ГЛАВА 20. ПРОШЕНИЕ ЛОРДА ВОЛДЕМОРТА
Гарри и Рон покинули госпитальное крыло в понедельник рано утром, полностью выздоровевшие усилиями мадам Помфри, и могли в полной мере наслаждаться положительными сторонами отравления и нокаута бладжером; лучше всего было то, что Гермиона помирилась с Роном. Гермиона даже проводила их к завтраку, сообщив по дороге новость, что Джинни поругалась с Дином. Существо, дремавшее в Гарриной груди, неожиданно подняло голову, с надеждой втягивая носом воздух.
– И из-за чего они? – спросил он, стараясь говорить безразличным тоном. В этот момент они вошли в коридор на восьмом этаже, в котором не было никого, кроме маленькой девочки, изучавшей гобелен с троллями в балетных пачках. Взглянув на приближающихся шестикурсников с выражением ужаса на лице, она уронила тяжелые медные весы, которые держала в руках.
– Все в порядке! – любезно произнесла Гермиона, поспешив ей помочь. – Вот… – она ткнула волшебной палочкой в сломанные весы. – Reparo.
Девочка не поблагодарила, но стояла как истукан, глядя на них, пока они не прошли мимо; Рон напоследок оглянулся на нее.
– Готов поклясться, они становятся все меньше, – сказал он.
– Да ну ее, – чуть нетерпеливо перебил Гарри. – Так из-за чего поругались Джинни с Дином, Гермиона?
– О, Дин смеялся, когда МакЛэгген запустил в тебя тем бладжером.
– Должно быть, это и впрямь забавно выглядело, – рассудительно заметил Рон.
– Это выглядело абсолютно не забавно! – горячо воскликнула Гермиона. – Это выглядело ужасно, и если бы Кут и Пикс не поймали Гарри, он мог бы получить очень серьезную травму!
– Да, но это же не повод, чтобы Джинни и Дину разругаться, – Гарри все еще старался говорить безразличным тоном. – Или они по-прежнему вместе?
– Да, по-прежнему – а почему это тебя так интересует? – спросила Гермиона, окинув Гарри пронзительным взглядом.
– Просто я не хочу, чтоб моя квиддичная команда снова перессорилась! – поспешно ответил он, но подозрения Гермионы, похоже, не вполне рассеялись, так что он испытал огромное облегчение, когда голос позади них произнес: «Гарри!» – что дало ему возможность отвернуться.
– О, привет, Луна.
– Я зашла в госпитальное крыло, чтобы тебя разыскать, – сказала Луна, роясь в своей сумке. – Но там сказали, что ты уже ушел…
Она сунула в руки Рону нечто напоминающее зеленую луковицу, большую пятнистую поганку и приличное количество чего-то вроде кошачьего помета; наконец, она извлекла довольно потрепанный свиток пергамента и передала его Гарри.
– …Мне сказали, чтобы я дала тебе вот это.
Это был небольшой свиток, в котором Гарри немедленно угадал очередное приглашение на занятие с Дамблдором.
– Сегодня вечером, – сообщил он Рону и Гермионе, едва развернув его.
– Отлично откомментировала тот матч! – сказал Рон Луне, пока та забирала обратно зеленую луковицу, поганку и кошачий помет. Луна спокойно улыбнулась.
– Смеешься, да? – ответила она. – Все говорят, что я была невыносима.
– Да нет, я серьезно! – искренне воскликнул Рон. – Более прикольного комментария я и не помню даже! Кстати, а это что? – добавил он, поднеся к глазам луковицеподобный предмет.
– О, это Стражекорень[1], – ответила Луна, запихивая кошачий помет и поганку обратно в сумку. – Оставь себе, если хочешь, у меня такие еще есть. Они здорово защищают от Телстоглотов[2], – после чего она удалилась, оставив Рона сдавленно хихикать со Стражекорнем в руках.
– А вы знаете, я начинаю ей восхищаться, Луной, – произнес он, когда они вновь двинулись в направлении Большого Зала. – Я знаю, что она сдвинутая, но это в хорошем…
Он замолчал на полуслове. У основания мраморной лестницы стояла Лаванда Браун; выражение ее лица предвещало большую бурю.
– Привет, – нервно промямлил Рон.
– Пошли, – пробормотал Гарри Гермионе, и они, прибавив шагу, прошли мимо, однако все же успели услышать первую реплику Лаванды:
– Почему ты мне не сказал, что тебя сегодня выписывают? И почему с тобой она?
Полчаса спустя, когда Рон появился за завтраком, вид у него был мрачный и раздраженный, и, хотя он сел рядом с Лавандой, Гарри не заметил, чтобы они обменялись хоть словом, пока были вместе. Гермиона делала вид, будто она не обращает на все это ни малейшего внимания, но пару раз Гарри заметил на ее лице непонятную усмешку. На протяжении всего дня она была в превосходном настроении, а вечером в общей комнате даже согласилась проверить (другими словами, дописать) Гаррино эссе по Травоведению – нечто, что она ранее решительно отказывалась делать, поскольку знала, что Гарри обязательно даст все списать Рону.
– Огромное спасибо, Гермиона, – Гарри поспешно похлопал ее по спине, одновременно сверившись с часами и убедившись, что уже почти восемь. – Слушай, мне пора бежать, а то я опоздаю к Дамблдору…
Гермиона ничего не ответила, просто вычеркнула с усталым видом несколько особенно неудачных предложений. Гарри с улыбкой выбрался через дыру за портретом и поспешил к кабинету директора. Горгулья отпрыгнула в сторону при упоминании эклеров с тянучкой, и Гарри, перепрыгивая через ступеньку, преодолел спиральную лестницу и постучался в дверь в тот самый момент, когда часы в комнате пробили восемь.
– Войдите, – отозвался Дамблдор, но едва Гарри протянул руку, чтобы толкнуть дверь, ее открыли изнутри. В проеме стояла профессор Трелони.
– Ага! – воскликнула она, с драматическим видом показывая пальцем на Гарри и моргая на него сквозь свои увеличивающие очки. – Вот почему меня столь бесцеремонно вышвыривают из вашего кабинета, Дамблдор!
– Моя драгоценная Сибилла, – ответил Дамблдор слегка раздраженным голосом, – вопрос о бесцеремонном вышвыривании тебя откуда бы то ни было просто не стоит, но у Гарри сейчас назначена встреча, и я, честно говоря, не думаю, что нам сейчас есть смысл еще о чем-то разговаривать…
– Отлично, – глубоко оскорбленным голосом заявила профессор Трелони. – Если вы не желаете прогнать эту клячу, захватившую мою должность, значит, так тому и быть… Возможно, я найду школу, где к моим талантам отнесутся с бόльшим уважением…
Она пронеслась мимо Гарри и исчезла за витком лестницы. Было слышно, как на полпути она споткнулась; Гарри предположил, что профессор Трелони запнулась за одну из своих свисающих до пола шалей.
– Пожалуйста, закрой дверь и садись, Гарри, – довольно усталым голосом попросил Дамблдор.
Гарри повиновался. Усаживаясь, как обычно, на стул перед столом Дамблдора, он заметил, что Думшлаг снова стоит между ними на столе, равно как и две новых хрустальных бутылочки с вихрящимися воспоминаниями.
– Профессор Трелони все еще недовольна тем, что Флоренций преподает, да? – спросил Гарри.
– Да, – ответил Дамблдор. – Прорицание доставляет гораздо больше хлопот, чем я мог предвидеть, – сам-то я этот предмет не изучал. Я не могу сказать Флоренцию, чтобы он возвращался в Лес, откуда его изгнали, и равно я не могу предложить уйти Сибилле Трелони. Между нами говоря, она даже не представляет, какой опасности она подвергнется вне замка. Видишь ли, она не знает – и я думаю, просвещать ее вряд ли разумно, – что она сделала предсказание относительно тебя и Волдеморта.
Дамблдор издал глубокий вздох, после чего продолжил:
– Но не обращай внимания на мои проблемы с персоналом. Нам надо обсудить более важные вещи. В первую очередь: удалось ли тебе выполнить задание, которое я тебе дал в конце предыдущего занятия?
– А… – Гарри был застигнут врасплох. Из-за своих уроков Аппарирования, и квиддича, и отравления Рона, и собственного пробитого черепа, и своей решимости выяснить, что делает Малфой, – Гарри почти забыл о воспоминании, которое Дамблдор просил его извлечь из профессора Слагхорна… – Ну… я спросил профессора Слагхорна об этом в конце урока Зелий, сэр, но… э… он отказался дать его мне.
Некоторое время оба молчали.
– Понятно, – в конце концов сказал Дамблдор, глядя на Гарри поверх своих полумесяцеобразных очков, отчего у Гарри возникло обычное ощущение, что он его видят насквозь. – И ты чувствуешь, что ты приложил все возможные усилия к этой задаче, да? Что ты использовал всю свою немалую изобретательность? Что ты применил всю свою хитрость при попытках заполучить это воспоминание?
– Ну… – Гарри запнулся, не представляя, что говорить дальше. Его единственная попытка добраться до воспоминания неожиданно показалась ему жалкой. – Ну… в тот день, когда Рон нечаянно выпил любовного зелья, я отвел его к профессору Слагхорну. Я думал, что, может быть, если я приведу профессора Слагхорна в достаточно хорошее настроение…
– И как, сработало? – спросил Дамблдор.
– Ну… вообще-то нет, сэр, потому что Рон отравился…
– …что, естественно, заставило тебя полностью забыть о попытках заполучить воспоминание; ничего другого я и не ожидал, когда твой лучший друг в опасности. Однако, как только стало ясно, что мистер Уизли полностью восстановится, я надеялся, что ты вернешься к заданию, которое я тебе поручил. Мне казалось, что я достаточно ясно дал тебе понять, насколько важным является это воспоминание. В самом деле, я сделал все, чтобы убедить тебя, что это воспоминание является самым важным из всех и что без него мы будем просто терять время.
Горячее, колючее чувство стыда охватило Гарри – сперва запылало лицо, потом все тело. Голос Дамблдора был ровным и спокойным, он даже не звучал сердито, но Гарри предпочел бы, чтобы он закричал; это холодное разочарование было хуже всего на свете.
– Сэр, – с отчаянием произнес он, – дело не в том, что меня это не беспокоило или что-то еще, просто у меня были… были другие…
– Другие вещи на уме, – закончил его фразу Дамблдор. – Понимаю.
Комната снова погрузилась в молчание, самое неприятное молчание, которое Гарри когда-либо испытывал в разговорах с Дамблдором; оно все тянулось и тянулось, лишь иногда тревожимое легким похрапыванием портрета Армандо Диппета над головой Дамблдора. Гарри казался самому себе странно уменьшившимся, словно он стал ниже ростом с того момента, как вошел в комнату.
Наконец, чувствуя, что больше не может этого вынести, он сказал:
– Профессор Дамблдор, я прошу у вас прощения. Я должен был сделать больше… я должен был осознать, что вы бы не попросили меня сделать это, если бы это не было действительно важным.
– Благодарю тебя за то, что ты это сказал, Гарри, – тихо ответил Дамблдор. – Могу ли я в таком случае надеяться, что в дальнейшем ты будешь придавать этому вопросу более высокое значение? От наших встреч после сегодняшней будет мало прока, пока у нас нет этого воспоминания.
– Я это сделаю, сэр, я добуду у него это воспоминание, – искренне произнес Гарри.
– В таком случае сейчас мы закроем эту тему, – более любезным тоном проговорил Дамблдор, – и продолжим нашу историю там, где мы ее прервали. Ты помнишь, где это было?
– Да, сэр, – быстро ответил Гарри. – Волдеморт убил своего отца и бабушку с дедушкой и устроил так, что все указывало на виновность Морфина. Затем он вернулся в Хогвартс и спросил… он спросил профессора Слагхорна о Хоркруксах, – пробормотал он с виноватым выражением лица.
– Очень хорошо. Далее, надеюсь, ты помнишь, что в самом начале наших встреч я говорил тебе, что мы вступим в область догадок и предположений?
– Да, сэр.
– До этого момента, думаю, ты согласишься, я демонстрировал тебе довольно надежные источники фактов для моих заключений относительно того, что делал Волдеморт до семнадцати лет?
Гарри кивнул.
– Но теперь, Гарри, все становится более мрачным и более странным. Если найти свидетельства о мальчике Риддле было трудно, то найти людей, готовых поделиться воспоминаниями о взрослом Волдеморте, оказалось почти невозможно. Я вообще сомневаюсь, что хоть одна живая душа сейчас, кроме него самого, конечно, может дать нам полный отчет о его жизни с того момента, как он покинул Хогвартс. Однако у меня осталось два последних воспоминания, которыми мне хотелось бы с тобой поделиться, – Дамблдор указал на две блестящие хрустальные бутылочки, стоящие рядом с Думшлагом. – Затем я буду рад выслушать твое мнение о том, насколько правдоподобны заключения, которые я из них вывел.
Мысль, что Дамблдор так высоко ценит его мнение, заставила Гарри еще больше устыдиться того, что он провалил задание по добыче воспоминания о Хоркруксах, и он с виноватым видом поерзал на стуле, в то время как Дамблдор поднес первую из двух бутылочек к свету и начал ее рассматривать.
– Надеюсь, что ты еще не устал от погружений в воспоминания других людей, ибо эти два – прелюбопытнейшие экземпляры, – сказал Дамблдор. – Первое принадлежало одному очень старому домовому эльфу по имени Хоки. Однако прежде чем мы увидим то, свидетелем чего была Хоки, я должен вкратце рассказать, как Лорд Волдеморт покинул Хогвартс.
К седьмому году своего обучения он пришел, имея высшие баллы на всех экзаменах, которые он сдавал. Все его одноклассники решали, какую работу они изберут по окончании Хогвартса. Практически все ожидали невероятных достижений от Тома Риддла, префекта, старосты, лауреата Особой Награды за Заслуги перед Школой. Я знаю, что некоторые учителя, в том числе профессор Слагхорн, предлагали ему поступить на работу в Министерство Магии, предлагали устроить его на ту или иную должность, свести его с полезными людьми. Он отклонил все предложения. Следующее, о чем узнали преподаватели, это что Волдеморт работал в «Борджине и Берксе».
– В «Борджине и Берксе»? – переспросил пораженный Гарри.
– В «Борджине и Берксе», – спокойно повторил Дамблдор. – Думаю, ты увидишь, чем притягивало его это место, когда мы войдем в воспоминание Хоки. Но это было не первое место работы, которое выбрал для себя Волдеморт. Мало кто знал в то время – я был одним из немногих, с кем поделился тогдашний директор, – но Волдеморт подходил к профессору Диппету и спрашивал, не может ли он остаться в Хогвартсе в качестве учителя.
– Он хотел остаться здесь? Но почему? – спросил Гарри, удивленный еще сильнее, чем раньше.
– Полагаю, у него было несколько причин, хотя профессору Диппету он не назвал ни одной из них. Во-первых, и это очень важно, Волдеморт был, я думаю, привязан к этой школе больше, чем к какому-либо человеку. В Хогвартсе он был счастливее всего; это было первое и единственное место, где он чувствовал себя дома.
Тут Гарри почувствовал себя немного неловко, ибо это были в точности его собственные чувства по отношению к Хогвартсу.
– Во-вторых, этот замок является цитаделью древней магии. Несомненно, Волдеморт постиг гораздо больше его секретов, чем большинство студентов, прошедших через эту школу, но он вполне мог чувствовать, что здесь еще осталось немало загадок, которые он мог открыть, и огромное количество магии, к которой он мог прикоснуться.
И, в-третьих, будучи учителем, он получил бы огромную власть и влияние над юными ведьмами и волшебниками. Возможно, он почерпнул эту идею у профессора Слагхорна, преподавателя, с которым он был в наилучших отношениях и который на собственном примере демонстрировал, насколько влиятельным может быть учитель. Я ни на мгновение не допускаю, что Волдеморт рассматривал возможность провести в Хогвартсе всю свою жизнь, но я думаю, что он расценивал его как полезный вербовочный пункт, как место, где он мог бы начать собирать свою армию.
– Но он не получил этой должности, сэр?
– Да, он ее не получил. Профессор Диппет сказал ему, что он еще очень молод в свои восемнадцать лет, но предложил ему через несколько лет попробовать снова, если, конечно, у него все еще сохранится желание преподавать.
– А вы что чувствовали в тот момент, сэр? – стеснительно спросил Гарри.
– Сильное беспокойство, – ответил Дамблдор. – Я советовал Армандо не соглашаться на это назначение – я не указывал ему тех причин, которые назвал тебе, поскольку профессору Диппету очень нравился Волдеморт и он был убежден в его честности, – но я не хотел, чтобы Лорд Волдеморт снова оказался в школе, особенно в должности, дающей власть.
– А какую должность он хотел занять, сэр? Какой предмет он хотел преподавать?
Каким-то образом Гарри знал ответ еще до того, как Дамблдор дал его.
– Защита от Темных Искусств. В то время она преподавалась старым профессором по имени Галатея Мерритот, которая работала в Хогвартсе уже около пятидесяти лет.
Итак, Волдеморт ушел в «Борджин и Беркс», и все преподаватели, которые им восхищались, в один голос говорили, какая это трата времени и сил – работа такого блестящего молодого волшебника в магазине. Однако Волдеморт не был обычным ассистентом. Вежливый, красивый и умный, очень скоро он стал получать весьма специфические задания, свойственные лишь заведениям вроде «Борджина и Беркса», которое специализируется, как ты знаешь, Гарри, на предметах, обладающих необычными свойствами и силами. Волдеморта посылали, чтобы он убеждал людей продать свои сокровища партнерам, и, по всем отзывам, в этом он был необычайно талантлив.
– Да уж, это наверняка, – вставил Гарри, не в силах сдержаться.
– В общем, да, – с легкой улыбкой произнес Дамблдор. – А теперь пришло время послушать Хоки, работавшую у очень старой и очень богатой ведьмы по имени Эпзиба Смит.
Дамблдор коснулся бутылки своей волшебной палочкой, пробка выскочила, и он вылил вихрящееся воспоминание в Думшлаг, после чего произнес:
– После тебя, Гарри.
Гарри поднялся на ноги и в который уже раз наклонился над струящимся содержимым каменной чаши, пока его лицо не коснулось поверхности. Пролетев сквозь темное ничто, он приземлился в гостиной прямо перед невероятно толстой старой леди, носившей изящный рыжеватый парик и ярко-розовую мантию, которая буквально стекала по ее телу, создавая впечатление тающего торта-мороженого. Она смотрелась в маленькое украшенное драгоценными камнями зеркальце и румянила свои и без того красные щеки с помощью большой пуховки; в то же время самый маленький и старый домовый эльф, какого Гарри когда-либо видел, шнуровал на ее пухлых ногах тесные сатиновые туфельки.
– Поторопись, Хоки! – властно сказала Эпзиба. – Он сказал, что придет в четыре, сейчас уже без двух минут, а он никогда раньше не опаздывал!
Она спрятала пуховку, Хоки выпрямилась. Ее макушка еле доставала до сиденья кресла Эпзибы, а ее пергаментная кожа свисала со скелета, в точности как жесткий полотняный лист, в который Хоки была завернута, словно в тогу.
– Как я выгляжу? – спросила Эпзиба, поворачивая голову, чтобы иметь возможность смотреть на себя в зеркало под разными углами.
– Прелестно, мадам, – пискнула Хоки.
Гарри предположил, что, согласно контракту Хоки, она должна была лгать сквозь зубы, отвечая на этот вопрос, ибо, по Гарриному мнению, вид Эпзибы Смит был чрезвычайно далек от прелестного.
Динькнул дверной звонок; и госпожа, и эльф одновременно вздрогнули.
– Скорее, скорее, он уже пришел, Хоки! – вскрикнула Эпзиба, и эльф поспешил прочь из комнаты, столь тесно заставленной разными вещами, что трудно было понять, как кто-то умудрялся перемещаться по ней, не сбивая сразу по дюжине предметов как минимум. Там были шкафчики с маленькими лакированными шкатулками; коробки, заполненные книгами с золотым тиснением; полки с какими-то шарами и астрономическими глобусами; и многочисленные цветущие растения в медных ящичках. В целом комната выглядела как гибрид оранжереи и магазина волшебного антиквариата.
Хоки вернулась буквально через пару минут; за ней следовал высокий молодой человек, в котором Гарри, разумеется, без особого труда узнал Волдеморта. Он был одет в очень простой черный костюм; его волосы были чуть длиннее, чем в школьные годы, а щеки немного втянулись, но все это ему шло: он выглядел более красивым, чем когда бы то ни было. Волдеморт проложил себе путь через загроможденную комнату с легкостью, свидетельствующей о том, что он здесь бывал уже многократно, и низко склонился над пухлой ручкой Эпзибы, коснувшись ее губами.
– Я принес вам цветы, – тихо сказал он, произведя из ниоткуда букет роз.
– Ах ты негодный мальчишка, ты не должен был этого делать! – воскликнула старая Эпзиба, хотя, как заметил Гарри, на ближайшем столике уже стояла наготове пустая ваза. – Ты совсем испортишь старую леди, Том… Садись, садись… Где же Хоки… а…
Домовый эльф поспешно вернулся в комнату, неся поднос с маленькими пирожными, и поставил поднос у локтя своей госпожи.
– Угощайся, Том, – предложила Эпзиба. – Я же знаю, как тебе нравятся мои пирожные. Вообще, как ты себя чувствуешь? Ты немного бледный. Я сто раз говорила, они там в магазине тебя перегружают работой…
Волдеморт механически улыбнулся, и Эпзиба жеманно улыбнулась в ответ.
– Ну-с, и по какому поводу твой визит на этот раз? – спросила она, кокетливо моргая.
– Мистер Берк хотел бы сделать новое предложение насчет тех доспехов гоблинского производства, – ответил Волдеморт. – Пятьсот галлеонов, он считает, что это более чем справедливо…
– Ну, ну, не так быстро, а то я и впрямь подумаю, что ты здесь только из-за моих безделушек! – надула губы Эпзиба.
– Мне приказали прийти сюда из-за них, – тихо сказал Волдеморт. – Я всего лишь бедный ассистент, мадам, и я должен делать, что мне говорят. Мистер Берк желает, чтобы я спросил…
– О, этот мистер Берк, фи! – Эпзиба махнула ручкой. – Я хочу тебе кое-что показать, что я никогда не показывала мистеру Берку! Том, ты умеешь хранить секреты? Обещаешь мне, что не расскажешь мистеру Берку, что у меня есть? Он же не даст мне спокойно спать, если узнает, что я показала его тебе, но я не продаю его, ни Берку, ни кому-либо еще! Но ты, Том, ты оценишь эту вещь за ее историю, а не за то, сколько галлеонов она может стоить…
– Я был бы рад увидеть все, что мисс Эпзиба желает мне показать, – тихо произнес Волдеморт, и Эпзиба снова хихикнула совсем по-детски.
– Я сказала Хоки, чтобы она принесла мне его… Хоки, где ты? Я хочу показать мистеру Риддлу наше лучшее сокровище… Знаешь, на самом деле принеси оба, раз уж ты там…
– Вот, мадам, – пропищала Хоки, и Гарри увидел два кожаных ящичка, один на другом, пересекающие комнату словно сами по себе, хотя он, конечно, знал, что это крохотный эльф держит их над головой, прокладывая свой путь между столами, пуфами и скамеечками для ног.
– Так, – радостно сказала Эпзиба, забрав ящички у Хоки, положив их на колени и готовясь открыть верхний. – Думаю, тебе понравится, Том… О, если бы моя семья узнала, что я его тебе показываю… Они ждут не дождутся, когда же смогут наложить на него лапы!
Она откинула крышку. Гарри пододвинулся чуть ближе и увидел нечто похожее на маленький золотой кубок с двумя тонко выделанными ручками.
– Интересно, знаешь ли ты, что это, Том? Возьми его, рассмотри получше! – прошептала Эпзиба, и Волдеморт протянул свою руку с длинными пальцами, взял кубок за одну ручку и извлек его из уютного шелкового ложа. Гарри показалось, что он заметил красный отблеск в темных глазах. Жадное выражение его лица странным образом отразилось на лице Эпзибы, с той лишь разницей, что ее крохотные глазки были устремлены на красивые черты Волдеморта.
– Барсук, – прошептал Волдеморт, осматривая гравировку на кубке. – Значит, это был кубок?..
– Хельги Хаффлпафф, как тебе отлично известно, ты умница! – Эпзиба потянулась вперед, заставив громко заскрипеть свои корсеты, и ущипнула его за впалую щеку. – Я не говорила тебе, что я ее дальний потомок? Он передавался из поколения в поколение долгие годы. Очаровательный, правда? А еще он должен обладать разными свойствами, но я его тщательно не изучала, я просто держу его здесь, в безопасности…
Эпзиба сняла кубок с длинного среднего пальца Волдеморта и осторожно вернула его в ящичек; она была слишком увлечена заботливой укладкой его в прежнее положение, чтобы заметить тень, наплывшую на лицо Волдеморта, когда у него забрали кубок.
– Так, а теперь, – радостно произнесла Эпзиба, – где Хоки? Ах да, вот ты где – теперь это забери, Хоки…
Эльф послушно взял ящичек с кубком, и Эпзиба перенесла свое внимание на более плоский ящичек, оставшийся у нее на коленях.
– Я думаю, это тебе понравится еще больше, Том, – прошептала она. – Пододвинься поближе, дорогой мальчик, чтобы ты мог разглядеть… Конечно, Берк знает, что у меня это есть, я у него это и купила, и осмелюсь предположить, что он бы с радостью заполучил его обратно после моей смерти…
Она отодвинула тонкую филигранную застежку и откинула крышку ящичка. Там на мягкой подложке из малинового бархата лежал тяжелый золотой медальон.
На этот раз Волдеморт протянул руку, не дожидаясь приглашения, и поднес его к свету, внимательно разглядывая.
– Знак Слизерина, – тихо сказал он, увидев, как луч света упал на витиеватую змееобразную «S».
– Именно! – воскликнула Эпзиба, радостно глядя на Волдеморта, взиравшего на медальон словно в трансе. – Мне пришлось отдать за него половину состояния, но я не могла упустить такую возможность, только не такое сокровище, я просто обязана была заполучить его в свою коллекцию. Берк, кажется, купил его у какой-то оборвашки, которая наверняка украла его где-то, но не имела ни малейшего представления о его истинной ценности…
На этот раз ошибиться было невозможно: при этих ее словах глаза Волдеморта полыхнули красным, и Гарри увидел, как костяшки его пальцев, держащих цепь медальона, побелели.
– Полагаю, Берк ей заплатил какие-то гроши, вот так вот… Красивая вещь, правда? И тоже имеет всякие свойства, но я просто держу его у себя…
Она протянула руку, чтобы взять медальон обратно. На какое-то мгновение Гарри показалось, что Волдеморт не хочет его отдавать, но затем цепь скользнула сквозь его пальцы, и медальон вернулся на свою красную бархатную подушку.
– Вот и все, Том, дорогой, и я надеюсь, тебе это понравилось!
Она глянула ему прямо в лицо, и впервые Гарри увидел, как ее глупая улыбка увяла.
– Ты в порядке, мой дорогой?
– О да, – тихо ответил Волдеморт. – Да, я себя отлично чувствую…
– Мне просто показалось – но думаю, это просто игра света, – нервно сказала Эпзиба, и Гарри предположил, что она тоже заметила красный отблеск, мелькнувший в глазах Волдеморта. – Вот, Хоки, забери их обратно и запри… Обычные заклинания…
– Пора идти, Гарри, – тихо произнес Дамблдор, и в тот момент, когда эльф двинулся прочь, покачиваясь под ящичками, Дамблдор снова схватил Гаррину руку выше локтя, и они вдвоем взмыли вверх сквозь ничто, обратно в кабинет Дамблдора.
– Эпзиба Смит скончалась через два дня после этой сцены, – сказал Дамблдор, заняв свое место и знаком показал Гарри, чтобы он сделал то же самое. – Домовый эльф Хоки был обвинен Министерством в непреднамеренном отравлении вечернего какао своей госпожи.
– Не может быть! – сердито воскликнул Гарри.
– Вижу, что здесь наши мнения совпадают, – ответил Дамблдор. – Разумеется, между этой смертью и смертью Риддлов есть много общего. В обоих случаях был обвинен кто-то другой, кто-то, кто отчетливо помнил, как он причинил эту смерть…
– Хоки созналась?
– Она вспомнила, как положила в какао своей госпожи нечто, что, как выяснилось, было не сахаром, а смертельным и малоизученным ядом. Они пришли к заключению, что она не хотела этого делать, но старость и помрачение сознания…
– Волдеморт модифицировал ей память, так же как и Морфину!
– Да, я пришел к такому же заключению. И, как и в случае с Морфином, Министерство было предрасположено к тому, чтобы подозревать Хоки…
– …потому что она домовый эльф, – перебил Гарри. Нечасто ему доводилось испытывать такую, как в этот момент, симпатию к обществу по защите прав эльфов, организованному Гермионой.
– Именно так, – подтвердил Дамблдор. – Она была стара, она сама призналась, что намудрила с питьем, и никто в Министерстве не озаботился проведением дальнейшего расследования. Как и в случае с Морфином, к тому моменту, как мне удалось найти ее и извлечь это воспоминание, она была уже практически мертва – но, разумеется, ее воспоминание не доказывает ничего, кроме того, что Волдеморт знал о существовании кубка и медальона.
К тому времени, как Хоки получила свой приговор, родственники Эпзибы обнаружили нехватку двух из ее самых ценных сокровищ. Им понадобилось немало времени, чтобы удостовериться в этом, – у нее было много тайников, в которых она ревниво укрывала свою коллекцию. Но прежде, чем они окончательно уверились в том, что и кубок, и медальон пропали, – ассистент, работавший в «Борджине и Берксе», тот самый молодой человек, который так часто навещал Эпзибу и так успешно ее очаровал, уволился и исчез. Его начальники не имели ни малейшего представления о том, куда он делся; его исчезновение было для них таким же сюрпризом, как и для остальных. И в течение очень, очень долгого времени о Томе Риддле не было ни слуху ни духу.
А теперь, – продолжил Дамблдор, – если ты не возражаешь, Гарри, я хочу еще раз остановиться и привлечь твое внимание к некоторым моментам нашей истории. Волдеморт совершил еще одно убийство; было ли оно первым после того, как он убил Риддлов, я не знаю, но думаю, что было. На этот раз, как ты еще увидишь, он убил не ради мести, но ради наживы. Он хотел заполучить две легендарных реликвии, которые эта бедная одурманенная им женщина ему показала. Как в своем приюте он когда-то грабил других детей, как он украл кольцо своего дяди Морфина, так и сейчас он сбежал с кубком и медальоном Эпзибы.
– Но, – нахмурившись, произнес Гарри, – это выглядит каким-то безумием… рисковать всем, пожертвовать своей работой, лишь из-за этих…
– Для тебя, возможно, и безумие, но не для Волдеморта, – ответил Дамблдор. – Я надеюсь, в свое время ты поймешь, что именно значили для него эти предметы, Гарри. Но ты должен признать, что, вероятно, по крайней мере медальон он рассматривал как принадлежащий ему по праву.
– Медальон – возможно, – сказал Гарри. – Но зачем он прихватил и кубок?
– Он принадлежал еще одному из основателей Хогвартса. Думаю, Волдеморт по-прежнему ощущал большую тягу к школе, и он не смог устоять перед предметом, так глубоко погруженным в историю Хогвартса. Были и другие причины, я полагаю – и я надеюсь в свое время продемонстрировать их тебе.
А теперь перейдем к последнему воспоминанию, которое я должен тебе показать, по крайней мере, пока тебе не удастся раздобыть воспоминание профессора Слагхорна. Десять лет разделяют его и воспоминание Хоки, и мы можем только гадать, что делал Лорд Волдеморт в течение этих десяти лет…
Гарри вновь поднялся на ноги, в то время как Дамблдор опорожнил в Думшлаг последнюю бутылочку.
– Чье это воспоминание? – спросил Гарри.
– Мое.
И Гарри следом за Дамблдором нырнул в движущуюся серебристую массу, приземлившись в том самом кабинете, который только что покинул. Он увидел Фоукса, с довольным видом дремлющего на своем насесте, а за столом он увидел Дамблдора, очень похожего на того, что стоял рядом с Гарри, – лишь обе руки его были здоровы, и морщин на лице, похоже, было поменьше. Единственное различие между настоящим кабинетом и этим заключалось в том, что здесь за окном шел снег; голубоватые хлопья медленно проплывали в заоконной темноте и ложились на карниз маленьким сугробом.
Более молодой Дамблдор, похоже, ожидал кого-то, и действительно, через несколько секунд после их прибытия раздался стук в дверь, и он произнес:
– Войдите.
Гарри поспешно подавил вырвавшееся «ах!». В комнату вошел Волдеморт. Его лицо было не похоже на то, что на глазах у Гарри возникло из гигантского каменного котла почти два года назад. Его глаза еще не стали красными, лицо не было столь змееподобным, еще не застыло, словно маска, но это уже не был тот красивый Том Риддл. Черты его лица были словно обожжены и замазаны; они были странно искажены, словно вылепленные из воска; белки глаз налились кровью, хотя зрачки еще не превратились в вертикальные щелки, которыми, Гарри знал, они станут впоследствии. На Волдеморте был длинный черный плащ, и лицо его было столь же белым, как снег, искрящийся на его плечах.
Дамблдор за столом не проявил признаков удивления. Очевидно, эта встреча была назначена заранее.
– Добрый вечер, Том, – непринужденно поздоровался Дамблдор. – Не желаешь ли присесть?
– Благодарю, – ответил Волдеморт и устроился на стул, который жестом указал ему Дамблдор, – тот самый стул, судя по всему, который Гарри только что покинул в реальности. – Я слышал, что вы стали директором, – добавил он; его голос был несколько более высоким и холодным, чем раньше. – Мудрый выбор.
– Я рад, что ты одобряешь, – улыбнулся Дамблдор. – Не желаешь ли чего-нибудь выпить?
– Был бы очень признателен, – ответил Волдеморт. – Путь сюда был долог.
Дамблдор встал и подошел к шкафчику, в котором он в настоящее время хранил Думшлаг, но в воспоминании он был полон бутылок. Протянув Волдеморту кубок с вином и налив себе второй, он вернулся к своему креслу за столом.
– Итак, Том… чем обязан?
Волдеморт ответил не сразу – сперва он отхлебнул вина.
– Меня больше не называют Томом, – сказал он. – Сейчас я известен как…
– Я знаю, под каким именем ты сейчас известен, – вежливо улыбнулся Дамблдор. – Но для меня, боюсь, ты всегда останешься Томом Риддлом. Это одно из неприятных свойств старых учителей, я боюсь – они всегда помнят начало пути своих питомцев.
Он поднял свой бокал, словно приветствуя Волдеморта; лицо того осталось бесстрастным. Тем не менее, Гарри ощутил, что атмосфера в комнате слегка изменилась: отказ Дамблдора использовать имя, выбранное для себя Волдемортом, означал отказ позволить Волдеморту вести эту встречу на своих условиях, и Гарри был уверен, что Волдеморт это так и понял.
– Я удивлен, что вы работаете здесь так долго, – после небольшой паузы произнес Волдеморт. – Я всегда недоумевал, почему такой волшебник, как вы, не желает покинуть школу.
– Ну, – с той же улыбкой ответил Дамблдор, – для такого волшебника, как я, нет ничего важнее, чем передавать другим древние знания, помогать оттачивать юные умы. Если я не ошибаюсь, ты тоже когда-то видел притягательную силу преподавания.
– Я по-прежнему ее вижу. Я лишь удивляюсь, почему вы – человек, совета которого так часто просят в Министерстве и которому дважды предлагали пост Министра…
– На самом деле уже три раза, – уточнил Дамблдор. – Но министерская карьера никогда меня не прельщала. Еще одна наша с тобой общая черта, я полагаю.
Волдеморт чуть наклонил голову, не улыбнувшись, и отхлебнул еще вина. Дамблдор не стал прерывать натянувшееся между ними молчание, но с вежливым выражением лица ожидал, что скажет Волдеморт.
– Я вернулся, – некоторое время спустя заговорил он. – Возможно, позже, чем ожидал профессор Диппет… но тем не менее я вернулся, чтобы снова попросить то, для чего, по его словам, я тогда был слишком молод. Я пришел к вам, чтобы попросить разрешения вернуться в замок и преподавать. Я думаю, вам известно, что, покинув это место, я многое повидал и многое сделал. Я мог бы показать и рассказать вашим студентам то, чего они не получат ни от одного другого волшебника.
Некоторое время Дамблдор рассматривал Волдеморта поверх своего кубка; наконец он заговорил.
– Да, я определенно знаю, что, покинув нас, ты многое повидал и сделал, – тихо сказал он. – Слухи о твоих деяниях достигли твоей старой школы, Том. Мне было бы очень грустно, если бы я верил хотя бы половине из них.
С непроницаемым выражением лица Волдеморт произнес:
– Величие порождает зависть, зависть вызывает злобу, злоба плодит ложь. Вы должны знать это, Дамблдор.
– Ты называешь «величием» то, что ты делаешь, вот как? – деликатно поинтересовался Дамблдор.
– Безусловно, – ответил Волдеморт, и его глаза полыхнули красным. – Я много экспериментировал; я отодвинул границы магии, возможно, дальше, чем их отодвигал кто-либо другой…
– Некоторых областей магии, – спокойно поправил его Дамблдор. – Некоторых. В других областях ты остался… извиняюсь… ужасающе невежественным.
Впервые за все это время Волдеморт улыбнулся. Это была натянутая плотоядная ухмылка, злобная, более угрожающая, чем выражение ярости.
– Старый спор, – мягко сказал он. – Но ничто из того, что я видел в этом мире, не подтвердило ваших знаменитых заявлений, что любовь сильнее, чем мой тип магии, Дамблдор.
– Возможно, ты не там искал, – предположил Дамблдор.
– Ну, в таком случае, какое место лучше подходит для начала моих новых изысканий, чем Хогвартс? Позволите ли вы мне вернуться? Позволите ли вы мне поделиться своими знаниями с вашими студентами? Я полностью отдаю вам себя и мои таланты. Я в вашем распоряжении.
Дамблдор поднял брови.
– А что будет с теми, кто сейчас в твоем распоряжении? Что случится с теми, кто называет себя – по крайней мере, по слухам – Упивающимися Смертью?
Гарри готов был поклясться, что Волдеморт не ожидал, что Дамблдору известно это название; он заметил, как глаза Волдеморта вновь полыхнули красным, а щелевидные ноздри раздулись.
– Мои друзья, – после короткой паузы ответил он, – обойдутся без меня, я уверен.
– Рад слышать, что ты считаешь их друзьями, – произнес Дамблдор. – У меня сложилось впечатление, что они скорее на положении слуг.
– Вы ошибались.
– Значит, если бы мне сегодня ночью понадобилось наведаться в «Кабанью Голову», я не нашел бы там некоторых из них – Нотта, Розье, Малсибера, Долохова, – ожидающих твоего возвращения? Ну разумеется, преданные друзья, настолько преданные, что этой снежной ночью проделали вместе с тобой такой долгий путь, просто чтобы пожелать тебе удачи в получении должности преподавателя.
Несомненно, такая детальная осведомленность Дамблдора о тех, с кем он путешествовал, еще более неприятно поразила Волдеморта; однако он пришел в себя очень быстро.
– Вы, как обычно, всеведущи, Дамблдор.
– О, нет, просто поддерживаю хорошие отношения с местными барменами, – непринужденно ответил Дамблдор. – А теперь, Том…
Дамблдор поставил свой пустой бокал и выпрямился в своем кресле, характерным жестом сложив кончики пальцев «домиком».
– …давай поговорим прямо. Зачем ты пришел сюда сегодня ночью, в окружении своих приспешников, и запрашиваешь работу, которую, как мы оба знаем, ты не хочешь?
Волдеморт посмотрел на него с видом холодного удивления.
– Работа, которую я не хочу? Напротив, Дамблдор, я ее очень хочу.
– О, ты хочешь вернуться в Хогвартс, но ты не хочешь преподавать, так же как и тогда, когда тебе было восемнадцать. Что тебе нужно, Том? Почему бы для разнообразия не попробовать запросить это в открытую?
Волдеморт презрительно усмехнулся.
– Если вы не хотите давать мне работу…
– Разумеется, не хочу, – отрезал Дамблдор. – И я ни на мгновение не допускаю мысли, что ты ожидал обратного. И тем не менее ты пришел сюда и спросил, у тебя должна быть какая-то цель.
Волдеморт встал. Лицо его налилось яростью; в этот момент он походил на Тома Риддла меньше, чем когда-либо.
– Это твое последнее слово?
– Да, – ответил Дамблдор, также поднявшись на ноги.
– В таком случае нам больше нечего сказать друг другу.
– Да, нечего, – ответил Дамблдор, и лицо его наполнилось печалью. – Давно прошли те времена, когда я мог напугать тебя горящим гардеробом и заставить тебя расплатиться за твои преступления. А хотел бы я по-прежнему иметь такую власть… очень хотел бы…
Какое-то мгновение Гарри был готов выпалить бесполезное предостережение: он был уверен, что рука Волдеморта дернулась к карману с волшебной палочкой. Но это мгновение осталось позади, Волдеморт отвернулся, дверь за ним закрылась, и он исчез.
Гарри почувствовал, как пальцы Дамблдора снова сомкнулись на его руке, и несколько мгновений спустя они вдвоем стояли практически на том же месте, только на карнизе не было снежных наносов и рука Дамблдора снова была почерневшая и мертвая на вид.
– Но почему? – тут же спросил Гарри, подняв глаза и глянув Дамблдору в лицо. – Почему он вернулся? Вы это узнали?
– У меня есть предположения, – ответил Дамблдор, – но не более того.
– Какие предположения, сэр?
– Я расскажу тебе, Гарри, когда ты достанешь то воспоминание профессора Слагхорна. Когда ты заполучишь этот последний фрагмент головоломки, я надеюсь, все станет ясно… нам обоим.
Гарри по-прежнему сгорал от любопытства, и, хотя Дамблдор подошел к двери и держал ее открытой, приглашая его выйти, он двинулся с места не сразу.
– Он опять хотел заниматься Защитой от Темных Искусств, сэр? Он не сказал…
– О, он определенно хотел заниматься Защитой от Темных Искусств, – ответил Дамблдор. – Последствия нашей маленькой встречи показали это. Видишь ли, нам ни разу не удалось удержать преподавателя Защиты от Темных Искусств более чем на год с того самого времени, как я отказал Лорду Волдеморту.
[1] Gurdyroot. Root – корень, а первая часть слова созвучна с Guard – стража, охрана.
[2] Gulping Plimpies. Gulp – глотать. Смысл второго слова я, честно говоря, не уловил, кроме того, что оно похоже на Plump – толстый.