КУКОЛКА 20.2
Ну не могло все быть просто. Нет. Обстановка начала наконец устаканиваться, и тут это. Неудобный момент, неудобное все. И случиться это должно было именно в школе.
Ябеде и Мраку скоро предстояла встреча с «Посланниками». Это вычеркивало их из списка тех, к кому я могла бы обратиться. Форрест был слишком взрослым и слишком притягивающим внимание, чтобы отправлять его разнюхивать, что творится в местной старшей школе. Регент, Чертовка или Сука? Мне надо исправить ситуацию, а не испортить ее вконец.
Я запросила у Шарлотты больше информации:
RT:
Ты сейчас его видишь?
Шарлотта:
нет. тут не ловит. звонить надо выйти наружу.
Конечно. Если мне не изменяет память, Аркадия – одна из школ, где есть клетка Фарадея. Средство не давать детям звонить и писать СМС во время занятий.
RT:
Что он делал?
Шарлотта:
спрашивал про тебя в коридорах, узнавал, ты тут или нет.
Шарлотта:
я подошла и спросила, откуда он тебя знает. он сказал не знает. я подумала, он для этого слишком настырный, и позвонила тебе.
RT:
Молодец.
В целом, практически все, что я, скорее всего, велела бы ей сделать, если бы была на связи с ней в тот момент.
RT:
У этого Эрика светлые волосы? Голубые глаза? Говорит так, будто запыхался и вот-вот потеряет сознание?
Шарлотта:
Да.
Мои подозрения подтвердились. Грег.
Шарлотта:
сейчас прмена. скоро идти. чт делать?
Придумывать план некогда. Раздражало, что все эти коды и протоколы, которые придумали мы с Ябедой, отбирают у нас драгоценные секунды.
RT:
Возвращайся, посмотри, есть ли драма. Если сможешь, скажи ему, что я не в школе, но могу встретиться с ним позже.
Шарлотта:
ок
Пока я ждала, успела обхлопать матрас там, где в него впиталось чистящее средство, и отволокла наверх. Телефон зажужжал прежде, чем я успела одеться, чтобы вытащить его на балкон.
Шарлотта:
ушел. урок начинается. драмы вроде нет.
Черт. Не так плохо, как могло бы быть, но проблема не решена.
RT:
Какой у тебя следующий урок?
Шарлотта:
англ.
RT:
Иди. Попробую сама его найти. Если понадобишься, я тебя найду, но не беспокойся. Хорошая работа.
Дам ей вернуться к обычным делам: я не хотела, чтобы она в это слишком встревала.
Такую отличную помощь надо ценить. Я чувствовала себя изрядно виноватой. Как Сьерра в худшие времена, Шарлотта сейчас отдувалась за меня. За управление моей территорией, пока я хожу к папе домой, чтобы там спать, она была достойна вдвое большей платы, чем получала. Я бы повысила ей жалованье, но она этого не хотела, заявляя, что это зародит подозрения.
Возможно, я попрошу Ябеду устроить ей что-то вроде стипендии. Деньги у нас были. Ябеда получила все, чем владел Змей, и ей достаточно легко оказалось взять под контроль его подставные личности и завладеть липовыми корпорациями. Сейчас, когда город стал набирать обороты и люди начали говорить о потенциале, которым обладает портал в деловом районе, цены на землю рванулись ввысь.
Не говоря уж о том, что «Посланники» дали нам приличную сумму, когда прибыли в Броктон-Бей, и платили десятки тысяч долларов арендной платы, чтобы нас удовлетворяло само их присутствие здесь.
Судя по всему, это в каком-то смысле злодейский дипломатический протокол – выполнять те или иные работы или делать подарки, когда вторгаешься на территорию других. Суть понятна: это позволяет попросить разрешения остаться и выказать почтение, в то же время демонстрируя свою силу. Если эти типы готовы давать десятки тысяч долларов так же, как другие дают подарочные корзинки, это показывает, что у них есть соответствующее количество свободных денег и что они уверены в себе. Конкретно в нашем случае дополнительным бонусом стало то, что Ябеда жаловалась не так громко.
При везении будут и другие вроде них. Это, разумеется, не значило, что я им доверяла.
Я оделась: натянула беговые кроссовки, топ и легкие штаны карго, в которых бегала. Грязную одежду оставила разложенной на кровати и тщательно убедилась, что мобильник, удостоверение и нож при мне. Я сомневалась, что смогу носить нож на виду, поэтому заткнула его за носок и прикрыла штаниной.
Было без десяти десять, и я решила, что у меня есть час сорок пять минут, прежде чем закончится второй урок и начнется часовая большая перемена.
Мне нужно придумать, как вытащить Грега из класса и поговорить с ним, не привлекая внимания окружающих. Либо придется ждать начала большой перемены и отложить планы с папой. Неудобно.
Автобусы ходили реже, чем прежде. Было меньше неповрежденных машин, меньше водителей, а маршруты стали длиннее из-за того, что автобусам приходилось объезжать непроходимые места. Мне еще сравнительно повезло: всего двадцать минут пришлось ждать.
Я варилась в собственном негодовании. У меня уже были случаи, когда приходилось покидать свою территорию, чтобы разбираться с по-настоящему серьезными угрозами. Необходимость уйти ради этого раздражала меня сильнее, чем должна была. Такая мелочь – но колется достаточно сильно, чтобы при игнорировании перерасти во что-то большее, и неудобная для устранения. Как вообще подойти к этому разговору?
Я противостояла некоторым из самых страшных в целом мире мерзавцев, меня намеренно заперли в горящем доме, меня ослепили, сломали спину, парализовали, я была в плену как минимум у двух психопатов-Механиков, и я убила человека. И вот теперь возвращение в школу пробуждало застарелое чувство тревоги.
Я ощутила, как во мне нарастает напряжение и как я возвращаюсь к прежнему стилю мышления, и нелепость этого заставила меня улыбнуться. Утро было в самом разгаре, автобус был почти пуст, и я потянулась, словно еще только просыпалась. Один-два человека покосились на меня, и я позволила себе мысленно послать их на хер.
Это помогло – я как будто физически стряхивала с себя старое бремя, которое снова начинало давить.
Ветерок из открытых окон автобуса всколыхнул мои волосы, и я медленно выдохнула, повернувшись лицом к солнцу, позволяя ему согревать меня одновременно с тем, как ветерок охлаждал. Я никак не могла сократить время, необходимое, чтобы туда добраться, так что почему бы не воспользоваться этой возможностью для передышки?
Старшая школа Аркадия. Я видела ее в худшие дни Броктон-Бея, но с тех пор было приложено немало усилий, чтобы все отремонтировать и наладить. Новые окна, отражающие свет так, что выглядели почти как фасеточные глаза. В них был дополнительный слой или еще что-то, что создавало сетку из шестиугольников размером с четвертак. Главные ворота восстановили, трещины заделали, вандализм зачистили. Ворота были безупречно чистыми, белоснежная плитка и стекла в утреннем свете почти что сияли.
Что стало для меня неожиданностью, так это люди. Уроки уже шли, однако снаружи собралось человек сорок учеников – они сидели и беседовали, переписывались или просто наслаждались солнышком. Шестеро взрослых в форме, неприятно напоминающей форму блюстителей с прежнего Бульвара, стояли у ворот и вокруг школьного двора так, чтобы видеть все происходящее. Охранники? Добровольцы?
Это было еще не все. Ученики разделились на две группы. Одна – ну, этого я могла ожидать: детишки в новой одежде или в обычных летних шмотках, улыбающиеся и треплющиеся. Несколько месяцев назад мне, возможно, показалось бы, что улыбки и периодические смешки адресованы мне, и они отнюдь не благожелательные. Умом я всегда понимала, что это не так, но не настолько, чтобы убедить себя в этом. Сейчас я наслаждалась анонимностью. Я знала, каково это, когда все глаза устремлены на меня, когда люди втайне пытаются угадать, кто я и что я делаю всякий раз, когда двигаю пальцем. Сейчас было не так.
Вторая, более многочисленная группа учеников – может, где-то тридцать пять из сорока – была иной. Это были сьерры, шарлотты, ферны и форресты. Это были джесси и брайсы, тейлоры и дэнни хиберты. Те, кто остались.
Мне хватило одного взгляда, чтобы это понять. Некоторые были одеты с иголочки, но одежда других выдержала несколько недель и месяцев, поношенная, истрепанная по краям. Некоторые и сами выглядели истрепанными. Морщины на лицах, показывающие, что их владелец неделями недосыпал; цвет кожи и волос, характерный для людей, проведших много дней под открытым небом.
У двоих, я подметила, было оружие. Парень не скрывал ножа на бедре. Девушка крепкого телосложения, примерно как у Рэйчел, сидела с закрытыми глазами под деревом, держа в руках дубинку с рукоятью, обмотанной изолентой. Ничего определенного, лишь маленькие штришки, накладывающиеся один на другой, и общая атмосфера, которую они создавали.
Я не упустила из виду и то, что две группы держались поодаль. Пяток подростков со свежими лицами не общался с теми, кто оставался.
– Только что пришла? – спросил у меня один из блюстителей возле ворот.
– Ага, – ответила я.
Он обвел меня взглядом достаточно продолжительным, чтобы я остро осознала, что у меня голые плечи и руки и что топик обтягивает живот. Я сердито уставилась на него, и он встретил мой взгляд с такой легкостью, что стало ясно: ему плевать, что я застукала его за разглядыванием меня. Мурашки по коже.
– Оружие есть? – спросил он.
– Ага, – вновь кивнула я.
– Если хочешь внутрь, придется оставить тут.
Я держала при себе оружие чисто по привычке и знала, что далеко не одна такая, иначе не смогла бы делать это так буднично. Я потянулась в носок и достала нож в ножнах. Подумала: «Сам факт, что мы можем свободно вести эту беседу, говорит о многом».
Я подала ему нож. Он не стоил того, чтобы тратить время на споры.
– А что эти все делают снаружи?
Он пожал плечами.
– Привыкают. Мы спросили, нельзя ли их скучковать вместе и запустить внутрь, но директор говорит, надо дать им несколько деньков, чтоб сбросить давление, если они этого хотят.
– Сбросить давление, – повторила я.
Он кинул взгляд на нож.
– Все, что я знаю, это что мы пока не навязываем множество правил. Иногда несколько человек делают перерыв и выходят наружу – покурить, поговорить, глотнуть свежего воздуха и солнышка. Эти обычно надолго не задерживаются.
Он смотрел на группу возле ворот – на тех, от кого не исходило ощущения усталости, изношенности и настороженности. На тех, кто наверняка сбежали из города, когда здесь стало плохо.
«Не только я замечаю разницу», – подумала я.
– По-моему, им страшно. Ты и я видим отличный солнечный денек, а они видят, что вокруг дерьмовый город и что они ничем не прикрыты.
Я не стала поддерживать тему. Тогда он пожал плечами и сказал:
– Если тебе нужно внутрь, зайди сперва в приемную. Там разберутся, какие у тебя уроки.
– Окей, – сказала я. Нет нужды объяснять, что я здесь не для учебы.
К тому времени, когда я подошла к главному входу, возле того же охранника уже стояло трое подростков младше меня. Предстоял очередной список вопросов.
Становилось понятнее, зачем здесь охранники. Двое ребят, не пожелавших расстаться с оружием, несомненно, тоже были частью ответа. Сейчас вся динамика была перекособочена, и охранники справлялись с худшими проявлениями этого.
Я уже была здесь один раз – в смертельно опасной ситуации, когда могла с осторожностью использовать букашек. Сейчас, на незнакомой территории, с тысячей или даже больше учеников по всему зданию, мне приходилось активно подавлять свою способность, которую применяла почти на автомате. Я не была уверена, что облачко мошек, отслеживающих структуру коридоров, останется незамеченным.
Как и снаружи, здесь тоже было сколько-то учеников, которые еще не разошлись по классам, а может, вышли сделать передышку. Одни тусовались по двое-трое, другие стояли в одиночестве.
Я знала, что могла расспросить их, где что, однако не хотела приближаться к людям, которые именно сейчас избегали общения. Мужчины и женщины в форме, стоящие на пересечении коридоров? Это вариант получше, но в нем не было нужды. Указания были размещены на стене.
Я посмотрела на табличку. Одно предложение без знаков препинания и большая черная стрелка, указывающая в сторону.
Новые ученики в приемную дректора
Если у меня и оставались какие-то надежды, что здесь все налаживается, они поувяли, когда я заметила опечатку.
Я обнаружила еще несколько бумаг, наклеенных на стену, – не из-за жирных заголовков, а благодаря картинке, нарисованной прямо на стене перманентным маркером.
Заголовок на каждом листе: «Знай свое окружение». Листок с граффити был посвящен Рэйчел; грубо нарисованная собака грызла его уголок, который был, соответственно, надорван. Над улыбающейся собачьей мордой располагался овал, как в комиксе, а в нем слова: «Ни хера вы не знаете».
Вполне логично, если это дело рук кого-то из фанатов Рэйчел.
Я направилась в сторону приемной, чувствуя себя странно неуместной. Все казалось нереальным. Здесь были коридоры с блестящими полами, испачканными сотнями ног, яркие цвета в шкафчиках с наградами и на досках объявлений, и все это контрастировало с бдительными охранниками, словно ожидающими, что в любой момент может вспыхнуть драка, и с множеством подростков, которым было разрешено шляться по школьной территории и некоторые из которых имели при себе оружие.
Но в первую очередь нависало ощущение того, как я сама вписывалась в глобальную схему. Когда я росла, ходила в школу, меня постоянно сопровождало общее восприятие местных банд, их сил, их влияния. Это проявлялось в мелочах. Эмблемы банд, накарябанные на стенах, постеры, информирующие учеников-азиатов, к кому обращаться, если АПП начнут требовать от них присоединяться или платить дань. Всегда были хулиганистые дети, носившие определенные цвета и символы своих группировок. Когда подросток ходит в желтом, когда у взрослого вытатуирован бильярдный шар-восьмерка, все это что-то да значит.
Я была в курсе, что Аркадию как следует отчистили, и знала, что все не проявится в полной мере, пока люди не обустроятся получше и не раскрепостятся. И все равно меня нервировало, что впервые с одиннадцатилетнего возраста я не видела ничего связанного с враждебными бандами в этом районе.
Не было никаких настоящих банд, кроме наших. Мрак, Ябеда, Сука, Регент, Париан и я были туманными, угрожающими силами, с которыми люди опасались пересекаться. Конечно, мы были не настолько злыми, как те, кто были до нас, но люди все равно видели в нас то, о чем следует предостерегать других.
Я видела всех людей, работающих на меня, ощущала их своими букашками. Я читала о себе на Parahumans Online и в новостных заметках. В то же время старшую школу часто описывают как микровселенную, воспроизводящую большой мир. Но когда сама находишься в середине этой трехмерной модели и видишь ее конкретное влияние на более знакомое место – это другое.
Четверо подростков сидели у стены коридора, по которому я шла. Они проводили меня взглядами.
Мне пришлось приложить усилие, чтобы убедить себя, что нет никакой связи между их взглядами и этими моими мыслями.
О чем это напомнило мне, так это о том, что здесь Защитники, и, что бы там еще ни случилось, они, возможно, видели мое лицо. Не мое лицо, но запросто могли видеть моего искаженного, злобного клона.
Вновь это ощущение нереальности. Это странно, что в школе я чувствую себя больше всего Тейлор? И что я еще сильнее осознаю странность всех этих плащевых тем?
Ученики все еще смотрели. Я коротко кивнула одной девушке, и та кивнула в ответ.
Я ускорила шаг, по-прежнему направляясь к приемной. Хотелось закончить и уйти.
В приемной было огромное количество учеников, и вскоре я поняла почему. Здесь были Плащи. Едва знакомые мне. Адамант и Суховей.
– Внимание всем! – повысила голос женщина за стойкой, чтобы ее было слышно за гомоном голосов. У нее явно было больше власти, чем можно ожидать от секретарши. – Встаньте в очередь! Если вы пришли поглазеть на супергероев, то сможете сделать это позже! Они будут здесь всю неделю!
Конечно же, никто ее не послушался, и секретарши не особо помогали – они принимали запросы и давали информацию любому, кто был ближе. Это лишь поощряло всех лезть вперед.
Я направилась в другой конец комнаты, надеясь как-то обойти толпу.
Кинула взгляд на часы. 10:40. Папа будет звонить минут через двадцать, и вернуться вовремя будет трудно, даже если мне повезет и не придется ждать автобуса. Я могла отложить встречу, запланировать поздний обед, но этого мне очень не хотелось.
– Пожалуйста, – заговорил Адамант полным уверенности голосом, – сделайте то, что просит директор Хауэлл, встаньте в очереди.
Это сработало, хотя и не особо хорошо. Мы стали выстраиваться в неровные колонны, при этом все толкались и пихались локтями. Я всегда не любила находиться в давке, и она напомнила мне о других неприятных ситуациях: как на мне сидит Костерезка, как меня затягивает в громадную, чудовищную тушу. Мне становилось все неуютнее, а неуютное ощущение заставило инстинктивно потянуться к букашкам.
Это была еще одна причина не ходить на уроки. Сколько пройдет времени, прежде чем моя способность, работая на автопилоте, отчебучит что-нибудь и привлечет внимание?
Ожидая, я изучала Адаманта и Суховея. Адамант, естественно, был в костюме, состоящем из металлических полос и панелей, свободно соединенных цепями, поверх черного трико. Если мне не изменяла память, он участвовал в бою с Левиафаном. Он состоял в команде Легенды из Нью-Йорка. Точнее, тогда состоял. Легенда-то ушел.
Суховей, в противоположность Адаманту, был одет в ткань. На нем было нечто вроде халата кочевника из какого-нибудь пустынного племени, белоснежного с тонким вышитым орнаментом. Его маска была скорее стилистической, чем изображающей что-либо: простая белая поверхность со светло-синими линзами для глаз и безо всяких отверстий напротив носа и рта. Обращал на себя внимание влажный туман, сочащийся из щелей в бинтах, покрывающих кисти рук, и из-за краев маски. Он клубился вокруг него, бледный, похожий на дыхание на морозе. Почти что негатив Мрака.
Что до способностей – я знала, что Адамант «силовик», но была не в курсе деталей. Про Суховея я знала, но лишь потому, что много месяцев назад наткнулась на видео, снятое на мобильник, как он жестоко вырубил сразу нескольких бандитов. Есть Плащи, которые стреляют из рук огнем. Суховей был полной противоположностью – он притягивал к себе влагу с поразительной скоростью и силой. Не имело значения, в доспехах ли противник, окружен ли силовым полем; Суховей мог обезводить его мгновенно. Такого рода способность вполне могла бы обеспечить ему ярлык злодея, если бы не пиарщики Протектората.
Возник праздный интерес: что заставило этих двоих остаться у своего работодателя после недавних событий, которые вынудили многих, включая Легенду, уйти из Протектората почти или вовсе без объяснений?
И еще я задумалась: как мне с ними сражаться, если до этого дойдет? Адамант с его доспехами и цепями буквально напрашивался на то, чтобы его связали. С Суховеем будет посложнее.
– Твоя очередь, кучеряшка, – произнесла ближайшая ко мне секретарша.
Я сосредоточилась на ней и подошла к стойке.
– Какой у тебя вопрос?
– Мне надо связаться кое с кем.
– Мы не выдаем личную информацию.
– Даже в чрезвычайных обстоятельствах?
– Если тебе нужно проинформировать ученика о чем-либо жизненно важном, мы можем сделать объявление.
– Нет. Это с точностью до наоборот то, что нужно мне.
– Ты можешь поискать этого человека на большой перемене.
Я нахмурилась.
– Если у тебя всё, в очереди есть и другие.
– Как записываются на уроки?
– Ты сообщаешь свое прежнее расписание. Мы размещаем тебя в расписании, насколько можем. Основные предметы проходятся в классах. Для второстепенных мы применяем другую систему.
– Второстепенные?
– Все, помимо математики, естествознания, физкультуры и тому подобных. Неосновные уроки проходят в компьютерных классах. Ты пройдешь ускоренные курсы, чередуя чтение материала, тесты и заполнение рабочих тетрадей на компьютере. Если будут вопросы, в каждой лаборатории есть учителя.
– Полагаю, вы не сможете мне сказать, какие занятия проходят вторым уроком?
Она посмотрела на меня сурово.
Я ощущала прессинг. Может, я сделала и не самый гениальный ход, но я хотела найти Грега, решить эту проблему, а потом вернуться к нормальной жизни. Обед с папой, если совсем повезет.
Какие уроки посещал Грег?
Я припомнила, что он говорил на испанском. Боже, чувство такое, будто с тех пор прошли годы, а не месяцы.
– Мировые проблемы…
– Какой класс?
– Десятый. Мировые проблемы, испанский…
Не английский. Туда ходит Шарлотта, она, наверное, смогла бы выскользнуть и послать мне СМС.
– …История и музыка, – закончила я, выбрав два предмета, которые вряд ли преподают на компьютерах.
– Мировые проблемы – второстепенный предмет. Это будет у тебя четвертый урок. А сейчас история.
Она нажала на клавишу, и принтер пошел печатать.
– Вам не требуется мое имя или удостоверение личности?
– Нас абсолютно не интересует, кто здесь будет учиться, а кто нет. Сейчас всем предстоит заниматься. Как следует постарайся нагнать материал к тестам, которые будут через неделю; там-то мы и оценим, кто на каком уровне. Добавляем учеников в систему по успеваемости.
Я кивнула. То, что все не фиксировано жестко, дало некоторое облегчение. Женщина протянула мне лист, и я его взяла, потом развернулась и вышла из приемной.
Сперва компьютерные классы, подумала я. Мне очень не хотелось этого делать, но все же я воспользовалась букашками, чтобы найти эти кабинеты. С моим-то везением – Малыш Победа запросто мог что-нибудь с чем-нибудь склепать и отслеживать необычные передвижения насекомых, и тогда меня обнаружат вмиг.
Первый кабинет оказался пустышкой. Никто мне не помешал и не заговорил со мной, когда я туда вошла. Лишь пожилой учитель молча указал мне на тот уголок, где за компами никого не было.
Я прошла между рядами, глядя на учеников. Не повезло. Я вышла через заднюю дверь с другого края кабинета.
Проходя через второй кабинет, я увидела Эмму, вокруг которой кучковались другие ученицы. Ее волосы были окрашены в блонд и уложены во французскую косу, одежда была с иголочки. Они все смотрели на компьютерный экран, где шло какое-то видео на стриминогвом сайте. Меня не удивило, что она так быстро привлекла к себе людей. Был в ней такой магнетизм.
Она подняла голову, явно ожидая увидеть учителя, и заметила меня. Ее глаза чуть расширились – узнала.
Но я уже шла дальше, продолжая свой поиск. Эмма была не в приоритете. Я поместила муху ей в сумку, чтобы держаться от нее подальше, и вышла из кабинета.
Десять минут я ходила из одного места в другое. Я ощущала бег времени, и в животе у меня завязывался узел тревоги, не имеющий никакого отношения к школе.
Чтоб ему сдохнуть. Серьезно.
Когда я наконец нашла Грега в малом спортзале, где были расставлены длинные столы и компьютеры на них, чтобы получился импровизированный компьютерный класс, было уже больше одиннадцати. Папа должен был позвонить с минуты на минуту.
Я подошла к нему и похлопала по плечу.
Это вот изменение в выражении лица, когда он меня увидел, эта улыбка ребенка, разорвавшего подарочную упаковку и обнаружившего в точности то, чего он хотел… Черт подери. Теперь я понимала беспокойство Шарлотты. У него нулевой уровень деликатности и минимальный – сдержанности. Или наоборот.
Грег указал на дверь, я вместо ответа кивнула. И направилась туда, не дожидаясь его.
По крайней мере, он не брякнул «Рой!» на глазах у всех.
– Поверить не могу, что ты пришла, ты же…
Глядя на его восхищение, на несдерживаемый восторг, я решила, какую применить стратегию.
– Ты что, меня преследуешь? – спросила я, перебив его.
Его выражение лица изменилось, из восторженного стало сконфуженным. В ту долю секунды, когда оно переходило из одного в другое, Грег выглядел совершенно сумасшедшим.
– Нет, – ответил он. – Дело в том, что…
Нельзя позволять ему продолжать, или это плохо кончится. Он будет болтать, пока не ляпнет что-нибудь, о чем мы оба пожалеем.
– Значит, ты против меня что-то имеешь. Вендетта какая-нибудь или что?
– Нет!
– Потому что ты меня почти совсем не знаешь, а моя подруга сказала, что ты пытался добыть инфу обо мне, да так, что серьезно напугал ее.
– Я не пытался добыть инфу! Я пытался помочь!
Помочь?
Я искала вопрос, который не даст ему повода сказать вслух что-нибудь критическое. В конце концов, чувствуя себя воплощением Рэйчел, я заявила:
– Мне не нужна твоя помощь.
– Я…
– По правде сказать, – оборвала я его, – меня оскорбляет то, что ты это говоришь.
– Я знаю! – выдавил он мне в лицо; эти два слова прозвучали слишком возбужденно, чтобы это можно было назвать шепотом. Он имел в виду не то, что я оскорбилась. Он имел в виду мою секретную личность. Черт подери.
– Грег, – произнесла я и, протянув руку, уперлась ладонью ему в плечо, будто отталкивая. – Ты ничего обо мне не знаешь.
– Мы не такие уж разные, – ответил он. Теперь он перешел в недоуменное состояние.
– В чем мы одинаковые? – спросила я. Безопасный вопрос, если только его ответ не будет содержать признание, что у него есть способности.
– Мы… необщительные. Мы любим читать, – его ответы были слабые, и, судя по его выражению лица, он сам это понимал. Было определенное преимущество в том, что его видно насквозь, а еще одним благословением я сочла его проблемы с облечением мыслей в слова. – Мы любим компьютеры.
И черт меня побери, но я не могла не признать, что он любезен. Одна из причин, почему он с таким трудом находит ответ, в том, что он старательно подбирает слова, чтобы не ранить мои чувства. Так-то ответ короткий: мы оба лузеры, – но прямо он этого не скажет.
Я позволила ему побарахтаться еще немножко. Мне не хотелось совсем его унижать, но каждая секунда, с которой он терял уверенность, была мне на пользу.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – повторила я для пущего эффекта, а потом быстро добавила: – И ты спутал мне весь день.
Реакция у него была такая, что кому-то могло бы показаться – я дала ему пощечину.
– Я хотел помочь, – произнес он.
– Я испугалась, – сказала я, чувствуя себя полным дерьмом, но продолжая использовать против Грега его лучшие качества. – Мне подруга прислала эсэмэску, и все, что я поняла, это что кто-то меня разыскивает, как будто у него вендетта.
– Я не поэтому… – промямлил он и увял; энтузиазм его был раздавлен. Он чуть ли не оседал на глазах, словно кто-то выпустил из него воздух.
– И я выяснила, что это ты, и все, что я могла подумать, что ты злишься и хочешь что-нибудь со мной сделать, а может, наоборот, ты в меня безумно втюрился и теперь преследуешь.
Я видела выражение на его лице. Смесь ужаса и паники.
– Блин, Грег…
– Нет. Это было совсем не поэтому… – чуть ли не беззвучно проговорил он. Лицо его выдало. Как минимум частично – поэтому. – Не то чтобы я по тебе с ума сходил, это было, но слегка и давно. Сейчас не…
– У меня есть парень, – выплюнула я, торопясь заткнуть его вновь.
Это было как пнуть собачку.
Он смолк, и я воспользовалась этой возможностью, чтобы привести мысли в порядок и решить, что говорить дальше.
По коридору шел подросток; дойдя до нас, он остановился. Чуть ниже меня ростом, рыжеволосый. Похоже, атмосфера вокруг нас с Грегом была достаточно сбитой, чтобы он заметил.
– Проблемы?
– Все нормально, – ответила я. – Мы тут сами разбираемся. Личные вопросы.
– Это… – начал было Грег, но тут же замолчал, глядя на парня. Даже он был не настолько туп, чтобы брякнуть что-нибудь в присутствии постороннего.
Парень взглянул на нас обоих, потом с любопытством посмотрел на меня. Я с одного взгляда увидела – он из тех, кто оставался в городе. Но, в отличие от некоторых других, в отличие от меня, он получил не особо много солнечного света. Странно. Возможно, последние несколько месяцев он сидел дома или в убежище. Не выходить на улицу было безопаснее всего.
Судя по тому, как на меня смотрел, возможно, и он заметил нечто такое же. Разница была в том, что мне требовалось сохранить тайну.
– Но в любом случае спасибо, – сказала я ему, прежде чем он успел что-либо сообразить.
Он правильно понял, что это было: я сказала «уходи» самым вежливым из всех возможных способов. Он удалился.
– Грег, – произнесла я. – Я не хочу причинять тебе боль и не хочу быть твоим врагом. Ты должен понимать, последнее время здесь было страшно. Ты, похоже, не оставался в городе?
– Оставался, – ответил он, но тут же смолк и отвел глаза. – Я жил на самой окраине. С той стороны Капитанского холма.
По ту сторону Капитанского холма есть гора, вспомнила я. Стало быть, он жил недостаточно близко, чтобы это имело значение. Я бы постеснялась назвать ту местность частью Броктон-Бея, но понимала, каким образом Грег, по-видимому, убедил себя, что это считается.
– Значит, в городе ты не оставался, – сказала я. – В общем, и ладно. Умное решение. Но, возможно, ты не понимаешь, на что тут было похоже. Все, чего я хочу, это мир и покой. Я хочу проводить время с папой, которого я едва не лишилась. Я не хочу проблем. Я не хочу осложнений.
– Я пытался помочь! – запротестовал он.
– Грег…
На этот раз он нагнулся ко мне.
– Но я подумал, знаешь, если я смог вычислить, другие тоже смогут.
Я кинула взгляд через плечо, чтобы удостовериться, что нас никто не слышит. Несколько мушек вылетели из шкафчика и проверили за углами.
– Грег, что такого ты, по-твоему, знаешь?
– Ты Рой, – прошептал он.
– Нет, Грег, – ответила я тихо и спокойно.
– Я читал в инете, и там, понимаешь, там люди такие спрашивают друг друга, взрослая ли ты или нет, и тогда я стал думать, какая Рой в реальной жизни, и тут вдруг щелкнуло.
Это было почти самое ужасное, что он мог сказать, не считая совсем уж почти невозможных вещей вроде «Я заимел способности и съел твой волос, чтобы забеременеть твоим ребенком».
– У тебя такое чувство, Грег?
– Не просто чувство! Все же сходится!
– Я собиралась провести время с папой, – сказала я. – Это была моя цель на сегодняшний день, единственная цель. Я просто хочу расслабиться после недель и месяцев жизни в этом аду. И ты отрываешь меня от этого, потому что тебе показалось?
– Все сходится. Твой возраст, местонахождение, манеры. Даже травля, из-за нее твой триггер…
– Триггер? – перебила я.
– Ну да, ты…
– Что это такое? – спросила я.
Он замолчал, пытаясь придумать, как сформулировать ответ, и я даже увидела блеск энтузиазма – Грег явно представлял себе, как объясняет мне концепцию.
Потом энтузиазм пропал с его лица.
– Ты придуриваешься, – сказал он, однако его уверенность явно получила пробоину.
– Ты в курсе, что моего папу ранили Плащи? – спросила я. – Дважды, и оба раза он угодил в больницу. В первый раз это была Птица-Разбойница, во второй – взрыв в мэрии. Суперспособности – это последнее, о чем я хочу думать, я серьезно. Мы можем поговорить, но я не хочу говорить обо всякой супергеройщине.
Черт, я чувствовала себя склизкой от того, что так его обдуривала, подключив папу в качестве аргумента.
– Но я не могу говорить об этом и при этом не говорить о Плащах.
– О том, что я – одна из здешних злодеек? Это оскорбительно, тебе не кажется? Нет, Грег. Прости, но ты ошибаешься.
– Но телосложение, внешность…
– Ты ошибаешься, – повторила я. К этому времени я испытывала к нему достаточно сильное сочувствие, чтобы без труда подпустить немножко в голос.
– Все же сходилось, – тихо проговорил он.
«Сходилось», не «сходится». Он уже пришел к выводу, который был мне нужен. Я хранила молчание. Больше всего на свете я сейчас хотела свалить отсюда, все организовать, чтобы встретиться с папой при минимальном количестве вопросов, однако же стояла и ждала ответа Грега.
– Извини, – в конце концов произнес он.
– Ты неплохой парень, Грег, – сказала я. – Жаль, что я не тот человек, которого ты хотел во мне видеть.
Он молча кивнул.
– Береги себя. Удачи со школой. Может, еще увидимся.
– Надеюсь, с твоим папой все нормально, – сказал он.
– Спасибо, – ответила я. И развернулась уходить.
Черт бы побрал людей. Я чувствовала себя дерьмом – и из-за того, что манипулировала Грегом, и из-за того, как я им манипулировала, – но у меня не было выбора. Чего, блин, он вообще ожидал? Что я признаюсь и рассыплюсь в благодарностях за его информацию, что мне надо принять какие-то дополнительные меры по защите моей секретной личности?
Наверное.
Я направилась к выходу из школы. Как погано я себя ни чувствовала, сейчас могла себе позволить чуть-чуть расслабиться. Кризис предотвращен. Я пошлю СМС Шарлотте, потом посмотрю, что насчет встречи с папой. Я хотела уйти. Здесь для меня ничего не оставалось. Кроме неприятных чувств.
Вот только разница между «тогда» и «сейчас» была в том, что сейчас я чувствовала себя намного больше Эммой, чем Тейлор.
Легка на помине. Я почувствовала ее у главного входа школы – она там болталась вместе с кучкой новых друзей. Я пошла другим путем, нашла дверь на лестничной клетке и вышла наружу через нее.
Проблема была с воротами. Школьную территорию окружала невысокая стенка, и я не могла заставить себя через нее перелезть – это привлекло бы внимание. Выход через парковку лежал в противоположном направлении от того, куда мне было надо, а я, в общем-то, спешила.
И, возможно, какая-то частица меня просто не хотела убегать. Уклоняться от встречи с Эммой – это одно, но делать крюк в пять или десять минут через целый квартал, только чтобы не оказаться у нее на пути, – совсем другое.
Я быстро зашагала к воротам.
Она увидела меня и двинулась наперерез. «Черт бы ее подрал. Ну конечно, она что-то затевает. Легко не будет».
Она встала между мной и воротами. Почти игриво шагнула вправо, потом влево, перекрывая мне путь, когда я пыталась ее обойти. Мне пришлось остановиться.
На лице ее была хитрая усмешка. Я чувствовала, что на нас смотрят. Люди, болтающиеся снаружи, охранники… К Эмме подходили ее подружки.
– Трусишка, трусишка, – сказала она. Похоже, ей было весело. – Пытаешься меня избегать?
Я не ответила. Мне было страшновато от того, как быстро букашки откликнулись на мое раздражение. Половина моей души твердила «дерись!», вторая половина – «игнорируй ее», но букашки слушали только первую половину. Вторую я должна была немного подтолкнуть.
В этом мире было мало людей, заслуживших мою ненависть. Последнему из них я вогнала пулю в череп.
Эмма? Она мне была совершенно безразлична. Это-то меня и беспокоило.