ГЛАВА 8
Харуюки бежал.
Едва выбравшись за ворота, он тут же понесся по проспекту Оме, идущему севернее школы, на восток. Обычно после школы он шел этим путем до Седьмой кольцевой, но сейчас, чтобы сэкономить время, он решил срезать через жилой квартал – этим путем он ходил в школу.
От средней школы Умесато до его дома по кратчайшему пути было километра полтора, и пробежать это расстояние нонстоп было для Харуюки тяжелым испытанием. Но мучительной боли, как во время бега на дальние дистанции на уроках физкультуры, он сейчас почти не чувствовал. Сжираемый неописуемой тревогой, он раз за разом втягивал в легкие воздух, раз за разом отталкивался ногами от земли.
Харуюки начал действовать уже через несколько секунд после того, как узнал от Утай Синомии содержание мейла Фуко Курасаки. Первым делом он отправил на школьный сервер журнал деятельности комитета живого уголка, потом послал Тиюри, у которой еще не кончились занятия секции, мейл «Я к Такуму сейчас». Попросил Утай сообщить нужную информацию Черноснежке и пулей вылетел за ворота школы.
– …Таку… как… что…
Тяжело дыша, он ронял обрывистые слова. Пот со лба заливал глаза, Харуюки грубо вытирал его кулаком.
Полученная от Фуко информация сама по себе критической не была. Потому что Такуму – Сиан Пайл – выиграв бой у численно превосходящих противников, безопасно покинул Безграничное поле. Это было очевидно, раз он принял звонок Харуюки на большой перемене.
Но перед всем этим случилось «что-то». Это несомненно. То, что Такуму, который должен был лежать дома с простудой, подвергся нападению банды ФА в Синдзюку, само по себе было странно. И была еще одна загадка, о которой Харуюки не хотел думать, но и не думать тоже не мог.
Почему он победил?
Сиан Пайл был того же пятого уровня, что и Сильвер Кроу. Не новичок, конечно, но и ветераном его не назовешь. А члены «Ремнанта», раз их описали как «высокоуровневых», должны были быть все не ниже шестого. Сражаться сразу с четверыми такими противниками, да еще в Безграничном нейтральном поле, и одержать полную победу – по крайней мере, для Харуюки это было абсолютно невозможно.
Конечно, по части атакующих способностей аватара, хладнокровия и изобретательности Харуюки было до Такуму далеко. Но все равно – то, что он смог уничтожить одновременно четырех бёрст-линкеров выше себя по уровню, было странно. Ведь даже Черноснежка, по ее словам, когда сражалась одновременно с пятью королями равного с ней уровня, ни одного победить не смогла, верно?
«Что-то». Некое «что-то», о котором Харуюки даже помыслить не мог, но которое гнуло законы игры. И оно наверняка еще не исчезло. В голосе Такуму во время большой перемены слышалась какая-то опустошенность. А вдруг причиной ее был вовсе не жар…
– …Таку…
Свернув с дороги, идущей вдоль эстакады линии Тюо, влево, на Седьмую кольцевую, он увидел впереди знакомый жилой комплекс. Изо всех сил передвигая стонущие от боли ноги, Харуюки снова выхрипел имя своего друга.
«Лучший друг. Эти узы еще есть. Они пока еще не разрушены – наверно».
Но одновременно с этими мыслями Харуюки, хотел он того или нет, кое-что понимал. Само то, что он так отчаянно бежит, указывает на то, что он ощущает: сейчас эти узы как никогда хрупки.
В жилом комплексе, где жили Харуюки, Тиюри и Такуму, с первого подземного по третий надземный этаж располагался торговый центр.
Наличие такого центра, где можно было приобрести самые разные товары – продукты, предметы первой необходимости, одежду, бытовую электронику – и где даже имелся небольшой кинотеатр, добавляло этому комплексу ценности, но, естественно, покупки здесь делали не только местные жители. Поэтому на границе между торговым центром и жилой частью комплекса были установлены ворота, через которые даже обитатели этого дома – что уж говорить о посетителях – не могли пройти без проверки нейролинкера или биометрических данных.
Несколько секунд ожидания в воротах перед холлом с лифтами, пока огонек перед глазами не сменит цвет на синий, показались Харуюки вечностью. Едва загородка турникета поднялась, он рванулся вперед и в последний момент успел вскочить в закрывающиеся двери лифта. Женщина – по виду, местная жительница – недовольно насупила брови, но Харуюки лишь легонько ей кивнул и развернулся.
Квартира Харуюки была в восточном корпусе Б на 23-м этаже, квартира Тиюри – в том же корпусе на 21-м этаже, но Такуму жил на 19-м этаже западного корпуса А. Харуюки, естественно, вбежал в лифт корпуса А и, слушая непривычный звук мотора, принялся пожирать глазами счетчик этажей – тот менялся издевательски медленно.
В детстве, едва вернувшись из начальной школы, он закидывал домой ранец и тут же убегал, а потом они с Такуму и Тиюри до вечера играли в развлекательном уголке торгового центра или в парке неподалеку. Вернувшись, голодные, они на первом этаже торгового центра махали друг другу руками, после чего Харуюки с Тиюри отправлялись направо, в лифтовый холл корпуса Б, а Такуму – налево, в холл корпуса А.
Если Такуму перед воротами оборачивался, то наверняка видел спины Харуюки и Тиюри, вместе бегущих к своему лифту.
Что он чувствовал тогда?
Быть может, что-то копилось в нем несколько лет и вынудило его наконец поспешно признаться Тиюри, будучи всего лишь пятиклассником начальной школы?
…Это был жутко холодный вечер, на улице шел снег с дождем.
Естественно, обычные игры на улице они отменили, Харуюки сидел дома и играл в какую-то игру в одиночестве. Раздался звонок в дверь, тем самым автоматически выведя его из Полного погружения. Харуюки, дуясь, открыл дверь, и там стояла Тиюри.
Озадаченно глядя на свою подругу детства, которая была не похожа сама на себя, Харуюки проводил ее в свою комнату. Сев на кровать, Тиюри какое-то время молчала, а потом еле слышным голосом рассказала.
Что Такуму ей признался. И что она теперь не знает, что делать.
Не знал этого и Харуюки – ведь ему было всего одиннадцать. Охваченный удивлением пополам с замешательством, он мог лишь обалдело смотреть на лицо Тиюри; однако лишь в одном он был убежден.
Если Тиюри отвергнет Такуму, он, вероятно, навсегда их покинет. Золотые послеурочные времена уйдут и никогда уже не вернутся.
С беспомощным выражением лица Тиюри спросила, что, по мнению Харуюки, ей надо делать, и он полумашинально ответил:
«Вы с Таку отлично друг другу подходите. И потом, даже если вы будете встречаться, все равно ведь не перестанете со мной дружить».
После этих слов Тиюри понурилась, вытерла тыльной стороной ладони краешек глаза и, подняв голову, с улыбкой сказала: «Угу, поняла».
Однако в конечном итоге слова Харуюки оказались неправдой. Когда Тиюри и Такуму начали встречаться, Харуюки стал потихоньку отдаляться от них, и на летних каникулах в шестом классе они втроем уже почти не играли.
Когда пришло время поступать в среднюю школу, Такуму, похоже, посоветовал Тиюри поступить в ту же школу в Синдзюку, что и он. Но она ответила, что уже давно решила ходить в ближайшую к дому – Умесато.
Тиюри, видимо, пыталась сохранить хотя бы видимость того, что их кольцо не раскололось. Но это ее намерение стало для Такуму еще большим прессингом. Он искал силу, которая помогла бы ему сохранить связь с Тиюри, в программе «Brain Burst», которую ему дал глава секции кэндо. Лучшие оценки в своем годе, победа в столичном турнире по кэндо – всех этих блестящих успехов он достиг благодаря «ускорению», но, чтобы поддерживать статус, ему требовалось много бёрст-пойнтов, их стало не хватать – и он поддался искушению установить запрещенную читерскую программу-бэкдор.
Через Прямое соединение установив программу в нейролинкер Тиюри, Такуму смог воспользоваться Тиюри, чтобы проникнуть в локальную сеть средней школы Умесато, где обнаружил самого разыскиваемого человека во всем Ускоренном мире, Блэк Лотус. Он попытался начать на нее охоту, и…
Пришло ощущение легкого торможения, и лифт остановился. Харуюки поднял уткнутый в пол взгляд.
За голографической табличкой «19 этаж» открылась дверь. Ноги, которые несли Харуюки до самого дома, сейчас почему-то стали свинцовыми. Стоящая сзади женщина поторопила его, деланно кашлянув, и прямо перед тем, как дверь лифта закрылась, Харуюки вышел в общий коридор.
Он знал, что Такуму живет в квартире 1909, но сам к нему почти никогда не заходил. Родители Такуму очень ревностно относились к образованию своего единственного сына и потому не одобряли, когда друзья приходили к нему играть.
Когда в этом году Такуму решил перевестись из знаменитой школы в Синдзюку сюда, в Умесато, был, по-видимому, грандиозный скандал. Даже сейчас Харуюки (которого родители Такуму, видимо, считали главным подстрекателем) было куда более неловко, чем прежде, попадаться им на глаза. Но, к счастью, они оба работали, и еще какое-то время их не должно было быть дома.
Всего несколько десятков шагов – и перед глазами Харуюки (куда быстрей, чем ему помнилось) возникла табличка «Маюдзуми».
Стоя перед дверью не такого цвета, как в корпусе Б, Харуюки подвел черту под сбившимся воспоминанием.
«Очень много всякого разного произошло, это уж точно. Но мы с Таку, сражаясь на арене «Чистилище», впервые с помощью собственных кулаков выложили друг другу все как на духу. Возможно, тогда мы с ним и стали друзьями по-настоящему. И, что бы ни произошло, этого уже не изменить».
Сделав глубокий вдох, Харуюки поднял правую руку и нажал появившуюся в поле зрения иконку дверного звонка.
После чуть длинноватого ожидания ему ответил голос – к счастью, не кого-то из родителей Такуму, а его самого.
«…Заходи. …Извини, я тебя не встречу, до моей комнаты сам дойди».
Скорее всего, он уже узнал, что это Харуюки, с помощью камеры в двери, но все равно слова его прозвучали так, будто он предвидел визит Харуюки, да и дверь была отперта. Харуюки потянул на себя дверь и, тихо пробормотав: «Прошу прощения…» – вошел в прихожую.
Скинул кроссовки, аккуратно поставил рядышком и направился по коридору. Следуя давним воспоминаниям, он постучал во вторую дверь справа. Услышав «Заходи», произнесенное на этот раз живым голосом, повернул дверную ручку.
Лампы в комнате не горели, освещал ее лишь слабый сумеречный свет, вливающийся через западное окно.
Такуму в джинсах и рубашке с рукавом «три четверти» сидел на кровати, лицо его наполовину утопало в тени. Он повернулся к Харуюки и слабо улыбнулся.
– Привет, Хару. …Садись, в ногах правды нет.
– А… ага, – кивнул Харуюки и неловко вошел в комнату. Часть мебели осталась той же, что со времен начальной школы, но не вся. Однако по сравнению с комнатой Харуюки ее было невероятно мало и она была в строгом порядке – это не изменилось. Харуюки прошел по сине-серому ковру, положил сумку и сел сантиметрах в восьмидесяти справа от Такуму. Складная кровать заскрипела, матрас высокой жесткости тоже прогнулся чуть ли не вдвое.
Подстегиваемый нетерпением, Харуюки пробежал весь путь сюда, но сейчас, сидя лицом к лицу с Такуму, он не знал, с чего начать разговор.
Такуму, вновь опустивший голову и обхвативший левой рукой лежащую на коленях правую, выглядел как-то иначе, чем вчера, когда они расстались. Это точно. Однако информация, которую Харуюки воспринимал, была запутанной, и все обстоятельства он ухватить не мог.
Секунд десять они оба молчали, потом Харуюки наконец вспомнил, что вообще-то изначально он планировал навестить больного, и произнес:
– А… это. Ты сегодня из-за простуды школу пропустил… Как ты себя чувствуешь?..
– А… ну да, ну конечно.
Такуму негромко хихикнул, потом пожал плечами и продолжил:
– Сегодня с утра была небольшая температура, это правда. Иначе бы родители мне не разрешили школу пропустить. Но уже все в порядке, мне днем в больнице дали лекарство, я его принял, и температура спала.
– Ты… ходил в больницу?
«Если так, значит, я просто забивал себе голову ерундой?
Нет, то, что команду ФА «Супернова Ремнант» сегодня днем истребил всего один бёрст-линкер, – это факт. Но, возможно, это был кто-то другой, всего-навсего похожий на Сиан Пайла. Потому что Такуму в это время обследовался в больнице, и напасть на него в Синдзюку никак не мо-…»
– Ну да. В Синдзюку есть одна больница, где у отца страховка. И утром он меня туда отвез на машине.
…Эти слова Такуму оборвали полумысли, полунадежды Харуюки.
– В Си… Синдзюку?.. – сдавленно переспросил Харуюки.
Такуму ответил своим обычным спокойным голосом:
– …Само обследование прошло очень быстро. Простуда оказалась несерьезной, и я подумал, что, раз уж я здесь, в Синдзюку, то можно пособирать информацию… У меня там остались старые друзья, и я послал мейл кое-кому из синего легиона. Ну, естественно, мы не настолько дружили, чтобы встречаться в реале. Мы решили встретиться в локальной сети небольшого игрового центра возле станции… Я и подумать не мог, что он продаст меня банде ФА…
Такуму издал смешок. Харуюки ошарашенно смотрел на его полуутопленное в тень лицо.
Еще больше сгорбившись, сильнее сжав правую руку левой, Такуму продолжал говорить, но все тише и тише.
– Похоже, эти ФА добыли реальную инфу о моем Родителе и тем самым сузили круг учеников, которые могли оказаться Сиан Пайлом. В игровом центре четверо запихнули меня в кабинку Полного погружения, показали мне нож, как будто игрушечный, и сказали, что у меня есть выбор. Либо они будут постепенно отбирать у меня очки в дуэлях через Прямое соединение, либо в Безграничном поле всё закончат одной смертью. Не знаю, хватило бы у них духу реально ударить меня ножом, если бы я стал сопротивляться…
И Такуму засмеялся – его плечи задрожали. В его голосе Харуюки почудилась слабая тень некоего искажения – где-то когда-то он такое уже слышал.
– Я, конечно, выбрал Безграничное нейтральное поле, где произойти может всякое. …Но их не зря считают самой мерзкой бандой ФА – они превосходили меня и по тактике, и по силе. Я сопротивлялся как мог, а они надо мной как будто издевались. Так, издеваясь, и убили бы…
Не в силах молча слушать этот жуткий монолог, Харуюки хриплым голосом перебил:
– …Инкарнация? Ты их разгромил с помощью системы инкарнации? Нет, я тебя ничуточки не обвиняю. В такой ситуации, наверно, я и сам бы без колебаний…
Однако Такуму медленно покачал головой.
– Конечно, я ее с ходу подключил. Но те типы тоже были мастерами по части инкарнации. Моя базовая техника «Голубой клинок» с «повышением силы атаки» с их негативной инкарнацией тягаться никак не могла.
– Тогда… как?.. Как ты сумел замочить всю «Супернову Ремнант»?..
Вопрос Харуюки камнем рухнул посреди сумрачной комнаты на шесть татами.
После довольно долгого молчания вернулся не ответ, а сухое воспоминание.
– …Заболел я вчера вечером, когда соврал родителям, что хочу проверить одну подготовительную школу, и вышел на улицу. Мои удаленному обучению не доверяют и давно уже твердят, что я должен ходить в настоящую школу. Но когда я вышел, то отправился на юг Сэтагаи, в так называемую «малолюдную боевую зону», там немного попал под дождь, ну и…
До сих пор Харуюки слушал Такуму в растерянном молчании, но тут по его спине прошла дрожь.
– …Сэтагая, малолюдная зона?.. – хрипло повторил он.
Совсем недавно кто-то уже упоминал это место. Ну да – Эш Роллер из зеленого легиона, он это сказал вчера утром во время их с Харуюки закрытой дуэли. Его «младший брат» Буш Утан и партнер Утана Олив Граб, по слухам, выигрывали бои в малолюдных боевых зонах в Сэтагае и Оте с помощью какой-то подозрительной техники.
И эту информацию Такуму узнал не от кого иного, как от самого Харуюки.
Вчера вечером, когда все остальные члены легиона разошлись по домам, Харуюки попросил Такуму задержаться и посоветовался с ним насчет загадочного Усиленного вооружения, которое, похоже, втайне распространяется по Ускоренному миру, – «ИСС-китов». И тогда же он рассказал, что эта зараза, по-видимому, расползается по боевым зонам в Сэтагае, Оте и Эдогаве.
Значит, после этого Такуму, ненадолго вернувшись домой, снова вышел и в одиночку отправился в Сэтагаю? Ну да, при расставании он сказал: «Я попробую своими методами пособирать информацию». Но тем не менее – вот так резко соваться в опасную зону, такое безрассудство, зачем…
Харуюки развернулся влево, ошеломленно распахнув глаза. Такуму, словно пытаясь избежать его взгляда, еще глубже опустил голову.
Пряча лицо за линией сильного плеча, он бесконечно спокойным, но почти что лишенным интонаций голосом произнес:
– …Красный король Скарлет Рейн научила меня главному закону Ускоренного мира… «Силу, противоположную свойствам аватара, освоить невозможно». И я хотел увидеть своими глазами, существует ли вправду Усиленное вооружение, которое перечеркивает этот абсолютный принцип…
– …Таку…
– Хару, тебе-то я могу это сказать. Мой дуэльный аватар, Сиан Пайл, совершенно никчемный. «Ошибочная конфигурация» – так это называется в твоих любимых старых онлайновых RPG.
Услышав эти небрежно произнесенные слова, Харуюки тут же открыл рот. Однако Такуму чуть шевельнул левой рукой, отсекая возражения.
– Я вовсе не собираюсь жаловаться. В конце концов, Пайла создал я сам. …Этот аватар по сути для чистого ближнего боя, однако больше половины его потенциала вложено в Усиленное вооружение для дальнего. Я уже объяснял – это из-за того, что получил моральную травму, когда в секции кэндо на мне переусердствовали с колющим ударами… Но я уверен, что дело не только в этом.
Такуму продолжал глядеть в пол; его лицо в профиль было видно только силуэтом, выражение на нем было не разглядеть. Несмотря на июнь, воздух в комнате был холоден и сух, и в легких у Харуюки покалывало. Голос Такуму постепенно звучал все более хрипло и все более тихо.
– …Это все только мои догадки. Когда матрица для дуэльного аватара, его «душевные раны», то есть самые сильные воспоминания и эмоции, обращены в целом на огромный внешний мир, то получается красный аватар… а если они сфокусированы на чем-то конкретном, то синий. Раз так, то в Сиан Пайла наверняка вошло мое, образца начальной школы, желание отомстить старшим парням, которые издевались надо мной в секции кэндо. Но если подумать – в те годы для меня существовало нечто более важное. Да… это ты, Хару, и Ти-тян. Мои чувства к вам двоим просто не могли не отразиться на моем дуэльном аватаре…
Лишь тут Харуюки сумел выжать несколько слов через пересохшее горло:
– Это… у меня тоже, да. Во мне… в Сильвер Кроу полно чувств к тебе и к Тию.
– Да. У тебя тоже, Хару. Но знаешь… В отличие от тебя, родившегося без оружия, я от рождения оснащен этой острой металлической штукой… пикометом. Внутренне противоречивая сила – и для ближнего, и для дальнего боя… Это значит, что во мне сидят и к вам противоречивые чувства. Что это за чувства… я сейчас не скажу. Но…
Такуму вдруг выпрямился и повернул наполовину скрытое в черной тени лицо к Харуюки.
– Но я уверен – именно из-за этих чувств я три года назад внезапно признался Ти-тян. Как будто хотел вас испытать. Нет, не только это. В прошлом году я установил в нейролинкер Ти-тян программу-бэкдор… смог установить тоже из-за этого. Половина меня хотела сохранить то кольцо из нас троих, но вторая половина пыталась его разорвать. И так было все время. Но я-то один. И вот это противоречие исказило мой дуэльный аватар.
– …Та… Таку…
На жуткое – словно тот кровь выплевывал – признание своего лучшего друга Харуюки смог лишь произнести его имя.
С таким выражением лица, будто он улыбался сквозь слезы, Такуму хрипло продолжил:
– Хару, ты задумывался когда-нибудь, почему Лайм Белл, аватар Ти-тян, родился с такой безумной способностью… «возвратом времени»? Я уверен, это знак того, что Ти-тян в самой глубине своей души жаждет вернуться в те времена. В те времена, когда мы каждый день вместе играли до темноты. …И это грустное желание ей дал я. Тем, что дважды разорвал кольцо из нас троих, которое она хотела во что бы то ни стало сохранить.
Тут Такуму резко развернулся вправо и пододвинулся чуть ближе к сидящему на той же кровати Харуюки.
Харуюки мог лишь безмолвно смотреть в слегка влажные глаза своего друга за стеклами безоправных очков.
– …Я думал, что смогу это искупить. Мне было чудом дано новое кольцо, «Нега Небьюлас», и я решил, что на этот раз буду изо всех сил его поддерживать, защищать, и тогда сумею все искупить. Но… Сиан Пайл олицетворяет не чистую «мечту», как твой и Ти-тян аватары, а «искажение»… и когда-нибудь он непременно станет ахиллесовой пятой легиона. Да нет – уже становится. И поэтому я подумал… прежде чем это случится, не лучше ли мне исчезнуть…
– …И поэтому что?.. – переспросил Харуюки, не в силах больше выносить острые слова Такуму. А затем шепотом бросил догадку, к которой он все ближе подбирался в течение этого разговора. – И поэтому ты… стал искать ИСС-кит?..
Несколько секунд спустя Такуму кивнул с бессильной улыбкой.
– …Да. Я долго ждал в третьей боевой зоне Сэтагаи, когда меня кто-нибудь вызовет, а когда один бёрст-линкер наконец вызвал… мы переключились в закрытый режим, и он мне сказал: если я хочу, он поделится со мной силой. Но это не значило, что я с самого начала просто хотел силы. ИСС-кит, как и большинство неиспользуемого Усиленного вооружения, сначала существует в виде карты. Я думал сохранить его в списке предметов, а на следующем собрании легиона передать командиру, чтобы она и остальные его изучили. Но… сегодня утром, когда те гады из «Суперновы Ремнант» напали на меня в реале… и в Безграничном нейтральном поле я против них четверых ничего не мог сделать… Тогда я был готов на что угодно…
На красивом лице Такуму на миг мелькнуло такое жуткое выражение, что у Харуюки перехватило дыхание. Дрожащие губы Такуму, изогнувшись в самоуничижительной улыбке, продолжали исторгать хриплый голос:
– …Я вдруг понял, что выкрикиваю команду снаряжения ИСС-кита, которой меня научили. Что было потом… я, честно говоря, плохо помню. Но… одно точно: я эту компанию не просто излупил. Я их… мучил, пытал, делал с ними разные штуки во много раз… в десятки раз более жестокие, чем они делали со мной. Когда последний был уже еле жив, я отнес его к партии охотников на энеми, которую приметил вдалеке, заставил его выложить всю информацию о ФА и только потом прикончил… Зрители боялись меня больше, чем «Ремнант».
Такуму издал несколько сухих смешков и придвинулся еще ближе к Харуюки.
Его улыбка исказилась. Почти беззвучный голос летел в Харуюки почти в упор.
– …Хару. Я опять ошибся. Я хотел всего лишь… чтобы Ти-тян хоть на этот раз улыбалась чуть дольше… Но все равно…
– Да что… что ты такое говоришь, Таку. Ты же… всего-то один раз воспользовался китом, правда? Если больше не будешь его снаряжать… или в магазине скинешь… – с волнением сказал Харуюки, однако Такуму покачал головой и ответил, словно простонал:
– Его нельзя стереть. Стоит его снарядить, как он исчезает из рюкзака и приклеивается к аватару. Нет, не только к аватару… Он как будто… как будто и в реальном мире в меня пролез, такое ощущение…
Тут голос Такуму оборвался; он внезапно вытянул левую руку и вцепился в правое плечо Харуюки.
– Та-Таку?.. – сипло позвал Харуюки лучшего друга, но тот ничего не ответил, лишь сильнее сжал пальцы.
Не в состоянии удержать вес Такуму, Харуюки повалился спиной на кровать. Однако рука Такуму не выпустила его плечо. Распахнув глаза, он попытался подняться, но отодвинуть более высокого и мускулистого Такуму, да еще из такой позы, Харуюки никак не мог.
Нависающий над ним Такуму самым слабым за все это время, еле слышным голосом произнес:
– Хару, уничтожь меня.
– А?..
– Пожалуйста… разорви меня собственными руками. Иначе я уже… сам толком не смогу вспомнить, о чем мечтаю… чего хочу…
Харуюки не заметил, когда в правой руке Такуму появилась черная полоска.
Примерно метровый – XSB-кабель.
По-прежнему сжимая правое плечо Харуюки вытянутой левой рукой, Такуму сперва вставил штекер в свой синий нейролинкер.
Потом, протянув кабель между сильными и гибкими пальцами, он ухватил штекер на противоположном конце. И поднес его к разъему для Прямого соединения на нейролинкере Харуюки.
С легким чувством подавленности Харуюки смотрел, как перед ним появилось багровое предупреждение о проводном соединении, помигало и исчезло.
Такуму сквозь дрожащие губы втянул воздух, чтобы произнести команду на ускорение.
С уголка левого глаза сорвалась капля, но прежде, чем она успела упасть на щеку Харуюки, раздался громоподобный звук ускорения – и мир исчез.