РАЗДАВЛЕННЫЕ 24. ИНТЕРЛЮДИЯ А
Герой впихнул его в штаб-квартиру.
– Вот и последний. Ребята, познакомьтесь с Шевалье.
Раздалось многоголосье ответов. Невнятные приветствия плюс один переполненный энтузиазмом возглас одной из девушек в толпе. Прозвучало почти насмешливо.
Шевалье вошел внутрь, чуть нерешительно. Не боязливо. Он сказал себе, что никогда больше не будет бояться. Нет. Но здесь была незнакомая территория. Этих людей было трудно читать. Девять подростков.
Он обежал глазами группу. Пять девушек, четверо парней. С его добавлением получилось поровну. Специально?
Костюмы были самые разные, от профессиональных до самодельных. Они отличались друг от друга яркостью расцветки, серьезностью, приспособленностью к бою. На одном из парней был профессиональный на вид черно-зеленый костюм. Этот костюм явно стоил хороших денег, с кожаными элементами, поясом для принадлежностей и эмблемой в форме листа над сердцем. Вокруг него Шевалье видел туманный ореол, словно был способен разглядеть лишь самые яркие и самые темные части какого-то ландшафта, в пределах которого стоял этот парень. Это была трудноуловимая штука, образ, который Шевалье мог различать – примерно так же, как взгляд на предмет меняется, когда на него смотришь только правым глазом или только левым.
Девушка рядом с парнем в костюме с листом носила менее дорогой на взгляд костюм, но ее явно тянуло к этому парню, либо в надежде стать его правой рукой, либо из романтического интереса. Так же как вокруг парня словно висел лес, за девушкой мерещилась взрослая женщина. Она выглядела приветливо, в стиле «знакомой соседки», а руки были дочерна обожжены от локтей до кончиков пальцев. Женщина двигала губами, словно говорила что-то, но образ был беззвучен.
Шевалье начал поворачивать голову, и образ изменился. Эффект пробежал по коже девушки, будто она стояла перед ледником, от которого отражался свет.
Нет, черные руки взрослой женщины… Последствия огня? Магмы.
Девушка поймала взгляд Шевалье, обращенный на нее, и чуть нахмурилась. Шевалье отвел глаза. Вероятно, она подумала, что он смотрит на нее по другим причинам.
На противоположном краю шкалы, напротив двух профессиональных, серьезно выглядящих юных героев, была девушка с мечом и щитом. Ее шлем лежал на столе рядом с ней – самодельный элемент экипировки с нелепыми мышиными ушами по бокам. Сам шлем тоже был не ахти: не обеспечивал хорошего периферийного обзора и в целом был больше декоративным, чем защитным. Она стояла несколько сбоку, и возле нее были еще двое. Она ухмылялась; именно она выделилась из всех своим сверхэнергичным приветствием.
А образы, мерцания – они показали мышеухую девушку смеющейся. Что касается ее спутников, то на коже одного парня отобразилась странная письменная система, а вокруг второго клубился дым, которого на самом деле не было.
Образы как таковые не были для Шевалье чем-то новым, но впервые он столкнулся с таким большим количеством в одном месте. Это отвлекало, нервировало.
Что вообще такое эти мерцания?
Остальные два члена группы – это парень, выглядящий как типичный «мститель в ночи», во всем черном с головы до пят, и девушка в городском камуфляже. Внимание Шевалье обратилось на девушку. Ее бело-серая куртка была слишком короткой, не доставая даже до талии, а еще на ней был синий топ с эмблемой в виде щита спереди. Нижняя часть лица была обернута шарфом такого же синего оттенка и с такой же эмблемой. Она сидела на стуле, опершись локтями о колени, и игралась с ножом.
Как ни странно, она казалась более мрачной, чем парень, который пытался выглядеть мрачным и тревожащим.
– Садись, – сказал Герой, мягко положив руку на плечо Шевалье.
Такая мелочь, но почему-то она показалась критичной. С какой кликой он идентифицирует себя? Какое направление изберет?
Шевалье окинул взглядом остальную группу, изменившиеся образы, и вновь посмотрел на девушку с ножом.
В тот же самый момент нож исчез, сменившись вспышкой. Образы внезапно стали отчетливыми, яркими, но всего лишь на краткий миг – Шевалье мог бы даже не заметить. Кучка детей, кровь, лица искажены от страха, а у одного – от боли.
Картина растворилась так же быстро, как и возникла, а девушка теперь держала пистолет.
Она заметила, что Шевалье смотрит на нее. Встретилась с ним взглядом и вновь сменила оружие.
На этот раз мелькнул другой образ: она сама, целящаяся из пистолета с глушителем. На лице ее было отчаяние.
Пистолет сменился на мачете, похоже, без ее ведома.
Шевалье прошел через комнату и сел на стул рядом с ней. Она даже не покосилась в его сторону – ее внимание было полностью сосредоточено на оружии. Она провела большим пальцем по щеке клинка.
– Военная девчонка не говорит по-английски, чтоб ты знал, – заметил парень в хорошем костюме.
– Немножко говорит, – возразил Герой. – Все нормально.
– Просто сказал, – ответил парень.
– Думаю, мы все знаем, что ты говоришь, – сказал ему Герой. – Ты уже высказывал аргументы, какой ты хочешь видеть эту команду, и свое желание, чтобы тебя воспринимали всерьез.
Шевалье настороженно следил за перепалкой. Его взгляд упал на фигуру позади Героя, он попытался сфокусироваться на ней. Фигура двигалась с улиточьей медлительностью, четвероногое существо с такими длинными ногами, что «окно» вокруг Героя даже не вмещало его основное тело. Пока оно шло, пальцеподобные отростки внизу каждой ноги врисовывали в «землю» под ними диаграммы и схемы.
– С серьезной частью покончено, – заявила девушка с мышиными ушами. Она извлекла меч из ножен и взметнула его над головой. – Урря!
– Какая хрень, – пробубнил кто-то. – Можно подумать, у ее группы большинство.
– Уверен, вы сами во всем разберетесь, – сказал Герой. – Многие из вас много через что прошли, некоторые из вас совсем недавно прекратили. Прекратили убегать, прекратили драться, прекратили бороться с длинной чередой кризисов.
Взгляд Героя на миг обратился на Шевалье. Тот опустил глаза.
– Важная вещь, которую вы должны помнить, – продолжил Герой, – это что у вас есть время. Есть время разобраться, кем вы хотите стать, время разобраться, чем станет эта команда, время подышать. Побыть снова детьми.
Герой сделал паузу, обвел комнату взглядом. И вздохнул.
– Но я уверен, что это вам интересно меньше всего. Вы спешите вырасти, стать героями.
– Уж поверь, босс, – сказала девушка-мышка.
– Просто будьте осторожны, – произнес Легенда, широким шагом входя в комнату. Его сопровождали Эйдолон и Александрия. – Здесь мы сосредотачиваемся на тренировках, а не на том, чтобы кинуть вас в гущу проблем.
– Это еще впереди, – ответила девушка-мышка.
– Если вы сочтете, что хотите этого, – сказал Легенда.
Само присутствие героев меняло энергетику комнаты. Вялые подростки встрепенулись. Они стали внимательнее, настороженнее.
Это уже не был просто очередной эпизод в длинной череде. Главные Плащи Протектората пришли сюда, сразу все, ради них.
– Что ж, – произнес Герой, хлопнув в ладоши. – Я не силен в формальностях. Быть боссом – не мое, как бы ни считали эти трое, спихнув на меня эту работу. Поэтому как вам такая идея? Давайте откроем газировку, зарежем торт и отметим рождение нашей первой команды Защитников.
Клика девушки-мышки радостно заулюлюкала. У остальных не было и половины того энтузиазма, но реакция была поярче, чем, возможно, была бы до появления остального Протектората. Шевалье даже позволил себе радостный возглас и присоединился к аплодисментам.
Это действительно будоражило. Будоражило и немного пугало. Как будто перешагиваешь глубокую расселину.
Когда другие направились к столу, Шевалье встал и глянул сверху вниз на военную девушку.
– Тебе торт принести?
Она подняла голову.
– Да.
– Что хочешь из напитков? Кажется, там кола, имбирный эль, спрайт…
– Коричневое, – ответила она.
– Кока-колу, значит.
Он оставил ее сидеть на стуле и слишком пристально разглядывать свое оружие, а сам взял две картонных тарелки.
– Интересно, почему ты сел рядом с Ханной? – спросил Герой, кладя себе кусок торта.
Шевалье глянул на девушку с оружием. Ему стало неуютно.
– Люди думают об этом больше, чем оно того заслуживает. Я просто сел. Не вкладывал в это особых мыслей.
– Возможно, – произнес Герой и положил руку на плечо Шевалье. – Но хорошо, что ты так сделал. Ей не помешает завести друга. В перспективе это может сыграть огромную роль.
Шевалье пожал плечами, подошел к блюду и положил по куску торта на каждую из тарелок.
– Мы все игнорируем очевидную причину, – сказала мышеухая девушка, встав перед Шевалье и потянувшись за пластмассовой вилкой. – Он думает, что она секси. Он хочет шоколадную пилотку.
Герой прокашлялся очень многозначительно.
– Не веди себя как малолетка, – сказал ей парень с листом, стоящий в начале очереди.
Шевалье неуклюже сместился. Мышеухая девушка стояла у него на пути, и он не мог пройти вдоль стола, чтобы взять напитки. И она не сдвинется с места, пока эпизод не разрешится.
– У меня возникло ощущение, что мы с ней похожи, – ответил Шевалье. Он был искренен. Те образы девушки, которые он видел…
Очевидно, ответить так было неудачной идеей, потому что мышеухая только еще больше заинтересовалась. Она с улыбкой пропела:
– Похожи?
– А ты до сих пор не поняла? Шевалье – это вигилант, который охотился на «Хватчиков», – сказал листопарень.
Герой повернулся к нему, и его голос прозвучал немного жестко.
– Камыш. Этой историей делиться не тебе.
– Ничего страшного, – сказал Шевалье. – Они все равно узнают.
Девушка-мышка была явно озадачена.
– «Хватчики»? Они что, суперзлодеи?
– Нет, – ответил Шевалье. Он воспользовался отвлечением, чтобы протолкнуться мимо нее туда, где выстроились двухлитровые бутылки с газировкой. Налил напитки для себя и Ханны. – Это были обычные люди. Плохие, но обычные. Кроме, возможно, лидера.
– «Возможно»? – переспросила девушка-мышка.
– Я не дал ему шанса показать мне.
Ее глаза расширились.
Шевалье, ощущая странное спокойствие, пояснил:
– Не то, что ты подумала. Александрия добралась до меня в самый последний момент. Когда я решал, что с ним сделать. Она сказала мне, что постоит в сторонке и даст мне его убить, если мне это реально надо, но потом я отправлюсь в тюрьму. Либо это, либо я сразу пойду с ней. Сюда.
Герой нахмурился и покосился на Александрию, стоящую в уголке вместе с Эйдолоном и Легендой. Они смотрели на детей, беседовали, улыбались.
– Я рад, что ты сделал правильный выбор, – сказал он.
Шевалье пожал плечами. «Не уверен, что правильный», – подумал он.
Он все еще был зол. Ему все еще было больно. В его жизни все еще зияла пустота там, где прежде был младший брат.
– Может, теперь ты перестанешь лезть с расспросами, – сказал Камыш девушке-мышке.
– Ни за что!
Камыш вздохнул.
– У каждого свой груз, – произнес Герой. – Иногда он в прошлом, иногда в настоящем, иногда это страх за будущее. Но сейчас у вас начало новой жизни, понимаете? Я довольно милый парень, верите вы или нет, но я расстроюсь, если услышу, что кто-то из вас выплескивает что-то из этого на товарища по команде или что вы позволяете этому вас тормозить. Понятно? Это второй шанс для каждого из вас. Вы здесь, чтобы поддерживать друг друга.
Шевалье, Камыш и девушка-мышка молча кивнули.
– Хорошо. А теперь вперед. Лопайте торт, пейте газировку, веселитесь. А когда вечеринка закончится и мы, взрослые, уйдем, а вы, дети, останетесь предоставлены сами себе, загляните в пустую комнату, которая не назначена никому из вас. Я снабдил вас видеоиграми и фильмами.
– Ты шутишь, – сказал Камыш, искренне улыбнувшись, возможно, впервые за все время.
– Не шучу, – ответил Герой, вернув улыбку. – Но начальству мы не расскажем, верно? Это наш секрет, и вы же не выдадите его тем, что будете сачковать на тренировках или в учебе, верно?
Улыбка Камыша чуть поблекла, но он кивнул.
– Давайте, – сказал Герой, все еще улыбаясь. – И не устраивайте мне неприятностей.
Камыш поспешил к своему стулу, словно чем быстрее он туда доберется, тем быстрее закончится вечеринка, а значит, он быстрее дорвется до сокровищницы, на которую намекнул Герой.
Шевалье молча справился с напитками и двумя тарелками, донес их до Ханны. Он дал ей тарелку и стакан, и она улыбнулась ему, не сказав спасибо.
– Тост, – произнесла Александрия, шагнув вперед. – За первую американскую команду Защитников.
– За вторые шансы, – сказал Герой.
– За светлое будущее, – добавил Эйдолон.
– И за то, чтобы создать хорошие воспоминания, – закончил Легенда.
– Воспоминания, – пробурчала Ханна себе под нос, но ее голос почти утонул в аплодисментах и радостных возгласах. Она смотрела на мачете, которое положила себе на колени, и на бумажную тарелку с тортом, балансирующую на клинке.
Шевалье не ответил. Он смотрел на едва видимые призрачные образы.
***
На экране отобразился список. Шевалье принялся листать его с угрюмым выражением лица.
Марун, 13.12.1992. Бегемот.
Сан-Паулу, 06.07.1993. Бегемот.
Нью-Йорк, 26.03.1994. Бегемот.
Джакарта, 01.11.1994. Бегемот.
Москва, 18.06.1995. Бегемот.
Йоханнесбург, 03.01.1996. Бегемот.
Осло, 09.06.1996. Левиафан.
Кельн, 06.11.1996. Бегемот.
Пусан, 23.04.1997. Левиафан.
Буэнос-Айрес, 30.09.1997. Бегемот.
Сидней, 18.01.1998. Левиафан.
Цзиньчжоу, 03.07.1998. Бегемот.
Мадрид, 25.12.1998. Левиафан.
Анкере, 21.07.1999. Бегемот.
Кюсю, 02.11.1999. Левиафан.
Лион, 10.04.2000. Бегемот.
Неаполь, 16.09.2000. Левиафан.
Вандерхуф, 25.02.2001. Бегемот.
Хайдарабад, 06.07.2001. Левиафан.
Лагос, 06.12.2001. Бегемот.
Шанхай, 23.04.2002. Левиафан.
Богота, 20.08.2002. Бегемот.
Лозанна, 30.12.2002. Симург.
Сиэтл, 01.04.2003. Левиафан.
Лондон, 12.08.2003. Симург.
Лион, 03.10.2003. Бегемот.
– Стоп, – приказал Шевалье. Искусственный интеллект прекратил листать список. Скроллбар еще и до середины не дошел.
Светлое будущее, да уж.
Он потер глаза, внезапно ощутил навалившуюся усталость. Ничего не работало так, как должно было. Предполагалось, что Защитники – это безопасное убежище для Плащей-подростков, дающее им время подготовиться, обучиться и разобраться в том, в чем им нужно разобраться. Где-то по ходу дела некоторые из Защитников стали участвовать в сражениях. Местные, защищающие свою родину, это естественно.
По мере того как ряды взрослых Плащей редели, все больше Защитников участвовало в боях, неосознанно признавая такую необходимость, а может, находясь под скрытым прессингом, побуждающим их делать это. И вот так идеалы и идеи, помогшие создать первую команду Защитников, потихоньку стерлись.
Шевалье провел рукой перед собой, и корабль считал этот жест – на мониторе появилось новое изображение. Два экрана по обе стороны показали атаку Бегемота на город. Всегубитель почти не отошел от того места, где появился.
Шевалье лишь изредка кидал взгляд на эти экраны. В первую очередь он был сосредоточен на инфраструктуре, на ресурсах в своем распоряжении.
Сан-Диего – отсутствуют. Они потеряли слишком много людей, тех, кто ушли, утратив веру в Протекторат, а оставшихся раскидали по другим командам, нуждающимся в поддержке.
В Сан-Диего было более или менее стабильно, поэтому предложение восполнить их численность новыми членами было принято без особого сопротивления. Но Шпиль, лидер команды Сан-Диего, не был уверен в способности команды сражаться. Был человеческий фактор, страхи, озабоченность. В последнюю секунду Шпиль струсил и решил не приходить. Составная часть обороны исчезла, и пришлось как-то адаптироваться.
Так много было подобных элементов. Мелочей. Шевалье и раньше слышал множество жалоб на то, как Протекторат справляется с нападениями. Как он дезорганизован, как неэффективен.
Возможно, Шевалье когда-то и сам в некоторой степени разделял эти чувства. Это изменилось, когда он поучаствовал в своем первом бою, когда увидел своими глазами, что это значит, быть в битве против врага, которого невозможно по-настоящему остановить. Но все же сомнения в нем оставались.
Потом он стал лидером команды и сам видел метод проб и ошибок, когда они изучали возможности своих противников, видел, как Левиафан или Симург придерживали козыри в рукаве годами, прежде чем применить их в критический момент. Даже сейчас никто в полной мере не понимал способности Симург, никто не знал, сколько времени может уйти у человека на восстановление, если оно вообще возможно.
И вот теперь он возглавляет атаку.
Шевалье сделал глубокий вдох, потом выдох.
Сосредоточиться на настоящем. Он потеряет эту концентрацию, если будет думать о прессинге, о том, что каждая предыдущая атака добавляла прессинга, приносила новые потери, за которые надо мстить, заставляла человечество делать новый шаг навстречу своей гибели.
Вегаса тоже не было. Они оказались предателями, ушли. Сатиричный отклонил приглашение подбросить их до места битвы, заявив, что они доберутся сами. Мысль, что у них есть доступ к такого рода транспорту, нервировала. Телепортаторы? Корабль, который мог и реально переправлял людей через полмира достаточно быстро? Нервировала мысль, что у них есть доступ к таким ресурсам так скоро после измены.
Нервировала, но не удивляла.
Броктон-Бей в основном тоже остался в стороне. Ханна мало чем могла помочь против Бегемота. Кроме того, перемирие было в худшем состоянии, чем даже в самом начале, а портал был слишком важен.
Шевалье позволил себе секунду подумать о Ханне. Они недолгое время встречались, потом разошлись. Это был школьный роман, и они оба были слишком заняты, чтобы заниматься этим всерьез. Сначала у них было одно-два свидания в неделю, потом «может, встретимся», потом это вовсе прекратилось. Шевалье перешел в Протекторат, сменил город, и они по этому поводу не сказали друг другу ни слова.
Впрочем, Шевалье видел, как она росла. Он всегда думал об этом, когда пытался смягчить разочарование от того, как все обернулось. Она стала самой собой, уверенной, умной.
В каком-то смысле он был рад, что она не пришла.
Шевалье развернулся к Заморозке и Экзальту. Подумав о них, он тут же увидел тени. Заморозку сопровождала ее более молодая версия, сидящая рядом с ней на скамье, обхватив колени руками и спрятав лицо. Настоящая Заморозка сидела на той же скамье, разложив перед собой столик и раскрыв на нем ноутбук.
А Экзальт? Его «тень» была едва видна, не разберешь, что она такое. Но Шевалье знал, что когда она выйдет на передний план, то будет похожа на то, что делает способность Ханны при смене оружия. Призрачные образы.
Он уже поднимал тему своих образов в разговорах с другими. Когда от близкого присутствия Эйдолона у него начались мигрени, он признался насчет образов. Он боялся, что это какая-то форма шизофрении, однако Эйдолон его разубедил.
Это был кусочек мозаики, но мозаика эта была еще далека от завершения. Пока у них не появится больше материалов, с которыми работать, это будут просто данные. Проблески воспоминаний и снов – такой вывод был сделан после долгих обсуждений с Эйдолоном и исследователями паралюдей. Эффект способности Мыслителя, необходимый, чтобы управлять его собственным умением, и каким-то образом связанный с триггерами.
Вот только сейчас он задумался, не ввели ли его в заблуждение. Эйдолон был предателем, человеком, работающим на группировку, явно обладающую более глубоким пониманием способностей. Возможно, в интересах «Котла» было, чтобы Эйдолон лгал на этот счет.
– Рекордная численность. Очень много Плащей приходит, – произнес он. Заморозка и Экзальт подняли головы.
– Но… – начал было отвечать Экзальт, но, похоже, передумал, не стал завершать фразу.
– Но мы дезорганизованы, – закончил за него Шевалье. – Нет многих, на кого мы должны были полагаться. И из-за этого наши планы рассыпаются.
Экзальт кивнул.
– ОПП хочет, чтобы мы в этом активно участвовали, – сказал Шевалье. – Предполагается, что я задействую вас обоих во всякой лидерской фигне. Если вы этого хотите, я не буду париться.
Экзальт выгнул бровь.
– Вы лидеры команд. У вас есть опыт, по крайней мере какой-то. Но я не хочу забивать голову побочными делами. Мы сосредоточены на бое? Да?
Заморозка и Экзальт кивнули.
– Тогда я кину вам несколько легких вопросов, а потом займемся делом.
– Хорошо, – сказала Заморозка.
Корабль изменил направление, и Шевалье почувствовал, как его сердце упало. Способность Шелкового Пути больше не толкала их вперед. Они были близко. Приземление через минуту.
– Ты готов к этому? К тому, чтобы впервые быть лидером? – спросил Экзальт.
– Нет. Для такого важного дела – нет. Все, кто следят, знают, что сейчас критический момент. Возможно, даже точка невозврата. Если мы проиграем здесь, то потеряем Нью-Дели, и вернуться будет уже нельзя. Мы никогда не восстановимся настолько, чтобы уверенно быть этих сволочей, никогда не вернем то, что потеряли. Если я здесь налажаю, весь мир будет знать.
– Они не могут винить тебя, – сказала Заморозка.
– Еще как, блин, могут, – огрызнулся Шевалье.
Она нахмурилась.
Корабль опустился, четыре ноги поглотили удар от приземления почти безупречно.
Шевалье повернулся к мечам, вставленным в пол корабля. Их было два.
На самом деле их было три. Самый большой – тридцати футов в длину, занимающий все пространство от аппарели сзади до кабины впереди, почти целиком вделанный в пол. На нем не было никаких украшений. Только масса, прочность и механика, необходимая для работы пушки, расположенной внутри рукояти и клинка.
Он был бы слишком тяжел для этого корабля, однако Шевалье уже применил свою способность, слив его со вторым клинком, алюминиевым и всего четырех футов длины. Легковесным.
Его умение видеть «тени» людей было отголоском этой способности. Он видел общую конструкцию двух оружий, призрачные образы, лежащую в основе физику; все это представлялось в виде линий, форм и орнаментов.
Все дело в перспективах. Взаимосвязях. Он свел два клинка в один, обладающий внешностью большего и свойствами меньшего.
Третий меч был декоративным, с керамическим клинком, золотыми и серебряными украшениями и вставками. Его полная длина составляла десять футов, и в нем тоже была пушка. Объединить первый меч с этим оказалось труднее. Шевалье дал оружию облик этого меча, добавил режущую кромку, но сохранил легкий вес, а также прочность самого большого оружия.
Тонкий баланс. Шевалье корректировал оружие, подстраивая размер под максимальное удобство. Масса осталась прежней, как и эффективный вес, для всего остального мира.
Его доспехи были такими же, но слишком громоздкими, чтобы вместиться в корабль. Настоящая гора из конструкционной стали, легкая, как алюминий, с украшениями из третьего комплекта. Требовалась определенная концентрация внимания, чтобы поддерживать заданный им баланс, но Шевалье был уверен, что сможет сражаться за пределами убийственной ауры.
Он кинул взгляд на Заморозку и Экзальта, потом кивнул.
Аппарель открылась, и все трое вышли из корабля. Отовсюду слышались глухие удары и звон металла о металл – это другие корабли приземлялись, образуя кольцо, в котором люки и аппарели смотрели внутрь. Оборонительное укрепление для безопасности прибывающих героев.
Команды Протектората и Защитников собирались довольно-таки организованно. Новый Протекторат занял места в целом так же, как было за столом для конференций. Заморозка слева от Шевалье, Экзальт справа, их команды позади них.
И Шевалье не мог не заметить пробелов. Сан-Диего, Вегас, Броктон-Бей. Три из числа самых выдающихся команд США.
Бунтарь, Дракон и Шелкопряда прибыли одними из последних. Они присоединились к неофициальным Плащам, заполнившим пустоту, которую должны были занимать Плащи из Сан-Диего.
– Все корабли в сборе, – разорвал молчание Шевалье, начав свою речь.
***
Лишь после того, как «Янгбан» исчез из виду, Шевалье с облегчением перевел дух.
– Вы знаете свои роли, – обратился он к оставшимся здесь Плащам. Обшарил взглядом крышу и нашел того, кого искал. – Мистер Кин, прогуляйтесь со мной.
Темнокожий мужчина кивнул и направился к нему широким шагом. Он был в аккуратном деловом костюме с заколкой ОПП, на шее висела лента с официальным бейджем. Морган Кин был посредником и послом, связывающим ОПП с неофициальными командами по всему миру. Шевалье видел отблеск его способности, хоть и подавляемой.
В самом факте, что в ОПП работал парачеловек, не было ничего такого уж необычного. Необычное было в том, что это оставалось надежным секретом. Способность, однако, была не цельной, что еще более странно. С тех пор как Шевалье выпала возможность познакомиться с Морганом Кином, прошло несколько лет, и за эти годы его тень изменилась. Базовые элементы остались те же, но их облик поменялся так сильно, что Шевалье дивился, не было ли у Кина второго триггера. Он бы так и предположил, но не было какой-то яркости, которая вписывалась бы в эту гипотезу.
Это порождало в нем подозрения, но действовать на основе этих подозрений он не мог. В идеале Шевалье заменил бы мистера Кина. В реальности положение дел было слишком хаотичным, а Морган Кин слишком глубоко во все проник.
– Вы раздражены «Янгбаном».
– Не люблю сюрпризы.
– Я послал вам несколько е-мейлов и три голосовых сообщения.
– Можем ли мы им доверять?
– Нет. Но все равно они один из активов. Александрия хотела видеть их в игре. Когда вы назначили новую администрацию, они сказали продолжать в том же духе.
Шевалье вздохнул.
– Наши Мыслители в деле, они дают советы по поводу сосредоточенной обороны. Я скоординировал иностранных Плащей, Судья помогает с переводом.
– Окей. А наши… менее законные Мыслители?
– Аккорд и Ябеда.
– Да.
– Заморозка дала им доступ к базам данных ОПП. Связь медленная, но стабильная.
– Я поговорю с ними, – кивнул Шевалье.
– Конечно, – ответил мистер Кин.
Шевалье прошел в комнату внизу. Остановился у входа.
«Тень» Ябеды смотрела во все стороны десятком глаз сразу, каждая пара отличалась устройством, внешним видом и, похоже, функцией. Мозаика. «Тень» Аккорда – мельком показавшийся старый компьютер на краю стола, которого здесь не было.
Это было не таким осмысленным, как Шевалье полагал сперва. «Тени» – лишь призраки идей, закодированных и собранных в моменты стресса. Идей, впечатанных в податливую подложку во время триггеров, или мгновений непосредственно перед триггерами. По мере того как сила конкретного человека растет и убывает, образы становятся более отчетливыми и сдвигаются между картинами, личными для этого Плаща, и более странными, похожими на сны и связанными, видимо, со способностями.
– Аккорд. Ябеда. Вы можете предложить что-то конструктивное?
– Ага, – ответила Ябеда.
– Твои оборонительные линии напрашиваются на катастрофу, – сообщил Аккорд.
– Сразу быка за рога, – прокомментировала Ябеда.
– Катастрофу? – переспросил Шевалье.
– Я задаюсь вопросом, не сделал ли ты это специально, – заявил Аккорд. Его взгляд критично прошелся по Шевалье. – Ты собираешься драться со Всегубителем врукопашную.
– Да, – кивнул Шевалье.
– Эго? – спросила Ябеда.
Шевалье покачал головой, потом призадумался на миг.
– Возможно.
– Что ж, эго – это часть твоей работы. Вопрос в том, сможешь ли ты соответствовать?
– Я попытаюсь. Но главное – я не собираюсь посылать людей на передний край, если не готов отправиться туда сам.
– Глупо, – произнес Аккорд. – В общей схеме у каждого есть свое место. Ты окажешь себе и всем остальным плохую услугу, если попытаешься поместить себя туда, где тебе не место.
Шевалье покачал головой, но ничего не ответил. Этого переубедить невозможно.
Аккорд продолжил:
– Существует всего два варианта, при которых этот план может сработать. Первый – применить достаточно длинный меч, чтобы дотянуться из-за пределов зоны, где Бегемот обходит эффект Мэнтона. Второй – проникнуть в эту зону и каким-то образом выжить.
– Все учтено, – произнес Шевалье чуть раздраженно. Ему это было не нужно. Только не сейчас.
– Эскорт, – предположила Ябеда.
– А. Понимаю, – сказал Аккорд. – А если в Эскорта попадет случайная молния?
– У нас есть запасные планы.
Аккорд покачал головой.
– Я спланирую лучше.
Шевалье сжал зубы.
– Я слежу за боем, и что-то не так, – заявила Ябеда. – Я смотрела старые видео сражений со Всегубителями, разглядывала карты, и не стыкуется.
– Что именно не стыкуется?
Она сильно стукнула пальцем по распечатанной ею карте.
– Место, темп. Они играют с нами. Притворяются.
– Ты предполагаешь у них больше разумности, чем есть на самом деле.
– Ты это говоришь, потому что действительно считаешь их тупыми, или ты просто не хочешь…
По движению Теней Шевалье почувствовал нападающего. Он стремительно развернулся и оказался лицом к лицу с целым облаком «теней».
Янгбановец, один.
Убийца?
За наслоением образов он даже фигуру не мог разглядеть. Вспышки двадцати, тридцати, сорока триггеров.
«Янгбан» разрывает перемирие? Здесь, сейчас?
Шевалье почувствовал, как в нем бурлит гнев. Он подправил балансы своего меча, сохранив досягаемость и внешний вид, но поменяв его взаимодействие с миром – оставив чувство легковесности для себя, но изменив во всех прочих отношениях.
– Ты псих!
Он мгновенно извлек меч и рубанул. Появилось силовое поле, но клинок прошил его, словно вообще не заметив.
Этот меч во всех отношениях, кроме облика и той легкости, с какой Шевалье им работал, был оружием весом свыше пятидесяти тонн и таким же прочным, как самый тяжелый клинок. С керамической режущей кромкой.
Противник ускользнул от удара, и образы вспыхнули, когда он применил способность к полету.
Шевалье не мог различить его в клубке теней. Знал ли янгбановец, что это замедлит его, будет ему мешать?
Неважно. У нападающего не было ударной силы. Еще две атаки не пробили доспех Шевалье. Он пошел в атаку, нанес рубящий удар, затем колющий, и противник отступил, едва сумев уклониться.
Шевалье нажал на спусковой крючок, но сработала еще какая-то способность, и снаряд заклинило.
«Нельзя тратить на это ресурсы. Я должен готовиться к бою».
Шевалье нанес еще несколько рубящих ударов. Каждый промахивался совсем чуть-чуть. Противник был напуган и явно в отчаянии.
А потом вдруг он очутился поодаль. Образы, движение облаков за окном – все говорило, что Шевалье остановился во времени.
Шевалье ринулся вперед, почувствовал, как еще одна атака противника не пробила броню. И снова время остановилось, а противник воспользовался этим, чтобы отодвинуться.
Между следующими двумя паузами Шевалье увидел, что Аккорд и Ябеда сдвинулись с места, направляясь к двери, но сейчас дверь была перекрыта силовым полем.
Им придется разбираться самим. Шевалье изучал противника, насколько мог, сквозь ураган адских образов. Каждый из них был сломан, испорчен. Ничего оттуда не почерпнуть.
Но противник был неуклюж. Позволял Шевалье подбираться опасно близко между выключениями времени. Задача была в том, чтобы позволить ему допустить ошибку и занимать его внимание, обеспечивая безопасность Мыслителей. Шахматная партия – сделать ход конем, чтобы заматовать короля. Комната была не очень-то просторной, и Шевалье мог располагаться таким образом, чтобы заставлять янгбановца передвигаться дальше, давать ему меньше времени на действие и больше шансов на ошибку.
– Нет, – услышал он шепот Аккорда, едва различимый. Он кинул быстрый взгляд на эту пару. Ябеда держала руку на кобуре, Аккорд ее остановил.
Возможности увидеть что-либо еще у него не было. Сила вдруг ушла из ног, и медленная, но невероятная боль прошила живот.
Лазер. Как?
У Шевалье было лишь мгновение, чтобы подправить балансы своей способности, так что меч и доспех не проломят пол и не снесут половину здания.
***
«Я пропустил бой», – осознал он, пробудившись на госпитальной койке.
Земля яростно сотрясалась. Подняв глаза, Шевалье увидел Ябеду в углу комнаты; половина ее внимания была на происходящем за окном, вторая половина – на телефоне.
– Он здесь?
Ябеда повернулась к нему, стукнула пальцем по горлу. Шевалье увидел торчащую из горла трубку.
Он вздохнул.
Ябеда подошла к койке, не сводя глаз с телефона. Протянула его Шевалье, чтобы он мог прочесть.
В текстовом приложении было написано:
он тут. защита развалилась за минуту. заморозка мертва. сожгли ему больше половины внешнего тела а он все равно дерется. последний рубеж для защиты госпля для эвака и он их гасит
Шевалье закрыл глаза. «Мы проиграли».
Ябеда уже печатала дальше. Она смотрела на экран с мрачным выражением лица.
Шевалье попытался сесть, но не смог. Боль была сосредоточена в одном месте, но она была такая сильная, что реагировало все тело. В ушах зашумело, перед глазами все поплыло, каждая мышца сжалась. Он лежал, тяжело дыша, пытаясь выгнать это все из себя.
Ябеда показала ему телефон.
он все еще в полной силе. не должен быть. он луковица, внутренние кольца крепче внешних. следщие 15% намного крепче чем остальное вместе взятое.
– Я знаю, – выхрипел Шевалье. Отодвинул простыню, чтобы осмотреть себя. Нагрудник с него сняли, на животе оказались свежие разрезы, на которые были наложены швы.
Сколько времени он был без сознания?
Ябеда снова показала ему телефон.
они залатали тебе кишки. если внешнее тело такое зачем оно ему? бесполезно
Шевалье потянулся, чтобы отпихнуть телефон в сторону, но в животе дернуло, и он вздрогнул. Он отбил телефон другой рукой. Тоже болезненно, но легче.
Ябеда отодвинула телефон за пределы его досягаемости и снова начала печатать.
Шевалье повернулся на койке. От боли его едва не вырвало, но в итоге он оказался на боку. Даже с алюминиевым весом броня на руках и ногах была достаточно тяжелой, чтобы прижимать его, удерживать на месте.
Ябеда предложила ему руку, когда он махнул ногами вниз в попытке сесть за счет инерции. Он едва не упал, но Ябеда его поймала и помогла сесть прямо (при этом в спешке уронила телефон на койку).
Грудь Шевалье вздымалась, и при каждом выдохе он рычал. Рычание помогало на каком-то первобытном уровне, но этого было маловато. Сидеть прямо было настолько больно, что он подумал, что может в любой момент потерять сознание.
– Мой нагрудник.
Ябеда передала ему телефон, затем прошла через комнату к стулу, где были свалены вещи. Врачи отрезали от нагрудника слой сетки, выстилавший его изнутри, и слой ткани, прилегавший к коже. Ябеда отложила и то, и другое и принесла Шевалье одну лишь броню.
Нагрудник сохранил форму. Хорошо. Шевалье кинул взгляд на телефон.
внешнее тело просто косметика. зачем? затем что он должен пугать нас. бегемота создали. неестесная жизнь.
Ябеда принесла нагрудную часть доспеха и поставила на угол кровати. Тюкнула пальцем по телефону.
– Я прочитал, – буркнул Шевалье. – помоги мне его надеть.
Она тюкнула снова.
– Не имеет значения, – сказал он. – Исход боя от этого не изменится.
Ябеда согласно кивнула, затем подняла бронесекцию и приставила к его груди.
Снаружи раздался грохот, потом крики. Шевалье заскрипел зубами.
– Заднюю секцию, – потребовал он. Ябеда посмотрела многозначительно.
– Пожалуйста, – добавил он, почти прорычал.
Ябеда развернулась и снова прошла через комнату, чтобы взять элемент доспеха. Она шла медленно, почти лениво, печатая на телефоне одной рукой. Взяв бронесекцию в другую, она вернулась, потратила еще несколько проклятых секунд, чтобы закончить набирать сообщение, и наконец опустила телефон.
– У нас нет времени на твои тексты, – заявил Шевалье.
Она лишь безмолвно сверлила его взглядом, одновременно прилаживая на место заднюю секцию доспеха. Шевалье потянулся к застежкам, но двигать левой рукой было слишком больно – мышцы живота натягивались. Он сделал что мог правой рукой и стал ждать, пока Ябеда докончит остальное.
По холлу пробежали индийские доктора, катя койки, четыре подряд.
Шевалье смирился с тем, что придется взять телефон и прочесть, что написала Ябеда.
чем дальше рана от центра тем медленнее они регенят. ядро симург не в члвческом теле. обманка. врятно в суставе самого большого крыла. поэтому тело слабое и медленно лечится.
Глаза Шевалье расширились.
– Если мы уничтожим центр, то и его тоже?
Ябеда одарила его неверящим взглядом, словно он только что спросил, не зеленого ли цвета небо. Затем покачала головой.
– Почему, блин, нет?
Она снова покачала головой.
– Не понимаю, почему, блин, нет. Где у него центр?
Ябеда показала двумя пальцами на свои ключицы. У основания шеи, между плечами. Возможно, самое глубокое место в его теле.
– Помоги встать.
Все здание содрогнулось. На миг Шевалье показалось, что сейчас оно рухнет, и тогда тема потеряет всякую актуальность.
Три попытки ему понадобилось, чтобы встать; сам он держался правой рукой за полку на стене, а Ябеда, уперевшись плечом ему под мышку, напрягала всю свою силу. Шевалье качнулся вперед, удержался за полку и застыл, тяжело дыша и чувствуя, что силы могут покинуть его ноги при каждом глубоком вдохе или выдохе.
Но он не мог упасть. Не мог позволить себе упасть.
Ябеда надевала синюю латексную перчатку. Шевалье смотрел, как она протягивает руку и кладет ее рядом с разрезами, туда, где был залатанный ожог.
– Что ты делаешь?
Она потянулась за телефоном.
внутри тебя дырок нет
– Это я и сам мог бы тебе сказать.
Ябеда пожала плечами, не сводя глаз с экрана и печатая на виртуальной клавиатуре большими пальцами. Потом подняла телефон.
можно попробовать. скорей всего не выйдет. дсттчно плотный чтоб играть с временем и прстранством
– Да, – произнес Шевалье. – Мой пушкомеч?
Ябеда вздохнула и направилась в дальний конец комнаты. Взяла его пушкомеч, лежавший на полу возле стула. Шевалье, прежде чем отключиться, успел сделать его как можно более легким во всех отношениях. Но все равно при попытке удержать его левой рукой Шевалье оцепенел от боли.
Пока что он однорукий боец. Сжав рукоять правой рукой, он применил способность. Он видел, как меч тяжелеет, хотя вес в его руке оставался прежним.
Шевалье положил меч на плечо и сумел вяло шагнуть вперед. Чуть не упал.
Еще шаг.
Чтобы отвлечься от боли, он сосредоточился на своей способности. Ставил одну ногу впереди другой; доспехи поскрипывали там, где коленное сочленение погнулось, когда он упал после боя с убийцей из «Янгбана». Продолжать движение было легче, чем остановиться и начать заново, поэтому он ковылял вперед в почти что механическом ритме.
Он никогда не простит себе, если они проиграют эту битву, а он сам даже не сразится.
Лестница. Необходимо спуститься. Одна ошибка, один неудачный шаг, и он рухнет. Скорее всего, уже не встанет, а может, вообще разорвет себе живот.
Шевалье зашагал вниз, чувствуя, как швы впиваются в свежие разрезы при каждом шаге.
Здание содрогнулось. С затуманенным от боли сознанием Шевалье потянулся к перилам для опоры и лишь тогда вспомнил, что держит в руке меч. Клинок прошел сквозь перила, как сквозь песочный замок; вниз посыпались обломки.
Шевалье качнуло, и на миг он подумал, что, возможно, проще было бы упасть. Проще, чем спуститься на следующие десять ступенек. Если есть десятипроцентная вероятность, что его живот уцелеет, и двадцатипроцентная, что кто-нибудь поможет ему встать…
Однако он сделал следующий шаг, и, уже ставя ногу, он поймал равновесие.
Повсюду шла поспешная эвакуация госпиталя. Несколько Плащей помогали врачам, даже раненые пытались как-то участвовать. Эвакуировать оставалось пять – шесть десятков Плащей.
И трупы… люди, которые погибли, потому что он, Шевалье, подвел их. Потому что он не сумел одолеть убийцу, не сумел занять свое место на переднем крае, где смог бы заманить Бегемота в разнообразные ловушки, которые они приготовили.
Сейчас нужно было подавить чувство вины. Еще будет время посыпать голову пеплом, свою или чужую. Шевалье зарыл поглубже душевную боль так же, как до того зарыл физическую.
«Вот так сражается Бегемот, – подумал он. – Упорно. Не замедляясь. Всегда двигаясь вперед».
Он вспомнил, кем был когда-то. Так давно. Задолго до того, как вступил в свою первую из двадцати битв со Всегубителями. До того, как познакомился с Ханной и остальными Защитниками первого набора.
Они с семьей были в отпуске, и их машина разбилась. Незнакомые люди подбежали, окружили машину и помогли выбраться его младшему брату, в то время как его родители корчились и стонали от боли. Они пытались вытащить и его самого, но его зажало, дверная ручка оторвалась при столкновении, а внутренняя была заблокирована детским замком. Они ушли, и долгие часы, пока прибывали экстренные службы и продолжали спасательные работы, он не мог понять почему. Он триггернулся, зажатый обломками, но был слишком неразумен, чтобы сделать с этим что-нибудь, чтобы хотя бы осознать вес того, что произошло в том хаосе.
Лишь позже он узнал, что те люди – серийные похитители детей. Авария, сломавшая его матери ногу в трех местах, была подстроена. Как и похищение младшего брата.
Три года спустя, когда он вновь услышал об этой группировке, он смастерил самодельную дубину и доспехи и принялся охотиться на этих типов. Его показали в новостях прямо во время охоты на отдельных членов банды, и снова и снова они описывали его как беспощадного, так что это практически стало его кодовым именем. Месть – все, что у него оставалось.
Тогда, точно так же как сейчас, его питали гнев и боль. Он едва мог видеть – перед глазами плыли черные пятна. И снова ему оставалась лишь месть, только сейчас это будет конец, а не начало.
«Я говорил себе, что никогда больше не буду бояться», – подумал он.
Его левая рука была почти бесполезна, поэтому он ударил по двустворчатой входной двери храма мечом. Створки разошлись, деревянные обломки полетели во все стороны. Шевалье поковылял вперед, игнорируя дверь, которая закрылась, отскочив от его доспехов.
«Сюда пришло рекордное количество, и это все, что осталось?»
Не больше пятидесяти героев продолжали держаться. Задние линии укрывали гигантские каменные руки, мутантные псы Адской Гончей подбирали раненых и несли их за здание. Эйдолон и Александрия сражались со Всегубителем в ближнем бою.
Александрия?
Шевалье помотал головой, едва не потерял равновесие, но продолжил двигаться вперед. Он с трудом видел, а призрачные образы, сопровождающие толпу Плащей, отнюдь не помогали в этом. Образы, которые он называл вспышками, когда был юнцом, и которые сейчас, взрослый, он называет тенями.
Но Бегемот… Всегубитель представлял из себя немногим большее, чем скелет с обивкой. Никогда еще Шевалье не видел таких колоссальных повреждений.
Шевалье сосредоточился на мече, увеличил его так, как только мог. Он продолжал двигаться вперед. Ничто не указывало, что Эскорт в порядке. Заморозка была мертва, и Шевалье понятия не имел о состоянии сил поддержки, которые должны были помогать ему атаковать, которые были обучены помогать ему.
Он удлинил клинок в сторону Бегемота, чтобы оценить расстояние до убийственной ауры. Обороняющиеся Плащи разошлись в стороны, когда он прошел между двумя каменными руками. Тень его меча служила достаточным предупреждением.
Одна нога Бегемота выглядела менее развитой, чем другая: без пальцев, кости не так выражены, плоть тоньше. Шевалье достиг периметра и единственной рабочей рукой воткнул оружие боком в землю.
Истратив на это почти все силы, он повалился на рукоять оружия, по-прежнему сжимая ее рукой, и нажал на спусковой крючок.
Размер оружия и удар бойка, похоже, помогли расклинить механизм. А может, сдвиг ближе к самому большому из клинков чуть-чуть сместил что-то. Выстрел ударил Бегемота в голень более слабой ноги, и Всегубитель упал.
Шевалье нажимал на спусковой крючок снова и снова. Три, четыре, пять выстрелов.
Перед шестым он остановился.
Он нанес урон, но до смешного маленький. Ткани на ноге разорвались; они были не такие плотные, как должны были, судя по докладам. Его регенерация еще не полностью восстановила все структуры?
Став, по сути, снова одноногим, Бегемот пополз вперед на трех конечностях. Александрия ударила его сверху, вогнав лицом в землю.
Почему она здесь? Она же вроде как функционально мертва.
Некое ощущение поползло сквозь тело Шевалье, некая энергия. Она не взбадривала сама по себе, однако он почувствовал своего рода облегчение.
Эскорт был жив, и сейчас это была его способность. Если повезет, он, Шевалье, будет иммунен к силе Бегемота, ну или хотя бы частично иммунен. Никто еще не был настолько храбр, чтобы, получив благословение Эскорта, сунуться в убийственную ауру Бегемота.
Шевалье выдернул меч из земли, покачнулся и едва не упал.
Бунтарь поймал его.
«Старый дружище», – подумал Шевалье, но высказать это вслух ему не хватило дыхания.
Любой другой, возможно, заговорил бы сейчас, сказал бы, что он не обязан делать это, что это безумие.
Бунтарь молча поддерживал Шевалье, помогал ему выпрямиться. Бунтарь понимал его. Понимал эту нужду, эту тягу.
Первый шаг Шевалье сделал с помощью Бунтаря. Второй лишь с частичной помощью. Третий – уже самостоятельно.
Он вошел в убийственную ауру и почувствовал прикосновение жара. Броня стала греться, но до него самого жар не дошел. Работа способности Эскорта. Шевалье попытался вдохнуть, но не нашел воздуха. Задыхаясь, он с усилием закрыл рот.
Сдерживая дыхание, Шевалье рубанул Бегемота по плечу – удар сверху вниз, как Александрия недавно нанесла. Потом еще удар.
Его прицел был плох, удары не попали куда надо. Будь он в лучшей форме, он раз за разом наносил бы удары в одно и то же место. А сейчас еще и клинок был слишком длинным, это тоже повышало разброс.
Держа это в уме, Шевалье укорачивал меч, одновременно подходя ближе; он закрыл глаза, когда вокруг Всегубителя засверкали молнии. С уменьшением масштаба эффективное лезвие становилось пропорционально острее. С каждым ударом клинок впивался чуть глубже.
Шевалье не мог перестать идти вперед, иначе упал бы, и не мог перестать рубить все теми же механическими движениями, иначе рисковал бы больше не поднять меч, каким бы легким он ни был.
Его целью была точка, упомянутая Ябедой. Ядро.
Бегемот махнул в его сторону лапой, но Шевалье уже смещал баланс своего доспеха и готовился заблокировать удар щекой клинка. Звук удара был оглушающим, и от этого способность Эскорта не защитила. Но вообще, эта способность была, мягко говоря, капризной. Ненадежной.
По крайней мере, сейчас она держалась.
Шевалье нашел в себе силы еще раз махнуть пушкомечом и вогнать его в самую глубину раны.
Бегемот дернулся, сменил позу, и с таким трудом созданная выщерблина в его плече вышла за пределы досягаемости Шевалье. Всегубитель переключился с испепеляющего жара на радиацию. Герои начали отступать, стараясь держаться подальше от зловещего сияния.
«Мерзавец», – мысленно выругался Шевалье. Он издал что-то между стоном и вздохом, выжав из легких последний воздух, и жадно вдохнул.
Что-то пролетело мимо него и прошило грудь Бегемота. Металлическое колесо, тонкое, с двумя брусьями, торчащими из центра. Сквозь Всегубителя оно прошло как нож сквозь масло.
Оторопев, чувствуя, что легкие вот-вот лопнут от задержки дыхания, едва осознавая происходящее, Шевалье развернулся. Он увидел Тектона с выдвинутыми копрами, Шелкопряду за его спиной и двумя новыми Защитниками: ребенка белого шовиниста, которого они подобрали в Бостоне, и парня в белом плаще. Они стояли у самых дальних линий поля боя, возле храма, и с ним был еще кто-то, кого Шевалье не узнал. Девушка в черном.
Его взгляд остановился на Шелкопряде, окруженной ореолом своей способности, который сиял ярче, чем у всех ее товарищей по команде. Когда она шагнула вперед, то словно продавилась сквозь занавесь, только это была мембрана, сеть из отдельных клеток, и из каждой тянулись щупики, настолько тонкие, что он не мог их разобрать, за исключением искорок, которые как будто пробегали по ним, когда Шелкопряда давала сознательные указания своим букашкам.
«Вторые шансы», – подумал Шевалье, вспомнив свое вступление в Защитники. Он сомневался, когда принимал решение о привлечении Шелкопряды, но воспоминания о том дне сыграли свою роль. Ему самому нужен был второй шанс. И Ханне.
Даже Колину, хотя это случилось гораздо позже.
Приятно было видеть, что это окупается. Шевалье знал, что она еще не прошла нужный путь, но шаг вперед она уже сделала.
Еще приятнее было видеть, что плечо Бегемота сдвинулось, вися теперь на волоске. Оружие прорезало Всегубителю ребра, прошло там, где должно было бы находиться сердце.
«Этого должно хватить».
Александрия нанесла удар, и рука отвалилась. Бегемот дернулся, оперся оставшейся рукой на землю и едва не свалился прямо на Шевалье. Он был лишь в нескольких футах, сияя радиацией.
«Мне конец», – подумал Шевалье без тени отчаяния, какое, ему казалось, он должен был испытывать.
Он попытался сдвинуться с места, поднять меч, но обнаружил, что доспехи не слушаются. Они расплавились, стыки и соединения влились друг в друга. Меч был в ненамного лучшем состоянии. Керамические свойства, которые он применил к лезвию, были устойчивы к жару, но остальная часть оружия постепенно теряла форму, самые горячие участки металла стекали вниз, скрывая лезвие.
Шевалье сосредоточился, но не смог дотянуться до способности. Слишком устал, силы ушли.
Пойман в ловушку из горячих металлических обломков, а в шаге от него – взрывная смерть. С этого все началось, этим все и заканчивалось.
Сейчас был бы идеальный момент для второго триггера, мелькнула у него мысль.
Конечно, шутка заключалась в том, что нельзя получить триггер, пытаясь его получить, так что сама мысль о втором триггере исключала всякую его возможность.
Сейчас это было не очень смешно.
Его способность лучше всего работает с похожими вещами. Различия замедляют процесс. Вот почему он сделал один и тот же механизм стрельбы в основе всех трех оружий, которые использовал в своем пушкомече.
Сейчас вокруг него бушевала битва, а он был почти слеп из-за плавящегося визора шлема и на пределе в плане остатка сил и возможности терпеть боль. Бегемот создал ударную волну, и способность Эскорта защитила Шевалье, а сапоги, приварившиеся к земле, не дали ему упасть.
Шевалье потянулся к своей способности, попробовал зацепиться за свои доспехи, но не дотянулся ни до чего знакомого или похожего. Он потянулся к чему угодно, ко всему. К земле, к почве, к воздуху.
Где-то во время этих отчаянных барахтаний он обнаружил, что доспехи распадаются. Он даже не желал этого, даже не формировал каких-то внятных мыслей о том, что делал, но способность работала сама.
Освободившись от брони, Шевалье смог двинуть оружием. Оно покрылось шлаком, почти что уже не было мечом, однако ядро все еще сохраняло какую-то плотность.
Шевалье заставил его расти.
Он заставил меч вырасти в длину с десяти до двадцати футов. Больше за счет этого роста, чем благодаря каким-то действиям Шевалье, клинок углубился в рану. Он проник в шрам, созданный командой Шелкопряды, настолько близко к ядру, насколько Шевалье был способен.
Он заставил меч вырасти до максимальной возможной длины, полных тридцать футов, и запрокинул голову к небу, чтобы видеть монстра, сияющего серебром и чернотой.
Предполагается, что эту тварь защищает искажение пространства-времени? Что ж, он будет бороть огонь огнем.
Плоть расступалась по мере того, как клинок прорастал в рану. Шевалье положил палец на спусковой крючок, готовясь выстрелить.
Прежде чем он успел, острие меча коснулось ядра, и все пошло наперекосяк.
Способность внезапно прекратила работать, и клинки разошлись, стали тремя отдельными предметами. Они выскользнули из раны и упали на землю вокруг Шевалье.
Бегемот подался вперед, и его раненая нога ударила Шевалье, сбила его на землю. Шевалье услышал треск, как от стрельбы, – это ломались ребра.
Лежа навзничь, не в силах дышать иначе как крохотными глотками, Шевалье смотрел в небо. Он не хотел смотреть на последующую сцену, даже если бы сумел повернуть голову.
Раздался жуткий грохот – это Бегемот, махнув лапой, разбил каменные руки. Серебряно сияя, он навис над обороняющимися Плащами, убивая жаром и электричеством тех, кто оказался в его убийственной зоне. Один из мутантных псов Адской Гончей, Дракон. И другие, кого он не мог опознать из-за клубов пыли. Они становились пеплом в расплавленных доспехах за считаные мгновения.
Это счастливчики, подумал Шевалье. Радиация, как правило, была концентрированной, ограниченной определенной дальностью, управляемой так, чтобы бить лишь тех, кто находится в пределах сотни футов от Бегемота, чтобы насытить ландшафт и сделать его непригодным для жизни. Те Плащи, которые находились достаточно близко, умрут медленно и мучительно.
Катастрофа. Оставалось надеяться, что тех, кто в храме, успели эвакуировать, и теперь Плащи на задних линиях могут отступать.
Земля яростно затряслась, пылая и дымясь. Бегемот закапывался.
Битва была окончена.
Шевалье смотрел на плывущий дым в небе над головой, отчаянно пытаясь дышать, но не вполне понимая, зачем вообще он старается. Может, благодаря способности Эскорта он и не умрет от радиации.
Спустя долгие секунды дрожь земли ослабла. Воздух все еще был полон криками и возгласами Плащей и врачей, борющихся за жизни раненых, и приглушенным ревом далеких вертолетов, уносящих эвакуированных Плащей прочь.
Шевалье смотрел, как дым понемногу рассеивается, и ему показалось, что он даже видит сияние солнца сквозь облака.
Не солнце. Человеческая фигура. Сайон.
Шевалье рассмеялся бы, если бы мог.
«Слишком поздно, – подумал он. – Ты явился слишком поздно».
Сайон опустился почти до уровня земли. Его золотые волосы колыхались на ветру, когда он озирал поле боя. У белого трико то тут, то там на рукавах виднелись пятна, но в остальном оно было настолько безупречно чистым, что как будто сияло в полусумраке.
Нет, отчасти это сияние было реальным. Тусклый свет коснулся Шевалье, и ему сразу стало легче дышать. Сияние тянулось ко всем, кто здесь был.
Утешительный приз? Небольшое исцеление? Может, даже помощь от радиации для остальных?
Шевалье удалось издать тихий смешок. Сияние помогало легче переносить боль. Сейчас дышать получалось уже почти нормально.
Шевалье закрыл глаза и почувствовал, как слеза скатывается из уголка глаза. Он подозревал, что без исцеления плакать бы не мог.
Скорее всего, этого не хватит, чтобы срастить сломанные кости или убрать повреждения в животе. Шевалье открыл глаза, чтобы посмотреть на Сайона, задать ему вопрос.
Но Сайон исчез.
От той кучки людей, которая еще оставалось, поднялся шум. Аханье, радостные возгласы, изумленные возгласы.
Шевалье заставил себя двинуться с места и уставился на столб золотого света, поднявшийся от земли на самом горизонте. Сайон.
Он держал Бегемота. Отпустил его, позволив падать на землю с высоты в две – три сотни футов, ударил падающего врага золотым лучом, словно вбивая Бегемота в землю.
Между ними с треском протянулась молния Бегемота и поймала Сайона, но герой, похоже, даже не вздрогнул. Он ударил Бегемота снова, и на этот раз луч энергии не прекратился. Практически все постройки были снесены, поэтому ничто не закрывало собравшимся обзора, кроме дыма и пыли, но те были не настолько густы, чтобы скрыть сияние.
Последствие удара пронеслось по городу, утихомиривая пылевые ураганы. Оно прошло мимо собравшихся героев, как сильный порыв чуть теплого ветра. Несмотря на то, что луч не достигал особо большой высоты, облака дыма и пыли над Сайоном разошлись.
Шевалье смотрел, не отводя глаз. Запоздало подумал, что надо бы отсчитать, сколько прошло секунд.
Одна, две, три, четыре…
Бегемот создал ударную волну, но свет притушил ее, подавил.
…Восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…
Силуэт Бегемота отчаянно дергался, пытаясь выбраться из-под светового столба, но Сайон лишь подкорректировал направление луча, оставляя его на цели.
…Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать одна…
Свет исчез. И Бегемот тоже. Плюмаж пыли поднялся над землей на самом-самом горизонте.
Сайон нырнул под землю, не обращая внимания на все, что было у него на пути.
И вновь он поднялся из-под разоренного лица города.
И вновь он держал Бегемота. Всегубитель был уже тоньше скелета; оттуда, где был Шевалье, он выглядел человечком из палочек.
Но на этот раз грянула золотая вспышка, и Сайон разорвал Всегубителя пополам. Ноги отделились от таза двумя кусками, и Сайон аннигилировал их еще одним импульсом золотого света. На этот раз ветер, добравшийся до израненных героев, был прохладным.
Шевалье видел краем глаза, как люди появляются из храма. Прямого взгляда он на них не тратил. Если он видел то, что, как ему казалось, он видел, то ни за что на свете не отведет глаз от этого зрелища.
Бегемот вбил когтистую лапу в сияющего героя, и ударная волна вырвала его из хватки Сайона. Сайон запустил ему вслед сияющий световой шар, но Бегемот перенаправил свое падение, создав в воздухе взрыв, и ринулся к собравшейся толпе.
Эйдолон остановил его фиолетовым силовым полем, распростершимся по небу. Твердое препятствие поглотило инерцию Бегемота и заставило его застыть на месте, повиснуть в сотне футов над землей. Единственная уцелевшая лапа вцепилась в край поля.
Сайон ударил еще одним световым столбом, и силовое поле раскололось вмиг. Бегемота вбило в дорогу в трех улицах от собравшихся возле храма героев.
Всегубитель засиял, это вспухшее сияние было таким ярким, что смотреть больно.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он делает. Прощальная подлость. Превращение себя в бомбу.
Струя тьмы хлынула из одного из вертолетов, заполнив улицу, где лежал Бегемот. На миг Всегубитель был скрыт от глаз практически полностью.
Сайон выпустил еще один луч, и тьма исчезла, ее смыло.
Силуэт Всегубителя мигнул, затем пропал. Не было никакой детонации, никаких разрушений. Только очищающий свет.
Луч рассеялся, но его эффекты остались висеть в воздухе, выключая шум, останавливая ветер.
Постепенно в толпе поднялась волна радостных криков, победных возгласов от каждого, кто был способен их издавать.
Шум вернулся, останавливающие эффекты света Сайона ослабли. Шевалье закрыл глаза, вслушиваясь. Под звуки вертолетов и отдаленный гул пожаров, смешивающиеся с радостными криками оборонявшихся Плащей, он представил себе, что слышит вместе с ними ликование всего мира.