ГЛАВА 22. ПОСЛЕ ПОГРЕБЕНИЯ
Над башнями замка начали появляться просветы ярко-голубого неба, но эти признаки приближающегося лета не улучшили Гарриного настроения. Он потерпел полное фиаско как в выяснении того, что делает Малфой, так и в попытках завязать со Слагхорном разговор, каким-то образом долженствующий привести к получению воспоминания, очевидно, подавляемого Слагхорном десятилетиями.
– В последний раз тебе говорю, забудь ты про Малфоя, – твердо сказала ему Гермиона.
Они вместе с Роном сидели в солнечном уголке двора и переваривали обед. И Гермиона, и Рон сжимали в руках листовки Министерства Магии «Типичные ошибки при Аппарировании и как их избежать», ибо сдавать экзамен им предстояло уже сегодня после полудня; но какими бы большими ни были эти листовки, это их обоих мало успокаивало. Когда из-за угла вышла какая-то девочка, Рон подскочил на месте и попытался спрятаться за спиной Гермионы.
– Это не Лаванда, – устало произнесла Гермиона.
– О, слава богу, – с облегчением выдохнул Рон.
– Гарри Поттер? – обратилась к Гарри девочка. – Меня просили передать тебе это.
– Спасибо…
Когда Гарри взял в руки маленький свиток пергамента, его сердце упало. Как только девочка оказалась за пределами слышимости, он воскликнул:
– Дамблдор же говорил, что у нас с ним не будет больше уроков, пока я не достану воспоминание!
– Может, он хочет проверить, как у тебя продвигается это дело? – предположила Гермиона, пока Гарри разворачивал пергамент; однако вместо тонкого косого почерка Дамблдора он обнаружил расползающиеся каракули, плохо читаемые из-за многочисленных мокрых пятен, размывших чернила.
Дорогие Гарри, Рон и Гермиона,
Прошлой ночью Арагог скончался. Гарри и Рон, вы встречали его и знаете, какой он был особенный. Гермиона, я знаю, что тебе бы он обязательно понравился. Если бы вы смогли выбраться на время погребения сегодня вечером, я был бы вам очень признателен. Я собираюсь сделать это в сумерках, это было его любимое время суток. Я знаю, что вам нельзя выходить наружу так поздно, но вы можете воспользоваться плащом. Я бы не стал просить вас, но я не могу вынести это один.
Хагрид
– Ты только посмотри на это, – Гарри протянул письмо Гермионе.
– О господи, – произнесла она, быстро пробежав письмо и передав его Рону; тот читал его с таким видом, словно с каждой строчкой все сильнее не верил своим глазам.
– Да он свихнулся! – рассерженно воскликнул он. – Эта тварь приказала своим друзьям сожрать нас с Гарри! Сказала им, чтобы они не стеснялись!
А теперь Хагрид хочет, чтобы мы пошли туда и рыдали над его мерзкой волосатой тушей!
– Дело не только в этом, – заметила Гермиона. – Он просит нас выйти из замка ночью, а ведь он знает, что сейчас охрана в миллион раз сильнее, чем раньше, и знает, насколько серьезные неприятности нам светят, если нас поймают.
– Мы уже ходили к Хагриду ночью, – возразил Гарри.
– Да, но чтобы ради чего-то такого? Мы действительно здорово рисковали, вытаскивая Хагрида из беды, но в конце концов – Арагог уже умер. Если бы вопрос стоял о его спасении…
– …то я бы еще меньше хотел пойти, – твердо заявил Рон. – Ты его не видела, Гермиона. Поверь мне, мертвый он намного лучше.
Гарри взял письмо обратно и уставился на усыпавшие его чернильные пятна. Очевидно, над пергаментом было пролито немало слез…
– Гарри, надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы пойти, – сказала Гермиона. – Это слишком бессмысленная выходка, чтобы из-за нее получить наказание.
Гарри вздохнул.
– Да, я знаю. Похоже, Хагриду придется хоронить Арагога без нас.
– Вот именно, – с явным облегчением согласилась Гермиона. – Смотри, сегодня на уроке Зелий почти никого не будет, мы все будем сдавать экзамены… Попытайся немного умаслить Слагхорна!
– Пятьдесят седьмой раз самый удачливый, ты думаешь? – ядовито спросил Гарри.
– Удачливый, – неожиданно проговорил Рон. – Гарри, это идея – стань удачливым!
– В смысле?
– Используй свое зелье удачи!
– Рон, это – это отличная мысль! – с пораженным видом воскликнула Гермиона. – Ну конечно же! Как я сама об этом не подумала?
Гарри уставился на них.
– Феликс Фелицис? Ну не знаю… Я его вроде как приберегал…
– Для чего? – скептически поинтересовался Рон.
– Что сейчас может быть важнее, чем это воспоминание, Гарри? – спросила Гермиона.
Гарри не ответил. Мысль об этом маленьком золотом пузырьке уже некоторое время болталась в уголке его сознания. Смутные и неясные планы, включающие в себя разрыв Джинни с Дином и радость Рона при виде ее с новым парнем, бродили в глубинах Гарриного мозга, выбираясь на поверхность лишь во время сна и в сумеречные часы между сном и бодрствованием…
– Гарри? Ты все еще тут? – спросила Гермиона.
– Что?.. А, да, конечно, – поспешно произнес Гарри, взяв себя в руки. – Ну… хорошо. Если я не разговорю Слагхорна сегодня днем, я выпью немного Феликса и сделаю второй заход вечером.
– Значит, решено, – коротко подытожила Гермиона, вскочив на ноги и описав грациозный пируэт. – Назначение… нацеленность… настойчивость… – пробормотала она.
– О, перестань, – умоляющим тоном сказал Рон. – Меня и так от этого тошнит… Быстрее, спрячьте меня!
– Это не Лаванда! – раздраженно произнесла Гермиона, когда в дворике появилась еще пара девушек, от которых Рон опять спрятался за ее спиной.
– Хорошо, – Рон выглянул из-за плеча Гермионы, чтобы удостовериться. – Черт, они выглядят не очень-то радостными, а?
– Это же сестры Монтгомери, и, разумеется, они не выглядят радостными, ты разве не слышал, что случилось с их младшим братом?
– Честно говоря, я уже перестаю ориентироваться, что происходит с родственниками окружающих.
– Так вот, на их брата напал оборотень. Вроде бы их мать отказалась помогать Упивающимся Смертью. Как бы там ни было, мальчику было всего пять лет, и он умер в больнице св. Мунго, им не удалось его спасти.
– Он умер? – переспросил Гарри, потрясенный услышанным. – Но оборотни же не убивают, они только превращают тебя в одного из своих?
– Иногда они убивают, – ответил Рон с необычно мрачным для себя видом. – Я слышал, что такое может произойти, если оборотень полностью теряет контроль.
– И как звали этого оборотня? – быстро спросил Гарри.
– Ну, по слухам, это был Фенрир Грейбэк, – ответила Гермиона.
– Я так и знал – этот маньяк, который любит нападать на детей, тот, о котором мне рассказывал Люпин! – сердито воскликнул Гарри.
Гермиона очень серьезно посмотрела на него.
– Гарри, ты должен достать это воспоминание. Это же все ради того, чтобы остановить Волдеморта, так ведь? Все эти кошмарные вещи происходят из-за него…
В замке над их головами прозвенел звонок, и Гермиона с Роном вскочили на ноги с выражением ужаса на лицах.
– У вас все будет нормально, – приободрил их обоих Гарри, когда они направились к холлу, чтобы присоединиться к остальным студентам, собирающимся сдавать экзамен по Аппарированию. – Удачи!
– И тебе того же! – ответила Гермиона, многозначительно посмотрев на Гарри, когда тот пошел в сторону подземелий.
В тот день на уроке Зелий их было только трое: Гарри, Эрни и Драко Малфой.
– Что, не доросли еще до Аппарирования? – добродушно встретил их Слагхорн. – Пока нету семнадцати?
Они хором покачали головой.
– Ну хорошо, – весело сказал Слагхорн. – Поскольку нас сейчас так мало, мы немного повеселимся. Я хочу, чтобы вы состряпали для меня что-нибудь забавное.
– Звучит неплохо, сэр, – льстиво произнес Эрни, потирая руки. Малфой, с другой стороны, даже не улыбнулся.
– Что значит «что-нибудь забавное»? – раздраженным тоном поинтересовался он.
– О, удивите меня, – беззаботно ответил Слагхорн.
Малфой открыл свое «Продвинутое Зельеделие» с угрюмым выражением лица. Было совершенно очевидно, что, с его точки зрения, этот урок был бездарнейшей тратой времени. Несомненно, подумал Гарри, следивший за ним поверх своего учебника, Малфой жалел о времени, которое он мог бы провести в Насущной Комнате.
Ему показалось – или Малфой, так же как и Тонкс, действительно похудел? Определенно он выглядел бледнее обычного; кожа приобрела землистый оттенок, вероятно из-за того, что в последнее время он слишком редко бывал на открытом воздухе. На лице его не было ни следа самодовольства, или возбуждения, или превосходства; он не имел ничего общего с тем чванливым Малфоем в Хогвартс-экспрессе, открыто разглагольствовавшим о миссии, порученной ему Волдемортом… По мнению Гарри, тут могло быть только одно объяснение: что бы это ни была за миссия, она продвигалась плохо.
Приободренный этой мыслью, Гарри пролистал свое «Продвинутое Зельеделие» и нашел изрядно подправленную Принцем-Полукровкой версию Эликсира, Возбуждающего Эйфорию. Этот эликсир, судя по всему, не только удовлетворял требованиям Слагхорна, но также мог бы (сердце Гарри подпрыгнуло при этой мысли) привести Слагхорна в такое хорошее настроение, что он отдал бы Гарри воспоминание – если бы только Гарри удалось убедить его попробовать немного этого зелья…
– Ну что ж, это выглядит абсолютно потрясающе, – поаплодировал Слагхорн полтора часа спустя, глядя на солнечно-желтое содержимое Гарриного котла. – Эйфория, я так понимаю? А что это за запах такой? Мммм… ты добавил туда веточку мяты, да? Нестандартно, но как удачно, Гарри. Конечно же, это должно привести к частичному подавлению побочных эффектов – излишней склонности к пению и щипкам… Не знаю, где ты берешь такое вдохновение, мой мальчик… разве только…
Гарри ногой запихнул книгу Принца-Полукровки поглубже в сумку.
– …в тебе просыпаются гены твоей матери?
– О… ага, может быть, – с облегчением произнес Гарри.
Эрни выглядел довольно сердито; полный решимости хоть раз переплюнуть Гарри, он очертя голову ударился в изобретение своего собственного зелья, которое немедленно свернулось, приняв вид какого-то темно-фиолетового комочка на дне котла. Малфой с кислым выражением лица уже собирал вещи; Слагхорн оценил его Икотный Раствор как всего лишь «приемлемый».
Прозвенел звонок; и Эрни, и Малфой тотчас удалились.
– Сэр, – начал было Гарри; Слагхорн тут же обернулся и посмотрел назад. Убедившись, что в комнате, кроме него и Гарри, никого больше нет, он умчался прочь с максимально возможной скоростью.
– Профессор… профессор, не хотите ли вы попробовать мое зе-?.. – отчаянно прокричал Гарри ему вслед.
Но Слагхорн исчез. Разочарованный, Гарри очистил свой котел, собрал вещи, вышел из подземелья и медленно побрел к общей комнате.
Рон с Гермионой вернулись ближе к вечеру.
– Гарри! – воскликнула Гермиона, едва пробравшись через дыру за портретом. – Гарри, я сдала!
– Здорово! – ответил он. – А Рон?
– Он – он почти сдал, – прошептала Гермиона, в то время как крайне мрачно выглядящий Рон, нагнувшись, пролезал в комнату. – Ему здорово не повезло, маленький кусочек, представляешь, экзаменатор заметил, что он оставил позади себя половину брови… А что получилось со Слагхорном?
– Ничего хорошего, – ответил Гарри, когда Рон присоединился к ним. – Не повезло, дружище, но в следующий раз ты его сдашь – мы можем сдавать вместе.
– Угу, наверно, – сердито пробормотал Рон. – Но половина брови! Как будто это имеет какое-то значение!
– Я согласна, – успокаивающе произнесла Гермиона, – это действительно выглядит чересчур сурово…
Большую часть ужина они провели, костеря экзаменатора по Аппарированию; к тому времени, как они направились обратно в общую комнату, перейдя к обсуждению проблемы Слагхорна и его воспоминания, Рон немного повеселел.
– Итак, Гарри – собираешься ты использовать Феликс Фелицис, или как? – потребовал ответа Рон.
– Угу, похоже, это лучший вариант, – ответил Гарри. – Не думаю, что мне понадобится все зелье, не на двенадцать часов, не может же это занять всю ночь… Я только глоток сделаю. Двух-трех часов должно хватить.
– Потрясающее ощущение, когда ты его принимаешь, – словно припоминая, произнес Рон. – Как будто ты просто не можешь сделать ничего неправильно.
– Ты это о чем? – рассмеялась Гермиона. – Ты же ни разу его не принимал!
– Да, но я же думал, что принял, так? – возразил Рон таким тоном, словно это было совершенно очевидно. – Это же то же самое…
Они только что видели Слагхорна входящим в Большой Зал. Поскольку они знали, что трапезничать Слагхорн любил подолгу, они еще некоторое время провели в общей комнате. План состоял в том, что Гарри должен был пойти к кабинету Слагхорна, сперва дав преподавателю время самому туда прийти. Когда солнце опустилось до макушек деревьев в Запретном Лесу, они решили, что время пришло, и, тщательно удостоверившись, что Невилл, Дин и Шимус сидят в общей комнате, проникли в спальню мальчиков.
Гарри извлек со дна сундука скрученные носки и вытащил из них маленький сверкающий пузырек.
– Ну, поехали, – сказал он, после чего поднес пузырек ко рту и сделал тщательно отмеренный глоток.
– На что это похоже? – прошептала Гермиона.
Гарри ответил не сразу. Медленно, но уверенно по его телу разлилось радостное ощущение бесконечных возможностей; он почувствовал, что способен сделать все, абсолютно все… И получение воспоминания Слагхорна выглядело теперь не только возможным, но даже совсем легким…
Он поднялся на ноги с улыбкой, преисполненный уверенности в себе.
– Отлично, – произнес он. – Просто отлично. Ладно… я пошел к Хагриду.
– Что? – с ошеломленным видом переспросили хором Рон и Гермиона.
– Нет, Гарри – тебе надо пойти и найти Слагхорна, ты забыл? – воскликнула Гермиона.
– Нет, – уверенно ответил Гарри. – Я иду к Хагриду. У меня хорошее предчувствие насчет визита к Хагриду.
– У тебя хорошее предчувствие насчет участия в похоронах огромного паука? – словно не веря своим ушам, переспросил Рон.
– Точно, – ответил Гарри, доставая из сумки плащ-невидимку. – Я чувствую, что именно там я и должен быть сегодня ночью, ну вы понимаете, что я имею в виду?
– Нет, – хором сказали Рон с Гермионой; теперь вид у обоих был встревоженный.
– Надеюсь, это действительно Феликс Фелицис? – озабоченно произнесла Гермиона, поднося пузырек к свету. – У тебя нет еще одного пузырька?.. Ну не знаю…
– Эссенции Помешательства? – предположил Рон, в то время как Гарри накинул плащ себе на плечи.
Гарри засмеялся, отчего Рон и Гермиона приобрели еще более встревоженный вид.
– Поверьте, я знаю, что делаю… или, во всяком случае, – он уверенно направился к двери, – Феликс знает.
Гарри натянул плащ-невидимку на голову и двинулся вниз по лестнице; Рон с Гермионой поспешили за ним. Дойдя до основания лестницы, Гарри прошмыгнул через открытую дверь.
– Что это ты там делал с ней? – возопила Лаванда Браун, уставившись прямо сквозь Гарри на Рона и Гермиону, появившихся вместе из спальни мальчиков. Гарри, устремившись к противоположной стороне комнаты, успел расслышать, как Рон что-то бессвязно лопочет в ответ.
Пробраться сквозь дыру оказалось легко: едва он к ней приблизился, через нее вошли Джинни с Дином, и Гарри смог проскользнуть между ними. При этом он нечаянно коснулся Джинни.
– Не надо меня толкать, Дин, пожалуйста, – раздраженным тоном сказала она. – Ты всегда так делаешь, я прекрасно могу пройти и сама…
Портрет захлопнулся позади Гарри, но не раньше, чем он услышал сердитую реплику Дина… С все возрастающим чувством восторга Гарри помчался по замку. Ему не приходилось красться, ибо на своем пути он не встретил ни единого человека, но это его абсолютно не удивляло: сегодня вечером он был самым везучим обитателем Хогвартса.
Почему он был так уверен, что пойти к Хагриду было правильной идеей, – Гарри не имел ни малейшего представления. Зелье словно осветило тропинку в темноте на несколько шагов вперед: он не мог разглядеть свою конечную цель, не мог увидеть, где должен появиться Слагхорн, – но он знал, что идет туда, куда надо идти, чтобы заполучить это воспоминание. Добравшись до холла, он увидел, что Филч забыл запереть входную дверь. Широко улыбаясь, Гарри распахнул дверь. Он постоял, вдыхая запахи травы и чистого воздуха, после чего двинулся вниз по ступеням, навстречу сумраку.
Как только он добрался до последней ступени, ему вдруг пришло в голову, как приятно было бы по пути к Хагриду заглянуть на овощную грядку. Должен был выйти небольшой крюк, но Гарри было совершенно ясно, что эту прихоть нужно удовлетворить; поэтому он направил стопы в сторону грядки, где с радостью, но без особого удивления обнаружил профессора Слагхорна, беседующего с профессором Спраут.
– …спасибо, что уделила мне время, Помона, – учтиво говорил Слагхорн. – Большинство специалистов считают, что они наиболее действенны, если собраны в сумерках.
– О, я совершенно согласна, – тепло ответила профессор Спраут. – Вам этого количества достаточно?
– С запасом, с запасом, – произнес Слагхорн, держащий в руках, как заметил Гарри, охапку каких-то листьев. – Хватит по нескольку листьев на каждого из моих третьекурсников, и еще останется на случай, если кто-то переусердствует с кипячением… Ну ладно, спокойной ночи, и еще раз огромное спасибо!
Профессор Спраут удалилась в темноту в направлении своих теплиц, а Слагхорн направился туда, где под плащом-невидимкой стоял Гарри.
Охваченный внезапным желанием открыться, Гарри одним движением стянул с себя плащ.
– Добрый вечер, профессор.
– Боже ты мой, Гарри, ты меня напугал, – Слагхорн застыл на месте и настороженно посмотрел на него. – Как ты выбрался из замка?
– Филч, похоже, забыл запереть входную дверь, – весело ответил Гарри и с восторгом заметил, что Слагхорна это явно рассердило.
– Я обязательно на него пожалуюсь, этот человек больше думает о мусоре, чем о безопасности, на мой взгляд… Но что ты здесь делаешь. Гарри?
– Э, сэр, дело в Хагриде, – Гарри откуда-то знал, что именно сейчас нужно говорить правду. – Он очень расстроен… Но вы никому не расскажете, профессор? Я не хочу, чтобы у него были неприятности…
Эти слова явно возбудили любопытство Слагхорна.
– Ну, обещать я ничего не могу, – грубовато ответил он. – Но я знаю, что Дамблдор полностью доверяет Хагриду, так что я уверен, он не мог натворить чего-нибудь ужасного…
– В общем, у него был гигантский паук, много лет был… Он жил в Лесу… умел говорить и еще кучу всего…
– Я слышал, что в Лесу живут Акромантулы, – мягко произнес Слагхорн, оглядываясь на темную стену деревьев. – Значит, это правда?
– Да. Но этот, Арагог, был первым, кто появился у Хагрида, а прошлой ночью он умер. Хагрид совершенно разбит. Он хочет, чтобы с ним кто-то был, когда он его будет хоронить, и я сказал, что приду.
– Трогательно, очень трогательно, – с отсутствующим видом сказал Слагхорн, не отводя больших грустных глаз от далеких огней Хагридовой хижины. – Однако яд Акромантулы очень ценен… Если животное только что умерло, возможно, он еще не успел высохнуть… Конечно, я бы не хотел делать чего-либо нетактичного, если Хагрид сильно расстроен… Но если бы нашелся способ достать немного… В смысле, из живой Акромантулы извлечь яд почти невозможно…
Похоже, Слагхорн сейчас говорил скорее с самим собой, нежели с Гарри.
– …Если сейчас не собрать – какая возможность пропадет… Можно выручить сто галлеонов за пинту… Честно говоря, мое жалованье не очень-то велико…
Теперь Гарри видел, что надо сделать, совершенно отчетливо.
– Вообще-то, – произнес он, очень правдоподобно изображая нерешительность, – если бы вы захотели прийти, профессор, Хагрид, наверно, был бы очень рад… Прощание получилось бы гораздо торжественнее, ну вы понимаете…
– Да, разумеется, – с энтузиазмом согласился Слагхорн. – Давай так, Гарри, мы с тобой встретимся прямо там, я принесу бутылочку или две… Выпьем за… ну – не за здоровье бедняги, конечно – но помянем его как положено, когда он будет погребен. И мне надо сменить галстук, этот слишком цветастый для такого случая…
Он поспешил в замок, а Гарри, довольный собой – к Хагриду.
– Пришел все ж, – прохрипел Хагрид, открыв дверь и увидев снимающего плащ-невидимку Гарри.
– Ага… правда, Рон с Гермионой не смогли, – ответил Гарри. – Они очень сожалеют…
– Лана… не важно… Он был бы очень тронут, если б знал, шо ты здесь, Гарри…
Хагрид громко всхлипнул. Он соорудил себе траурную повязку на руку из чего-то вроде тряпки, намазанной гуталином; глаза его были красные и заплывшие. Гарри ободряюще похлопал его по локтю – это была самая высокая часть Хагрида, до которой он мог дотянуться, не вставая на цыпочки.
– Где мы его похороним? – спросил он. – В Лесу?
– Черт, конечно нет, – Хагрид вытер мокрые от слез глаза подолом рубахи. – Щас, када Арагог умер, другие пауки мне даже подойти к своим сетям не дадут. Оказалось, тока из-за его приказа они меня не съели! Ты представляешь, Гарри?
Правдивым ответом было «да». Гарри мгновенно вспомнил сцену, когда они с Роном оказались лицом к лицу с Акромантулами: было совершенно очевидно, что лишь Арагог удерживал их от того, чтобы сожрать Хагрида.
– Никада раньше не было части Леса, куда б я не мог пойти! – покачал головой Хагрид. – Нелегко мне было забрать оттуда тело Арагога, я те скажу – они, вишь ты, обычно едят своих умерших… но я хотел похоронить его как положено… попрощаться как положено…
Он снова начал всхлипывать; Гарри возобновил похлопывание его по локтю, одновременно сказав (зелье намекнуло ему, что сейчас это самое правильное):
– По пути сюда я встретил профессора Слагхорна, Хагрид.
– У тя не будет проблем? – встревоженно спросил Хагрид, подняв глаза. – Те ж нельзя выходить из замка вечером, я ж знаю, это я виноват…
– Нет, нет, когда он услышал, зачем я вышел, то сказал, что тоже хотел бы прийти и отдать последние почести Арагогу. Он пошел переодеться во что-нибудь более подходящее, я так думаю… и еще он сказал, что принесет несколько бутылок, чтобы мы могли выпить за светлую память Арагога…
– Правда? – переспросил Хагрид, выглядя пораженным и растроганным одновременно. – Эт… эт очень мило с его стороны, ага, и не наказывать тя – тоже. Я раньше особо дел с Горацием Слагхорном не имел… Хочет прийти проводить старину Арагога, надо же, э? Ну… ему б это понравилось, Арагогу, ага…
Про себя Гарри подумал, что больше всего в Слагхорне Арагогу понравилось бы огромное количество съедобной плоти, но вслух ничего говорить не стал, а просто подошел к заднему окну Хагридовой хижины, сквозь которое был виден огромный мертвый паук, лежащий на спине, поджав ноги, – жутковатое зрелище.
– Хагрид, мы его похороним прямо тут, в твоем саду?
– Прям за тыквенной грядкой, я так думаю, – задыхаясь от слез, ответил Хагрид. – Я уже вырыл… это… могилу. Просто подумал, шо нам надо сказать о нем малость хороших вещей – счастливые воспоминания, ну ты понимаешь…
Его голос задрожал и осекся. Послышался стук в дверь; Хагрид повернулся, чтобы открыть, одновременно высморкавшись в огромный пятнистый носовой платок. В хижину ввалился Слагхорн с несколькими бутылками в руках и строгим черным галстуком на шее.
– Хагрид, – глубоким серьезным голосом произнес он. – Я так соболезную тебе в твоем горе.
– Так любезно с твоей стороны, – ответил Хагрид. – Пасибо огромное. И пасибо за то, шо не наказал Гарри.
– Об этом я и помыслить не мог. Печальная ночь, печальная ночь… Где сейчас бедное создание?
– Там, – неровным голосом произнес Хагрид. – Ну шо, тада… тада сделаем это?
Втроем они вышли в темный сад. Бледная луна сверкала сквозь деревья, и ее лучи, скрещиваясь с лучами света, льющегося из Хагридова окна, освещали тушу Арагога, лежащую на краю глубокой ямы рядом с десятифутовой горой вынутой земли.
– Грандиозно, – проговорил Слагхорн, приближаясь к голове паука, восемь затуманенных глаз которого бессмысленно смотрели в небо, а гигантские изогнутые жвала неподвижно сияли в лунном свете. Гарри показалось, что он услышал звяканье бутылок, когда Слагхорн склонился над жвалами, видимо осматривая огромную волосатую голову.
– Не каждый видит, какие они красивые, – обратился Хагрид к спине Слагхорна, не в силах удержать слезы, текущие из уголков глаз. – Я и не знал, что те нравятся такие создания, как Арагог, Гораций.
– Нравятся? Дорогой Хагрид, я перед ними благоговею, – Слагхорн отошел от тела. Гарри увидел блеск бутылки, исчезающей под его плащом, но Хагрид, вновь промокающий глаза платком, ничего не заметил. – Итак… приступим к погребению?
Хагрид кивнул и двинулся вперед. Он обхватил гигантского паука руками и с невообразимым рыком столкнул его в темную яму. Паук ударился о дно с жутковатым хрустом. Хагрид снова заплакал.
– Конечно, тебе тяжело, ты же знал его лучше всех, – Слагхорн, как и Гарри, не мог достать Хагриду выше локтя, но также начал его утешающе похлопывать. – Почему бы мне не сказать несколько слов?
Похоже, он заполучил от Арагога много первосортного яда, подумал Гарри, ибо на лице Слагхорна была удовлетворенная улыбка, когда он подошел к краю ямы и медленно, внушительно произнес:
– Прощай, Арагог, король арахнид, долгую и преданную дружбу которого никогда не забудут те, кто тебя знал! Хотя твое тело распадется, твоя душа навеки останется в тихих затянутых паутиной углах твоего дома в Лесу. Да процветают вечно твои многоглазые потомки, да выдержат твои друзья тяжелую потерю, которую они понесли.
– Эт было… эт было… прекрасно! – взвыл Хагрид и повалился на кучу компоста, зарыдав еще сильнее.
– Ну, ну, – Слагхорн взмахнул волшебной палочкой, отчего куча земли поднялась в воздух и с мягким шумом накрыла мертвого паука, образовав ровный холмик. – Пойдемте внутрь и выпьем. Зайди к нему с другой стороны, Гарри… Вот так… Давай вставай, Хагрид… Вот молодец…
Они оттащили Хагрида к креслу у стола. Фанг, прятавшийся в своей корзинке во время похорон, мягко притопал к ним и, как обычно, положил свою тяжелую голову Хагриду на колени. Слагхорн открыл одну из принесенных бутылок вина.
– Я их все проверил на яд, – заверил он Гарри, вылив большую часть содержимого первой бутылки в одну из Хагридовых ведроподобных кружек и протянув ее Хагриду. – После того, что произошло с твоим бедным другом Рупертом, я заставил домового эльфа отпить из каждой бутылки.
В воображении Гарри всплыло лицо Гермионы, услышавшей о таком использовании домовых эльфов, и он твердо решил никогда не говорить ей об этом.
– Это тебе, Гарри… – продолжил Слагхорн, разливая вторую бутылку по двум кружкам, – …а это мне. Ну, – он поднял свою кружку, – за Арагога.
– За Арагога, – хором отозвались Гарри и Хагрид.
И Слагхорн, и Хагрид выпили до дна. Гарри же, чьи ближайшие действия были освещены Феликсом, знал, что пить не должен, поэтому он лишь притворился, что делает глоток, после чего поставил кружку обратно на стол перед собой.
– Я его знал еще с яйца, прикиньте, – угрюмо произнес Хагрид. – Такая крошка был, када вылупился. Размером с пекинеса.
– Просто лапочка, – согласился Слагхорн.
– Держал его в шкафу там, в школе, пока… ну…
Лицо Хагрида потемнело, и Гарри догадывался почему: Том Риддл добился того, чтобы Хагрида вышвырнули из школы, обвинив в открытии Тайной Комнаты. Однако Слагхорн, судя по всему, не слушал; он смотрел в потолок, с которого свисали многочисленные медные горшки, а между ними – длинный пучок шелковистых ярко-белых волос.
– Это случайно не волосы единорога, Хагрид?
– Ага, они самые, – безразлично ответил Хагрид. – Выпадают из их хвостов, када они в Лесу натыкаются на ветки и всякое прочее…
– Но, дружище, знаешь ли ты, сколько это стоит?
– Я их применяю для повязок и прочего, ежли какой зверь ранен, – пожал плечами Хагрид. – Жутко полезная вещь… очень помогает, ага.
Слагхорн сделал еще один глубокий глоток из своей кружки, в то время как его глазки обшаривали комнату, высматривая, как догадался Гарри, другие сокровища, которые могли бы обеспечить ему отличный приток меда, настоянного на дубе, ананасовых цукатов и бархатных жилетов. Он долил вина в кружку Хагрида и в свою и начал расспрашивать его о созданиях, обитающих в Лесу, и о том, как Хагриду удается за ними за всеми присматривать. Хагрид, став более откровенным под влиянием спиртного и льстивого интереса Слагхорна, перестал промокать глаза и с удовольствием пустился в долгие объяснения семейных взаимоотношений среди Подветочников.
В этот момент Феликс Фелицис слегка подтолкнул Гарри, и он заметил, что запасы принесенного Слагхорном вина быстро подходят к концу. До сих пор Гарри не удавалось произвести Наполняющие Чары, не произнося заклинания вслух, но сама мысль о том, что у него это может не получиться сегодня, была смехотворной. И точно, Гарри, ухмыльнувшись самому себе, указал волшебной палочкой под столом на пустые бутылки (ни Хагрид, ни Слагхорн этого не заметили – они были заняты тем, что обменивались историями о незаконной торговле драконьими яйцами), и те немедленно начали наполняться.
Примерно через час Хагрид и Слагхорн начали произносить экстравагантные тосты: за Хогвартс, за Дамблдора, за эльфийское вино и за –
– За Гарри Поттера! – воскликнул Хагрид, отправляя себе в глотку остатки вина из четырнадцатой по счету ведроподобной кружки.
– Да, точно, – не без труда пробормотал Слагхорн. – За Парри Оттера, Избранного Мальчика, Который… это… ну что-то вроде, – и тоже осушил свою кружку.
Вскоре после этого Хагрид вновь пришел в слезливое состояние и насильно всучил Слагхорну целый хвост единорога; Слагхорн засунул его в карман с криком: «Ради дружбы! Ради щедрости! Ради десяти галлеонов за волос!»
Еще через некоторое время Хагрид и Слагхорн сидели бок о бок, обнявшись, и пели тягучую печальную песню об умирающем волшебнике по имени Одо.
– Ааарр, лучшие всегда умирают рано, – пробормотал слегка окосевший Хагрид, сползая на стол, в то время как Слагхорн продолжал выводить припев. – Мой папа не дожил до старости… Твои мама и папа тож, Гарри…
Крупные слезы снова начали собираться в морщинах в уголках его глаз; он схватил Гаррину руку и с чувством ее пожал.
– …лучшие ведьник и волшебма[1] тех лет, кого я ваще знал… Ужасно… просто ужасно…
Слагхорн вывел заунывную руладу:
– И Одо-героя домой принесли,
В края, где он бегал юнец,
Сломав его палочку, там погребли —
Таков был печальный конец.
– …ужасно, – проворчал Хагрид и, уронив свою огромную косматую голову на руки, громко захрапел.
– Извини, – икнув, сказал Слагхорн. – Мне медведь на ухо наступил.
– Хагрид не имел в виду ваше пение, – тихо произнес Гарри. – Он говорил о смерти моих мамы и папы.
– О, – Слагхорн подавил отрыжку. – О боже. Да, это было – это действительно было ужасно. Ужасно… ужасно…
Похоже, он не знал, что еще можно было сказать, так что вернулся к наполнению кружек.
– Вряд ли… вряд ли ты это помнишь, Гарри? – наконец неловко спросил он.
– Нет… ну, мне же был всего год, когда они погибли, – ответил Гарри, не отрывая глаз от пламени свечи, колыхавшегося от тяжелого храпа Хагрида. – Но с тех пор я много узнал о том, что там произошло. Мой папа погиб первым. Вы это знали?
– Нет… не знал, – глухо сказал Слагхорн.
– Да… Волдеморт убил его, а затем переступил через его тело и подошел к моей маме.
Слагхорна передернуло, но он был не в силах оторвать полного ужаса взгляда от лица Гарри.
– Он сказал ей, чтобы она убиралась с дороги, – беспощадно продолжал Гарри. – Он позже говорил мне, что она могла не умирать. Ему нужен был только я. Она могла уйти.
– О боже, – выдохнул Слагхорн. – Она могла… она могла не… Какой кошмар…
– Ужас, правда? – Гарри почти шептал. – Но она не двинулась с места. Папа был уже мертв, она не хотела, чтобы и я умер. Она пыталась умолить Волдеморта… но он только смеялся…
– Хватит! – неожиданно вскрикнул Слагхорн, подняв дрожащую руку. – На самом деле, мой дорогой, хватит, а… Я старик… Мне не нужно этого слышать… Я не хочу слышать…
– Я и забыл, – соврал Гарри, влекомый Феликсом. – Вам же она нравилась, да?
– Нравилась? – переспросил Слагхорн, и его глаза вновь наполнились слезами. – Не могу себе представить, чтобы кому-то, кто был с ней знаком, она не нравилась… Такая смелая… такая забавная… Это было самое страшное…
– Но вы не хотите помочь ее сыну. Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите отдать воспоминание.
Храп Хагрида наполнил хижину. Гарри не отрываясь смотрел в наполненные слезами глаза Слагхорна. Учитель Зелий был явно не в силах отвести взгляд.
– Не говори так, – прошептал он. – Дело не в… Если бы это могло тебе как-то помочь, то конечно… но никакой же пользы не будет…
– Будет, – отчетливо произнес Гарри. – Дамблдору нужна информация. Мне нужна информация.
Он знал, что находится в полной безопасности: Феликс подсказал ему, что наутро Слагхорн ничего не будет помнить. Глядя Слагхорну прямо в глаза, Гарри наклонился чуть вперед.
– Я Избранный. Я должен убить его. И мне нужно это воспоминание.
Слагхорн стал еще бледнее, чем обычно; лоб его заблестел от пота.
– Ты действительно Избранный?
– Разумеется, да, – спокойно ответил Гарри.
– Но, значит… Мой дорогой… ты просишь очень многого… ты просишь меня, фактически, оказать тебе помощь в попытке уничтожить…
– Вы не хотите избавить мир от волшебника, убившего Лили Эванс?
– Гарри, Гарри, конечно же, хочу, но…
– Вы боитесь, что он узнает, что вы мне помогли?
Слагхорн не ответил; похоже, страх склеил его челюсти.
– Будьте же храбрым, как была моя мать, профессор…
Слагхорн поднял свою пухлую руку и приложил дрожащую ладонь ко рту; в этот момент он выглядел огромным ребенком.
– Я не горжусь… – прошептал он сквозь пальцы. – Я очень стыжусь того… того, что в этом воспоминании… Думаю, в тот день я нанес огромный вред…
– Вы исправите все, что сделали, если дадите мне это воспоминание. Это будет очень храбрый и благородный поступок.
Хагрид дернулся во сне и снова захрапел. Слагхорн и Гарри, не отрывая глаз, смотрели друг на друга сквозь пламя свечи. Повисло долгое, тяжелое молчание, но Феликс Фелицис подсказал Гарри, что его не надо нарушать, надо просто подождать.
Затем Слагхорн очень медленно засунул руку в карман и вытащил волшебную палочку. Другой рукой он извлек из внутреннего кармана плаща маленький пустой флакон. По-прежнему глядя Гарри в глаза, Слагхорн дотронулся до виска кончиком волшебной палочки. Потом он отвел палочку, и, цепляясь за ее конец, из его головы стала вытягиваться длинная серебристая нить воспоминания. Она все тянулась и тянулась, пока наконец не оборвалась и не закачалась, свисая с палочки. Слагхорн опустил ее во флакон, где она свилась в спираль, затем заполнила весь объем, словно газ. Дрожащей рукой он закупорил флакон и протянул его через стол Гарри.
– Большое спасибо, профессор.
– Ты хороший мальчик, – сказал профессор Слагхорн; слезы текли по его пухлым щекам, задерживаясь в моржовых усах. – И у тебя ее глаза… Только не думай обо мне очень плохо, когда ты это увидишь…
После чего он тоже уронил голову на руки, глубоко вдохнул и погрузился в сон.
[1] «Wiz and witchard» в оригинале, Хагрид перепутал части слов.