Предыдущая          Следующая

СКАРАБЕЙ 25.4

Туше, ОПП.

Вы меня таки достали.

Туше.

«Вы пытаетесь дозвониться до Гленна Чемберса, сопрезидента компании «Фасети». Для нашего и Вашего удобства, пожалуйста, обозначьте, к какой категории относится Ваше сообщение. Нажмите один, чтобы соединиться с моим ассистентом, который передаст мне Ваше сообщение в текстовой форме как можно скорее. Нажмите два, если вы узнали мой номер из визитной карточки. Нажмите четыре, если вы сотрудник фирмы. Нажмите пять, если это личный звонок. Нажмите девять, если Ваш звонок чрезвычайно срочный, чтобы связаться со мной немедленно, если я у телефона, или включить звуковое оповещение в противном случае».

Я всерьез задумалась, не нажать ли девять. Я чувствовала, что это девять.

Но нажала единицу.

– Это Джеймс, принимаю звонок для мистера Чемберса.

– Это Шелкопряда, я… я не знаю, кому еще позвонить.

Получилось бессвязно, что для меня нетипично: обычно в критических ситуациях я держу себя в руках.

– О, Шелкопряда! Вообще-то прямо сейчас он разговаривает с кем-то о вас. Я уже привлек его внимание. Он будет на линии через секунду.

– Не уверена, что у меня есть эта секунда, – сказала я. Ответа не последовало. Джеймс отключился.

– Ох блин… – произнес Голем. – Я… ох черт…

Вполне возможно, единственный человек, нервничающий так же сильно, как я.

– Это Гленн. Вам следовало позвонить раньше.

– Не было возможности, – ответила я. Объяснила бы поподробнее, но время поджимало.

– Могу себе представить. Ладно, у меня хорошие новости и плохие новости. В плохие вы уже попали. А теперь хорошие. Все это – это они пользуются моим планом.

Я не могла поверить своим ушам. Поэтому промолчала.

– Но момент неудачный. Будь я вашим врагом, действовал бы иначе. А сейчас – слишком много риска.

– Они спланировали это, давно готовили. Я ожидала, что они будут вмешиваться в мои операции, заменять нас отрядом Протектората, но только не этого. Я просто хочу знать…

Раздался звук фанфар – мелодичный, легкий, джазоподобный. К тому моменту, когда он стих, не видимая мной толпа начала аплодировать.

– Начинается, – произнес Тектон. Он здесь был олицетворением спокойствия.

Гленн говорил, но голос Тектона и шум толпы начисто его заглушали. Я сделала шаг назад и подняла свободную руку, блокируя звук.

– …хоже, шоу как раз начинается. Раз они решили это устроить, значит, у них есть против вас какой-то рычаг. Испытательный срок?

– Они угрожают объявить о нарушении его условий, если я им не подыграю.

– Подыграйте. Я слышал, что вы сделали – заявили на все здание, что делает ОПП. По определенным каналам информация разошлась. Не делайте так больше. Не выносите сор из избы в том, что касается боссов, не давайте понять, что вы не желаете здесь быть. Они будут к этому готовы, и вам это навредит больше, чем им.

– Окей, – кивнула я.

– Они дали вам подготовиться?

– Нет. Я закончила шестичасовое патрулирование кладбища в паре с Гауссом, вернулась на базу – и сразу узнала вот это. Они даже посадили на связь нового члена Протектората, чтобы держать меня в неведении, а потом скормили мне минимальную необходимую инфу, но абсолютно недостаточную. Я даже никогда не видела это шоу, мне почти не дали времени почистить костюм и привести в порядок волосы. Их уже тут слегка причесали, но…

Гленн меня оборвал:

– Окей. Это не конец света, но не думаю, что это шоу будет вам полезно. Такие шоу всегда приводят к падению рейтингов со временем. Оно подхлестнет вашу популярность, но ударит по респектабельности. Игра стоит свеч, только если есть продажи мерчендайза или мультимедиа, но это не ваш случай. Они вас топят. Тем не менее в глобальном масштабе это мелочь.

Стоять перед миллионами людей – это мелочь. Не то чтобы я раньше не появлялась на столь массовой публике, но, как правило, это было без моего ведома. Раскрытие «Шелкопряды» – отличный пример того, как у меня может заплетаться язык.

– Что мне вообще делать? Как к этому подходить?

– Я бы посоветовал вам быть собой, но это кошмарная идея. Ведите себя так, как обычно ведете себя с Защитниками. Будьте подростком, другом. Обыгрывайте то, что вы группа, что у вас чувство товарищества. Установите контакт со зрителями, поделившись чем-то, чего они, вероятно, не знают. Но без деликатных тем.

Я подивилась про себя, считается ли деликатной темой тот розыгрыш с дилдо, которым меня посвятили в Защитники.

Еще сильнее я подивилась, достаточно ли у меня крепкие узы с остальными, есть ли мне вообще на что опираться.

– Будьте контактной. Поддерживать беседу важнее, чем говорить то, что вы хотите высказать.

– Защитники! – окликнула нас какая-то женщина. – Все вместе. Поторопитесь. Ваша очередь через две минуты.

Как воспитательница в детском саду, собирающая вместе детей.

– Две минуты, – произнесла я. – Мне пора идти.

– Удачи. Сегодня стратег должен взять отпуск, вам понятно? Или поручите ему какую-нибудь задачу. Они выдергивают вас под софиты, потому что думают, что вы либо потеряете в репутации, либо попытаетесь быть умной и самоуничтожитесь. Вы рискуете потерять больше, чем они, и это не прямой эфир, а значит, они могут не пустить на экраны все, что их не устроит.

– Поняла, – ответила я. – Они не просто дали мне веревку, чтобы повеситься, они отправили меня на веревочную фабрику.

– Именно.

– Спасибо, Гленн.

Я присоединилась к остальным; мое сердце колотилось с такой силой, что от каждого удара содрогалось все тело. Тектон стоял ближе всех к сцене, за ним были Грация и Вантон. Основные члены команды, ветераны. Ветераны в определенном смысле. У Вантона не было и половины моего боевого опыта, даже с учетом того, что мы вели долговременную кампанию против местных злодеев, начали помогать в Детройте и пытались (пока безуспешно) прищучить того засранца в Милуоки. Тектон и Грация были опытнее, но ненамного.

Помощница режиссера проверяла надетые на всех микрофоны. Остановилась возле меня, удостоверилась, что мой микрофон включен и связь есть. Я, по сути, была в своем обычном зимнем костюме, только без лишнего слоя под ним. Внезапно я остро ощутила каждую морщинку на нем и всю грязь, налипшую на стопы и лодыжки во время патрулирования.

Костюмы остальных были безупречны. Вантон сделал себе хаотичную прическу (но хаотичную в хорошем смысле) и облачился в летящее темно-синее одеяние с легкими бронесекциями на груди, пояснице, сапогах и вдоль рук. Я подозревала, что ткань обеспечивает ему лучшую защиту, чем эти тонкие металлические пластинки, но они маскировали искусственную руку.

Новый костюм Грации был светлым, в противоположность темному костюму Вантона. Он был из белой ткани, почти как у мастера восточных единоборств, но более закрытый. В каждой точке, которой Грация могла бить, размещались упрочненные подушечки с заклепками для лучшего сцепления и более сфокусированных ударов. Ни один волос не выбивался из прически, удерживаемой сочетанием наголовной повязки, ободка для волос и маски. Героиня щеголяла блестящими вьющимися локонами, которым я чуточку завидовала, и буквально капелькой губной помады.

Жаль, что я не обдумала макияж. Не то чтобы я им активно пользовалась или у меня было на это время. В моем распоряжении было лишь то, что мне дали в студии, а они особо не усердствовали, исходя из того, что я не буду снимать маску. Нет, если уж на то пошло, именно поэтому я ее и не буду снимать. Яркие тени для глаз, чтобы их было лучше видно за синими линзами.

Манжета, похоже, была с Грацией на одной волне. Она прихорошилась: заплела более изысканную косу и слегка изменила костюм, добавив декоративной вышивки по краям каждой панели и на носу визора. Между некоторыми бронесекциями в районе плеч и ключиц проглядывали полоски голой кожи. Из всех нас она, похоже, была самой возбужденной. Она не могла сидеть неподвижно, но улыбалась, и совершенно искренне.

Теперь Аннекс и Голем. Голем был не в своей тарелке, и я не могла его винить. Как и у меня, у него имелись подробности, которые он хотел бы скрыть. Его родственники, его прошлое, то, что он жил в приемной семье. Его костюм тоже был в процессе модификации. Костюм был его ресурсом, и доведение эффективности этого ресурса до максимума часто шло во вред облику. Аннекс, напротив, нацелил все на облик. Его костюм был прост, и он сделал это намеренно. Белая ткань облегала тело; каркас под ней не давал ткани морщиться и удерживал ее возле тела, чтобы поглощать ее было быстрее и легче.

– Грация. Не ругаться, – предупредил Тектон.

Вантон негромко хихикнул.

Тектон понизил голос.

– Голем? Ты должен прекратить обращаться к взрослым «сэр», когда ты в костюме. Ты делаешь так в гражданском, и это выдаст тебя с потрохами. До сих пор это не имело значения, но сейчас будет испытание.

– Думаю, я вообще почти не буду там говорить, – ответил Голем. – Я так нервничаю, что, по-моему, меня вот-вот вырвет.

– Никакой рвоты, – потребовал Тектон.

– Никакой рвоты – это хорошая идея, – согласилась я.

– Шелкопряда… – обратился ко мне Тектон. Он пристально посмотрел на меня; под шлемом видны были только глаза. – …Даже не знаю, что сказать. Но я вроде как здорово постарался ради тебя, и ты многое сделала в ответ, но…

Помощница режиссера слегка наклонилась, чтобы обратиться к нам, хотя и я, и Тектон были выше нее ростом.

– Так, ребятки! Ваш выход через пять, четыре…

– Я все еще в долгу. Буду паинькой, – сказала я Тектону еле слышно.

– …одна!

Прозвучала джазоподобная фанфара. И, словно этого было недостаточно, помощница режиссера легонько подпихнула нас – в буквальном смысле вытолкала Тектона на сцену.

Удивительно, какой маленькой оказалась студия: и сцена с выложенным серой плиткой полом, и фальшивый городской пейзаж позади нее, и зрительский зал. Тектон повел нас к полукруглому столу, у дальнего края которого сидели трое ведущих. Самое большое кресло, ближайшее к ведущим, предназначалось, несомненно, именно Тектону: ОПП доставил его сюда специально, чтобы он мог сесть в своих доспехах и не рухнуть на пол.

Мы расселись. Тектон, Грация, Вантон, я, Аннекс, Манжета и Голем – в таком порядке. Музыка стихла, как только мы заняли места напротив трех ведущих. Мужчина (похоже, афроамериканец), женщина (пергидрольная блондинка) и девушка, которая годилась этой женщине в дочери, – брюнетка на грани избыточного веса, с обаятельной улыбкой и чересчур щедрым бюстом.

– И снова приветствуем вас на «Утренних посиделках с О, Джей и Коффи», – произнесла женщина. – В школе сегодня выходной, и к нам на завтрак заглянули чикагские Защитники. Доброе утро, ребята.

Мы поздоровались в ответ. Вантон, улыбаясь, кинул на меня взгляд, и я тоже заставила себя улыбнуться.

Девушка легонько взмахнула рукой.

– Так приятно с вами увидеться. Ваша команда у нас уже была, но с тех пор у вас многое поменялось. Тогда лидером был Каланча.

– Каланча недавно перешел в Протекторат, – ответил Тектон. – Он просил передать привет.

– Вы тогда тоже были, не так ли? – спросил Коффи, мужчина.

– В своем предыдущем костюме, – кивнул Тектон. – О котором я предпочел бы сейчас не говорить.

Эта реплика вызвала смешки ведущих, а потом и зрителей. Какой-то странный сюр. Не в обиду Тектону, его реплика была просто-напросто не смешная.

– Ваши модернизированные костюмы хорошо выглядят, – заметил Коффи.

– За это можно поблагодарить Шелкопряду, – ответил Тектон. – Вся ткань, которую вы видите, – это паучий шелк.

– Паучий шелк, ух ты! – это блондинка.

– Мы с Манжетой в некотором смысле воздержались на этом фронте, – добавил Тектон.

– Кажется, всего месяц назад у нас на шоу был гигантский японский краб, – сказал Коффи. – Джо пришлось покинуть сцену. Думаю, Шелкопряда заставляет ее слегка нервничать.

– Это было так неловко, – произнесла девушка. Я мысленно отметила, что она «Джо». – И ты никогда не дашь мне это забыть.

Новая порция смеха.

«О черт», – подумала я. Все это было так неестественно. Неестественные ответы, неестественные диалоги. Характеры персонажей, их излишняя говорливость – как будто кто-то взял все, что меня раздражало, и слепил из этого это, и поместил перед уймой зрителей, чтобы я даже не могла ответить так, как хотела.

– Нельзя сказать, что мне не нравишься ты, Шелкопряда, – сказала мне Джо. – Мне не нравятся букашки. Я вовсе не нервничаю.

– Спасибо. Хорошо, – ответила я. Затем, пытаясь что-то поделать с неловким молчанием, добавила: – Я рада.

Блондинка – «О», следуя методу исключения, – проговорила:

– На вашу команду было обращено немало внимания. Утекшее в сеть видео устремило на вас все взоры. А потом вы исчезли из виду.

– Восстанавливались, – ответил Тектон. – Мы же подростки. Мы ходим в школу, играем в игры; то, что мы Плащи, – только часть нашей жизни.

– Кроме Шелкопряды, – произнес Вантон.

Мы с Тектоном кинули на него сердитые взгляды, и уже потом я вспомнила, что на меня смотрят. Зрители среагировали на его реплику. Легкий смех.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Джо.

Как я вообще смогу объяснить, что стремлюсь предотвратить или хотя бы смягчить конец света, если мне запрещено упоминать сам факт? Или что мы систематично охотимся на самых проблемных злодеев, если я не хочу, чтобы кто-то, посмотрев шоу, не услышал о наших боевых планах?

– Вантон подкалывает Шелкопряду, что она никуда не выходит и что у нее нет хобби, – стал объяснять Тектон. – И это не очень справедливо. Прошу прощения у Шелкопряды, что поднимаю эту тему, но ведь не секрет, что она под домашним арестом. Она на испытательном сроке и потому ограничена в своих возможностях.

Коффи ухватился за эту возможность.

– Шелкопряда, вы вели очень насыщенную жизнь, будучи злодейкой. Мы смотрели видео, снятое на мобильник в столовой вашей школы, где вы противостояли Дракон и Бунтарю.

Я была признательна, что разговор движется, и в то же время в ужасе от того, что сама стала его темой. Чертов Вантон.

Тем не менее я ответила:

– И Хроноблокеру. Но я тогда не училась в школе. Я оказалась там из-за некоторых неудачных обстоятельств, и… да. В тот момент я хотела сосредоточиться на заботе о своей части города.

– Это очень интересно, не правда ли? – спросила О. – Вы были криминальной королевой. Как вообще у вас дошло до такого?

– Там было все не так, – ответила я. Теперь я нервничала сильнее, наполовину уверенная, что с каждой фразой топлю себя все глубже. Я неизбежно покажусь слишком жесткой и «темной» всем гражданским, кто увидят это шоу, а злодеям – наоборот, слишком мягкой. Черт побери. – Взять под опеку территорию и быть злодеем – независимые вещи. Связанные, но разные. Это было после нападения Левиафана, когда трудно было находить пищу, воду, кров и безопасность. То, что делала я, – один из вариантов помощи. Будь я тогда героиней-одиночкой, делала бы примерно то же самое. Действовала бы мягче, но – да.

«И у меня было бы меньше денег», – добавила я мысленно. Я старалась не упоминать, что, когда только начинала, я была агентом под прикрытием, начинающей героиней. Это никогда не приводило к чему-то хорошему, только все осложняло.

– А Александрия? Думаю, всем любопытно, что вы тогда думали. На видео вы были потрясены, когда она вновь появилась.

Я покачала головой.

– Это не она. Я… я, естественно, не была рада увидеть ее там. Это было уродливое напоминание о том, что случилось. Но еще один человек, сражающийся со Всегубителем? Это меня устраивает.

– Длинная, ухабистая дорога, и в итоге она привела вас сюда, – сказала О.

– К чикагским Защитникам, – кивнула я в слабой надежде, что это отведет от меня тему разговора.

Она поняла мой намек.

– Новые костюмы, новая команда. Бегемот побежден, и, похоже, Всегубители вернулись к расписанию, которое у них было до 2002 года. Нападения через каждые четыре – пять месяцев.

– Да, – согласился Тектон. – Все новое. Происходит много изменений.

– Вы в восторге? – спросила Джо.

Боже, она уже начала мне не нравиться.

– В полном восторге, – ответил Тектон.

Этот ответ застал меня врасплох. Он лгал ради имиджа или на самом деле так думал? Как человек может быть в восторге, когда надвигается конец света? Или Тектон в него не верит?

Каким бы ни был ответ, Тектон им меня разочаровал, как ни странно.

Манжета поерзала в своем кресле, и металл визгливо скрипнул о металл его ножки.

– Извините, – прошептала она.

О подалась вперед.

– Ничего страшного. Давайте послушаем, что думают остальные. Вантон, как вы считаете? Изменения – это к лучшему?

– Изменения – это к лучшему. Я доставляю Шелкопряде немало проблем, но она в самом деле помогла нам выжить.

– Действительно помогла, судя по тому, что было в том видео, – заметила О.

Они перевели разговор на меня. Опять.

– Грация? – обратилась к ней О. – Какие мысли о твоем товарище по команде?

– Если б вы сказали мне тогда, при первой встрече с ней, что я буду ее уважать, я бы сильно удивилась.

Джо посмотрела на меня.

– Вас это беспокоит?

– Нет. Чикагские Защитники понравились мне и вызвали мое уважение сразу же, но я не виню их, если они испытывали какие-то подозрения, – ответила я.

– Весьма благородно.

– Если уж на то пошло, я была потрясена тем, как они сработали вместе в Нью-Дели. Трое из них были новичками, двое вообще не были прежде в настоящем бою, но они противостояли Бегемоту?

Манжета сидела на краешке своего кресла, изо всех сил стараясь не шевелиться, чтобы что-нибудь не заскрипело опять. Она могла бы разжижить металл, касающийся ее кожи, и это сняло бы проблему, но порушило бы внешний вид кресла. Отчасти эта напряженность была сродни тому чувству, которое испытывает ребенок, который не сделал домашнее задание и теперь сидит как на иголках и с ужасом ждет, когда учитель его вызовет. Какой контраст с недавним возбуждением. Металлический визг скинул ее с небес на землю?

– Манжета, – обратился к ней Коффи. – А вы что думаете? Мы смотрели видео, и в самом начале вы были очень напуганы.

– Я была в ужасе.

– Вы были ранены? Мы не услышали, что произошло.

– Ожог, – ответила Манжета, чуть улыбнувшись. – Спустя несколько дней я восстановилась.

Ложь. Она и сейчас, восемь месяцев спустя, еще не восстановилась до конца. Возможно, никогда не восстановится.

– Я обожаю задавать этот вопрос, – произнесла Джо. – На что это похоже, быть супергероем?

Она обожает этот вопрос?

– Это странно, думать о себе как о героине, – призналась Манжета. – Я… не думаю, что когда-нибудь войду в число величайших героев. Я в душе не Плащ. Сражаться не в моем характере, а я взяла и обрела способности.

– Манжета у нас девочковая девочка, – прокомментировал Вантон. – На ее койке в штаб-квартире Защитников розовые простыни и радуги, и еще картинка с единорогом на…

Манжета наклонилась мимо меня, чтобы в шутку стукнуть его.

– Я не настолько плохая!

– Но ты таки плохая.

Тектон, вытянув руку, прикрыл Вантону рот и сказал:

– Я страшно рад, что она в команде. До сих пор она ни разу меня не разочаровала.

– Спасибо, – улыбнулась ему Манжета.

Я сомневалась, что могу сказать о Манжете то же самое, но у меня, возможно, более высокая планка. Манжета всегда выполняла свою работу, но у нее имелась нерешительность, которая не уходила. Три месяца назад, во время нашего первого (помимо битвы с Бегемотом) реального боя, ее потребовалось подтолкнуть, чтобы она пошла в атаку. Четыре дня назад, в Милуоки, понадобилось то же самое.

Манжета была компетентна. У нее были свои сильные стороны, и в определенных ситуациях она проявляла себя блестяще. В то же время я по-прежнему тревожилось, не влипнет ли кто-нибудь из нас в будущем из-за ее секундного колебания.

Манжета продолжала говорить, наслаждаясь тем, что она в центре внимания, позабыв страх сцены.

– Я говорила о том, на что это похоже, быть героем. Это давит. Это проникает в каждую сторону вашей жизни, даже если вы пытаетесь ограничить это четырьмя часами в день, четырьмя днями в неделю. Если вы не тренируетесь и не упражняетесь, то отстаете. Если вы не обновляете свои познания о плохих парнях, то выглядите глупо, когда натыкаетесь на них и вынуждены спрашивать кого-то.

– Я, конечно же, надеюсь, что вы не участвуете в серьезных сражениях, – заметил Коффи.

– Эмм, – выдавила Манжета. Страх сцены вернулся по полной. Она коснулась темы, за которую ОПП стукнет ее по руке, и теперь поплыла.

Я пыталась придумать, как ее спасти, но тут заговорил Тектон:

– Сражения бывают. Мы активно стараемся избегать прямых столкновений, но мы патрулируем, и мы оттачиваем свои навыки, чтобы справляться с реальными критическими ситуациями. Многие из наших членов патрулируют вместе с другими Плащами, так что они могут набираться опыта, и при этом у них есть на кого положиться в чрезвычайных ситуациях.

Чистая правда, но он опустил тот факт, что мы активно искали непрямых столкновений. Достойный восхищения пример двусмысленной риторики, вдобавок усиливающий ту атмосферу, которую мы надеялись установить. «Быть героем безопасно. Всё под контролем».

– Я как-то даже люблю такие патрули, – вступил Аннекс. – Тусуешься с местными крутыми парнями, слушаешь, что они говорят, учишься у них. Я был короткое время в нескольких других командах, но что мне реально нравится в Чикаго, так это то, что всех устраивает, когда я задаю вопросы, а их у меня много.

– А кто ваш любимый Плащ в плане потусоваться? – спросила Джо.

– Сдвиг. Наши способности хорошо работают вместе, если мы достаточно осторожны, чтобы не давать им пересекаться.

– А вы, Голем? Думаю, легко угадать. Когда Каланча появился в вечерних новостях, он сказал несколько одобрительных слов о новом члене Протектората. Когда мы его спросили, кто самый перспективный новичок в Защитниках, он назвал вас.

– А. Ну да, – промямлил Голем.

– Как вы думаете, сможете оправдать его ожидания?

– Надеюсь, что смогу, – ответил Голем.

Разговор увядал. Я подумала о словах Гленна. Что надо продемонстрировать узы между членами команды. Если они у меня и были с кем-то, то с Големом. Пробежки, общий взгляд на конец света, то, что мы оба уроженцы Броктон-Бея…

– Все, что Тектон говорил о Манжете, относится и к Голему, – произнесла я. – Если его хвалят герои, эти похвалы заслужены. Он классический герой в душе.

– Классический герой? – переспросил Коффи.

– Он как Тектон. Грация и Аннекс тоже, но в меньшей степени. Он добрый и отзывчивый от природы. Когда все вокруг начинает разваливаться, он продолжает держаться; он храбрый по характеру.

– Мне нравится, что этот список обошелся без меня, – заметил Вантон. – Единственный, кого до сих пор не похвалили.

– На мой взгляд, вы потрясающий, – с улыбкой сказала Джо. Зрители одобрительно забормотали.

– Голем упорный, – продолжила я. – Он трудится, он усердно учится, как в школе, так и по нашим, плащовым делам. И при всей этой нагрузке он достаточно великодушен, чтобы помогать мне. Как уже сказал Тектон, я ограничена в том, куда и когда могу ходить, и Голем мне с этим помогает.

В основном пробежки, но не только. Один или два раза он ходил со мной в торговый центр. Но мне не хотелось делиться деталями, на случай если кто-то попытается найти нас, когда мы в городе, а Голем не в костюме.

– Не развиваются ли отношения в такой среде? – поинтересовалась О. – Помимо дружеских?

– Если вы про Шелкопряду и меня, то нет, – ответил Голем. – Мы друзья.

– Друзья, – подтвердила я.

– У тебя было кое-что с Мраком, – встрял Вантон.

– И это уже третий раз, когда ты неуклюже переводишь разговор на меня, – огрызнулась я.

Он застенчиво улыбнулся.

– Момент нежности на поле битвы, – произнесла О. – Думаю, многие удивились.

«Это был личный момент», – подумала я. Если я и испытывала какие-то враждебные чувства к Гленну, то за это. Он удалил звук или видео там, где имелись идентифицирующие детали вроде природы травмы Манжеты. Он не удалил сцену с женщиной в деловом костюме, но на такой глубине качество приема было плохим, так что это и не требовалось. Также он был достаточно любезен, чтобы удалить сцену, где Чертовка обещала отомстить Сердцееду. Злодей не был оповещен о ее плане.

Но все наши узы, вся близость, наши взаимоотношения с Рэйчел, выставленные на обозрение и обсасывание сотням миллионов людей? Сволочной поступок.

Необходимый в определенном смысле, но все равно сволочной.

Я ничего не ответила на последнюю фразу. Я почти что хотела, чтобы неловкое молчание длилось подольше, просто чтобы пораздражать их и вбить им в мозг, что это не их дело.

Джо не дала мне такой возможности.

– Вы говорили про Тектона и Голема, что они героичны от природы. А что насчет вас?

Боже, как меня бесят ее вопросы. Они задают вопросы, хотя ответы на них или уже известны, или так нематериальны… Кто вообще смотрит этот мусор?

И почему меня заставляют поддерживать его своим присутствием здесь?

– Я была злодейкой три месяца, – ответила я. – Возможно, мне нравится думать, что я была чуточку героичной в роли злодейки, а сейчас я чуточку злодейская в роли героини. Но над последним я работаю.

– Погодите-погодите. Вы считаете, что были героичной до того, как сменили сторону? – переспросил Коффи. – По всем источникам, вы убили Александрию и блюстителя закона. Цитируются ваши слова школьникам, что вы зарабатывали криминальной деятельностью гигантские деньги.

Он что, сидел тут, поджидая этого шанса?

Грация вступилась за меня:

– Она сказала «чуточку». Она сражалась с «Орденом кровавой девятки». И помогала людям в своем районе.

– По правде сказать, это очень впечатляет, – вновь подключилась Джо. – Если это «чуточку», то мне интересно, на что сейчас похоже «чуточку злодейская».

И она захихикала в тон реакции зрителей.

– Нет ответа? – спросил Коффи.

Они набрасывались на меня всей шайкой. Хотелось бы мне знать, кто эти типы, каков их нормальный стиль, тогда бы я могла от этого как-то отталкиваться.

– Пусть за меня говорят мои дела, – сказала я.

Тектон тут же подхватил, прикрывая меня:

– Думаю, это самый лучший способ ответить на такой вопрос. В каком-то смысле это нехоженая тропа – брать в команду знаменитого экс-злодея. Независимо от того, что произойдет, люди будут гадать, на какой она стороне, не разложило ли меня общение с ней, нет ли тут какого-то изощренного плана. Но мы можем работать над этим. Она может продолжать делать хорошую работу, и, надеюсь, спустя несколько месяцев или лет я все еще смогу утверждать, что Шелкопряда – хороший человек от природы, что она сделала много добра для города и всего мира, ну вы понимаете? Есть люди, которых не удастся убедить никакими ее делами, но все-таки время и надежность позволят Шелкопряде показать, чего она стоит.

– Звучит разумно, – кивнула О. – Мы стремительно приближаемся к очередной рекламной паузе. Может, нам удастся уговорить кого-то из вас выйти вперед? Демонстрация способностей? Какой-нибудь изящный трюк?

Я почти что вызвалась, но решила этого не делать. Не хотела проводить еще больше времени в центре внимания.

На ноги поднялся Аннекс.

– Один из новых членов команды! Изумительно! – воскликнула Джо. – У нас тут есть манекен для краш-тестов, побитая машина…

– Машина подойдет. Может, попробовать сделать редизайн облика? – предложил Аннекс. – Может, зрители назовут машину? Что мы создадим?

Джо соскочила с кресла, подняв руку, как девочка-школьница. Она была коротышкой. Я мысленно подправила свою оценку ее возраста: ей было скорее под двадцать, чем за.

Нас всех прервала серия звуковых сигналов, отстоящих друг от друга не больше чем на полсекунды. Наши телефоны?

Я все еще доставала с пояса свой мобильник, когда заметила суматоху за сценой. Люди, которые до сих пор стояли неподвижно, теперь бегали, говоря что-то в свои гарнитуры.

По краям дисплея моего мобильника появилась желтая рамка. Посередине отображался текст.

«Быть наготове.

Отмечено возмущение.

Возможная угроза класса S».

У остальных на дисплеях были точно такие же сообщения.

Зрители заперешептывались, когда кто-то сзади поднялся на сцену и стал говорить с Коффи и О.

– Не может быть, – тихо проговорила Манжета.

– Мы получили точно такой же текст перед инцидентом, когда познакомились с Шелкопрядой, – сказал Тектон. – Возможно, сейчас похожая ситуация.

Освещение изменилось. Тектон встал с кресла, и остальные, включая меня, последовали его примеру.

Сотрудник студии вышел на авансцену. Когда он заговорил, его гарнитура разнесла звук по студии.

– Вдали отсюда возможна чрезвычайная ситуация. Если в ближайшие несколько минут все благополучно разрешится, мы вырежем все проблемные места и возобновим шоу. Пока что прошу сохранять спокойствие, пока мы наверху готовим экстренный выпуск новостей. Здесь никакой опасности нет.

Мой телефон завибрировал. Я глянула на экран, там был другой текст.

«Чикагским Защитникам: оставаться на месте.

Транспорт в пути. Мы направляемся к парковке студии Б, чтобы быстро вас забрать».

Чуточку более зловеще, чем «возможно», сообщенное нам сотрудником студии.

Фоновые экраны «Утренних посиделок с О, Джей и Коффи» один за другим сменили картинку на зернистый снимок города, сделанный с большого расстояния. Снимок был на мобильник, и разрешение не очень хорошо передалось на «экран» такого размера. Виднелись высотные здания, сияли неоновые вывески – поздний вечер. Где-то в Азии.

– Япония, – произнес Вантон.

Камера тряслась, соответственно тряслось и изображение на экране.

Поднимались клубы пыли; вскоре они закрыли обзор камере.

Зрители реагировали. Оханье, возгласы тревоги и отчаяния. Они понимали, что происходит.

– Пожалуйста, пусть это будет Симург, – тихо проговорила Манжета. Грация обняла ее одной рукой за плечи.

«Возможно, впервые в истории человечества кто-либо этого захотел, – подумала я. – И она права. Даже Симург лучше, чем это».

Время, сам факт, что все произошло так скоро после гибели Бегемота… Все было неправильно.

Бегемот выбрался из земных глубин. Левиафан появился из океана. Симург приблизилась от обратной стороны Луны и, опустившись над Лозанной, повисла чуть выше самого высокого тамошнего здания.

Четвертый, похоже, возникал прямо на глазах.

Пыль рассеивалась целую вечность. Но, если не считать отдельных перешептываний, тихих нечленораздельных выкриков отчаяния со стороны наблюдающих зрителей и работников, студия погрузилась в безмолвный ужас.

Ростом эта тварь была между Левиафаном и Бегемотом, если ориентироваться по количеству этажей ближайших домов. Я терпеливо ждала, пока видимость улучшится и станет видно больше деталей. Больше зацепок – как будто у проблемы, перед которой мы сейчас стояли, было какое-то решение.

Я пометила его как «его», прежде чем увидела достаточно много. Он был широким, с телосложением Будды, но более злобным на вид. Черный как ночь, с чем-то белым или серебряным по краям различных деталей, что позволяло разглядеть их форму. Одежды на нем не было, но было что-то наподобие листьев или пластин с утонченным дизайном по краям, отходящих от локтей, запястий, пальцев рук, а также располагающихся вокруг ног. Эти выросты служили когтями на руках и ногах, а в других местах из них состояли опасные на вид клинки. Лицо представляло собой неизменный, застывший оскал; серебристо-белые зубы виднелись из-за эбеновых губ. От углов рта расходились усы, как у сома.

По всему телу виднелись щели, как у рыбьих жабр, и изнутри сияла та же белизна или серебро, резко выделяясь на фоне остальной черноты. Это породило у меня ассоциацию с тигром. А в центре всего, причем буквально, располагался идеально ровный шар из того же материала, то ли мраморный, то ли хрустальный; торс твари примостился на его верхней половине, а ноги росли от нижней.

Вытянув руки в стороны, он шагнул почти что вперевалку. И воспарил, словно шел по поверхности Луны.

– Он не воин, – пробормотала я.

– Да, – согласился Тектон.

– Но что он такое? – спросила Грация.

Люди спасались бегством, эвакуировались из высоток; рядом с тем местом их все еще было много. Всегубитель остановился и вытянул руку. Его руки были недостаточно длинными, чтобы он мог дотягиваться вокруг себя, однако верхняя часть его тела могла вращаться на сфере, находящейся в середине, и это давало ему необходимую свободу движений.

Камера сотряслась, когда Всегубитель применил свою способность, и невидимому оператору пришлось подхватить ее, чтобы не дать упасть. На земле появилась громадная сияющая линия – идеальное кольцо. Сияние постепенно усиливалось и тянулось все дальше вверх, а внутри кольца как будто так же постепенно темнело.

Кольцо стало двигаться; сияющие линии подстраивались под рельеф местности, поднимаясь по препятствиям.

Когда оно пересекло здание, его эффект стал понятен. Люди, едва видимые из-за дальности расположения камеры, превратились в нечто размытое, движущееся внутри кольца.

– Они в ловушке, – сказал Голем. – Он манипулирует временем там, внутри, и они в ловушке.

Голем был прав. Сколько дней они там проводили, имея лишь ту еду, которая была у них на руках? А вода туда поступала? Непохоже, чтобы там было электричество.

– О боже, – произнесла Манжета. – Почему его никто не останавливает?

– Там нет героев, – ответил Тектон. – В Японии сейчас вообще мало убежденных героев.

Шесть или семь секунд потребовалось, чтобы быстрые до размытия движения замедлились. Еще через секунду они прекратились вовсе.

Всегубитель оставил свой эффект на месте. Оконные стекла в здании растрескались. Трещины побежали и по другим материалам – по мостовой, по краям стен. Здание покосилось, потом рухнуло, но все разрушения остались в пределах эффекта.

Вантон заговорил почти что нерешительно:

– Это… это никому не напоминает?..

– Да, – кивнула Грация. – Барьер, манипулирование временем. Выглядит похоже.

Похоже на то, что сделали мы.

Всегубитель оставался на месте около минуты. Эффект двинулся дальше, оставив позади развалины здания. Камень и все поверхности были выцветшими (хоть яркого солнца и не было), выветренными, изъеденными.

Всегубитель вытянул руки в стороны, и появились еще два сияющих кольца. Как и первое, они вспыхнули светом. Как и первое, они стали двигаться, перемещаться вокруг своего хозяина против часовой стрелки. Медленное, ленивое вращение – медленнее, чем едущая машина, но быстрее, чем кто-либо способен бежать.

Он продвигался вперед скользящими шагами, и круги держались на идеально постоянном расстоянии от него и друг от друга, вращаясь вокруг него, точно тени от трех невидимых лун. То тут, то там в эти кольца попадались люди и машины. Всегубитель и квартала не прошел по улице, когда в одно из колец угодила целая толпа, заполнив его основание наполовину. Другое кольцо было заполнено где-то на четверть.

Всегубитель двигался по не очень густонаселенной области, оставляя за собой следы из скелетов, образующие странные фрактальные узоры, образованные траекториями колец.

Он выбирал, что впускать в кольца, что оставлять. Атака, от которой невозможно защититься, можно только уклониться.

– Мобили будут иметь огромное значение, – сказала я. – Возможно, Влиятели тоже, если мы придумаем, как остановить движение его самого или его колец. Его уровень опасности зависит от того, насколько быстро он способен перемещать эти свои зоны остановки времени.

Мне никто не ответил.

Я покосилась на Манжету и увидела, что она обнимает Грацию. Она молчала, однако по лицу ее бежали слезы. Грация выглядела более решительной, но и ее глаза были на мокром месте.

Самый неподходящий момент.

Стратегия, создание плана на битву – вот что сейчас критично. Первые атаки часто сопровождались самыми тяжелыми потерями среди Плащей (хотя и не обязательно – самым тяжелым уроном в целом). Слишком много жизней будет потеряно при выяснении общих возможностей этого монстра.

Но это не имело значения.

Я вытянула руку и взялась за руку Манжеты. Кинула взгляд в другую сторону – там был Голем. Я взяла за руку и его.

Вот что главное прямо сейчас. Не будущее, не то, что будет потом. Поддержка, боевой дух, командный дух в настоящем.

В молчании мы смотрели, как в бой вступили герои. Эйдолон и Легенда присоединились к японским героям, сражающимся с безымянным Всегубителем на безопасном расстоянии.

Одно кольцо исчезло, и Всегубитель вытянул руку. Обороняющиеся Плащи опоздали с отходом, прежде чем эффект схватился и образовалось новое третье кольцо. Эйдолон попытался ударить по эффекту тремя разными способностями, но пробить его не смог.

– Нет, нет, нет… – прошептала Манжета.

Плащи умерли за минуту.

Наши телефоны бикнули, и меня на миг охватила отчаяние. Нам придется сражаться с этой тварью.

«Корабль ждет снаружи, если хотите участвовать, чикагские Защитники. Участие не обязательно.

Врем. кодовое имя – Хонсю»

– Я… выдавила Манжета, сверля взглядом свой телефон. – Я остаюсь.

– Окей, – ответила я.

– А ты идешь? – спросила она.

Я кивнула.

Она кивнула в ответ, судорожно сглотнула и снова повернулась к экрану. В этот же момент Всегубитель Хонсю изменил направление движения своих колец на противоположное и тем же движением увеличил расстояние, на котором они кружились.

Плащи, пытавшиеся поймать момент, чтобы приблизиться к Хонсю, оказались в ловушке. Четверо пойманы в кольцо и приговорены к медленной смерти, пятый оказался между стеной дома и периметром вращающегося кольца. Когда кольцо отошло от дома, на месте пятого Плаща осталось лишь кровавое пятно. На месте остальных – скелеты.

Теперь Хонсю стоял неподвижно, принимая атаки героев – он был так же крепок, как остальные Всегубители. Удары по плоти обнажали серебро, а удары по животу или другим серебряным точкам обнажали эбеновую черноту. Описанные Ябедой луковичные слои, очень наглядно.

Я оторвала взгляд от экрана и двинулась к запасному выходу.

Так много всего здесь было неправильно.

Несправедливо, так не должно быть. Извращено во многих отношениях.

Мы прошли по коридору, там плакала женщина. Группка людей лет двадцати в деловых рубашках пробежала мимо нас, неся какие-то сумки.

Драконий корабль с откинутой аппарелью ждал снаружи.

Странно видеть такое яркое небо, в то время как поле боя окутано ночной тьмой.

Мы вошли в корабль. Я нашла себе место возле монитора, где стоял наготове ноутбук с полем логина на экране. На мониторе отображалось поле боя; камера скользила над погибшими, над зданиями, рухнувшими под грузом лет. Как ни странно, оператор не сосредотачивался ни на Хонсю, ни на обороняющихся героях. Несколько героев спасались бегством, но большинство я не видела.

– Мы готовы, – сказал Тектон. – Корабль?

Но корабль не взлетел.

Мой нарастающий ужас подтвердился, когда изображение на мониторах сменилось.

При всей разрушительности колец Всегубителя – этого было мало. Не было того гигантского масштаба, обещания длительных разрушений.

Нет. В Хонсю было что-то большее.

Мониторы показывали его в другом городе. Внизу экрана я прочла подпись: «Кабо-Верде».

Он телепортировался через полпланеты.

Все наши проблемы с тем, чтобы добираться к месту битвы со Всегубителями вовремя, чтобы собирать людей, и с тем, что половина наших лучших телепортаторов и мобилей погибла в предыдущих битвах… Он пользовался этой нашей уязвимостью.

Мой телефон завибрировал, предупреждая меня о новом тексте. Мне не требовалось читать его, чтобы угадать, что там. Но я все равно прочла.

«Оставайтесь наготове».

– О нет, – прошептала я себе под нос.

Герои вступали в бой. Легенда и Эйдолон нагнали Всегубителя. Хонсю расположился возле какого-то военного объекта, и там не потратили много времени на подготовку к бою. Вокруг него рвались ракеты и снаряды. Множество боеприпасов попались в колонны замороженного времени и взорвались внутри очерченных контуров.

Несколько долгих минут он сражался. Я наблюдала, прилипнув взглядом к экрану, чтобы разглядеть его поведение, поискать какие-то зацепки.

Он брел сквозь выстроенные военные подразделения и парачеловеческие вспомогательные силы. По прочности он не уступал Бегемоту и Левиафану. Все атаки давали лишь царапины или уколы.

Пять или шесть минут он лениво разрывал застигнутых врасплох военных. Эйдолон прошмыгнул между двух колонн измененного времени и нанес удар, от которого Всегубитель зашатался. Вращающиеся колонны потянуло за спину Хонсю, когда тот двинулся с места, и Эйдолон лишь в последний момент успел не попасться.

К атаке присоединилась Александрия и другие Плащи. Слишком мало. Все остальные отступили.

Хонсю их не преследовал. Он оставался на месте, вытянув руки в стороны ладонями вниз.

Потом он исчез в мощном, но компактном взрыве. В воздух взметнулись грузовики и куски ограждений.

Прошли долгое секунды, и мой телефон завибрировал. Новое сообщение.

«Не можем выдвинуться, пока не найдем способ его обездвижить.

Оставайтесь наготове до уведомления».

Я врезала по стоящему передо мной ноутбуку. Одно из креплений, удерживающих его на месте, сломалось. Я с силой смахнул его, и он упал на пол.

– Черт! – заорала я. – Черт бы его подрал!

Я пнула упавший ноутбук, и он проскользил по полу, затем по аппарели на парковку. Ноге стало больно от удара.

Остальные Защитники тоже собрались, они сидели или стояли вокруг корабля, который никуда нас не вез. Невозможно приблизиться к тому, кто, когда мы туда прилетим, уже телепортируется куда-то еще. Все были такими же тихими и неподвижными, как я – яростной и бешеной. Устрашенные, напуганные.

Все молчали. Никто не выдвигал идей, потому что их у нас не было.

Я сомневалась, что кто-либо из нас знал, как сражаться с этим. Никто из чикагских Защитников. Никто из остальных. Говорить, как-то комментировать происходящее – значило бы лишь напоминать самим себе о том, перед чем мы стоим.

А главное – я сомневалась, что хочу думать о детали, которую мы не упоминали вслух. О том, что в первую очередь делало все таким угребищным. За девять лет, что мы дрались с Бегемотом, Левиафаном и Симург, они никогда не нападали так близко друг к другу.

Даже если мы найдем способ, как одолеть этого Хонсю, как возвести защиту, не позволяющую ему выбить нас поодиночке, город за городом, на горизонте видны мрачные перспективы.

Две атаки с интервалом в два месяца. Их расписание поменялось? Следующая атака тоже случится всего чрез два месяца, или будет что-то более непредсказуемое?

«Нет, – подумала я, ощутив новую волну ужаса. – Нет, все еще хуже. Расписание нападений Всегубителей зависит от того, сколько их всего».

Если они придерживаются своих обычных правил, это предвещает появление пятого, выжидающего пока что за кулисами.

 

Предыдущая          Следующая