Предыдущая          Следующая

ВСПЫШКА 2.4

– Эвакуация!

Одного слова от главного среди паралюдей было для нас достаточно. На что-то большее у нас не было времени.

Плащи двинулись в разные стороны, большинство пешком. Ближайшие скопления людей я могла предоставить им. Сама я полетела, избегая области прямо над вовлеченными людьми, облетая ее по кругу. Холодный ветер обжигал лицо и ноги.

Толпа гражданских рабочих была справа от меня, паралюди слева. Половина источников света на этом пятачке и вокруг него сломалась, а прочее освещение шло только от эффектов способностей. Через все это проходила общая нить. Энергия разливалась, и там, где она брызгала на мостовую, возникало вещество; оно появлялось из ниоткуда, текло тонкими жидкими струйками, сияющими, как огонь, а в воздухе появлялись и зависали более абстрактные поросли – их картины прилеплялись к моей сетчатке, словно постобразы от бенгальских огней, которыми размахивают в темноте.

Люди кричали. Некоторые даже вопили. Я почти ничего не могла разобрать.

Я полетела к дальней стороне пятачка, где, кстати, было одно из самых больших скоплений людей. Это были гражданские рабочие, которые собрались, чтобы вместе высказать строительным компаниям свое недовольство. До происшествия они смотрели в сторону здания, затем попятились, и в отдельных местах из-за строений и припаркованных машин им некуда было отступать, поэтому теперь они теснились и толкались плечом к плечу, спина к груди.

Мне уже доводилось помогать эвакуировать людей. Я участвовала в битве с Левиафаном в моем родном городе. Я по большей части присутствовала при кризисе с «Орденом кровавой девятки». Я участвовала в других, мелких инцидентах, трудясь при пожарах и бурях, хотя это в основном сводилось к тому, чтобы помогать пожилым и стоять настороже.

Звучит банально, но при катастрофах человек сам себе злейший враг.

Никогда не было настолько плохо, как сейчас.

Я в жизни не видела и даже представить не могла, чтобы люди делали нечто противоположное эвакуации – бросались очертя голову навстречу угрозе. Они решили, что те, кто в центре, обретают способности, и выбегали из толпы на краю пятачка, стремясь к тем, на кого это подействовало.

Летя над улицей, Кристал создала силовое поле, блокирующее там проход. Она не сможет держать это поле, когда отлетит подальше, но выиграла время, пока туда не доберутся другие.

Затем прошлась лазером поперек дороги – яркое и заметное отвлечение, чтобы приостановить людей.

Я резко опустилась на землю и дала импульс аурой, привлекая внимание толпы. Некоторое остановились посмотреть, другие пригнулись, словно инстинктивно пытаясь уклониться от почувствованной угрозы.

– Бегите! – закричала я, придавая вес своим словам с помощью ауры. – Обратно!

Я увидела, как люди пучат глаза, и обернулась посмотреть. Один мужчина раскрыл рот, и изо рта к небу устремилось нечто высотой и толщиной почти с телефонный столб. Кровь текла из уголков рта, челюсть явно была выбита, телесные жидкости покрывали поверхность столба, который все удлинялся. Достигнув максимальной высоты, он разветвился – верхняя половина расщепилась на две части одинаковой толщины, создав гигантскую букву Y. Потом каждая ветвь еще раздвоилась, и еще.

– Уходите, – произнесла я, кинув лишь беглый взгляд на тех, кого останавливала. Я увидела, что они побежали прочь.

Мужчина потянулся вверх, скребя пальцами по скользкому от крови стволу фрактального дерева, которое он выблевал. Каждое следующее движение его рук было медленнее и слабее, чем предыдущее.

Я устремилась к нему, чтобы хоть как-то помочь, но не знала, что там можно сделать.

«Дерево» опрокинулось, и я смогла вмешаться лишь благодаря тому, что уже летела туда. Я потянулась к падающему дереву, и моя способность добралась до него раньше, чем я сама. Фантомные пальцы впились в поверхность, растрескивая хрупкий, как мел, материал. С помощью полета, голых рук, способности и ауры, которой я давила, чтобы чуточку больше стимулировать людей убраться прочь, я проконтролировала падение этой штуки. При ударе о землю дерево раскололось на куски. Один из людей с новыми способностями оказался под ветвями, но непохоже, чтобы его это как-то поранило.

Я подлетела к мужчине, из которого выросло дерево. Еще до того, как добраться до него, я поняла, что спасать его поздно. Челюсть, горло, грудь и живот разорвало. Остатки того же материала, из которого было дерево, виднелись среди его кишок и в тазу – в какой-то момент до или во время падения дерева они разбились на иззубренные обломки.

У него не было горла, чтобы я могла пощупать пульс. Я не собиралась исключать никаких возможностей, хоть и видела остатки сердца в его вывернутой наружу грудной клетке. Открыла один его глаз – никакой реакции.

Я в секунду взлетела прямо из положения на корточках.

Эта конкретная катастрофа выглядела драматично и была видна многим людям поблизости. Большинство уже крепко задумывалось, стоит ли бежать к эпицентру.

Когда ударит следующая волна? Число людей, одновременно триггерящихся, вроде бы каждый раз было вдвое больше предыдущего. На мультитриггер тоже было не похоже. На каждого по одной способности, некоторые разрушали своего обладателя. Я слышала крики и вопли множества несчастных людей и не видела ни одного человека, кто казался бы очень счастливым от новообретенного умения.

Я полетела в новое место, высматривая, где бы я могла увести побольше людей. В одном месте работу за меня сделало дерево; Лазерная Греза стояла на пересечении двух улиц и отгораживала их полупрозрачными силовыми полями красноватого оттенка.

Я увидела еще одну группу – люди пытались оторваться от толпы, которая активно пыталась хватать их и тянуть назад. Юные – на вид под двадцать или немного за двадцать, возможно, компания друзей. Семь человек.

Я закричала, но мой крик потонул в вое способности неподалеку, похожем на голос бор-машины, в криках людей, предостережениях, в глухом звуке взрыва.

Я снова включила ауру. Несколько человек в группе запнулись, так остро отреагировав на ауру, что забыли, куда шли и вообще как переставлять ноги. Еще несколько остановились помочь друзьям, которые споткнулись, застыли или упали. Люди на краю толпы тоже отреагировали, отодвинулись от меня подальше.

Я надеялась, что больше народу прекратит вопить. Люди, на которых триггер подействовал, и те, что были на краю пятачка, шумели так сильно, что почти начисто заглушили мой крик: «Назад!»

Сколько-то людей все же прислушались. Особенно эта толпа была склонна последовать моему приказу и убраться подальше от места происшествия. Двое из семи, застрявшие позади остальных, тоже развернулись уходить.

Однако пятеро посмотрели на меня и снова побежали к эпицентру.

Я сжала кулак.

Разумом я понимала, что в их глазах все проще простого. У людей вон там появились способности, и чтобы им самим обрести способности, надо всего лишь направиться туда же. Некоторые, вполне возможно, вообще понятия не имели, что такое триггеры, а может, верили в какую-то из разнообразных существующих теорий, часть которых намеренно скрывала правду. Они ничего не знали.

Конечно, вопли должны были заставить их призадуматься, но это, возможно, уравновесило то, что конкретно сейчас они чувствовали себя особенно бессильными. Потому что всего два года назад мы перенесли самую катастрофическую и травматичную потерю человеческих жизней за всю историю. И потому что, хоть мы и восстанавливались, все-таки были очень далеки от того, что прежде. Мы были не окей. Спор между рабочими и администрациями строительских фирм показывал это особенно ясно.

Разумом я это понимала.

Не разумом… У меня есть слабое место, причем оно было еще задолго до Золотого утра, задолго до больничного срока, задолго до «Ордена кровавой девятки», до плохих дней с «Воинством Восемьдесят Восемь», даже до моего триггера. Я посвятила немало времени после триггера и особенно в больнице размышлениям на эту тему.

Я, черт подери, ненавижу, когда меня игнорируют.

Я полетела им наперерез.

Со своей способностью я мало практиковалась. Само применение ее служило мне жестким напоминанием, которое немало стоило мне и ментально, и эмоционально. Я знала, что мне надо подружиться с ней, и проведенное в больнице время стало первым этапом.

Но сейчас был полет, а полет остался более или менее не затронут.

Я летела низко над землей, приближаясь к одной из машин. Как и с деревом, все мои умения были задействованы на полную катушку. Я потянулась к машине. Фантомные руки впились в металл корпуса машины, невидимые пальцы пробили его. Массивное нечто нажало на капот, вмяв его внутрь.

Если у меня и был хоть какой-то контроль над этими конечностями, тонкая работа была явно не для них. Они никак не укладывались в осторожный, методичный подход воина-монаха. Сейчас, в секунду раздражения и инстинктивных действий, я могла лишь надеяться, что «чего я хочу» и «чего моя способность хочет» в основном совпадают.

Я кинула взгляд вверх, чтобы убедиться, что Лазерная Греза не смотрит. Я была уже настолько близко к машине, что мои собственные пальцы коснулись краски на ней, когда я махнула рукой вбок. Дырки и вмятины в машине задергались или раскрылись шире, когда фантомная хватка подстроилась. Эта… другая Виктория, фантомная Виктория, так и не покинувшая больницу, эта тварь швырнула машину.

На миг я отключила способность, заставила ее выпустить свою добычу, чтобы она не метнула машину прямо в людей, которых я пыталась остановить. Полсекунды спустя я ее заново включила и полетела в сторону машины. Моя защита работала, и ее хватило, чтобы я подправила траекторию машины резким пинком в бок. Чисто на всякий случай.

Она врезалась вверх колесами в другую, припаркованную машину; крыша и стекла окон впились в нее. Громкой звук удара, скрежет металла по металлу, десяток окон в обеих машинах разбился. Это было какофонично, хаотично, резко и внезапно – полная противоположность тяжелого, мучительного груза, который словно обустроился внутри меня.

Тяжелее, чем летать. Я говорила себе, что помогаю людям, оберегаю их от опасности, и это очень помогало, так же как помогало и летать, однако все равно было тяжело.

Того, что одна машина врезалась в другую в двадцати футах впереди них, хватило, чтобы они остановились. Теперь я завладела их полным вниманием.

– Назад! Там опасно!

Некоторые попятились, потом побежали. Двое попятились, но не побежали. Последним был мужчина примерно моих лет. Он подошел ближе к машинам, явно намереваясь перелезть через них.

– Назад!

Я уже приготовилась схватить его, пока он взбирался на днище машины, которую я бросила. Он, продолжая игнорировать меня, поймал равновесие, шагнул вперед…

Меня ударило фрагментом триггерного видения. Новая волна.

Я увидела только мгновенную мешанину лиц, и в этих лицах я увидела фантомную меня, приникшую ко мне. Впечатление прожило лишь долю секунды, прежде чем я осознала, что лица не похожи на мое.

Мужчина уже спрыгивал с машины на землю, когда пришел удар. Его ноги махнули вперед, а голова осталась неподвижной. Он повис, болтаясь в воздухе.

Я заставила себя оторваться от земли и полетела к нему.

Уже мертв. Нет пульса, нет жизни в глазах. Он издал тихий клокочущий звук, но это был какой-то биологический процесс или симптом произошедшего, а не признак жизни. Уже погибнув, он исторгал из себя мочу и кал.

Затем он свалился, и я его подхватила. Это уже вряд ли имело значение, он был мертв, но просто дать ему упасть казалось неправильным. Я мягко опустила его на землю.

– Пожалуйста, помогите! – услышала я мужской голос среди новой волны хныков и всхлипов поблизости.

Я полетела. Двое, которые попятились, но не побежали, – парень и девушка. Парень держал девушку, а та отчаянно старалась устоять на цыпочках. Ее лицо было запрокинуто к небу.

Подлетев к ним, я подхватила девушку, помогла ее поддерживать.

– Держите неподвижно! – прокричал парень.

Я держала так неподвижно, как могла.

Еще один подвес?

– Моя шея! – провыла жертва. На каждой руке ее выступила сияющая вена, и, судя по сиянию, идущему от ног, там было то же самое, но она, похоже, этого не замечала. Из носа текла прозрачная жидкость, жиже, чем сопли, и тонкие, как ниточки, струйки крови.

– Мы тебя держим, – заверила я. – Мы здесь, мы тебе поможем. Сохраняй спокойствие.

– Я не могу двинуть головой! – выкрикнула она. – Каждый раз… моя шея!

– Не пытайся, – сказала я. Парень смотрел на меня, надеясь на помощь, а я не знала, что сказать или сделать.

– У меня болит голова, – произнесла она словно откуда-то издалека. Дальнейшие ее слова распались на хныканье и айканье.

Я поддерживала ее вес, но, стоя на земле, делать это было трудно в плане физический силы, а в парении трудно было оставаться неподвижной.

– ЛАЗЕРНАЯ ГРЕЗА! – проорала я во все горло.

– Болит голова, – пролепетала жертва, распахнув глаза. – Мой мозг.

Парень вновь посмотрел на меня. На этот раз я не пыталась скрыть выражения лица. Я знала, что выгляжу мрачно.

Ее мозг. Corona Pollentia, через которую паралюди управляют способностями. Ее корона сформировалась, но не как гибкая, функционирующая сущность. Она была гвоздем, захватившим ее мозг и закрепившим его в определенной точке реальности.

Лазерная Греза появилась возле меня.

– Что случилось? – спросила она.

– Дай ей на чем стоять, – попросила я. – Она застряла.

Внизу возникло силовое поле. Теперь девушке не приходилось стоять на цыпочках.

– Сейчас люди эвакуируются охотнее, – сообщила Лазерная Греза. – Нам нужно заняться способностью ближе к центру. Волны идут хаотично.

Я повернулась к парню.

– Ты ее знаешь?

– Не особо.

– Бежать можешь? Беги к людям, скажи, чтобы убирались отсюда, и как можно быстрее. Ситуация плохая.

– Тебе вряд ли хочется в нее влипнуть, – добавила Лазерная Греза.

Парень кивнул.

– Пока, Энн, – произнес он. Выпустил девушку, доверив мне поддерживать ее полностью, развернулся и побежал.

Энн.

Она издавала тихие гортанные звуки. Одна рука поднялась и притронулась к моему виску и волосам, неуклюже, будто девушка не вполне контролировала свои пальцы.

Погладила.

– Прости, Энн, – сказала я.

Она издала еще один горловой звук. Я поняла, что ее рвет, а поскольку ее лицо было зафиксировано в задранном положении, я ничего не могла сделать. Любое мое действие, направленное на то, чтобы ее сдвинуть, лишь ухудшило бы повреждение мозга.

Я крепко обняла ее. Секунду спустя я почувствовала, что она обняла меня в ответ – неуклюже, но с жаром.

Еще через секунду все ее тело забилось в конвульсиях. Я попыталась взять ее за голову и удержать от движения – но на секунду опоздала. Одно дерганое, напряженное движение ее головы и торса – и гвоздь прорвался сквозь изрядное количество того, что было в его досягаемости.

Я поймала ее, когда она падала, и уложила на землю, набок.

– Мы должны помогать другим, Виктория.

– Да.

Страшновато было вновь подниматься в воздух. Я уже видела, как число жертв примерно удвоилось, а сейчас, на взгляд, произошло еще одно удвоение. Больше искусственных источников света переставало работать, когда пространство местами складывалось, когда разные штуки вырастали и заслоняли их или когда струи энергии выбрасывались, точно живые щупальца, искажая географию с каждым ударом.

Создание вещества, манипуляция веществом, искажение вещества.

Больше пятидесяти человек, по моей прикидке. Запросто могло быть шестьдесят четыре. Они были слишком распределены, чтобы я могла оценить точно. Многие могли уже умереть от проявления способности или от «пригвоздения» мозга.

Было уже не до вежливости. Вот один человек застыл в нерешительности, возможно, на самом краю опасной зоны. Даже не поколебавшись, я схватила его за запястье, оторвала от земли и потащила за собой – я едва в шести футах над землей, он скреб мысками туфель по мостовой. Я не хотела, чтобы, если меня снова собьет с полета, падение было слишком жестким.

Наполовину опустила, наполовину бросила его в сторону все еще не разошедшейся толпы. Указала рукой на самого здоровенного парня.

– Ты. Проследи, чтоб люди отсюда убрались! Особо следи за вот этим!

Он выглядел напуганным, а я ведь даже не включила свою ауру. Коротко кивнул мне.

Еще двое вместе, оба мужчины. Один из них стал сопротивляться и вырываться, когда я его схватила.

– Засранцы! – орал он, выкручивая мне пальцы в попытке отогнуть один назад. – Зажимаете способности, оставляете только для себя!

Я не ответила. Сжала пальцы крепче, чтобы он не смог их отодрать, и сберегла как дыхалку, так и сосредоточенность.

Если все разворачивается так плохо, как выглядит, последствия станут достаточным ответом.

Типа, который мне сопротивлялся, я доставила к ближайшей машине с мигалкой, стоящей в ожидании на краю области происшествия. Пожарная машина.

– Не давайте ему вернуться! И сами попытайтесь отъехать подальше, на случай если зона расширится!

Я полетела обратно еще до того, как они среагировали. Но я услышала сзади крики. Ответы.

Кристал уже не применяла лазеры и силовые поля. Только полет, только ручная работа.

Я доставила еще две охапки груза, унося людей подальше от опасности. На обратном пути я заметила, что ландшафт меняется. Кульминация всего, что было до сих пор. От создания материи, искажения материи и трансформации материи к… чему-то, из-за чего вся местность словно размазывалась, улицы расширялись, здания отодвигались от дорог.

Вот только… нет. Это было знакомое размазывание. И оно работало на нас.

«Ты выжила, малышка Ви», – подумала я. Мной владело эмоциональное оцепенение от этой серии событий, от смертей, произошедших на моих глазах, от кратковременного применения моей способности, от невозможности привести в порядок эмоции, к которым я сейчас прикасалась.

Для меня существовало лишь то, что нужно делать, прямая и четкая миссия. Ее трудно было выполнить эффективно, зато простота существовала в том, что и Прославленная, и Виктория, и фантомная тварь, и Плащи, с которыми я работала, соглашались, что выполнить ее необходимо.

Убрать отсюда людей. Обеспечить их безопасность.

Какая-то женщина вопила плохо стыкующиеся между собой слова, прижимая ладонь тыльной стороной ко лбу. Другая рука указывала вперед. Она выстрелила чем-то, что я увидела лишь благодаря отражению света от граней. Снаряд ударил в землю и помчался вперед под землей, точно крот из мультфильма, оставляя позади себя вытянутый след из вспученной земли. В отличие от крота, эта вспученность была иззубренной, складчатой. Дорога складывалась, будто оригами. Женщина мешала людям, не давала им выбраться из здания.

Судя по тем словам, которые я смогла-таки разобрать, она хотела, чтобы они пришли и помогли ей, но своими действиями она удерживала их на расстоянии.

– Прекрати! – крикнула я ей.

Она выпустила в меня снаряд. Едва видимый, он прорезал воздух, издав звук, похожий на вой ветра.

Я не хотела ее убивать. Однако, если положение ее головы и руки указывало, что она примерно в том же состоянии, что Энн и предыдущий мужчина, то даже легкий толчок мог причинить ей чудовищный урон.

Я опустилась ближе к земле, включив защиту.

«Сотрудничай со мной», – мысленно обратилась я к своей способности. К агенту. Я зашаталась в полете, когда меня повело в сторону – это фантомная рука потянулась вниз-вбок и цепанула землю.

Обломков образовалось слишком мало.

Я сменила направление. Моей целью стал бугор дороги-оригами – два фута в поперечнике, два в высоту, иззубренный и угрожающий.

Я пролетела в нескольких футах от него и позволила силовому полю его ударить.

Бугор взорвался; острые куски дорожного полотна резанули мне по ногам. Но зато получилось облако пыли и обломков.

Женщина выстрелила в меня. Я полетела в обратную сторону, и, пролетая мимо бугра, снова его ударила.

Два пролета создали в воздухе достаточно много всего, чтобы закрыть ей обзор. Я подлетела к людям, которых женщина с дорогой-оригами зажала на месте.

– Давайте, давайте, давайте!

Я встала рядом с поднятым силовым полем, готовая отражать снаряды. Люди воспользовались своим шансом и побежали.

Какая жопа. Сколько народу в это попалось? Сколько ведет себя иррационально? Какие у нас варианты действий? Что, блин, мне делать?

Женщина-оригами не стала атаковать сквозь созданное мной облако из разбитой дороги. Как только группа людей скрылась из виду, я полетела дальше.

Полная, полнейшая жопа. Я взлетела повыше и глянула вниз, сожалея, что у нас так мало источников света.

Я видела, где применяются искажения. Пространство между центром эффекта и людьми по краям расширялось, увеличивая размер зоны. Благодаря этому людям труднее было приблизиться, а убегающих относило еще дальше. Значит, если эффект захочет кого-нибудь схватить, тянуться ему придется дальше.

Посреди охватившего меня напряжения и эмоций я ощутила одинокую капельку мира и покоя, за которую смогла ухватиться.

Виста здесь, Виста пережила Золотое утро. Она была одним из людей, которые мне нравились. Одной из причин, почему я занималась тем, чем занималась. Она была одним из хороших людей, она делала хорошую работу здесь, и я хотела помогать ей во многих отношениях.

Став мыслить в этом направлении, я обрела сосредоточенность, позволяющую думать за рамками инстинктов, и поняла, что я могу сделать. Я знала, как работает Виста.

– Это Виста, – произнесла Лазерная Греза, вновь появившаяся возле меня. С ней был еще один летающий Плащ.

– Пошли, – сказала я и направилась туда, где пространство, похоже, расширялось слабее всего, даже заторможенно.

Люди были не на улицах. В зданиях.

Я ворвалась в дом, проломившись прямо сквозь дверь. Пусто. На обратном пути я столкнулась с Лазерной Грезой и ее другом по ОППКС.

– Обшарьте дома. Способность Висты слабее всего, когда в этом районе есть люди. Они где-то поблизости.

Мы разделились и принялись обыскивать соседние дома, по одному дому на каждого. На половине своего поиска я услышала свист.

Я полетела на звук. Может, бродяги, а может, просто местные беженцы, которые решили, что им будет уютнее сидеть в свободных, недавно построенных домах, чем в палаточных городках.

Мы втроем вынесли их. Как раз доставляли в безопасное место, когда ударил очередной импульс. Нас не затронуло, но я увидела, как сияющая фигурка в небе мигнула и полетела вниз, однако тут же поймала себя.

Мы снова взлетели и принялись высматривать, где пространство исказилось слабо. Таких мест оказалось два, и обоими уже занимались.

Зона была свободна. Мы направились туда, где собрались Плащи, связанные с «Надзором». На край области эффекта.

– Думаю, мы закончили, Ракетон, сэр, – доложила Лазерная Греза.

– Скоро закончим, – ответил лидер, кинув взгляд на стоящего рядом Плаща из «Прозорливых».

– Да, сэр, – откликнулся Плащ. Девушка с повязкой поверх глаз.

– Сколько? – спросил Ракетон.

– Девяносто два, включая тех, что в домах, – ответила она.

Ракетон застыл, глядя вдоль дороги в сторону центра колоссально расширившейся зоны. Потом плюнул. Когда он заговорил, ему удалось идеально выразить своим тоном то, что чувствовала я и, вероятно, большинство остальных.

– Черт меня подери.

Девяносто два. Девяносто два, многие из которых были как Энн. Многим требовалась помощь. Я хотела полететь к ним, сделать хоть что-нибудь.

– Я хочу, чтобы все убрались из этой зоны, – потребовал Ракетон. – Подождем, посмотрим, что будет. Посмотрим, будет ли она расширяться с дальнейшими импульсами, но я не хочу ей ничего отдавать. Даже никаких автоматических реакций, когда она тянется наружу и находит кого-то из нас. Дайте мне знать, когда придет следующий импульс.

– Есть, сэр, – ответила девушка в наглазной повязке.

Вдалеке что-то с грохотом упало. Еще одна штуковина вроде того фрактального дерева?

Лазерная Греза приблизилась и обвила меня рукой. Я ответила ей тем же.

Дальше были ниочемные беседы, люди комментировали то, что видели. Страшные вещи. Людей погребало заживо их же способностями. Несколько случаев, похожих на те, которые наблюдала я.

– Виста здесь? – спросила я. – Это ведь она была, да?

Я не ожидала, что ответит мне Ракетон, но заговорил именно он:

– Да, она. Наверху, последний этаж. Она сказала, ей нужен обзор и никакого вмешательства.

Никакого вмешательства. Я была разочарована.

– С кем она сейчас? – спросила я.

– С «Надзором».

– Рада за нее, – произнесла я.

– А ты сама кто и с кем? – поинтересовался он.

– Виктория Даллон. Пока ни с кем. Собеседовалась в разные команды.

– Она довольно хорошо поработала, – заметила девушка в повязке.

– Спасибо, – сказала я ей.

– Когда вы вывели из дома трех бомжей, Виста что-то пробормотала себе под нос. Кажется, «спасибо». Они ей каким-то образом мешали.

Я кивнула.

– Я из ее родного города. Короткое время была с ней в одной команде.

После хаоса, который мы только что пережили, беседа была столь приземленной, что расхолаживала и дезориентировала. Несколько эпизодов кошмара, тупости, калечения и безумия, а теперь мы просто ждали, что будет дальше, какие будут последствия. И говорили о дурацких вещах.

– Что вы думаете? – спросил Ракетон. – Спрашиваю не только тебя, Виктория. Всех.

В этом вопросе я увидела первое реальное указание на то, что он потрясен. Он сомневался в своей способности справиться с этим.

– Это очень сильно повредит, – ответил другой Плащ. – Люди и так чувствуют себя очень побитыми, а тут… девяносто человек? Мы потеряли девяносто?

– Мы не знаем, у каждого ли из них проблемы, – заметила Лазерная Греза.

– Думаю, это вероятно, – возразила девушка в повязке.

На это у Лазерной Грезы ответа не было. Она лишь крепче обняла меня одной рукой.

– По-моему… – начала я. – Но это только предположения.

– Нам пойдут на пользу любые намеки и догадки насчет того, что происходит, – сказал Ракетон. Он стоял скрестив руки, сжимая бицепс. Он подчеркнул «любые», что лишь усиливало впечатление, насколько мало понимания было у него и у всех нас.

– Сломанные триггеры происходят не единично, – заговорила я. – У них немного совпадающих моментов или фактов… за исключением того, что они крупные.

– Крупные? – переспросил какой-то Плащ, стоящий поблизости.

– Как правило, они накрывают большую площадь. Тема Влиятелей.

– Да, – кивнул Ракетон. – Это всплывало на брифингах.

– Местонахождение, среда и расположение значат очень много, – продолжила я. – Плащи, ближайшие к периметру, были наименее мобильны. Думаю, чем они дальше от центра, тем меньше гибкости. В пределе их агенты вообще не позволяли им двигаться.

– Слепота на это указывала, – Ракетон сделал жест в сторону девушки в повязке.

– Возможно, нам стоит велеть им оставаться настороже, – сказала я.

– Да, – кивнул Ракетон. – Так и сделаем.

Кто-то еще заговорил. Высказался насчет общей нити через способности, которую он заметил. Потом присоединились другие.

Я слушала краем уха. В голове засело множество образов. Лица, которые я увидела во время одного из фрагментарных триггеров, вмятины в машине, до которой дотянулись фантомные конечности, Энн. То ощущение, как Энн с силой обнимает меня, ее прикосновение к моему лицу. Я не понимала, что она хотела передать. Последний ласковый жест?

– Вот оно, – произнесла девушка в повязке. – Импульс. Никто новый не затронут.

– Я собираюсь подойти туда, – сказал Ракетон. – Дорожный Блок? Я буду признателен, если ты присоединишься.

– Конечно, – откликнулся Плащ, стоящий в стороне. Парень в тяжелой броне.

– Защищай меня, если мы столкнемся с проблемами.

– Осталось только четверо, – произнесла Слепота.

– Четверо? – пораженно переспросил Ракетон.

Лазерная Греза рывком повернула голову. Посмотрела на меня, затем на Слепоту.

Та продолжила:

– Всего четверо остались в живых. Остальные мертвы. Либо съедены собственными способностями, либо пытались двигаться, когда не могли, и их мозг разрушился.

Я сжала руку Лазерной Грезы.

Возможно, я была меньше поражена, чем она, потому что больше читала о том, как такие вещи обычно происходят.

– Идемте, – сказал Ракетон. – Каждый, кто не против присоединиться, за мной.

Они быстрым шагом пошли к центру эффекта. Слепота, обхватив пальцами руку другого Плаща для поддержки и указания направления, вела нас к ближайшему выжившему.

– Трое, – произнесла она, когда мы достаточно приблизились, чтобы его разглядеть.

Мужчина лет двадцати пяти. Его ноги и живот были погребены в корчащейся массе чего-то очень похожего на дорогу-оригами, которую я видела раньше, – материалы истонченные, сложенные многократно, пока они вовсе не перестали походить на нечто трехмерное. Часть этих материалов представляла из себя кусочки людей – человек двадцати в непосредственной близости от него.

Одинокая фигура, стоящая на холме из погибших рабочих, застрявшая в эффекте сломанного триггера.

– Не двигайся! – прокричал Ракетон. – Хорошо?!

– Не двигаюсь, – последовал тихий ответ.

– И не применяй способности. Оставайся настороже, сохраняй спокойствие. Мы придумаем, как тебе помочь.

– Вряд ли мне можно помочь, – ответил мужчина. Его голова была опущена, и, похоже, он не мог ею двигать. У него были длинные волосы, стянутые на затылке в низкий хвост, и сейчас этот хвост закрывал большую часть лица.

– Мы что-нибудь придумаем, – заверил Ракетон.

– Двое, – тихо произнесла Слепота.

Осталось двое паралюдей.

Эффект поймал больше девяноста человек за пятнадцать минут или даже меньше. А теперь остались двое.

– Я беспокоюсь, – произнес мужчина в центре зоны эффекта. – Я чувствую всех остальных.

Он двинул кистью руки.

Все тела поблизости двинулись. Такое же движение кистей; у одних руки вяло скатились с туловищ, у других пальцы впились в раскрошенный тротуар.

– Не двигайся! – снова вскрикнул Ракетон.

– Я на грани; я не вижу, но чувствую.

– Постарайся об этом не думать, – попросил Ракетон. – Окей?

– Я чувствую, – повторил мужчина. Он не обращал особого внимания на Ракетона. – Всю глубину этого громадного колодца, который частично залит потенциальной энергией. Как будто я на краю кратера вулкана, и впереди немыслимо долгое падение, а там, на дне, только магма. Не знаю, что лучше: броситься туда самому или оставить его в покое.

– Оставь, – сказала я, и к моему голосу присоединились другие, даже не один.

– Что если мои мысли и мозг стали частью этого? Одной деталью в конструкции этой штуки. Что если это сделало меня бессмертным, вечной частью этой штуки? Запись меня, как я думаю, как я делаю.

– Мы много исследовали паралюдей, способности и их источники, – сказал Дорожный Блок. – И мы вполне уверены, что это не так.

– Угу, – произнес мужчина в центре. – Но…

Он смолк.

– Это не так, – присоединился Ракетон к словам Дорожного Блока.

– Но я ближе к этому, чем вы, – возразил мужчина. – И оттуда, где я стою, выглядит, что так может быть.

Ни у кого не нашлось на это готового ответа.

– Один, – прошептала Слепота.

– Я последний стою на краю, – сказал мужчина. – Не думаю, что долго продержусь. Открыть мне этому свои объятия или отвернуться? Хотел бы я увидеть вас, чтобы…

Он поднял руку, попытавшись отвести волосы от глаз.

– Не надо! – выкрикнула я. Мой протестующий возглас был не единственным, но, возможно, первым. Быть может, потому, что я особо остро воспринимала руки, которые поблизости от меня и при этом не мои.

Руки людей вокруг него действовали, как его продолжение. Синхронные, тянущиеся движения вверх и наружу. Некоторые при движении дезинтегрировались, но одна, лежавшая совсем рядом с ним, потянулась вверх и прямо в тонко заверченную структуру из дорожного полотна, подобно кокону обвивающую ноги мужчины.

Как я недавно сделала с измененной дорогой, так и эта рука разбила конструкцию, словно та была из кристаллизованного сахара или снега. Брызнула кровь, и мужчина рывком опустился и задергался, потому что его Corona Pollentia осталась на месте, подвесив его на миг. В этот момент он был уже мертв – еще до того, как распростерся на земле, размолотый от пояса и ниже.

Моя рука крепко вцепилась в руку Лазерной Грезы.

Я была признательна Слепоте, что она не стала сообщать обновившееся число.

 

⊙

 

Кристал давно уже меня поддерживала. Она была другом, опорой.

Во время этого происшествия она хорошо поработала. Она была сосредоточена, она делала что, что должна была. Лишь после она поплыла. Услышав, что люди, которых коснулся сломанный триггер, в плохом состоянии, потом услышав, что в живых остались только четверо. Потом услышав и увидев, как эти четверо тоже умерли.

Так было и с Левиафаном.

Вероятно, так было и после того, как я отправилась в больницу.

Хорошо держалась во время, не очень хорошо после.

Прошло уже десять дней. Десять дней после сломанного триггера с гражданскими рабочими. Одно из худших виденных нами происшествий в смысле жертв среди гражданских и причиненного урона.

Я приземлилась на балкон и вошла. Достала из пластиковой упаковки картонную коробочку и, приоткрыв крышку, отправила в микроволновку. Восемнадцать секунд.

– Вик? – окликнула меня Кристал.

– Я тут. Момент.

– Надеюсь, это не то, что я думаю?

– То самое.

Кристал громко застонала.

Я вытащила коробочку, прихватила пару ложек и отправилась в гостиную. Кристал сидела в кресле, положив одеяло на колени, и смотрела телевизор.

Она сердито уставилась на меня, но это была притворная сердитость, и ее взгляд смягчился, когда она увидела коробочку.

– Чуть подтаявшее мороженое с шоколадной карамелью, – сообщила я. Рухнула на диван и подняла руку, протягивая кузине коробочку и ложку. – Я с тобой поделюсь.

– Ну, если делишься…

– И потом поупражняюсь вместе с тобой, чтобы сжечь калории. Но сейчас наше дело – приятно пожрать, уютно посидеть и составить друг дружке компанию.

– Окей. Ты в основном прощена.

– И посмотреть дурацкий-в-хорошем-смысле фильм, – добавила я, доставая диск с фильмом из кармана. – Потому что оказалось, что телевидение после конца света стало отстоем, и я не могу видеть, как ты ему отдаешься.

– Окей, – сказала она. – Ты прощена.

Я вставила диск, потом устроилась на диване, натянула одеяло на ноги и поправила подушку, чтобы на нее откинуться. Достала телефон и проверила сообщения. Вторая отмена от Джессики.

После такой катастрофы слишком много людей нуждалось в том, чтобы за ними присматривали.

Я обернулась на Кристал, которая как раз съела ложку мороженого. Она передала коробочку мне, и я тоже взяла кусочек с той стороны, к которой она не притронулась. Затем вернула коробочку ей и переключилась на начавшийся фильм.

Моя очередь заботиться о Кристал.

 

⊙

 

Свет в кафе не горел, но благодаря тому, который вливался через окна, здесь была не полная темнота. Большинство посетителей сидело в патио снаружи, а внутри было тихо, малолюдно и прохладно.

Странным и слегка пугающим был этот переход от катастрофы к более или менее спокойному периоду после нее. Вернуться на ту самую улицу, где машина врезалась в колонну и где я видела столько горя у одного человека, потом попытаться как-то примирить это со сломанным триггером, с девяноста погибшими, при том что очень многие справлялись с этим, просто игнорируя. Переходя на темы событий две недели спустя.

– Виктория? – спросила меня бариста.

Моя первая мысль была, что она меня узнала.

– Да?

– Ваша подруга отошла в заднюю комнатку. Сказала, что сейчас вернется, но попросила нас проследить, не придете ли вы, чтобы вы не подумали, что она опаздывает.

– Понятно. Спасибо.

– Вам что-нибудь принести?

Я выглянула наружу. Солнечно, тепло. День – само олицетворение лета.

– В такую погоду даже думать не могу о том, чтобы пить что-нибудь горячее. У вас есть какие-нибудь идеи?

– Ледяной кофе? Ледяной чай? Газ?

– Ледяной чай, пожалуйста, – попросила я, подметив употребление слова «газ». В мегалополисе собралось множество людей из множества регионов.

Мне не пришлось садиться и ждать, пока бариста принесет мне чай. Он был в моих руках через считаные секунды, и я понесла его к дальнему от двери стулу, чтобы обеспечить нам с Джессикой немного приватности.

Она вышла из туалета еще до того, как я окончательно устроилась. Ее блузка была на пуговицах и с воротником, но без рукавов; Джессика заправила ее в шорты. Я подивилась, действительно ли она выглядит не такой расслабленной в повседневной одежде, потому что она профессионал до мозга костей, или же мое восприятие искажается моей субъективностью и тем, что я много лет знала ее как психотерапевта. Ее волосы были влажными, и сзади на шее лежало, по-видимому, сложенное бумажное полотенце, пропитавшееся водой. Она забрала напиток, который, должно быть, заказала и оплатила раньше.

– У вас все в порядке? – спросила я.

Джессика улыбнулась.

– Охлаждалась. Я буду довольна, когда погода станет попрохладнее.

– Да уж, – сказала я. – Не то чтобы я не любила жару. Просто меня беспокоит, как она воздействует на людей. В такую погоду я как на иголках.

Джессика кивнула. Выглянула в окно.

– Не способствует, конечно, – произнесла она.

– Броктон-Бей всегда был отличным местом в смысле погоды. Там не было ничего особо крутого, но климат там был мягкий. Когда-то давным-давно.

Джессика улыбнулась.

– Хорошо, когда помнишь хорошие вещи. Рискуя угодить в колею привычки, все-таки спрошу: как у тебя дела? Ты в порядке после того происшествия со сломанным триггером?

– Я окей. Моя кузина была не окей, но она уже вернулась в норму. Думаю, для нее это был звоночек.

– В каком смысле?

– Возможно, она раздумывает, хочет ли оставаться в ОППКС. Возможно, будет рассматривать что-нибудь не столь масштабное. Как ее мама, когда в Броктон-Бее все пошло под откос.

– Надеюсь, где бы она ни оказалась, ей будет хорошо и удобно. Она понравилась мне, когда мы с ней пересеклись.

«В больнице». Эта часть фразы осталась непроизнесенной.

– Как поживает та девочка, которую я нашла? – поинтересовалась я.

– Справляется. Мы ее стабилизируем и разбираемся с ее способностью. Она хочет когда-нибудь с тобой встретиться и поблагодарить.

– Но она в порядке?

– Намного лучше, чем была.

Я кивнула.

– Если не считать сломанного триггера, как шли твои дела с нашего последнего разговора? Ты говорила о том, чтобы вступить в какую-нибудь команду.

Я пожала одним плечом.

– Подсунула себя в несколько разных. Они не клюнули. Я потеряла работу, волонтерство ощущается каким-то пустым. Пока что выживаю.

– Мне очень интересно, что ты спросила о Хантер и хотела уточнить, что она не просто справляется, а у нее все хорошо. Потом я спрашиваю тебя, и твой ответ, что ты выживаешь. Ты справляешься.

– Вы вошли в режим психотерапевта, – заметила я с улыбкой.

Она улыбнулась в ответ.

– Вы-то как? – спросила я, прежде чем она успела спросить то же самое.

– Привыкаю к своей новой роли, пытаюсь расквитаться с хвостами, чтобы к моменту моего окончательного перехода их не было. А ты…

– Вы сказали… – нечаянно перебила я ее.

– Давай ты.

– Вы сказали, что заняты. В мире Джессики Ямады постоянная занятость – это хорошо?

Ей потребовалась секунда, чтобы сформулировать ответ. Это был не наш обычный односторонний диалог, когда она говорит, а я жду возможности коммуницировать, заранее планируя, как высказать то, что хочу, наиболее эффективным образом. Подметив это, я улыбнулась, и наверняка она это заметила, потому что улыбнулась тоже.

– Кошмарно? Из-за людей, с которыми вы имеете дело, или?..

– Когда работаешь с пациентами, труднее всего первая и последняя встречи, где ставки самые высокие, а у меня в эти дни чертовски много первых и последних встреч. После того как начальная связь установлена, поддерживать нужный курс проще. Я знаю, с кем говорю и что делаю, неизбежно будут пики, плато и спады, но в целом я чувствую, что прогресс есть. Первые встречи и прощания? Они критически важны.

– Вы хотите быть уверены, что закладываете хорошую базу.

– Не только это. Неправильное включение в пациента или разрыв может причинить много вреда. Когда не осознаёшь, что ранишь пациента своими словами или подходом, когда с самого начала не удается быть достаточно сильной с пациентами, которым требуется жесткий подход, или когда слишком жесткая с пациентами, с которыми надо помягче…

Я кивнула. Стала думать, какой я тогда была, но вспоминать то время было трудно и неприятно.

– Я… – начала она, но тут же замялась.

– Вы?

Она вздохнула и откинулась назад.

– Я сама себя загнала в неловкое положение, – призналась она. – Даже более чем в одном смысле, включая эту нашу беседу. Я хочу перейти сразу к делу, чтобы ты беседовала со мной не под ложным впечатлением, но и к этому я не уверена, как подойти.

– Я могу чем-то помочь?

– Именно так, – ответила она. Нахмурилась. – Я хотела поговорить с тобой по другой причине.

Это было несколько обидно. Оказывается, мы встретились не ради самой встречи.

– Окей, – произнесла я.

– Возможно, я совершила ошибку, – сказала Джессика. – И подумала, что ты можешь мне помочь.

 

Предыдущая          Следующая