этого? С чего его должна заботить крылатая женщина? И те две девушки верхом на монстре?
Но это было самое близкое чувство, какое я смогла выжать.
Она заговорила, и я не смогла понять слова.
Увидев это, она чуть улыбнулась и окинула взглядом мой рой.
Рядом с ней открылась дверь. Она отлетела немного в сторону, словно приглашая меня в эту дверь.
Сперва я колебалась, поскольку меня охватили подозрения. Многие миры были заполнены моими врагами, и эти миры мне придется обуздать, если я собираюсь позволить себе расслабиться хоть на секунду.
Я с усилием отпихнула беспокойство прочь.
Еще один укол этого чувства, не-страха. Эта упертость со стороны пассажира.
Другие вокруг нас пододвигались ближе. Из некоторых уголков доносились сердитые возгласы. Существовали какие-то узы между кем-то из них и моим роем. Я подняла силовые поля. Мужчина в белом и синим тут же разбил их мощным лазером.
Мы оставались на месте, не сводя друг с друга глаз. Я не могла двигаться вперед, не могла двигаться назад.
Противоречия, противодействующие силы. Одни угрожали мне, чтобы я оставалась, другие угрожали чем-то, если я останусь. Столь же тяжелые противоречия и внутри меня. Тот же странный диссонанс.
Я уставилась на портал. Точка невозврата. Я могу пройти через него, и потом смогу предпринять шаги, чтобы взять все под контроль и выполнить свой план.
…Снова этот диссонанс.
Это было неуютно, отвлекало. Я хотела сохранить возможность идти к своим целям без помех.
Я двинулась в сторону портала и вновь ощутила дрожь, которая тормозила меня, грозила полностью лишить меня контроля.
Я закрыла глаза и, вопреки всем инстинктам, требующим от меня противоположной реакции, расслабилась.
Забыть о миссии, о цели.
Я почувствовала, как возвращается дрожь, неустойчивость.
«Ччччеггго ттты хххо… ххо… хххочешшшь?»
Мой контроль ускользал; другие снижались, по мере того как силовые поля теряли высоту. Женщина с полями едва вовсе не выскользнула из моей досягаемости.
Я возобновила контроль.
Вновь попыталась передать управление пассажиру, наладить автопилот.
Вновь другие начали снижаться. На этот раз женщина с силовыми полями осталась на месте.
Я на стала вмешиваться, наблюдала, как они дрейфуют прочь, ближе к земле. Другие, собравшиеся вокруг меня, мужчина в синем и белом костюме и мужчина с костяными крыльями, немного отступили. Я видела, как скрытая агрессия рассеивается.
Некоторые все еще были сердиты, все еще жаждали мести. Женщина в синем казалась скорее разозленной, чем настороженной, разозленной на меня, хоть и молчала. Но сейчас у нее было меньше поддержки.
В ближней перспективе это был хороший ход. Озадачивающий, но хороший.
В дальней перспективе мне будет труднее взять все под контроль, но сейчас меня устраивало просто выжить.
Я наблюдала, как отдельные члены роя касаются земли. Девушку с целительскими способностями я специально поместила поблизости от живой лужи из плоти с множеством золотоволосых голов. Девушка-лекарь закрывала лицо руками, но не пятилась.
Потом она медленно опустила руки и устремила взгляд на монстра, который активно, но беспомощно тянулся к ней.
Других я поместила без разбора куда-то в толпу. Мой рой теперь был там, откуда взялся изначально.
Я повернулась уходить, и на этот раз сопротивление было гораздо слабее.
Автопилот взял контроль над направлением взгляда провидца. Он переключил мое внимание на лица. Девушка со светлыми волосами. Девушка с медно-каштановыми волосами. Девушка в рогатой маске, которую я так бессмысленно атаковала ножом.
Прочие. Рыжеволосая девушка в другом мире, кричащая на людей, раздающая им приказы в строящемся здании. В еще другом мире – девушка, стоящая под дождем, и дети, глядящие в окно за ее спиной.
Прежде чем это зашло еще дальше, я с усилием вернула контроль себе. Легче. Как будто пассажир был слабее с каждым действием.
Я прошла через порог.
Снова этот дискомфорт.
Это, должно быть, процесс обучения, подстройки, приспособления. Я узнавала, чего он хотел.
Он хотел жертв в ближней перспективе. Если я реагировала на его желания, то чувствовала себя более уверенно, а сопротивление было слабее. Подразумевалось обещание, что если я уступлю, то буду вознаграждена более надежной опорой. Опорой, которой я смогу воспользоваться. Есть открытые двери, ведущие в каждый мир. Если я сумею не торопясь вылечиться, накопить силы… хорошо питаться, отдыхать… то смогу двигаться дальше, реализовать свой план.
Вопрос в том, не слишком ли высока будет цена.
Это риск. Я рискую самой собой, ставя себя в невыгодное положение. Люди будут приходить по мою душу.
Но это означает больше контроля, а в конечном счете к контролю сведется все.
Я позволила провидцу ступить через портал на осколок, который сама только что покинула. Женщина с полями удержала его, стабилизировала.
Я разорвала контакт.
Последним, что я увидела, прежде чем потеряла сознание, была закрывающаяся дверь.
***
Я открыла глаза. Луна светила слишком ярко, звезды пронзали мои глаза, точно маленькие стеклянные осколки. Когда я села, у меня свело мышцы шеи, спины и плеч. Мир закачался вокруг меня, словно я была в лодке, хотя на самом деле я находилась на холме посреди леса.
Я чувствовала голод. Я не ела день, может, два.
Услышала звук взводимого курка.
Зажмурила глаза.
Текли долгие секунды. Я не торопилась, пытаясь прийти в себя, успокоить дыхание и дождаться, пока мир перестанет крутиться вокруг меня.
Спустя сколько-то минут, когда стало приемлемо, я повернулась и искоса глянула на своего противника.
В двадцати футах от меня на камне сидела женщина в костюмных брюках и белой деловой рубашке; рядом с ней лежала небольшая дорожная сумка. Рука держала оружие, маленький револьвер. Он покоился на ее бедре, и через это же бедро был перекинут пиджак от костюма.
Как ни странно, я вовсе не ощущала того необычного страха от пассажира. Скорее нечто противоположное, если на то пошло.
Женщина заговорила. Слова не имели смысла, однако я их поняла.
Сами слова звучали бессмысленно, но мой мозг все равно пытался их как-то обрабатывать, и в голове у меня они обретали некую степень осмысленности.
– Ты знала, что кончится этим.
Я не двигалась, просто смотрела.
Речь. Возможность слышать ее повлияла на меня сильнее, чем я хотела бы признавать. Пусть даже я лишь улавливала смысл. Это чуточку, но возвращало меня к себе.
– Ты меня не помнишь, но если не будешь смотреть слишком пристально, то сможешь найти в себе смутные воспоминания, кто я и что я. Ты должна знать, что я поставила тебе мат. Никаких дырок, никаких трюков, никаких выходов.
Я обвела взглядом окружающее пространство. Сделала то, что она предложила, и получила общее впечатление о наших с ней прошлых стычках. Наши пути уже пересекались, и я проиграла вчистую.
Если мы будем сейчас сражаться, я снова проиграю. Особенно вот так. Я что-нибудь попробую сделать, она выстрелит. Пуля убьет меня раньше, чем мой рой убьет ее.
На плечи мне опустилось чувство поражения.
– Воды? Если ты заговоришь, я пойму.
– Да, – произнесла я.
Она потянулась в сумку и достала термос. Кинула его, и уголок термоса воткнулся в землю между моих колен.
Я стала жадно пить.
– Тому, что ты есть, нельзя позволить существовать дальше. Ты не вполне помнишь, но ты сама имела дело с некоторыми из тех, кто похожи на тебя. С Ехидной, с королевой фей. Ты видела Пепельного Зверя.
– Когда я услышала два… первых имени… я испытала… что-то вроде чувств.
Говорить было трудно.
– Могу себе представить, – ответила она. – Мы шли очень схожими путями. Мы делали отвратительные вещи ради великого блага.
– Ты и сейчас… – начала я, потом закрыла рот. Почему я заговорила? Не собиралась же.
Она приподняла бровь. Я не понимала, что это выражение лица должно было передать.
– Продолжай, – сказала она.
– Я не… – снова начала я. Что я говорила?
Не я. Пассажир. Мне надо успокоиться. Позволить себе говорить.
– Ты и сейчас делаешь отвра… тительные вещи. Я видела тебя с У… Учителем. Ты теперь работаешь с ним. Раньше делала, и сейчас делаешь.
– Я не так уверена, – ответила она. – Теперь это в меньшей степени миссия. У меня больше нет глобальной цели, и я надеюсь, чтобы благодаря этому я не потеряю из виду мелочи.
На это мне нечего было ответить.
Тогда она еще добавила:
– Думаю, в будущем я попробую делать разные дела без чьей-либо помощи.
Я уткнулась взглядом в колени. Мое тело все еще саднило от бессознательного лежания на твердой земле. Она говорила о будущем, а у меня его не было.
– Я снова и снова задаю себе одни и те же вопросы, – продолжила она. – Может, ты сумеешь ответить. Стоило ли оно того?
Я смотрела на свою ладонь. Она дрожала, но не от страха.
– Сделала бы ты снова то же самое? Зная то, что ты знаешь сейчас? Зная, что в итоге ты окажешься здесь, на мушке?
– Я… знаю, что ты ожидаешь ответа «да», – слова вырвались наружу сквозь губы. – Но нет. Где… где-то на полпути это стало «нет».
– Практически каждый подходит к этому перекрестку, – сказала она. – Некоторым требуется семьдесят лет, другим всего пятнадцать. Достаточно времени, чтобы вырасти, разобраться в себе. Достаточно времени, чтобы наделать такого, о чем будешь сожалеть, когда оно выйдет.
– Я не… не сожалею. Я… должна была. Спасала жизни. Но сделала бы по-другому, если бы получила возможность.
Она улыбнулась, двинула головой чуть вверх, потом чуть вниз.
– Всегда дело в людях, да?
– Одних защищать, другим уделять меньше внимания.
Ее улыбка исказилась. Стала немного печальной.
– Нельзя ставить на не ту лошадь.
Я не это имела в виду.
– Нельзя давать слишком много власти не тем людям. Измывателям. Со способностями, без способностей.
Она посмотрела на меня слегка удивленно.
– Не вижу, чтобы это относилось к Сайону.
– К нему и не относится.
– Он не имеет значения? В итоге его ты не рассматривала?
– Сражение с ним… это всегда было больше про нас, чем про него. Не рассматривала.
– И человек, чьими усилиями в первую очередь он и был остановлен, даже не уделяет ему лишней мысли, – произнесла она. В ее голосе послышалась тень эмоции. Она сжимала револьвер с такой силой, что костяшки пальцев побелели, однако выражение лица не было сердитым.
Я не ответила. Чувствовала, что ответ мог бы выйти грубым. У каждого из нас свои демоны, свое бремя. Это – ее.
Молчание тянулось. Я еще глотнула воды из термоса, протолкнула ее мимо кома в горле.
Взглянула на деревья. Они напомнили мне… место, которого трудно достичь. Родной дом вскоре после того, как он перестал быть домом.
Может, все наоборот? Когда я представляла себе тот гниющий, затопленный город, пахнущий мусором и водорослями, чем было для меня то место?
Или для двух самых больших частей меня это не одно и то же?
– Они предлагают амнистию всем, кроме нескольких, – сообщила она.
Я не удивилась.
– Королеву фей задержали. Ты должна ее помнить. Именно она дала тебе уйти.
– Да, – ответила я.
– Под конец на вас двоих было обращено много взглядов. На ней хорошо отразилось то, что она убедила тебя выпустить пленных.
Она этого не сделала, но я не стала объяснять. Скорее всего, эта женщина и так знала.
– Ее расспросили о тебе в надежде на то, что герои смогут воспользоваться этой информацией, чтобы тебя отыскать. Я заполучила транскрипцию этой беседы, – сказала женщина в деловом костюме. Она похлопала по сумке. – Я применила свою способность и смогла получить ответ, но путь сюда был долгим, и мы никуда не спешим. Ты… для тебя что-нибудь значит слово «якорь»?
У меня ушла секунда, но я чуть кивнула.
– Что ты в конечном итоге выбрала?
Я открыла рот, чтобы ответить, но, потянувшись к воспоминаниям, нашла лишь пустоту. И закрыла рот.
– А, – произнесла она, словно это послужило достаточным ответом.
– А-а?
– Она на многое пошла, чтобы тебя защитить. Она сама в неустойчивом положении, но… думаю, она увидела в тебе себя. Она лелеяла надежду, что ты найдешь себя. Что она отыщет в тебе родственную душу. Возможно даже, что именно поэтому она в конце дала задний ход. Увидела тебя, осознала, что построила себя на лжи, слишком сильно пойдя на компромиссы со своим агентом. В тот решающий момент она поступила честно. Возможно, ты вдохновила ее на это.
Я честная?
– Была ли ты настолько честной, что вдохновила ее? – спросила женщина, словно прочтя мои мысли. – Возможно, это… самый важный вопрос, который я собираюсь задать тебе сегодня вечером.
Я начала свою карьеру со лжи, в роли агента под прикрытием. И закончила ее тем, что предала то, за что боролась.
– Думаю, ты способна ответить, – сказала она. – Сейчас ты более вменяема, чем раньше.
– Разговор… разговор помогает.
– Отчасти поэтому я и спрашиваю, Тейлор Хиберт. Шелкопряда, Рой, Хепри[1], я считаю, что ты еще не совсем безнадежна. Гластиг Уэнье сказала тебе держаться за какой-нибудь якорь. Другие, малые? Они, возможно, провели тебя через эти события, давали тебе силу каждую секунду. Но у тебя было нечто большее. Нечто более фундаментальное, и оно существовало еще до начала этой битвы.
Я знала, что она права, но…
– В конечном итоге, была ли ты на самом деле монстром? Воительницей, чужеродным администратором? Злобной убийцей с тягой к жестокости, калечащей своих врагов и втайне наслаждающейся этим? Измывательницей, если ты простишь мне это слово?
Я опустила взгляд на свою руку.
– Или же на самом деле ты была героиней? Добрые намерения одержали верх? Это сила Гластиг Уэнье удержала ее от того, чтобы в последний момент спасти Сайона, или это была твоя сила?
– Почему… это имеет значение?
– Потому что я думаю, что у тебя есть шанс вернуться. Не очень большой шанс. Часть этого шанса зависит от меня. Я могу помочь тебе, а могу гарантировать, чтобы ты больше не доставляла проблем кому-либо когда-либо. Другая часть? Дело за тобой: выиграешь ли ты сражение, возьмешь ли под контроль администратора, не дашь ли ему захватить все, что у тебя есть, оставив лишь пустую оболочку?
Меня пробила холодная дрожь. Это отчасти из-за пассажира? Или из-за нас обеих?
Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла.
Я не заслуживала ни того, ни другого.
– Ничего страшного. Я получила ответ сама.
Я отвернулась.
Посмотрела вверх. На глазах выступили слезы.
Так много звезд. Такая громадная вселенная.
«Мы все-таки т-такие… крохотные…» – подумала я.
Первая пуля ударила меня сзади, там, где маска не давала защиту, и я медленно опрокинулась. Вторая ударила еще до того, как я успела упасть, до того, как успела почувствовать боль.
[1] Хепри – в египетской мифологии бог рассвета, воскрешения и перерождения. Изображался в виде жука-скарабея или мужчины со скарабеем вместо головы.