Следующая

 

ГЛАВА 1

 

Возможно, было бы к лучшему, если бы все небо над Токио было утыкано эстакадами.

Так с раздражением думал Харуюки, обходя лужи, не впитавшиеся в водопроницаемый материал тротуара.

Он давно уже ненавидел дождь. Уровень сигнала его нейролинкера падал даже при незначительной мороси, одна из его рук, которые могли бы управлять виртуальным рабочим столом, была занята зонтом, и, будто этого было недостаточно, его тело, и так склонное к потливости, мокло еще больше.

Остановившись на светофоре по пути из школы домой, он глянул вверх из-под края зонта и увидел, что, хотя вроде обещали на первый день месяца отсутствие дождя, небо по-прежнему оставалось свинцово-серым и насыщенным влагой.

На краю поля зрения рядом с заголовками новостей располагалась строка прогноза погоды. Вероятность оставалась 80-90% до завтрашнего утра. Похоже, фронт сезонных дождей не собирался обходить регион Канто стороной.

Хорошо бы сейчас взлететь ненадолго и подняться над облаками. Белоснежное море облаков, тянущееся до самого горизонта, синее-синее небо, яркое солнышко. Такую картину он несколько раз видел на арене «Шторм», но, разумеется, в реальном мире ничего подобного не было.

Ну, по крайней мере, он мог это вообразить. Харуюки поднялся на цыпочках, махая воображаемыми крыльями, и –

– Уже синий!

Внезапно кто-то хлопнул Харуюки по спине, и он, почти падая вперед, шагнул на переход. С трудом устояв на ногах, он быстро зашагал через дорогу, чтобы скрыть смущение. Потом повернулся к идущему рядом с ним человеку.

– …Привет.

– Привет.

Ответила ему, крутя в руках свой желто-зеленый зонт, его одноклассница Тиюри Курасима. Она весело плюхала своими непромокаемыми ботинками, словно дождливая погода не навевала на нее уныние, а, наоборот, радовала.

– Ты купила новый зонтик? – поинтересовался Харуюки (этой вещицы он раньше у Тиюри не видел). Его подруга застенчиво моргнула своими кошачьими глазами и кивнула.

– Ага… и не говори больше ничего, я и сама знаю, что ты хочешь сказать! Да, да, я позволяю себе выбирать вещи под цвет своего аватара.

– Это не только у тебя… Я тоже заметил, что всякую мелочь – коробочки для карт памяти, кабели для Прямого соединения – выбираю серебристого цвета.

Броня дуэльного аватара Тиюри «Лайм Белл», которым она обзавелась два месяца назад, в апреле, была цвета лайма, как и намекало название. Тиюри сперва не очень-то любила этот цвет, однако потом незаметно для самой себя сменила некоторые вещички, включая свою фирменную большую заколку, на ярко-зеленые.

– Но тебе лучше бы прекратить, когда дело дойдет до нейролинкера. А то твою реальную личность могут вычислить.

Когда Харуюки сказал это, глядя на светло-сиреневый VR-аппаратик, сидящий на ее тонкой шейке, Тиюри надулась.

– Но Хару, ведь и у тебя, и у Так-куна, и у Черно-семпай нейролинкеры такого же цвета, как аватары?

– Я… я его всегда такой ношу, уже очень давно. В следующий раз, когда я сменю его на новую модель, цвет тоже будет другой.

– На-вер-ня-ка будет лаково-черный, ага?

Харуюки покосился на Тиюри, и его глаза забегали.

Его подруга рассмеялась, на лице ее было написано: «Ну что с тобой делать». Потом она отвела свой новехонький зонт назад и взглянула из-под него на небо.

– Но сейчас правда дождит.

– Ага… Кстати, а что с твоей секцией?

До Харуюки с запозданием дошло, что в норме Тиюри, принадлежащая к секции легкой атлетики, и он, ни в каких кружках и секциях не состоящий, никогда вместе из школы не возвращаются. Он вопросительно склонил голову набок. Тиюри пожала плечами и лениво ответила:

– Когда идет дождь, мы всегда либо качаемся в спортзале, либо плаваем на длинные дистанции в крытом бассейне. Сегодня и там, и там полно народу из других секций, так что я взяла выходной. Вообще нечестно, что у Так-куна и секции кэндо есть додзё, которым только они могут пользоваться… Блин, неприятное ощущение в мышцах, когда я их хоть один день толком не упражняю.

– Ээ, значит, и так бывает… – с оттенком восхищения пробормотал Харуюки, всегда гордившийся тем, что является полным антиатлетом.

Услышав эти слова, Тиюри моргнула, будто ей пришла в голову какая-то мысль, потом вдруг пододвинулась к Харуюки, положила ладонь на его руку – и, когда Харуюки мысленно засуетился от внезапного физического контакта, посмотрела ему прямо в глаза и произнесла:

– Знаю, Хару. Поупражняйся со мной.

– Ха… хаааа?!

Выпучив глаза, Харуюки захлопал губами; наконец ему удалось кое-как промямлить:

– П-поупражняться, в смысле… где… как…

– …Что за реакция? А, аа, тебе только что всякие странные мысли полезли в голову, ага!

Пристально глядя на него, Тиюри язвительно ухмыльнулась.

– Я всего лишь подумала подуэлиться в команде. Что же еще я могла иметь в виду, Арита-сэнсэээй…

– Я, я, конечно, тоже это самое имел в виду.

Неестественно откашлявшись, Харуюки изобразил спокойствие и продолжил:

– Я хотел спросить: «Где арена, на которой мы будем драться» и «Как будем драться».

– Хее, хоо, хмм.

К счастью, Тиюри, видимо, склонилась к решению отпустить обвиняемого на поруки; широко улыбнувшись, она ткнула кончиком зонта в эстакаду линии Тюо впереди.

– Сейчас еще рано – давай смотаемся в Синдзюку. Если поднимемся на смотровую площадку Дома правительства, то, может, даже выше облаков окажемся.

– Это вряд ли, но… ладно, давай.

Пожав плечами, Харуюки вновь ощутил вес ладони Тиюри, по-прежнему лежащей на его правой руке.

Харуюки Арита и Тиюри Курасима родились четырнадцать лет назад, в 2033 году, и с раннего детства жили в одном и том же многоквартирном доме в северном Коэндзи. Поскольку их квартиры разделяло всего два этажа, они росли практически как брат и сестра.

Конечно, дом был громадный, и там жило еще множество детей их возраста. Однако лишь один из них до сегодняшнего дня оставался другом Харуюки, помимо Тиюри, – Такуму Маюдзуми, живший в другом крыле. Поскольку он ходил не в ту же начальную школу, что Харуюки и Тиюри, его общение с Харуюки не несло какого-либо оттенка беспокойства. Харуюки и Тиюри ходили в одну и ту же школу, но и их отношения от этого не менялись – скорее всего, из-за искренней доброты и силы Тиюри.

Когда в начальной школе над Харуюки начали измываться старшеклассники, он стал избегать Тиюри, потому что не хотел, чтобы она видела его унижение. Но Тиюри упрямо старалась держаться рядом. Харуюки прекрасно понимал, какое чудовищное испытание в этом возрасте – «дружить с козлом отпущения». И тем не менее до пятого класса она каждый день возвращалась из школы вместе с ним, и они плюс Такуму вместе играли и дурачились. Эти воспоминания о том, как трое друзей проводили послешкольное время, хранились глубоко в памяти Харуюки, окрашенные в золотистый цвет.

…Для Тиюри эти воспоминания, скорее всего, были еще более бесценны.

Потому что источником способности к псевдолечению, которой обладал ее дуэльный аватар «Лайм Белл», было, видимо…

– Поезд идет.

С этими словами Тиюри пихнула его локтем; Харуюки поднял голову и обнаружил, что они уже добрались до платформы линии Тюо, а он и не заметил. Кинув взгляд на оранжевый поезд, подъезжающий с запада, он кивнул, а потом тихо добавил:

– …сибо, Тию.

– Э, ты что-то сказал?

Подруга Харуюки повернулась к нему, колыхнув короткой прической. Харуюки почувствовал какое-то влажное, удушающее ощущение в груди и лихорадочно замотал головой.

– Не, ничего. Д-давай на поезд!

Харуюки запрыгнул в вагон, провожаемый таким привычным изумленным голосом:

– Эй, вообще-то нам всего две остановки ехать!

 

От западного выхода станции Синдзюку они добрались до Дома правительства и вошли в лифт, идущий напрямую к смотровой площадке наверху здания.

Ускорение придавило их и тут же отпустило. Номера этажей на настенном индикаторе мелькали с невероятной быстротой. Стена снаружи вскоре из бетонной превратилась в стеклянную; Тиюри тут же прыгнула вперед и воскликнула:

– Уааа… Потрясно, все серое…

– Из-за дождя тут почти ничего и не видно…

Как и ожидалось, вечерний городской пейзаж, простирающийся к югу, был скрыт пеленой дождя, и разглядеть что-либо было невозможно. Более того, по мере того как лифт поднимался, на стекло все сильнее налипало что-то вроде тумана, и видимость становилась еще хуже.

Лифт замедлился – Харуюки ощутил легкость во всем теле – и остановился одновременно со звуковым сигналом. По ту сторону открывшихся дверей все было белым-бело.

Токийский Дом правительства, перестроенный в 30-х годах, достигал в высоту 500 метров. Единственное более высокое сооружение в Токио (и даже во всей Японии) – Токио Скай Три[1] в Сумиде. Но там смотровая площадка была на высоте всего 450 метров, второе место; так что на самом деле верхний этаж Дома правительства был ближе всего к небу в центре Токио.

Вылетев из лифта, Тиюри тут же прижалась руками к громадному стеклу.

– Уаааа… Супер, а здесь все такое белое…

– Да, дождя тут нет, мы уже внутри облаков.

Грустно улыбаясь, Харуюки встал рядом с Тиюри. От окна исходило молочно-белое сияние, словно с той стороны к нему приложили толстый слой ткани.

– Жаль, что неба не видно, – уныло сказала Тиюри, мрачно глядя за окно. Но вскоре она развернулась, и на ее лице вновь появилась улыбка.

– Ну и хорошо. Зато тут, кроме нас, никого нет.

Да уж, никому в голову не придет подниматься на смотровую площадку в такую мерзкую погоду, да еще в будний вечер; и действительно, здесь больше не было ни одного человека. Тиюри внезапно обвила левую руку вокруг правой руки Харуюки и потянула его в сторону.

– Тут так редко бывает так, что совсем никого, – давай пройдемся вокруг!

– Мм, д-давай.

В последнее время Харуюки более-менее приспособился нормально общаться с Тиюри, как это было в прошлом, но, когда она оказывалась чересчур близко, его язык начинал заплетаться. Глядя на Харуюки, Тиюри рассмеялась и направилась по часовой стрелке коридором, идущим вокруг всей смотровой площадки.

Естественно, куда бы они ни пошли, вид за окном нисколько не менялся. За каплями воды на стекле виднелись лишь клубящиеся белые облака. Но Тиюри все равно не делала больше недовольного лица и лишь ритмично передвигала ногами.

Харуюки с трудом понимал, какие у него сейчас отношения с подругой детства. Сразу после абсурдно долгой и полной боли битвы, произошедшей два месяца назад, Тиюри обвила руками шеи Харуюки и Такуму и, плача, заявила: «Я люблю вас обоих».

С того самого времени она, как и говорила, старалась общаться абсолютно буднично и с Харуюки, и с Такуму. Как будто она пыталась вернуть время назад, к тем дням, когда они втроем играли до темноты.

– А, кстати, Хару.

Харуюки поднял голову, когда Тиюри вдруг обратилась к нему.

– Ч-чего?

– Если мы все равно собираемся дуэлиться, давай подключимся к Глобальной сети. Тогда за окном появятся указатели на разные интересные городские места.

– А… ну да.

Сейчас у них обоих нейролинкеры были отключены от Глобальной сети. Потому что Синдзюку был территорией синего легиона «Леонидс»[2], и если бы они были подсоединены, другие бёрст-линкеры могли бы напасть в любой момент.

К примеру, на улице «ждать вызова» было бы опасно, но здесь, на смотровой площадке, где, кроме них двоих, никого не было, никакой проблемы не возникнет, если они автоматически ускорятся при вызове. Харуюки кивнул и, открыв консоль «Brain Burst», в первую очередь пометил себя и Лайм Белл как команду. Теперь в дуэльном списке будет ясно написано, что они вдвоем, и вызывать их будут почти наверняка тоже команды из двух человек. После этого Харуюки и Тиюри одновременно подключили свои нейролинкеры к Глобальной сети.

Тотчас в поле зрения Харуюки возникло множество маленьких голографических указателей. Это были метки с описанием знаменитых мест и больших зданий, которые при ясной погоде было бы видно отсюда вживую. Друзья одновременно повернулись на восток, и в поле зрения возникли указатели станции Синдзюку, Южной террасы и лежащего подальше квартала Кабуки-тё.

– …Я так и думала, когда одни таблички, совсем неприкольно, – с недовольной улыбкой произнесла Тиюри. И тут же, словно бог погоды сжалился над ними, густые облака разошлись, и внезапно перед глазами друзей открылся вид на вечерний Токио.

Радостно завопив, Тиюри подлетела к окну. Харуюки поспешил следом.

Они смотрели невооруженным глазом вниз с высоты 500 метров; под ними расстилался мегаполис, словно гобелен с вытканной на нем полутысячелетней историей. Нити улиц ослепительно сияли, а обрамленные ими национальный парк Синдзюку Гёен и поместье Акасака, точно такие же, какими были в прошлом веке, тонули в сумраке.

А дальше к западу, словно громадная черная дыра в самом центре галактики, было еще более черное пространство – Императорский дворец.

Туда, конечно же, Харуюки и Тиюри не могли попасть в реальном мире, да и виртуальных образов этого дворца они не видели, хоть и были бёрст-линкерами. Потому что там была своя собственная система безопасности, не подсоединенная к сети общественных камер, – исключение из исключений в современной Японии. В результате в Безграничном нейтральном поле Ускоренного мира Императорский дворец, в отличие от всех других мест, не воспроизводился по реальным изображениям, а всегда существовал в виде ни на что не похожей зловещей крепости.

Но что если произойдет нечто противоположное?

В настоящее время было точно известно, что программа «Brain Burst» внедряется в японскую сеть общественных камер и на основе ее данных генерирует поле. Это поле тянется до самой Окинавы, вовсе не связанной с основной территорией страны, и Черноснежка даже покрыла однажды все расстояние от Окинавы до Токио в Безграничном нейтральном поле. Раз так – что если и за пределами Японии будут места под наблюдением общественных камер? Смогут ли бёрст-линкеры «добираться» и туда?..

– …Слушай, Тию, – прошептал Харуюки, рассеянно глядя на восток.

– Мм, чего?

– Насчет недавних новостей об экспорте технологии общественных камер…

«Ты их слышала?»

Этот вопрос Харуюки так и не успел задать.

БАММ!!! Знакомый звуковой эффект раздался у него в ушах, и перед глазами все почернело. Автоматическое ускорение – иными словами, какие-то бёрст-линкеры в Синдзюку обнаружили в дуэльном списке Харуюки с Тиюри и тут же вызвали их. Посреди черноты ярко вспыхнула надпись «HERE COME NEW CHALLENGERS!!!».

Восторг от предстоящей дуэли, первой за долгое время вне родной территории, вымел из головы Харуюки все прежние мысли.

 

Следующая

---

[1] Токио Скай Три (Tokyo Sky Tree, дословно «Токийское небесное дерево) – самая высокая в мире телебашня (634 метра). Здесь и далее – прим. Ushwood.

[2] Leonids – «Леониды», метеорный поток, знаменитый сильными метеорными дождями.