НАБРОСОК 4
Каково это, влюбиться?
Что? Какой внезапный вопрос.
Это когда тебе кто-то нравится?
Мм… Когда какой-то человек очень сильно нравится, наверное, да… В случае с мужчиной этот человек – как правило, женщина. А в случае с женщиной – мужчина. Но исключения тоже бывают.
Исключения… Даже когда мужчине очень нравится другой мужчина, это тоже любовь?
Ну да.
У вас было такое?
Ээ. Не, у меня таких вкусов…
В смысле, у вас была любовь?
А, это? …Кто знает…
Когда я стану взрослым, я влюблюсь?
Даже и пока ты не взрослый, можешь влюбиться. Бывают очень скороспелые дети.
Хм. …Ну так все-таки, была? Ну, любовь. Первая любовь?
…
Не было?
Нет… пожалуй, была.
Что это за чувство, любовь? Это весело? Или больно?
Это… ох, нет. Возможно, отвечать на этот вопрос я некомпетентен.
Почему?
…Я не помню.
…
Толком не могу вспомнить…
1
Так называемые «вороньи дни».
Вокруг дома в такие дни собираются целые стаи ворон, которых обычно поблизости в большом количестве не видно. Сидят на крыше, на всех деревьях во дворе, иногда одна за другой подают голос. Другие дикие птицы, должно быть, боятся – их почти не видно и не слышно.
Такое случается несколько раз в месяц. И я придумал этому название: «вороньи дни».
Почему они собираются в эти дни? Возможно, есть какие-то причины, выполняются какие-то условия, я не знаю.
У ворон имидж зловещих птиц, но мне эта компания всегда нравилась.
В городах, похоже, они доставляют проблемы, потому что роются в мешках с мусором, но они ведь живые существа, поэтому если знают, что там-то и там-то есть еда, то пытаются ее добыть[1]. Я слышал, что в парках они налетают на детей и клюют их в голову, однако здешние вороны не настолько злые. Только каркают, но это же не причина их не любить.
Кстати говоря…
Когда-то давно я заботился о раненой вороне.
Я сделал для нее что смог, посадил в картонную коробку, застеленную тряпицей, и отнес в гараж… Я собирался заботиться о ней до выздоровления, однако она умерла очень быстро. Я не успел ни привыкнуть к ней, ни имя дать.
Трупик я закопал на заднем дворе. И сделал в том месте скромное надгробие из деревяшки.
Это надгробие в виде неуклюжего креста стоит там и сейчас.
…Кстати говоря.
После той историей с вороной я несколько раз пытался держать в особняке каких-то животных.
Не собак с кошками, нет – пойманных во дворе ящериц и лягушек, насекомых (всяких богомолов и сверчков)… и всего одно млекопитающее – хомячка. Однажды пытался держать пару рисовок.
Что касается рисовок – я помню, что мне было невыносимо держать их взаперти, в клетках, и я их выпустил. Остальная живность не отличалась большой продолжительностью жизни, и они все поумирали.
Все их трупики я хоронил рядом с самой первой могилкой, где лежала ворона. И каждый раз ставил такое же скромное надгробие.
Оглядываясь назад – быть может, в то время я делал это, чтобы собственными глазами видеть смерть живых существ, прикасаться к ней, ощущать ее… чтобы постичь ее смысл. …Так мне сейчас кажется.
2
Возможно, сейчас мое тело тоже закопано в землю.
Может, и я сейчас лежу где-то во дворе, как те животные. Или где-то в окрестном лесу?..
Когда я так подумал, то первым делом внимательно осмотрел землю во дворах. Нет ли следов того, что землю выкапывали, а потом возвращали обратно, или чего-то в том же духе? Однако ни одного места, где это было бы ясно видно, я не нашел…
Нельзя было отбрасывать и возможность того, что я это место просто проглядел. Более того, если тело зарыто не возле особняка, я, возможно, своими силами вообще не сумею его найти…
(…здесь)
Откуда-то вдруг послышался голос. …Обрывки слов.
(хотя бы… здесь)
Что?
Что это?
(…в этом доме)
Удивленный, я попытался это выудить… но оно с легкостью проскользнуло между моих «мысленных рук» и исчезло…
(…забудь)
Аа… чей же это?..
И когда?..
(про это все)
Ответ понятен и в то же время непонятен.
Смысл виден и в то же время не виден.
(…забудь!)
Меня окутало туманное ощущение неполноценности, и все мысли остановились.
3
29 июля, среда.
С начала летних каникул в школах этого мира прошло уже какое-то время. …Во второй половине этого дня я явился в Приозерном особняке.
Лето было в самом разгаре, однако погода стояла слегка пасмурная, не очень летняя. Солнечного света было маловато, ветерок какой-то вялый… и да, это был еще и вороний день.
Это я понял, потому что снаружи доносилось карканье. Не одной птицы, а множества – их голоса накладывались друг на друга, образуя какофонию.
«Аа, вороний день?» – подумал я и выглянул из окна кабинета на втором этаже. Из восточного окна, где не было занавесок.
Посмотрел на деревья во дворе – и точно: на ветвях сидели черные птицы[2]. Только здесь, наверное, с десяток.
Еще несколько ворон сидело на крыше на уровне первого этажа, прямо под окном. Наверняка и выше уровня окна на крыше их было много, хоть я их и не видел.
Внезапно мне на ум пришло словосочетание «небесные похороны».
Кажется, в некоторых странах есть такой обычай: оставлять тела умерших открытыми всем ветрам, позволяя птицам склевать мясо до костей.
Неужели, подумал я. Неужели и мое тело, местонахождение которого мне до сих пор неизвестно, лежит где-то, открытое всем ветрам, и служит пищей для воронья?..
Охваченный подобными неприятными мыслями, я какое-то время просто стоял и смотрел из окна на ворон. И тут…
Раздался резкий звук, совсем не такой, как воронье карканье.
Что? Где?
Выглянув из другого окна, я нашел источник звука.
Под большой магнолией, растущей за передним двором. Там виднелся какой-то человек, поднимающий упавший велосипед…
Даже издалека я разглядел белое платье и соломенную шляпу. Точно такое же одеяние, как во время той беседы прошлым летом на берегу озера Минадзуки. Это…
Мей Мисаки?
Она, да?
Если она, то почему? Почему она сейчас – здесь?
Она снова приехала с семьей на дачу в летние каникулы? Должно быть, так, но все равно…
Выпустив поставленный велосипед, она взялась рукой за поля шляпы и, подняв голову, посмотрела в мою сторону, а потом зашагала к особняку. Какова ее цель, я точно не знал, но, скорее всего, она пришла навестить меня = Тэрую Сакаки.
Вскоре…
Внизу звякнул дверной звонок.
Растерявшись и не зная, что делать, я спустился к холлу. Однако отреагировать как-то на дверной звонок я не мог. Если бы ответил, она бы мой «голос» все равно не услышала, а если бы молча открыл дверь (то есть для нее дверь открылась бы сама по себе), она бы страшно перепугалась.
Я тихо приблизился к самой двери и заглянул в глазок. Однако знакомой фигуры там уже не было. Она сдалась и ушла восвояси?..
…Побежать за ней? – внезапно мелькнула у меня мысль. Но…
Если догоню ее, что дальше?
Что нынешний я могу сделать?
В итоге я, так ничего и не сделав – бессильный что-либо сделать, – вернулся в кабинет на втором этаже.
Выглянул из окна, но человеческой фигурки нигде видно не было. Вороны по-прежнему сидели повсюду. Одна была возле самого окна; она расправила черные крылья и громко каркнула.
4
Вздыхая, я развернулся к письменному столу. Сел на стул и уставился на стоящую на столе фотографию.
Третье августа 1987 года – одиннадцать лет назад. «Памятное фото», подписанное «Последние летние каникулы в средней школе»…
Кроме меня, на нем четверо: Ягисава, Хигути, Митарай и Арай. …Да, все они были моими друзьями по Йомияме. Одноклассниками по классу 3-3. …Да. Тем летом одиннадцать лет назад вскоре после начала летних каникул они приехали ко мне в гости… нет, эвакуировались.
Даже не переставая быть членом класса 3-3, не меняя школу, можно избежать «катастроф», если выбраться из Йомиямы. Нам говорили, что есть такое правило. Поэтому…
Поэтому, может, хотя бы на время летних каникул приедете сюда?
Так я их тогда пригласил.
И они приехали.
Месяц до конца летних каникул мы провели здесь, в Приозерном особняке. Отец, знающий все обстоятельства, понимал мои чувства и одобрил столь долгое пребывание здесь этих ребят.
В результате…
Во время летних каникул ни с кем из них «катастрофа» не произошла. А от оставшихся в Йомияме людей, связанных с классом, мы узнали, что в августе тоже кто-то умер…
…Еще кусочек воспоминаний одиннадцатилетней давности всплыл.
Листок бумаги я вытащил из рамки и положил рядом с фотографией.
На нем выписаны пять наших фамилий. И под двумя из них, «Ягисава» и «Арай», написано «Х мертв/мертва». Видимо, это означает, что по окончании летних каникул они вернулись в Йомияму и где-то между сентябрем и выпускной церемонией стали жертвами «катастроф».
Из четверых, вернувшихся в Йомияму, умерли двое, Ягисава и Арай. Получив эту информацию, я сразу добавил ее на листок. Наверняка меня тогда охватывали мрачные чувства.
…И все-таки.
Что это за телефонные звонки?
Заявивший по телефону «мы же в Северъёми вместе через много чего прошли» Арай. Арай, «новый дом», который давно уже должен был быть мертв, и тем не менее… Тем не менее, какого черта, почему?
С того раза он мне больше не звонил, и эта загадка осталась загадкой, но…
Кстати о загадках: исчезновение дневника из ящика стола – тоже по-прежнему загадка.
Куда делся дневник «Memories 1998»? Может, по какой-то причине я сам от него избавился? Или же его кто-то забрал?
Снова вздохнув, я вяло поднялся со стула. И тут…
– Сакаки-сан!
Внезапно снизу донесся человеческий голос.
– Сакаки-сан, вы здесь?
Это…
Это она – Мей Мисаки? Это ее голос?
– Вы ведь здесь, Сакаки-сан?
Как она оказалась в доме? Она же сдалась и ушла восвояси?
Может, вошла через заднюю дверь? Кстати говоря, та дверь обычно не запиралась, так что… ну и?
Мне бы стоило пойти посмотреть, что происходит, но почему-то меня охватила растерянность. Точнее сказать, непредвиденное развитие событий несколько выбило меня из колеи.
Я так и стоял возле стола, не делая ни шагу, затаив дыхание. …Хотя, раз я призрак, в этом нет ни малейшей необходимости.
Вскоре…
Послышался легкий звук шагов. Она переобулась в тапочки и вошла в дом?
– Сакаки-сан?
И зовущий меня голос, и звук шагов постепенно приближались.
– Сакаки-сан, вы здесь?
Я понял, что она поднимается по лестнице. Если так пойдет и дальше, она и до кабинета…
– Сакаки-сан?
Голос прозвучал совсем близко. Возможно, она прямо за дверью.
Закрытая дверь отворилась наружу. И…
Мей Мисаки вошла.
5
Письменный стол располагался, если смотреть от входа в кабинет, слева, у внутренней стены. Я в тот момент стоял прямо перед ним.
Справа от входа был большой шкаф-стеллаж. Над ним висели часы, и они как раз пробили.
Это была любимая вещица моего ныне покойного отца. Под циферблатом открылась дверца, из нее выпорхнула сова и уханьем сообщила, который сейчас час. Часы с совой (не называть же их часами с кукушкой) на батарейках. …Кстати, пробили они час дня.
Отвлеченная, видимо, на эти часы, Мей Мисаки, едва войдя в кабинет, остановилась и посмотрела в сторону шкафа. В мою сторону голову не повернула. …Это естественно. Я же призрак – сущность, для живых людей невидимая.
– О… – вырвался у нее тихий возглас. – …Кукла.
Она сделала шаг в сторону правого, если смотреть от двери, окна, потом еще шаг. Она шла так, будто ее тянула к себе полка в самой глубине комнаты.
Как она и сказала, прямо по центру этой полки была кукла. Ростом сантиметров сорок, в черном платьице – кукла девочки.
– Это… – вновь тихо произнесла Мей Мисаки. Почему-то эта кукла ее словно зачаровала…
В следующую секунду…
Почти одновременно произошли два события.
Первое – движение Мей Мисаки.
С коротким вздохом она сняла скрывавшую левый глаз повязку.
Второе произошло за окном.
Внезапно налетел порыв ветра, и в обращенном на восток окне задребезжало стекло. И сразу после этого за окном раздалось воронье карканье.
Кар, карр… Сразу несколько голосов наложились друг на друга, и вдобавок на это наложилось хлопанье множества крыльев. Примостившиеся повсюду вороны разом взлетели.
Распростерших черные крылья и пролетающих мимо окна птиц было видно и оттуда, где стоял я. А Мей Мисаки, находившаяся близко к окну, наверняка видела это еще лучше. И…
Вот что произошло сразу после этих двух событий.
Мей Мисаки, словно удивленная, повернулась в мою сторону.
Посмотрела в точности туда, где перед столом стоял я, и озадаченно склонила голову набок. В этот момент я заметил, что болтавшаяся в ее левой руке повязка была сильно запачкана то ли грязью, то ли еще чем-то.
– Почему? – слабо шевельнулись губы Мей Мисаки. – Почему… здесь?
Она говорила не сама с собой. Однозначно это прозвучало так, будто она спрашивает у собеседника, стоящего перед ней. То есть…
Непроизвольно я подал «голос»: «Э…»
– Ты можешь меня видеть? – спросил я затем.
– Могу… а что? – ответила она и мягко прищурила правый глаз. Левый глаз – синий, искусственный – холодно блестел.
– …Почему? – спросил на этот раз уже я. – Почему ты меня видишь? И слышишь этот голос?
– Слышу… а что?
– Я же призрак.
– …Призрак, – и Мей Мисаки вновь озадаченно склонила голову набок.
– Призрак умершего Тэруи Сакаки. До сих пор ни один человек меня не видел и не слышал мой голос. И тем не менее…
– Умершего… – она еще сильнее склонила голову набок и сделала пару шагов в мою сторону. – Сакаки-сан… умер?
– Да, я умер, – ответил я уродливым, хриплым голосом.
– Правда?
– Правда! – с жаром ответил я. – Для общества я уехал путешествовать, но… на самом деле я умер в начале мая. В этом доме, в зале на первом этаже. И с тех пор я в таком вот состоянии. То, что называется призраком…
Никто не замечал моего существования, и, естественно, я ни с кем не мог разговаривать… От самой смерти и до этого момента я печально проводил время в таком неестественном, нестабильном состоянии.
– …Меня же никто не может видеть. В таком состоянии – никто. …Тогда почему же ты меня видишь? И слышишь мой голос?
– Потому что… – начала было она, но тут же смолкла. Какое-то время она пристально смотрела на меня.
Потом подняла правую руку и кулаком прикрыла правый глаз. И еще какое-то время продолжала не мигая смотреть на меня левым – не способным, по идее, ничего видеть, пустым синим глазом…
«Этот твой глаз. Твой синий глаз».
Внезапно мне вспомнились слова, которые я сам же произнес прошлым летом.
«Может быть, ты этим глазом видишь то же самое, что и я…»
Почему я тогда это сказал? То же, что и я, в ту же сторону, что и я… Аа, это…
Это? Я повторил себе вопрос, и в качестве ответа явилось одно-единственное слово, источающее странно-чарующее возбуждение.
Это…
Смерть.
6
– Сакаки-сан, от чего вы умерли? – спросила Мей Мисаки, вздохнув и опустив руку, закрывавшую правый глаз. – Вы сказали, в зале на первом этаже… Это был несчастный случай или что-то другое?
– Я и сам толком не знаю, – честно ответил я. – Я запомнил сам «момент смерти», но то, что было непосредственно перед и после, в памяти не сохранилось, и я даже не знаю, что после смерти стало с моим телом и где оно теперь.
– А похороны? Надгробие?
– Я же говорю… Погребения, похоже, не было, так что я не похоронен, и надгробия тоже нет.
– …
– Думаю, что, скорее всего, поэтому я и оказался в таком состоянии…
Оконное стекло снова задребезжало от порыва ветра. Глянув наружу, я увидел, что небо подозрительно потемнело. Возможно, скоро пойдет ливень.
Я снова повернулся к стоящей напротив меня Мей Мисаки.
Даже зная, что я призрак, она не выказала ни страха, ни отвращения, лишь слегка удивленно моргала правым глазом. Сняв шляпу, которая до сих пор была у нее на голове, она поджала свои маленькие губы.
Вскоре у нас почти одновременно вырвалось: «Эмм» у нее, «Но сперва» у меня.
– Но сперва… что? – подтолкнула она меня.
– Но сперва… – повторил я и решительно продолжил: – Твой левый глаз.
– Ээ…
– Может быть, он обладает какой-то особенной «силой»?
– Почему вы так считаете?
– Потому что… – ответил я тем, что мне пришло в голову. – Обычные люди меня не видят, мой голос не слышат. А ты видишь. Это случайно не благодаря левому глазу?
– Вы думаете?
– Да. Ты ведь только что сняла повязку, верно? Когда ты это сделала, твой левый глаз открылся, и ты тут же заметила, что я здесь, увидела меня. Значит…
– Мм… – промычала она, уткнувшись тонким подбородком в поле шляпы. – Ну, возможно, и так. …А вы против?
– Ну…
– Хмм…
Она слегка надула правую щеку. Мне показалось, что на ее лице мелькнула слабая загадочная улыбка. Потом Мей Мисаки сказала:
– Я немного необычная. Особенно этот «глаз куклы». В отличие от обычных людей… Нет, даже если я объясню, вы не поверите.
– И все-таки…
«Может быть, ты этим глазом видишь то же самое, что и я…»
…То же, что и я.
В ту же сторону, что и я.
– У тебя повязка испачкалась.
– Я только что слегка…
Тут она смущенно поджала губы. Потом показала на дальнюю полку.
– Что это? – спросила она.
– Ээ…
– Эта кукла. В прошлом году ее не было.
С этими словами она подобралась к полке. Пододвинула лицо вплотную к маленькому белому лицу девочки в черном платьице.
– В конце прошлого года в городке Соаби была выставка кукол… – кое-как мне удалось выудить это воспоминание. – …Эта кукла мне очень понравилась, ну и…
– Понятно. И вы ее купили, Сакаки-сан.
– Да.
– А вы знаете, что это одна из кукол Кирики?
– Кирики… Аа, конечно.
Ну да. Я вспомнил.
– Ее сделала твоя мама, да? Я ее видел, когда она приезжала на дачу… Ну так вот. Когда я обнаружил эту куклу на выставке, мне сразу захотелось ее приобрести.
– …Хмм.
Она легонько кивнула, потом повернулась ко мне и склонила голову набок.
– Но… Но вы, Сакаки-сан, умерли, да? В начале мая в атриуме на первом этаже?
Оба глаза, и слегка прищуренный правый, и синий левый, были устремлены на меня.
– Скорее всего, я упал из коридора второго этажа и сломал шею, – машинально ответил я. – Потому что на перилах я нашел следы повреждений. Скорее всего, оттуда я и упал.
– А при каких обстоятельствах вы упали?
Услышав этот вопрос, я вяло покачал головой.
– Этого я… толком не помню.
– Призрак-сан, страдающий амнезией, значит?
На эту фразу Мей Мисаки наложился дребезг оконного стекла под порывом ветра. Вдали раздался низкий раскат грома.
– …Я хочу про это услышать, – внезапно заявила она и сделала несколько шагов в мою сторону.
Я запаниковал (даром что призрак).
– А?.. – вырвалось у меня.
– Вы что-то помните, что-то вспоминаете, так? Вот это все я хотела бы услышать в подробностях. Расскажите.
– А… аа, ну да.
Я нервно закивал, после чего выплеснул на нее уйму слов. Моя смерть, превращение в призрака, все, что было дальше… какой-то словесный понос.
Наверняка… да, наверняка я излил все свое одиночество, всю печаль, копившуюся во мне эти три месяца.
[1] В крупных городах Японии это действительно стало серьезной проблемой начиная с 90-х, когда люди перешли с темных мусорных мешков на полупрозрачные биоразлагаемые (соответственно, более экологичные). Вороны стали видеть содержимое мешков и рвать их, чтобы добыть пищу.
[2] В отличие от Европы, где распространена серая ворона, на Дальнем Востоке, в Китае и Японии обитает черная ворона (отчего ее достаточно легко спутать с вороном).