Глава 24. Создатель волшебных палочек
Гарри будто погрузился в старый кошмар; какое-то мгновение он снова стоял на коленях рядом с телом Дамблдора у подножия самой высокой башни Хогвартса, но в реальности он неотрывно смотрел на крохотное тельце, скорчившееся на траве, пронзенное серебряным ножом Беллатрикс. Гаррин голос все еще произносил: «Добби… Добби…» – даже несмотря на то, что, Гарри знал, эльф ушел туда, откуда уже не сможет ему ответить.
Через минуту или около того он осознал, что они в итоге все-таки достигли нужного места, ибо вокруг него, преклонившего колени над эльфом, стояли Билл и Флер, и Дин, и Луна.
– Гермиона? – резко произнес он. – Где она?
– Рон отнес ее внутрь, – ответил Билл. – С ней будет все нормально.
Гарри снова посмотрел вниз на Добби. Он протянул руку и вытащил острый клинок из тела эльфа, затем снял с себя куртку и накрыл ей Добби, как одеялом.
Море билось о скалы где-то поблизости; Гарри вслушивался в него, пока остальные разговаривали, обсуждали проблемы, которые были ему неинтересны, принимали решения. Дин отнес в дом раненого Грипхука, Флер поспешила за ними; теперь Билл предлагал что-то касательно похорон эльфа. Гарри соглашался, не очень сознавая, что именно он говорит. Кивая, он не отрывал взгляда от крохотного тела, и его шрам колол и горел, и в одном из уголков своего мозга Гарри, словно заглядывая в телескоп не с той стороны, видел, как Волдеморт наказывает тех, кто остался позади, в особняке Малфоев. Его ярость была невероятной, и тем не менее Гаррино горе по Добби как бы уменьшало ее, так что она превратилась в отдаленный шторм, доходящий до Гарри через огромный безмолвный океан.
– Я хочу сделать это как надо, – были первые слова, сознательно произнесенные Гарри. – Не магией. У вас есть лопата?
И вскоре он приступил к работе. В одиночестве он начал рыть могилу в том месте, которое показал ему Билл, на краю сада, между кустов. Он копал яростно, наслаждаясь физической работой, ее немагичностью, ибо каждая капля пота, каждая мозоль была его даром эльфу, спасшему их жизни.
Шрам горел, но Гарри был хозяином своей боли; он чувствовал ее, но был отделен от нее. Наконец-то он научился контролю, научился закрывать свой разум от Волдеморта – то, чему, согласно желанию Дамблдора, он должен был выучиться у Снейпа. Точно так же, как Волдеморт не мог обладать Гарри, когда Гарри был поглощен горем по Сириусу, его мысли не могли проникать в Гарри теперь, когда он оплакивал Добби. Горе, похоже, отбрасывало Волдеморта прочь… Хотя Дамблдор, естественно, сказал бы, что это любовь…
И Гарри продолжал копать, все глубже вгрызаясь в твердую, холодную землю, купая свое горе в поту, не обращая внимания на боль в шраме. В темноте, в компании лишь звуков собственного дыхания и морского прибоя все, что произошло в доме Малфоев, вернулось к нему, он вспомнил все, что слышал, и тогда во тьме распустился цветок понимания…
Мысли пульсировали в голове Гарри в такт работе рук. Реликвии… Хоркруксы… Реликвии… Хоркруксы… Но больше он уже не горел тем странным, одержимым влечением. Горе от потери и страх затушили его: он чувствовал себя так, как будто его внезапно привели в чувство пощечиной.
Глубже и глубже погружался Гарри в могилу, и он знал, где был Волдеморт этой ночью, и кого он убил в самой высокой камере Нурменгарда, и зачем…
И он думал о Червехвосте, погибшем из-за одного маленького, бессознательного импульса милосердия… Дамблдор предвидел это… Сколько еще всего он знал?
Гарри потерял счет времени. Он знал только, что вокруг слегка посветлело, когда к нему присоединились Рон и Дин.
– Как Гермиона?
– Лучше, – ответил Рон. – Флер за ней ухаживает.
У Гарри был уже готов ответ на вопрос, почему он просто не создал отличную могилу с помощью волшебной палочки, но этот ответ ему не понадобился. Они со своими лопатами спрыгнули в яму, которую он вырыл, и стали работать вместе, пока могила не стала достаточно глубокой.
Гарри поуютнее закутал эльфа в свою куртку. Рон, усевшись на краю могилы, снял с себя ботинки и носки и положил носки на босые ноги эльфа. Дин извлек шерстяную шапочку, которую Гарри осторожно положил Добби на голову, прикрыв его острые, как у летучей мыши, уши.
– Надо закрыть ему глаза.
Гарри не услышал, как в темноте подходят остальные. На Билле был дорожный плащ, на Флер – большой белый передник, из кармана которого торчала бутылка, как показалось Гарри, Костероста[1]. Гермиона, завернутая в одолженный халат, была бледна и нетвердо держалась на ногах; Рон обнял ее одной рукой, когда она подошла. Луна, кутавшаяся в одно из пальто Флер, села на корточки и нежно наложила пальцы на веки эльфа, закрывая ими его стеклянный взгляд.
– Вот, – мягко произнесла она. – Теперь он как будто спит.
Гарри положил эльфа в могилу, согнул его крохотные руки и ноги так, как будто он просто отдыхал, затем выбрался и в последний раз посмотрел на маленькое тельце. Он заставлял себя не рассыпаться, он вспоминал похороны Дамблдора, и многие ряды золотых стульев, и Министра Магии в первом ряду, перечисление достижений Дамблдора, воздвижение белой мраморной гробницы. Он чувствовал, что Добби заслуживал столь же грандиозной церемонии погребения, но эльф лежал здесь, в неровно вырытой яме между кустов.
– Думаю, мы должны что-то сказать, – вмешалась Луна. – Я первая, можно?
И когда все остальные посмотрели на нее, она обратилась к мертвому эльфу на дне могилы.
– Огромное тебе спасибо, Добби, за то, что ты выручил меня из этого погреба. Так несправедливо, что тебе пришлось умереть, когда ты был таким хорошим и храбрым. Я всегда буду помнить, что ты сделал для нас. Я надеюсь, что ты сейчас счастлив.
Она повернулась и ожидающе посмотрела на Рона. Тот прокашлялся и глухим голосом сказал:
– Ага… спасибо, Добби.
– Спасибо, – прошептал Дин.
Гарри сглотнул ком в горле.
– Прощай, Добби, – проговорил он. Это было все, что он мог выжать из себя, но Луна уже все сказала за него. Билл поднял волшебную палочку, и куча земли рядом с могилой поднялась в воздух и аккуратно опустилась, образовав над ней маленький красноватый холмик.
– Вы не против, если я тут еще побуду немного? – спросил Гарри у остальных.
Они пробормотали что-то, чего он не расслышал; он ощутил мягкое похлопывание по спине, и затем все они потянулись обратно к коттеджу, оставив Гарри одного рядом с эльфом.
Гарри осмотрелся: вокруг было множество больших белых камней, обкатанных морем; они обозначали края клумб. Он подобрал один из самых больших и положил его, как подушку, над тем местом, где сейчас покоилась голова Добби. Затем он пошарил в кармане в поисках волшебной палочки.
Там были две. Он совершенно забыл, не мог припомнить произошедшего, не мог вспомнить, чьи это были палочки; кажется, он вырвал их из чьей-то руки. Он выбрал более короткую из двух – она приятнее лежала в руке – и указал ей на камень.
Медленно, подчиняясь его тихо выговариваемым инструкциям, на поверхности камня стали появляться глубокие царапины. Гарри знал, что Гермиона смогла бы сделать это аккуратнее и, вероятно, быстрее, но он хотел сам отметить это место, так же как он хотел сам вырыть могилу. Когда Гарри встал, на камне была надпись:
Здесь лежит Добби, Свободный Эльф.
Он смотрел на свою работу еще несколько секунд, после чего пошел прочь; шрам по-прежнему слегка покалывало, голова была полна мыслей, которые пришли к нему, пока он копал могилу, идей, оформившихся во тьме, идей пленительных и одновременно страшных.
Когда Гарри вошел в маленькую прихожую, все остальные сидели в гостиной и смотрели на Билла; тот говорил. Комната была приятна на вид, оформлена в светлых тонах; в камине весело пылал плавник. Гарри не хотелось заляпать грязью ковер, поэтому он остался стоять в дверях, прислушиваясь.
– …хорошо, что Джинни на каникулах. Если бы она была в Хогвартсе, они могли бы ее взять, прежде чем мы бы до нее добрались. Теперь мы знаем, что она тоже в безопасности.
Он оглянулся и увидел стоящего в дверях Гарри.
– Я их всех эвакуировал из Берлоги, – объяснил он. – Переправил к Мериел. Упивающиеся Смертью знают теперь, что Рон с тобой, они наверняка займутся семьей – не надо извиняться, – добавил он, видя Гаррино выражение лица. – Это всегда было лишь вопросом времени, папа это говорил уже несколько месяцев. Мы же самая большая семья кровоотступников из всех, какие только есть.
– Какая у них защита? – спросил Гарри.
– Чары Фиделиус. Папа – Хранитель Тайны. И на этот дом мы тоже их наложили, здесь Хранитель Тайны я. Конечно, никто из нас не может больше ходить на работу, но это вряд ли сейчас самое важное. Как только Олливандер и Грипхук достаточно поправятся, мы их тоже переведем в дом Мериел. Здесь не очень много места, а вот у нее полно. Ноги Грипхука сейчас залечиваются, Флер дала ему Костерост; мы, вероятно, сможем отправить их через час или…
– Нет, – покачал головой Гарри, и Билл удивленно посмотрел на него. – Они оба нужны мне здесь. Я должен с ними поговорить. Это очень важно.
Он слышал в своем голосе властность, убедительность, чувство цели, пришедшее к нему, когда он рыл могилу Добби. Все лица теперь были повернуты к нему, все казались в замешательстве.
– Я пойду помоюсь, – сказал Гарри Биллу, взглянув на свои руки, все еще покрытые слоем грязи и Доббиной крови. – Затем я должен буду с ними поговорить, немедленно.
Он прошел в маленькую кухню, к раковине под выходящим на море окном. Рассветные краски разгорались над горизонтом, перламутрово-розовые и бледно-золотые, пока Гарри умывался, вновь прокручивая в голове цепочку мыслей, пришедших к нему в темном саду…
Добби так и не смог рассказать им, кто послал его в погреб, но Гарри знал, что он видел. Синий глаз пронзительно посмотрел из осколка зеркала, и затем пришла помощь. Помощь всегда будет оказана в Хогвартсе тем, кто о ней просит.
Гарри вытер руки, не обращая внимания ни на красоту сцены за окном, ни на шум голосов остальных в гостиной. Он посмотрел в окно, куда-то поверх океана, и почувствовал, что в это утро он подошел ближе, чем когда-либо, к разгадке всего.
А шрам его все еще покалывало, и Гарри знал, что Волдеморт тоже приближается. Гарри понимал, и в то же время все еще не понимал. Инстинкт говорил ему одно, мозг – прямо противоположное. Дамблдор в Гарриной голове улыбнулся, глядя на Гарри поверх своих ладоней, сложенных «домиком», как в молитве.
Ты дал Рону Делюминатор. Ты понимал его… Ты дал ему способ вернуться назад.
И Червехвоста ты тоже понимал… Ты знал, что где-то там оставался кусочек раскаяния…
И если ты знал их… что ты знал обо мне, Дамблдор?
Ты не хотел, чтобы я знал, не ища? Знал ли ты, как трудно будет мне это найти? Именно потому ты и сделал это таким сложным? Чтобы у меня было время все понять?
Гарри стоял совершенно неподвижно, его затуманившиеся глаза наблюдали за тем местом, где над горизонтом поднимался золотой краешек ослепительного солнца. Затем он посмотрел вниз, на свои вымытые руки, и на какое-то мгновение был удивлен, увидев в руках полотенце. Он отложил его в сторону и вернулся в прихожую, и пока он шел, его шрам сердито запульсировал, и в его мозгу стремительно, словно отражение стрекозы на водной глади, промелькнул контур чрезвычайно знакомого ему здания.
Билл и Флер стояли у подножия лестницы.
– Я должен поговорить с Грипхуком и Олливандером, – произнес Гарри.
– Нет, – ответила Флер. – Тебе придьется подождать, ‘Арри. Оньи оба больны, устали…
– Прости, – ровным голосом ответил он, – но это не терпит. Мне нужно поговорить с ними сейчас же. Наедине – и по отдельности. Это срочно.
– Гарри, что, черт возьми, происходит? – спросил Билл. – Ты появляешься здесь с мертвым домовым эльфом и полубессознательным гоблином, у Гермионы такой вид, как будто ее пытали, а Рон вообще отказывается что-либо рассказывать…
– Мы не можем сказать тебе, чем мы занимаемся, – решительно произнес Гарри. – Ты в Ордене, Билл, ты знаешь, что Дамблдор поручил нам миссию. Мы не должны говорить о ней с кем-либо еще.
Флер издала раздраженный звук, но Билл не взглянул на нее – он смотрел на Гарри. Его изборожденное глубокими шрамами лицо было абсолютно бесстрастным. Наконец, он сказал:
– Хорошо. С кем ты хочешь поговорить сначала?
Гарри поколебался. Он знал, что зависело от его решения. Времени практически не оставалось: он должен был решить сейчас – Хоркруксы или Реликвии?
– Грипхук, – произнес Гарри. – Сначала я поговорю с Грипхуком.
Его сердце колотилось, словно он только что быстро бежал, а потом убрал огромное препятствие.
– Тогда пошли наверх, – и Билл двинулся первым.
Гарри поднялся на несколько ступеней, после чего остановился и оглянулся назад.
– И вы тоже мне нужны! – позвал он Рона и Гермиону, тихонько стоявших в тени за дверью гостиной.
Они оба вышли на свет с выражением странного облегчения на лицах.
– Как ты? – спросил Гарри у Гермионы. – Ты была невероятна – состряпать такую байку, когда она тебя так мучила…
Гермиона слабо улыбнулась; Рон одной рукой покрепче притиснул ее к себе.
– Что мы теперь будем делать, Гарри? – спросил он.
– Увидите. Пошли.
Гарри, Рон и Гермиона поднялись вслед за Биллом по крутой лестнице на маленькую площадку. С площадки вели три двери.
– Здесь, – произнес Билл, открывая дверь в их с Флер комнату. Она тоже выходила на море, теперь сплошь покрытое золотыми веснушками рассвета. Гарри подошел к окну, повернулся спиной к потрясающему виду и стал ждать, скрестив руки, продолжая ощущать покалывание в шраме. Гермиона села в кресло рядом с туалетным столиком; Рон уселся на ручку кресла.
Билл снова появился, неся на руках маленького гоблина, и осторожно поместил его на кровать. Грипхук проворчал слова благодарности, и Билл вышел, закрыв за собой дверь.
– Прошу прощения, что вытащил вас из постели, – сказал Гарри. – Как ваши ноги?
– Болят, – ответил гоблин, – но заживают.
Он все еще сжимал в руках меч Гриффиндора, и вид у него был очень странный: полуагрессивный, полуудивленный. Гарри подметил изжелта-бледную кожу гоблина, его длинные тонкие пальцы, его черные глаза. Флер сняла с него туфли; его длинные ступни были грязными. Он был крупнее, чем домовый эльф, но ненамного. Его круглая голова была заметно больше человеческой.
– Вы, вероятно, не помните… – начал Гарри.
– …что я был тем гоблином, который проводил вас к вашему хранилищу, тогда, когда вы в первый раз пришли в Гринготтс? – продолжил за него Грипхук. – Я помню, Гарри Поттер. Даже среди гоблинов вы очень знамениты.
Гарри и гоблин смотрели друг на друга; каждый изучал другого. Гаррин шрам по-прежнему покалывало. Он хотел закончить этот разговор с Грипхуком побыстрее, но в то же время боялся сделать неверный ход. Пока он пытался решить, как ему лучше подойти к своей просьбе, молчание прервал сам гоблин.
– Вы похоронили эльфа, – с неожиданной горечью в голосе произнес он. – Я смотрел на вас из окна соседней спальни.
– Да, – ответил Гарри.
Грипхук смотрел на него уголками своих раскосых черных глаз.
– Вы очень необычный волшебник, Гарри Поттер.
– В каком смысле? – переспросил Гарри, рассеянно потирая шрам.
– Вы вырыли могилу.
– И что?
Грипхук не ответил. Гарри даже подумал было, что гоблин насмехался над ним за то, что он действовал как мугль, но для него не имело особого значения, одобрял Грипхук могилу Добби или нет. Гарри приготовился к атаке.
– Грипхук, я хотел бы попросить…
– Кроме того, вы выручили гоблина.
– Что?
– Вы принесли меня сюда. Спасли меня.
– Ну, я так понимаю, вас это не огорчает? – чуть нетерпеливо произнес Гарри.
– Нет, Гарри Поттер, – сказал Грипхук, накручивая на палец свою тонкую черную бородку, – но вы очень странный волшебник.
– Точно, – ответил Гарри. – Вообще-то мне нужна кое-какая помощь, Грипхук, и вы можете мне ее дать.
Гоблин не изобразил заинтересованности, но продолжал хмуро смотреть на Гарри, словно никогда не видел ничего похожего на него.
– Мне нужно пролезть в хранилище Гринготтса.
Гарри вовсе не собирался говорить это так прямо; слова вылетели из него, когда боль прострелила сквозь его молниеподобный шрам и он вновь увидел очертания Хогвартса. Он твердо закрыл свой разум. Сначала он должен был закончить с Грипхуком. Рон и Гермиона уставились на Гарри, словно он внезапно сошел с ума.
– Гарри… – начала было Гермиона, но ее перебил Грипхук.
– Вломиться в хранилище Гринготтса? – повторил гоблин, чуть сменив позу на кровати и вздрогнув. – Это невозможно.
– Это возможно, – возразил Рон. – Это уже было сделано.
– Ага, – кивнул Гарри. – В тот самый день, когда я впервые встретил вас, Грипхук. В мой день рождения, семь лет назад.
– Упомянутое хранилище в тот момент было пустым, – отрезал гоблин, и Гарри понял, что, хотя Грипхук и ушел из Гринготтса, его оскорбила сама идея пробить систему безопасности банка. – Его защита была минимальна.
– Что ж, хранилище, в которое нам нужно пройти, не пустое, и я подозреваю, что его защита будет очень даже сильной, – сказал Гарри. – Это хранилище Лестренжей.
Он увидел, как Рон и Гермиона изумленно переглянулись, но у него еще будет время объяснить им, после того как Грипхук даст свой ответ.
– У вас нет шансов, – решительно заявил Грипхук. – Ни единого. «Если взять тебе охота то, что ты не заработал…»
– «Неминуема расплата…» – да, я знаю, я помню, – кивнул Гарри. – Но я вовсе не пытаюсь взять себе никаких сокровищ, я не хочу забрать что-либо для личной наживы. Вы можете в это поверить?
Гоблин искоса посмотрел на Гарри, и молниеподобный шрам на Гаррином лбу снова пронзила боль, но он ее проигнорировал, отказавшись принять приглашение этой боли.
– Если и есть какой-нибудь волшебник, в отношении которого я бы поверил, что он не ищет личной наживы, – произнес наконец Грипхук, – то это вы, Гарри Поттер. Гоблины и эльфы не привыкли получать защиту и уважение, которые я видел и получил от вас этой ночью. Не от тех, кто носит волшебные палочки.
– Кто носит волшебные палочки, – повторил Гарри; это словосочетание странным образом упало на его уши в то самое время, когда его шрам пылал, когда Волдеморт обращал свои мысли на север, и когда Гарри сгорал от желания перейти к расспросу Олливандера в соседней комнате.
– Право ношения волшебной палочки, – тихо проговорил гоблин, – долго являлось предметом споров между волшебниками и гоблинами.
– Вообще-то гоблины могут колдовать и без палочек, – заметил Рон.
– Это не имеет отношения к делу! Волшебники отказываются делиться секретами и знаниями о волшебных палочках с другими магическими существами, они лишают нас возможности увеличивать свою силу!
– Ну, гоблины тоже не торопятся делиться своей магией, – ответил Рон. – Вы не рассказываете нам, как делать мечи и доспехи так, как их делаете вы. Гоблины знают способы работы с металлом, которых волшебники никогда…
– Не имеет значения, – перебил Гарри, заметив, как Грипхук наливается краской. – Дело не в спорах волшебников с гоблинами и разными прочими магическими существами…
Грипхук ядовито усмехнулся.
– Но дело в этом, точно и именно в этом! Сейчас, когда Темный Лорд становится более сильным, чем когда-либо, ваша раса еще прочнее устанавливается над моей! Гринготтс перешел во власть волшебников, домовых эльфов истребляют, а кто среди обладателей волшебных палочек протестует?
– Мы! – воскликнула Гермиона. Она выпрямилась в своем кресле и широко раскрытыми глазами смотрела на гоблина. – Мы протестуем! И на меня охотятся так же, как на любого гоблина или эльфа, Грипхук! Я Грязнокровка!
– Не называй себя… – пробормотал Рон.
– А почему нет? Грязнокровка, и горжусь этим! При этой новой власти мое положение не выше, чем ваше, Грипхук! Именно меня они выбрали для пыток, там у Малфоев!
С последними словами она оттянула воротник халата, обнажив тонкий алый порез на своем горле, нанесенный Беллатрикс.
– Вы знаете, что это Гарри освободил Добби? – спросила она. – Вы знаете, что мы уже много лет хотим, чтобы эльфы были свободны? – (Рон сконфуженно шевельнулся на ручке гермиониного кресла.) – Вы не можете желать поражения Сами-Знаете-Кого сильнее, чем мы, Грипхук!
Гоблин взирал на Гермиону с таким же любопытством, как до того на Гарри.
– Что вам нужно в хранилище Лестренжей? – внезапно спросил он. – Меч, который там лежит, – подделка. Вот настоящий, – он переводил взгляд между ними. – Я думаю, вы это уже знаете. Вы просили меня солгать ради вас, там.
– Но поддельный меч – не единственное, что есть в том хранилище, верно? – спросил Гарри. – Возможно, вы видели там и другие вещи?
Его сердце стучало сильнее, чем когда-либо. Он усилил свои старания не обращать внимания на боль в шраме.
Гоблин вновь намотал бородку на палец.
– Это против наших принципов – рассказывать о секретах Гринготтса. Мы хранители несметных сокровищ. У нас есть обязанности по отношению к вверенным нам предметам, которые столь часто оказываются выкованы нашими пальцами.
Гоблин погладил меч, и его черные глаза перешли с Гарри на Гермиону, на Рона и затем обратно.
– Столь молоды, – наконец произнес он, – чтобы сражаться со столь многими.
– Вы нам поможете? – спросил Гарри. – У нас нет шансов проникнуть туда без помощи гоблинов. Вы наша единственная надежда.
– Я… подумаю об этом, – издевательски медленно проговорил Грипхук.
– Но… – сердито начал Рон; Гермиона ткнула его локтем в ребра.
– Спасибо, – сказал Гарри.
Гоблин склонил свою огромную круглую голову, принимая благодарность, затем согнул свои короткие ноги.
– Думаю, – произнес он, демонстративно устраиваясь поудобнее на кровати Билла и Флер, – что Костерост закончил свою работу. Наконец-то я смогу поспать. Прошу меня извинить…
– Да, конечно, – сказал Гарри, но, прежде чем покинуть комнату, он склонился вперед и взял меч Гриффиндора, лежащий рядом с гоблином. Грипхук не возражал, но Гарри показалось, что он заметил негодование в глазах гоблина, когда закрывал за собой дверь.
– Маленький паршивец, – прошептал Рон. – Он наслаждается, держа нас в подвешенном состоянии.
– Гарри, – шепотом сказала Гермиона, оттаскивая их обоих подальше от двери, в середину все еще темной лестничной площадки, – ты хочешь сказать то, что мне кажется, что ты хочешь сказать? Ты хочешь сказать, что в хранилище Лестренжей Хоркрукс?
– Да. Беллатрикс была страшно напугана, когда решила, что мы там были, она была просто вне себя. Почему? Что, по ее мнению, мы там видели, чтό еще она могла подумать, что мы взяли? Нечто такое, что при мысли о том, что Сами-Знаете-Кто об этом узнает, она пришла в ужас.
– Но я думал, мы ищем места, где Сами-Знаете-Кто бывал, места, где он делал что-то важное? – сконфуженно спросил Рон. – Разве он когда-нибудь бывал в хранилище Лестренжей?
– Не знаю, бывал ли он вообще в Гринготтсе, – ответил Гарри. – У него никогда не было там золота, когда он был молод, потому что никто ничего ему не оставил. Хотя снаружи он мог видеть банк, когда в первый раз пришел на Диагон Аллею.
Гаррин шрам пульсировал, но он не обращал внимания; он хотел, чтобы Рон и Гермиона все поняли насчет Гринготтса, до того как они поговорят с Олливандером.
– Я думаю, он мог завидовать всем, кто имел ключи от хранилища в Гринготтсе. Думаю, это ему казалось настоящим символом принадлежности к волшебному миру. И не забывайте, он доверял Беллатрикс и ее мужу. Они были его самыми преданными слугами до его падения, и они искали его, когда он исчез. Он это сказал в ту ночь, когда вернулся, я его слышал.
Гарри потер свой шрам.
– Хотя не думаю, что он сказал Беллатрикс, что это Хоркрукс. Он не рассказал Люциусу Малфою правды о дневнике. Скорее всего, он ей сказал, что это очень ценная собственность, и попросил поместить ее в свое хранилище. Самое безопасное место в мире, чтобы что-либо спрятать, мне говорил Хагрид… за исключением Хогвартса.
Когда Гарри закончил говорить, Рон покачал головой.
– Ты действительно его понимаешь.
– Только отдельные частицы его, – ответил Гарри. – Частицы… Хотел бы я Дамблдора так же понимать. Но посмотрим. Пошли – теперь Олливандер.
Рон и Гермиона с ошеломленным, но впечатленным видом прошли вслед за ним через лестничную площадку. Гарри постучал в дверь напротив двери Билла и Флер. В ответ раздалось слабое «войдите!»
Создатель волшебных палочек лежал на двуспальной кровати, наиболее удаленной от окна. Его держали в погребе больше года и, как было известно Гарри, пытали по меньшей мере один раз. Он страшно исхудал, кости на его лице отчетливо выделялись под желтоватой кожей. Его большие серебристые глаза казались просто огромными в своих орбитах. Руки, лежащие поверх одеяла, напоминали руки скелета. Гарри уселся на пустую кровать, Рон и Гермиона рядом с ним. Восходящего солнца не было видно – эта комната выходила окном на садик на вершине скалы и на свежевырытую могилу.
– Мистер Олливандер, простите, что мы вас беспокоим, – произнес Гарри.
– Мой дорогой, – слабым голосом ответил Олливандер. – Вы спасли нас. Я думал, мы умрем в этом месте. Я никогда не смогу отблагодарить вас… никогда не смогу… в должной мере.
– Мы были рады сделать это.
Гаррин шрам пульсировал. Он знал, он был уверен, что времени опередить Волдеморта на пути к его цели либо попытаться отбросить его назад у них практически не оставалось. Он ощутил толчок паники… Однако он принял решение, когда выбрал приоритет разговора с Грипхуком. Изображая спокойствие, которого не чувствовал, он пошарил в сумочке у себя на шее и извлек оттуда две половинки своей сломанной волшебной палочки.
– Мистер Олливандер, мне нужна помощь.
– Все, что угодно. Все, что угодно, – слабо проговорил Олливандер.
– Можете ли вы починить это? Это возможно?
Олливандер протянул дрожащую ладонь, и Гарри положил в нее две едва соединенных половинки.
– Остролист и перо феникса, – дрожащим голосом произнес Олливандер. – Одиннадцать дюймов. Изящная и гибкая.
– Да. Вы можете?..
– Нет, – прошептал Олливандер. – Мне жаль, очень жаль, но волшебная палочка, поврежденная до такой степени, не может быть восстановлена никакими известными мне способами.
Гарри был готов услышать это, но все равно это был серьезный удар. Он забрал половинки палочки и вернул их в сумочку на шее. Олливандер неотрывно смотрел туда, где исчезла из виду сломанная палочка, и не отводил взгляда, пока Гарри не вытащил из кармана две волшебных палочки, которые он принес из особняка Малфоев.
– Вы можете идентифицировать вот эти? – спросил Гарри.
Создатель палочек взял одну из двух и поднес ее поближе к своим бледным глазам, катая ее между своими узловатыми пальцами и чуть сгибая.
– Орех и драконья жила, – сказал он. – Двенадцать и три четверти дюйма. Жесткая. Это волшебная палочка принадлежала Беллатрикс Лестренж.
– А эта?
Олливандер повторил те же изучающие действия.
– Боярышник и волос единорога. Десять дюймов ровно. Достаточно упругая. Это была волшебная палочка Драко Малфоя.
– Была? – переспросил Гарри. – Разве она до сих пор не его?
– Вероятно, нет. Если вы отобрали ее…
– …да…
– …то она, скорее всего, ваша. Разумеется, способ взятия имеет значение. Также многое зависит от самой палочки. В общем случае, однако, если волшебник забирает палочку, победив ее владельца, то ее лояльность меняется.
В комнате повисло молчание, сквозь которое доносился отдаленный шум прибоя.
– Вы говорите о волшебных палочках так, как будто они могут чувствовать, – сказал Гарри, – словно они могут сами думать.
– Палочка выбирает волшебника, – проговорил Олливандер. – Это всегда было ясно тем из нас, кто изучал искусство создания волшебных палочек.
– Но человек все-таки может использовать палочку, которая не выбрала его? – спросил Гарри.
– О да, если вы вообще волшебник, то вы сможете проводить магию сквозь практически любой инструмент. Наилучшие результаты, однако, всегда достигаются, если имеет место сильная связь между волшебником и его палочкой. Эти связи очень сложны. Изначальное влечение, и затем взаимный поиск знания, палочка учится у волшебника, волшебник у палочки.
Море подступало и отступало; звук был очень печальный.
– Я забрал эту палочку у Драко Малфоя силой, – сказал Гарри. – Могу ли я ее использовать спокойно?
– Полагаю, что да. Тонкие законы управляют владением палочками, но обычно побежденная палочка склоняется перед своим новым хозяином.
– Стало быть, я могу использовать эту? – Рон достал из кармана волшебную палочку Червехвоста и протянул ее Олливандеру.
– Каштан и драконья жила. Девять с четвертью дюймов. Хрупкая. Меня заставили сделать ее вскоре после того, как меня похитили, для Питера Петтигрю. Да, если вы его победили, вероятнее всего, она будет выполнять ваши приказы, и будет делать это хорошо, лучше, чем другая палочка.
– И это справедливо для всех палочек, да? – спросил Гарри.
– Думаю, да, – ответил Олливандер, фиксируя взгляд своих выкаченных глаз на гаррином лице. – Вы задаете глубокие вопросы, мистер Поттер. Искусство волшебных палочек – сложная и таинственная ветвь магии.
– Значит, совсем не необходимо убивать предыдущего владельца, чтобы стать настоящим хозяином палочки? – спросил Гарри.
Олливандер сглотнул.
– Необходимо? Нет, я не сказал бы, что убивать необходимо.
– Но есть легенды, – произнес Гарри; его сердцебиение усилилось, и одновременно усилилась боль в шраме; он был уверен, что Волдеморт решил претворить свой план в действие. – Легенды о волшебной палочке – или палочках – которые переходили из рук в руки путем убийств.
Олливандер побледнел. На фоне снежно-белой подушки он казался светло-серым, и глаза его были огромные, налитые кровью и, казалось, наполненные страхом.
– Лишь одна палочка, я думаю, – прошептал он.
– И Сами-Знаете-Кто интересуется ей, да? – спросил Гарри.
– Я… откуда? – прохрипел Олливандер, и его взгляд обратился к Рону и Гермионе в мольбе о помощи. – Откуда вы это знаете?
– Он хотел, чтобы вы рассказали ему, как обойти связь между нашими волшебными палочками.
Олливандер явно был страшно напуган.
– Он пытал меня, вы должны это понять! Проклятие Круциатус, у меня… у меня не было выбора, кроме как рассказать ему все, что знаю, все, о чем догадываюсь!
– Я понимаю. Вы рассказали ему о сердцевинках-близнецах? Вы сказали, что ему надо всего лишь одолжить волшебную палочку у другого волшебника?
Олливандер был в ужасе, он был явно поражен тем, сколько известно Гарри. Он медленно кивнул.
– Но это не сработало, – продолжал Гарри. – Моя палочка все равно победила одолженную. Вы знаете, почему так случилось?
Олливандер качнул головой так же медленно, как перед тем кивнул.
– Я… никогда не слышал о таком. Ваша волшебная палочка совершила в ту ночь нечто уникальное. Связь сердцевинок-близнецов невероятно редка, но почему ваша палочка сломала одолженную, я не знаю…
– Мы говорим о другой волшебной палочке, о той, что меняет хозяев путем убийства. Когда Сами-Знаете-Кто осознал, что моя палочка сделала что-то странное, он вернулся и спросил о другой палочке, правильно?
– Откуда вы это знаете?
Гарри не ответил.
– Да, спросил, – прошептал Олливандер. – Он хотел узнать все, что я знаю о волшебной палочке, известной под именами «Гробовая палочка», «Роковая» или «Старшая палочка».
Гарри искоса глянул на Гермиону. Та была потрясена.
– Темный Лорд, – приглушенным и испуганным тоном произнес Олливандер, – всегда был доволен той волшебной палочкой, которую я для него сделал, – тис и перо феникса, тринадцать с половиной дюймов, – пока не открыл связь сердцевинок-близнецов. Теперь он ищет другую, более сильную палочку, как единственное средство победить вашу.
– Но он скоро узнает, если уже не узнал, что моя палочка сломана без шансов на восстановление, – тихо сказал Гарри.
– Нет! – испугано воскликнула Гермиона. – Он не может этого знать, Гарри, откуда он?..
– Приори Инкантатем, – ответил Гарри. – Мы оставили твою волшебную палочку и терновую в доме Малфоев, Гермиона. Если они их как следует изучат, заставят их показать заклинания, произведенные в последние дни, то они увидят, что твоя сломала мою, они увидят, что ты попыталась ее починить, но тебе это не удалось, и они поймут, что с того момента я использовал терновую.
Лицо ее, отчасти вернувшее себе цвет после их прибытия сюда, вновь побледнело. Рон кинул на Гарри неодобрительный взгляд и сказал:
– Давайте сейчас не будем волноваться об этом…
Но мистер Олливандер перебил.
– Темный Лорд более не ищет Старшую палочку исключительно ради вашего уничтожения, мистер Поттер. Он стремится обладать ей, потому что верит, что она сделает его воистину непобедимым.
– А она это сделает?
– Владелец Старшей палочки всегда должен бояться нападения, – ответил Олливандер, – но сама мысль о Темном Лорде, владеющем Гробовой палочкой, я должен отметить… потрясает.
Гарри внезапно вспомнил, как он при их первой встрече был не уверен, насколько ему понравился Олливандер. Даже сейчас, когда Волдеморт его заточил и пытал, мысль о Темном волшебнике, владеющем этой палочкой, казалось, влекла его не меньше, чем отталкивала.
– Вы… вы, значит, действительно думаете, что эта волшебная палочка существует, мистер Олливандер? – спросила Гермиона.
– О да. Да, и вполне возможно проследить судьбу этой палочки во времени. Есть пробелы, конечно же, и довольно долгие, когда она исчезает из виду, временно потерянная или спрятанная; но она всегда всплывает. У нее есть определенные характеристики, которые может распознать любой, кто владеет знанием волшебных палочек. Есть письменные источники, – некоторые из них закрытые, – изучение которых стало делом моим и других создателей палочек. На этих источниках кольцо аутентичности.
– Значит, вы… не думаете ли вы, что это может быть сказкой или мифом? – с надеждой в голосе спросила Гермиона.
– Нет, – ответил Олливандер. – Обязательно ли она должна переходить путем убийства, я не знаю. Ее история кровава, но это может быть просто из-за того, что эта палочка – столь многими желаемый предмет, и она возбуждает в волшебниках такое стремление. Невероятно мощная, опасная в неверных руках, она является предметом невообразимого восхищения для всех нас, изучающих силу волшебных палочек.
– Мистер Олливандер, – спросил Гарри, – вы сообщили Сами-Знаете-Кому, что Старшая палочка у Грегоровича, верно?
Олливандер стал еще бледнее, если только это было вообще возможно. Он глотал воздух; он казался привидением.
– Но откуда… откуда вам известно?..
– Не имеет значения, откуда мне это известно, – ответил Гарри и на секунду закрыл глаза, ибо его шрам вновь вспыхнул, и перед ним мелькнуло краткое видение главной улицы Хогсмида, все еще темной, потому что это место было намного севернее. – Вы сказали Сами-Знаете-Кому, что палочка у Грегоровича?
– Это был слух, – прошептал Олливандер. – Просто слух, многие годы назад, задолго до вашего рождения! Я полагаю, сам Грегорович его и запустил. Вы понимаете, как это было бы хорошо для бизнеса: что он изучает и дуплицирует качества Старшей палочки!
– Да, я понимаю, – кивнул Гарри и встал. – Мистер Олливандер, один последний вопрос, и мы дадим вам отдохнуть. Что вы знаете о Реликвиях Смерти?
– О чем? – переспросил явно сбитый с толку Олливандер.
– О Реликвиях Смерти.
– Боюсь, я совершенно не знаю, о чем вы говорите. Это тоже что-то, относящееся к волшебным палочкам?
Гарри поглядел на впалое лицо и поверил, что Олливандер не играет. Он действительно не знал о Реликвиях.
– Спасибо, – сказал Гарри. – Большое вам спасибо. Теперь мы вас оставим, и вы сможете отдохнуть.
Олливандер выглядел как громом пораженный.
– Он меня пытал! – глотая воздух, выдавил он. – Проклятие Круциатус… Вы понятия не имеете…
– Имею, – произнес Гарри. – Действительно имею. Пожалуйста, отдохните. Спасибо вам за то, что вы мне все это рассказали.
Он пошел вниз по лестнице, Рон и Гермиона за ним. Гарри мельком увидел Билла, Флер, Луну и Дина, сидящих за кухонным столом; перед ними стояли чашки с чаем. Все они подняли взгляды на Гарри, когда он появился в дверях, но он лишь кивнул им и проследовал в сад; Рон и Гермиона по-прежнему шли сзади. Красноватый холмик, укрывший Добби, лежал перед ними, и Гарри снова подошел к нему, в то время как боль в его голове все усиливалась. Теперь лишь сверхъестественным усилием ему удавалось закрыться от видений, вторгавшихся в его мозг, но он знал, что терпеть ему придется недолго. Он перестанет сопротивляться совсем скоро, потому что ему нужно знать, что его теория верна. Он должен был предпринять лишь одно короткое усилие, чтобы успеть объяснить Рону и Гермионе.
– У Грегоровича была Старшая палочка, много лет назад, – сказал он. – Я видел, как Сами-Знаете-Кто пытался найти его. Когда он его выследил, он обнаружил, что у Грегоровича ее больше нет: ее у него украл Гринделвальд. Откуда Гринделвальду стало известно, что она была у Грегоровича, я не знаю – но если Грегорович был настолько глуп, что распространял эти слухи, вряд ли это было так уж сложно.
Волдеморт был у ворот Хогвартса; Гарри видел, как он стоит там, и еще он увидел свет лампы, качающейся и приближающейся в предрассветной темноте.
– И Гринделвальд использовал Старшую палочку, чтобы обрести силу. И на пике его силы, когда Дамблдор знал, что лишь он может его остановить, Дамблдор дрался с Гринделвальдом на дуэли, и победил его, и забрал Старшую палочку.
– Старшая палочка была у Дамблдора? – спросил Рон. – Но тогда… где она сейчас?
– В Хогвартсе, – ответил Гарри, изо всех сил стараясь оставаться здесь, с ними, в саду на вершине скалы.
– Но тогда пошли! – быстро воскликнул Рон. – Гарри, пошли, давай заберем ее, прежде чем он это сделает!
– Слишком поздно, – сказал Гарри. Он не мог сдержаться; он вцепился себе в голову, пытаясь сопротивляться. – Он знает, где она. Он уже там.
– Гарри! – яростно выкрикнул Рон. – Как давно ты это знаешь… Почему мы теряли время? Почему ты сперва говорил с Грипхуком? Мы могли пойти… Мы все еще можем пойти…
– Нет, – ответил Гарри и опустился на колени на траву. – Гермиона права. Дамблдор не хотел, чтобы она была у меня. Он не хотел, чтобы я забрал ее. Он хотел, чтобы я нашел Хоркруксы.
– Непобедимая палочка, Гарри! – простонал Рон.
– Я не должен… Я должен добраться до Хоркруксов…
И внезапно все стало темным и прохладным; солнце едва показалось над горизонтом, когда он скользил навстречу Снейпу, через парк, в сторону озера.
– Я скоро присоединюсь к тебе в замке, – своим высоким, холодным голосом проговорил он. – А теперь оставь меня.
Снейп поклонился и направился по дороге назад, его черный плащ развевался за спиной. Гарри шел медленно, ожидая, пока фигура Снейпа исчезнет. Совершенно не нужно, чтобы Снейп, да и кто-либо другой тоже, видел, куда он направляется. Но в окнах замка не горело ни огонька, и он мог укрыть себя от взглядов… и через секунду он наложил на самого себя Дезиллюзорные чары, скрывшие его даже от собственных глаз.
И он пошел дальше, вдоль края озера, впитывая глазами очертания обожаемого замка, его первого королевства, его законного владения…
И вот она, у самого озера, отражается в темной воде. Белая мраморная гробница, ненужная клякса в знакомом пейзаже. Он снова ощутил этот приступ сдерживаемой эйфории, пьянящее чувство своей цели-в-разрушении. Он поднял свою старую тисовую палочку: как символично, что именно это будет ее последним великим делом.
Гробница раскололась сверху донизу. Обернутая в саван фигура была такой же длинной и худой, как при жизни. Он вновь поднял волшебную палочку.
Саван развернулся и слетел. Лицо было полупрозрачным, бледным, ввалившимся, но в то же время практически полностью сохранившимся. Они оставили очки на его изломанном носу: он ощутил радостную насмешку. Руки Дамблдора были сложены на груди, и там она лежала, прижатая под руками, погребенная вместе с ним.
Неужели старый дурень воображал, что мрамор или смерть защитят его волшебную палочку? Неужели он думал, что Темный Лорд испугается осквернить его гробницу? Паукообразная рука опустилась и вырвала волшебную палочку из хватки Дамблдора, и едва он взял ее, пучок искр вырвался из ее кончика, осыпав ее предыдущего владельца. Наконец-то волшебная палочка была готова служить своему новому хозяину.
[1] Skele-Gro. Здесь присутствуют первые половины двух слов: skeleton (скелет) и growth (рост).