Предыдущая          Следующая

ЖАЛО 26.1

Один из псов Рэйчел зарычал, громко и протяжно. Иноземный, неуверенный звук.

Рэйчел утихомирила животное, положив руку сбоку ему на голову.

– Уээ, ну и вонь, – пробормотала Шельма.

Вонь. Летняя жара, смесь запахов крови, дерьма и разлагающихся тел, плюс следы других примесей. Едкие химикаты, озон, дым, жженая плоть и пластик.

Знакомо. В точности такой же комбинации запахов я прежде не чувствовала, но она напомнила мне Броктон-Бей вскоре после нападения Левиафана.

Я подняла глаза на человека, висящего с растянутыми в стороны руками и ногами. Цепи шли от его запястий к домам по обе стороны улицы, другие цепи – от лодыжек к подножиям этих же домов. На груди было вырезано число. 117.

Под ним в багажники двух машин был вбит вертикально знак, взятый за городом.

«Добро пожаловать в Киллингтон. Сердце Зеленых Гор».

Видимо, они решили, что это смешно[1]. Особенно с кровавым отпечатком ладони поверх слова «сердце».

– Они убивали и детей, – прошептала Шельма, отведя глаза от матери, которая погибла, прижимая к себе ребенка; оба были сожжены дочерна. Не сожженными у них были лишь кусочки кожи в форме цифр. 254. 255.

С нами сюда прибыли еще двое из «Красных рук», Побег и Винтарь. Они держались рядом с Шельмой, образуя маленький отряд с дополнением в виде Мрака. Побег был в капюшоне, сходящемся перед лицом, к центру маски. Костюм был выполнен чистыми, прямыми линиями, словно, разрабатывая его, Побег держал в уме автомобиль.

Винтарь, напротив, вообще не выглядел так, будто он в костюме. Он был одет как спецназовец; в том числе на нем был хитроумный прибор ночного видения возле глаз и множество прицелов с линзами разных оттенков, от синего до красного. Сейчас поверх его глаз были закреплены фиолетовые прицелы. Он нес оружие – какой-то модифицированный ствол, не являющийся, насколько я могла судить, винтовкой. Похоже, эта штука выстреливала какие-то специальные заряды из контейнеров.

«Ну конечно, они убивали и детей», – подумала я. Мне пришлось сдержаться, чтобы не огрызнуться вслух. Зачем вообще она здесь, если она не готова к этому?

Но она не воин. Как и остальные «Красные руки». Они профессиональные воры. Вломиться, сбежать, продать награбленное.

Возможно, они то, чем могли бы быть «Темные лошадки», будь у нас чуточку больше удачи, чуточку другие характеры и более тихое существование.

И не будь там меня.

«Темные лошадки» год и несколько месяцев просуществовали с первоначальной стратегией – избегать боев, ускользать, привлекать поменьше внимания. Они дрались, когда приходилось, но не специализировались на этом. Отсутствие у них боевой мощи означало, что они не могли специализироваться на этом. Если кому и доставались неприятности, то псам.

А потом вступила я. Начиная с ограбления банка, я подталкивала их менять тактику, заставать врага врасплох.

Что было бы, если бы я к ним не присоединилась? Возможно, ограбление не получилось бы, и кто-то из них был бы арестован. Возможно, они предприняли бы другой подход к этому ограблению.

Их могла бы убить Бакуда. Змей мог бы подтолкнуть их к большей агрессивности, когда стал наращивать масштаб своих планов. А может, они нашли бы способ продолжать жить так, как жили раньше, менее агрессивно в целом.

Что-то было бы лучше, что-то хуже. Рэйчел, возможно, никогда не достигла бы такого уровня, на каком она сейчас. Мрак не обязательно прошел бы через все то, через что ему пришлось. Регент мог бы остаться в живых.

Я снова кинула взгляд на Шельму и обнаружила, что она тоже смотрит на меня. Собственно, ловит мой взгляд.

– Что? – спросила она.

«Тебе не нужно быть здесь. Впоследствии ты будешь счастливее, если сейчас уйдешь».

– Ничего, – ответила я. Она явно была раздражена, но ничего не сказала.

В том, как все было разложено, чувствовалось некое искусство. Не приходилось сомневаться, что все это – выставка, демонстрация. Следы крови, пепла и других субстанций показывали, как тела передвигали. Их раскладывали как раз на достаточном расстоянии, чтобы мы натыкались на новое вскоре после того, как уходили от предыдущего.

Если бы не мое букашечное чутье, я бы, возможно, не заметила закономерности. Тела были помещены одни выше, другие ниже, способы убийства различались, но расположение подчинялось определенной структуре. Она стала бы ясна тому, кто взял бы карту и нанес на нее местоположение каждого тела. Спираль.

Я указала в направлении центра спирали. Где-то в той стороне виднелся столб дыма. Не в центре Киллингтона. Сбоку.

– Шелкопряда, доклад, – раздался голос Гуляки.

– Я на месте, – отозвалась я, держа палец у уха, чтобы дать понять, что говорю не сама с собой.

– Киллингтон?

– Да. Продвижение медленное. Я прочесываю местность на предмет ловушек и возможных засад и помечаю путь для остальных, когда они сюда доберутся.

– Мы видели две ловушки в самом начале. Есть еще подтвержденные?

– Да. Я ни к чему не прикасаюсь. Передай, что все Плащи, входящие в эту зону, тоже ничего не должны трогать. Я включила одну, и это была приманка, прелюдия к газовой атаке. Думаю, дело рук Костерезки. Мрак ее заблокировал. Потерь нет.

– Я приложу максимум усилий, чтобы известить всех о ловушках и о расчищенном тобой коридоре. Я бы предупредила их в любом случае. Хватит с нас и первоначальных потерь – вертолета и тех, кто среагировал первыми. Одну секунду.

Я повела наш отряд за угол и увидела дымящиеся обломки вертолета; дым все еще поднимался к небу.

Силы удара явно было недостаточно, чтобы опрокинуть иссушенный труп, стоящий вертикально на перекрестке. На груди мумии кровью было выведено число: 36.

Я обнаружила растяжку между этим трупом и следующим, женским. Ее, похоже, застрелили, как при казни, поставив на колени. И снова число – в середине кровавого пятна от раны. 265.

Растяжка была вся в запекшейся крови и потому почти очевидна.

«Красная линия», – подумала я. Согласно японскому суеверию, красная линия соединяет влюбленных.

Все это намекало на Багреца и Зиму. Они не были японцами, но идея так вот смешать романтические образы и жестокость была в их стиле. Красный рыцарь и солдат.

– Я открыла стрим, – сообщила Гуляка. – Вижу то, что видишь ты.

– Только часть. Тела разложены по спирали. Думаю, они указывают на что-то конкретное. Продвигаюсь в этом направлении.

– Технически ты не продвигаешься. Ты остановилась.

– Растяжки, – сказала я. – Действую очень, очень осторожно.

– Я люблю быть осторожной, – прокомментировала Чертовка. Она слышала лишь одну сторону нашего разговора. – Осторожность – это хорошо. Сохраняет нам жизнь.

– Слишком большая осторожность убивает, – возразила Рэйчел. Из всех присутствующих она выглядела наименее обеспокоенной тем количеством смерти, которое нас окружало. Впрочем, это меня не удивляло. – Видишь возможность – надо действовать.

– Хочешь вскочить на своего пса и понестись вперед? – поинтересовалась Чертовка. – И спустить все ловушки отсюда и докуда угодно?

Рэйчел насупилась.

– Нет.

– Я люблю осторожность, – повторила Чертовка для протокола. – Давайте будем осторожными.

– Угу. Ладно.

Я указала рукой.

– Там очевидная растяжка. Вымазана кровью. Подсоединена к двум трупам и… думаю, к минам вон там, у подножия того дома. Вокруг этой растяжки есть другие. Если чересчур пристально смотреть на нее, проглядишь остальные. Думаю, еще там нажимная плита. Не уверена, как это правильно назвать.

– Не вижу ничего, что могло бы быть нажимной плитой, – сказал Мрак.

Я указала на оконное стекло рядом с кучей обломков. Оно было разбито, узкая деревяшка все еще держалась с одного уцелевшего края.

– Может быть. Как-то трудно поверить, – произнес Мрак.

Потому что мы смогли это раскусить? Да. Но стекло находилось возле кучи обломков, и баланс стекла с окружающим кирпичом и бетоном выглядел слишком удобным.

Не прикреплено ли что-то к краю стекла, скрытому от глаз? Если стекло разбить, не потащит ли дерево вниз оставшийся кусок и не потянет ли еще за что-нибудь?

– Давайте будем максимально осторожными. Избегаем растяжек, избегаем стекла.

– Как скажешь. Я двумя руками за осторожность, – ответил Мрак.

Я повела отряд в обход ловушки. Оставляя за собой след из мертвых букашек, мы продвигались к центру. Букашек я убивала букашками же, более крупными, а потом вдавливала в землю. Тропа.

Я думала о Мраке. Не могла прочесть его выражение лица, интонации тоже не могла понять. Думал ли он сейчас о том же, о чем и я?

В одну ловушку мы уже попали. Не здесь, а в Броктон-Бее. Тогда – когда у него случился второй триггер.

Тогда это была «Девятка», и, хотя он ничем не выказывал, что что-то не так, он не демонстрировал и того, что он вернулся к прежнему себе, к себе из старых добрых времен. Я подозревала, что он так и не оправился полностью, даже сейчас, и, возможно, не оправится никогда.

Мы обогнули восемь девочек-подростков, сидящих кружком; в головы им были вбиты короны из деревянных щепок. Одна упала из-за ветра, но остальные сидели прямо, удерживаемые досками, прибитыми к позвоночникам. Я заметила, что там было меньше крови, чем у ран на головах. Те раны прижизненные, а эти посмертные?

Цифры были на деревяшках – регистрационные номера или еще что-то с ящика, который был разбит для получения материалов. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 9.

Я подняла голову. Номер восемь висела на уличном фонаре прямо над кольцом остальных, длинное платье билось на ветру. Ее корона была самой высокой, и, судя по тому, как жестко она держалась, к ней прибили сразу несколько досок.

– Девять Королей, – произнесла я.

– Женщина-король? – спросила Чертовка.

– Она жертва, – пояснила я. – Убийца – ее… муж, за отсутствием более подходящего слова.

– Они воскресили всех старых членов. Клонировали их, – сообщила Гуляка.

«Клоны», – подумала я, соглашаясь. Мои подозрения подтвердились, и я не была удивлена. Я надеялась на другое развитие событий, но на то, с чем мы столкнулись, был намек уже довольно давно – когда стало известно, что «Девятка» совершила налет на лабораторию одного Механика и удрала с материалами, которые можно использовать для массового производства форм жизни.

Король. Лидер, основатель группировки. Тогда, может, номера идут в том порядке, в каком они вступали? У второго члена «Девятки» будут номера с десятого по восемнадцатый?

– Тут живой! – воскликнула Чертовка, оборвав мои размышления. – …Типа как живой.

Я развернулась посмотреть. Толстый мужчина ерзал, словно не находя себе места; его грудь вздымалась и опадала быстрыми, неритмичными движениями. Одна рука подергивалась.

– Оставьте его, – велела я. – Не прикасайтесь.

– Это может быть свидетель, – сказал Винтарь.

– Или ловушка, – ответила я. – Сомневаюсь, что он в состоянии что-либо нам рассказать. Продолжаем двигаться вперед, подождем, пока герои пройдут путем, который я отмечаю. Они окажут помощь раненым.

– Это гнусно, – возразил Винтарь. – Мы могли бы хотя бы прекратить его мучения.

– Я не собираюсь приближаться, чтобы проверять, – заявила я. – И не хочу, чтобы вы приближались.

– Я… – начала было Париан.

И тут же смолкла. Толстяк разом сдулся, и из его зада наружу выбралась кучка тварей, смахивающих на трилобитов. Скользкие от крови, они сделали короткий рывок вперед на своих сотнях ножек, а потом повернулись в нашу сторону, щетинясь шипами. За каждой тварью длиной в фут тянулся вдвое более длинный хвост, узкий, с жалом на конце.

Я слышала шипение, но не была уверена, этот звук издают сами твари или же он получается от трения шипов друг о друга.

– О… господи, – проговорила Париан. Она шагнула назад, а Фехта, наоборот, вперед, словно защищая ее.

– Способность Расплода, – сказала я. – Пока что они почти безобидны.

– Пока что? – переспросил Винтарь.

Я смотрела, как они поднимаются по стене здания к подвешенному там трупу. Труп был разрезан на куски – руки и ноги перерезаны по суставам и соединены цепями. Твари Расплода пробрались в тело через отверстия в шее, рте и анусе. Труп слегка подергался, когда тела размером с футбольный мяч протискивались в намного меньшие отверстия, и снова застыл неподвижно.

– Пока что, – ответила я Винтарю. – Они рождаются размером с лимон и прячутся в местах, где могут получить доступ к естественным отверстиям или ранам, или, как можно видеть здесь, к трупам. В пивных бутылках, в унитазах, в кровати под одеялом, под кухонной столешницей, даже в продуктах. Потом они зарываются внутрь, выжидают, пока жертва не будет тихой и спокойной час-два, парализуют жертву и испускают феромоны, привлекающие их сородичей. Они пожирают жертву изнутри, переваривают белки и жиры, линяют один или два раза в процессе и начинают искать новую цель. Весь процесс занимает от одной до двух недель в зависимости от доступности источников питания.

Я заметила, как Побег сменил позу – сложил руки за спиной, будто мог защитить так свой зад. Его губы сжались в ниточку.

Нос, я обратила внимание, остался неприкрытым.

Даже Рэйчел, похоже, слегка забеспокоилась. Она кинула взгляд на своего пса.

– Для нас они не опасны, – продолжила я. – Вероятно. Они предпочитают более простые цели более трудным, и здесь вокруг достаточно трупов, чтобы с нами им связываться не стоило. О чем следует беспокоиться, так это о поздних стадиях. Когда они дорастают до размеров взрослого человека, то проходят две или три главных линьки с большими физическими изменениями, приобретая кое-какое природное оружие, включая плевки, которые работают как выстрел из дробовика, причем дробь разжижается и превращается в кислоту, которая растворяет плоть.

– Эмм, – произнес Винтарь.

– Ты вообще откуда это знаешь? – поинтересовалась Чертовка.

– Прочла его досье, – ответила я.

– Не следует ли нам убить их до того, как они вырастут таким большими? – спросила Фехта.

– Не стоит времени, которое мы затратим на их поиски, – ответила я. – У нас нет мощных атакующих способностей, они хорошо держат обычные патроны, физические удары и все такое прочее, к тому же он обычно производит по девять – десять штук в день.

– Это было десять, – заметил Побег.

– Даже если предполагать, что с пробуждения Расплода прошел всего один день, – сказала я, – сцены, которые они оставили, предполагают, что каждая копия «Девятки» существует в девяти клонах. Исходя из этих цифр…

– Как минимум двадцать девять копий, – произнесла Гуляка.

– Двадцать девять копий, – повторила я. – То есть сейчас активны более двухсот пятидесяти членов «Девятки». В их числе девять Расплодов, а это значит, что, вероятно, здесь поблизости есть еще девять кластеров, которые кормятся на этом изобилии.

– Создания Расплода. Ты можешь их контролировать? – спросила Гуляка, воспользовавшись повисшим ошеломленным молчанием.

Я вскинула глаза на тело, в которое проникли эти твари. Сформулировала ответ так, чтобы его поняла не только Гуляка, но и «Темные лошадки»:

– Я не могу контролировать эти создания, и чувствовать их тоже не могу.

– Жаль. Это бы немного упростило нам жизнь.

Упростило бы, да. От боевой мощи я бы тоже не отказалась, даже при их специфической диете.

– Давайте двигаться дальше, – предложила я. – Если мы будем останавливаться при каждом хоррор-шоу, то завязнем здесь надолго. Интуиция говорит мне, что время терять нельзя.

– У меня ощущение, что я слегка не на своем месте, – тихо произнес Побег, удерживаясь в темпе с остальными.

– Это хороший инстинкт, – ответила я, не глядя на него. – Доверяй ему.

– Ты говоришь мне уйти?

– Я не могу заставить тебя что-либо сделать, – ответила я.

– Но ты считаешь, что я должен уйти?

– Если у тебя ощущение, что тебе следует уйти, то да.

– На меня и Винтаря это тоже распространяется? – спросила Шельма холодным голосом.

– Я не знаю. Да, если инстинкты велят вам уходить, лучше уходите сейчас, – ответила я. Затем указала на землю возле брошенного шланга. Под его наконечником растеклась лужа. Букашки при контакте с ней погибали. – Там кислота, не вода. Не входить туда. Рэйчел, следи за псами.

Рэйчел утвердительно буркнула.

– Не слезай с темы. Ты хочешь, чтобы мы ушли, – сказала Шельма.

– Нет. Любая помощь, которую мы можем получить, приветствуется, – возразила я. Потом кинула взгляд на нее. – В то же время, если нас прижмет, а вы не сможете продержаться, это навредит нам всем.

– Ты считаешь, что мы не сможем продержаться? – спросила Шельма.

– Вы неизвестная величина. Насчет всех остальных, кто здесь есть, – я верю, что они смогут продержаться, потому что знаю, как они работают. Вас я не знаю. Не знаю, как вы реагируете в критической ситуации, как вы действуете, когда зажаты в угол, так или иначе. Мрак и остальные голосуют за вас, поэтому я откладываю эти вопросы в сторонку и верю, что у них хорошее представление о ваших возможностях. Я сохраню это доверие, пока вы не дадите мне понять, что зря. Слова Побега, что ему страшно, – это индикатор.

– Мне страшно, – вмешалась Чертовка. – Можно я пойду домой, сидеть на диване в одном белье и лопать пирог? Я за вас скрещу пальцы, если хотите.

– Ты так говоришь, будто ты тут командир, – сказала Шельма. – Но «Темными лошадками» командует Мрак.

– Я не «Темная лошадка», – возразила я. – И это не имеет значения. Я командую в любом случае.

«А Мрак может и сам за себя высказаться», – подумала я, но вслух говорить не стала.

Я увидела, как она среагировала на мои слова, даже без дополнительной шпильки. На ее лице появились эмоции: раздражение, гнев, возмущение и капелька страха.

– Мрак хороший лидер, – продолжила я. – Но это мой проект. То, над чем я трудилась и размышляла последние два года. Ушла от «Темных лошадок», налаживала связи, помогала сохранять все на плаву, поддерживая мир и устраняя возможные проблемы. Все, что я делала, было нацелена на подготовку вот к этому, в той или иной манере.

– Немного однобокий взгляд, тебе не кажется?

– Это ее проект, – раскрыл рот Мрак. – Мои приказы – следовать ее приказам.

Я видела, насколько ей это не понравилось.

Но она сохранила профессиональный подход.

– Принято. Ты осознаёшь, что мы не обязаны следовать твоим приказам?

Мрак молча кивнул.

Шельма, похоже, приняла решение.

– Мы все равно будем. Как указала Шелкопряда, это чужая для нас территория. Мы положимся на твой опыт.

– Спасибо, – произнесли я и Мрак почти синхронно.

Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку, на случай если ее можно разобрать под тканью маски.

Продвижение было медленным. Чем ближе мы были к центру, тем больше становилось ловушек, как и трупов. Не раз нам пришлось идти кружным путем, когда прямой был невозможен из-за ловушек или луж кислоты.

Мы прошли участок с рядами одинаково выглядящих домишек, затем наткнулись на Протекторат. Шевалье, Экзальт и другие осматривали местность в полутора кварталах от нас.

Я привлекла их внимание и указала в направлении, куда мы двигались. Не потребовалось особых усилий, чтобы пометить ловушки и рядом с ними тоже. Я пометила каждую скоплением букашек и букашками же вывела надписи, поясняющие, в чем заключается каждая угроза. Двигаться параллельным курсом – меньше проблем, чем на соединение.

Центр спирали не совпадал с географическим центром города, но именно здесь было сердце города, его фокус. Мы направились к главной лестнице, судя по всему, ратуши. Справа от нас располагались пустые стойки для лыж; на две из них были брошены изломанные трупы.

К тому времени, когда мы проделали половину пути через площадь, двигаясь по лабиринту в попытках найти путь в обход потенциальных ловушек и трупов, нас нагнали Тектон и остальные – они вышли к краю площади.

– Какие мысли? – спросила Гуляка. – Прежде чем вы доберетесь до центра этой выставки?

– Он хотел показать все это ради эффекта, – ответила я. – Поэтому он и настроил штуковины Пиротехника сбивать все летательные аппараты. Ловушки нужны, чтобы вынудить нас не торопиться, вынудить нас вкушать это все.

– Вкушать? – переспросил Мрак.

– Все, что делает Джек, он делает ради эффекта. Так же как собака щетинит шерсть на загривке, чтобы выглядеть крупнее и сильнее, или как мы применяли свою репутацию, чтобы казаться более неуязвимыми, чем были на самом деле, так и Джек нацеливается на психологический эффект. Все это для того, чтобы устрашить нас, чтобы вынудить нас колебаться, когда придет пора ему противостоять, подтолкнуть нас думать о том, как избегать иметь с ним дело, вместо того чтобы думать о том, как его нагнать и вбить ему зубы в глотку. Или, наоборот, некоторых это может подтолкнуть к безрассудству, к попыткам разобраться с ним, чтобы он их больше не беспокоил.

При последних словах я покосилась на Рэйчел. Она заранее дала команду псам оставаться на месте, чтобы они не спустили какую-нибудь ловушку на нашем пути.

Я прошла поверх груды тел. Кто-то из «Девятки» разбрызгал повсюду кислоту, разъел девять полицейских и оставил их лежать кучей. Ползун? Подходил только он.

Нашим местом назначения была точка из тех, какие годятся для толкания речей, вроде ступеней перед зданием суда. Там было два каких-то предмета под кусками брезента, мужчина, откинувшийся на спину на дальнем краю лестницы, и десять трупов в форме звезды, с руками и ногами, выгнутыми так, чтобы показывать направление спирали.

Я заглянула под брезенты и закусила губу.

Развернулась и стала давать указания Голему, пробирающемуся к нам мимо ловушек. Он сокращал путь, создавая платформы и перешагивая по ним. Грация, Тектон, Вантон и Манжета оставались позади, вид у них был мрачный. К ним присоединились Шевалье и другие.

Голем подошел ко мне наверху лестницы.

– Как ты? – спросила я.

– В ужасе.

– Этот ужас не повлияет на нашу работу здесь?

– Нет. Нет. Ты говорила мне, чего ожидать. Типа того. Я не думал, что будет это.

– Да, – согласилась я.

Из-под другого брезента раздался голос. Приглушенный крик.

– Что там?

– Запись, – солгала я. Затем пояснила: – Это ловушка. Два брезента, надо выбрать правильный. Выберешь неправильный – взорвешься. Наш вот этот. Сними брезент.

Голем колебался.

– Доверься мне, – сказала я. «Даже когда я лгу ради общей пользы».

Рэйчел и Голем вдвоем убрали брезент.

Телевизор.

– Пленка уже заряжена, нажми «Воспроизведение», чтобы проиграть ее, – сообщил мужчина, сидящий на краю лестницы.

– Погоди, Шелкопряда, стоп. Кто это был? – спросила Гуляка.

– Кто? – переспросила я. – Что ты имеешь в виду?

– Посмотри направо.

Я посмотрела. Второй брезент, еще трупы, мужчина, который теперь стоял на краю лестницы, маленькие зубцы наверху лестничных перил, потом домишки, рестораны, отели и мотели, остальной город и горы на заднем плане.

– Не уверена, что понимаю, о чем ты, – произнесла я.

– Что случилось? – спросил Мрак.

– Не знаю. Получаю сообщения от Гуляки, и она ведет себя странно.

– Вот, – произнес мужчина. – Давай я сделаю за тебя.

Другие отошли с его пути, когда он направился ко мне, Голему и телику. Подойдя, он потянулся к кнопке «Воспроизведение».

Я схватила его за запястье.

– Он опасен, – предупредила Гуляка.

– Прошу прощения? – спросил мужчина.

– Атакуй.

Атаковать?

Я качнула головой, выпуская его запястье.

– Я признательна за ваше предложение, сэр, но давайте проявим осторожность и убедимся, что это не ловушка.

– С этим не поспоришь, – ответил он с улыбкой.

– Вот на что похож ад, – произнесла Гуляка. – Слушай меня.

– Ябеда, ты там? – спросила я.

– Да.

– Ябеда? – переспросила Гуляка. – Черт побери вас всех. Не имеет значения. Послушай, Тейлор, действуют протоколы Мастера и Странника. Твое восприятие искажено, понимаешь?

При этих словах мое сердце забилось чуть сильнее.

– Понимаю.

– Справа от тебя стоит человек. Не товарищ по команде, бывший или нынешний. Мне нужно, чтобы ты убила этого человека, не спрашивай почему, не думай об этом слишком много. Достань нож.

Я достала нож.

– Смотри. Я скажу тебе, кого атаковать.

Я кинула взгляд направо, там была Рэйчел. Немного высокомерно было бы говорить, что она не товарищ по команде. Не командный игрок, да, но она вносила свою лепту.

– Нет, правее нее.

Я посмотрела мимо мужчины и остановила взгляд на Големе.

– Я скорее решу, что ты голос в моей голове, который парит мне мозги, чем заподозрю, что Голем что-то затевает, но…

– О черт, – перебила Гуляка.

– Я въехала. Тейлор, сделай одолжение, отдай приказ «Затемнить».

– Затемнить, – произнесла я.

Слева от меня Мрак окутал себя густой чернотой.

Ничего не произошло.

– Не сработало.

– Подожди.

Струя крови вырвалась у мужчины из горла. Мы все шагнули назад, и я поспешила остановить Рэйчел, пока она, пятясь, не задела другой брезент. В ошеломленном молчании мы смотрели, как кровь хлещет из раны.

– Эй, – произнес женский голос. – Сделай одолжение, скажи, есть ли ловушки у подножия лестницы?

– Кто… – начал было Голем.

– Просто скажи.

– Кислота, – ответила я, поднимая нож, чтобы защищаться, если потребуется.

Появилась Чертовка и пнула истекающего кровью мужчину в поясницу. Тот скатился по лестнице, оставляя за собой кровавые пятна и брызги, и рухнул в кучу тел. После чего стал испускать клокочущие вопли.

Я видела, как Шевалье и другие смотрят в шоке, принимая защитные стойки, не понимая, что им делать дальше. Шевалье, похоже, говорил с кем-то, жестикулируя свободной рукой. По радио с Гулякой?

– Это моя фишка, – выплюнула Чертовка, обращаясь к умирающему.

Я смогла отметить момент его смерти, потому что пустоты в моем восприятии начали заполняться.

«Милый Парниша», – подумала я. Я катастрофически недооценила мощь его способности. Знала, что он будет в их рядах, держала это в голове все время, даже велела себе быть готовой к нему, и все равно – когда мы на него наткнулись, он был просто еще одним лицом в толпе. Связать ниточки воедино оказалось невозможно.

Я смотрела, как кислота разъедает его, как вспухают ожоги и расползаются по телу, пузырясь на хрящах носа и ушей.

– Спасибо, Ябеда, – сказала Гуляка.

– Все в порядке.

– Я… думаю, могу пока что смириться с твоим присутствием на этом канале. При условии, что ты не создашь проблем, которые заставят меня пожалеть об этом.

– Я бы в любом случае это сделала. Итак. Минус одна ловушка. Держите в памяти, что его еще восемь.

– Что он собирался сделать? – спросил Голем.

– Скорее всего, попросил бы вас всех стоять спокойно, пока он бы убивал каждого из вас по очереди, – ответила Ябеда.

– Ох.

– Ябеда, – обратилась я к ней. – Позвони на мой номер, и я выведу тебя на динамик.

– Окей. Давай посмотрим…

– ­Шесть-три-ноль-пять-пять… – начала Гуляка.

Мой телефон зазвонил. Я взяла трубку и вывела Ябеду на громкую связь, в то время как Гуляка громко вздохнула мне в ухо.

– Видеоплеер безопасен? – спросила я, повернув голову к телевизору.

– Да. Все остальное предназначено напугать. А также задержать. Джек, скорее всего, рассчитывал, что у героев уйдет кое-какое время, чтобы найти это, чтобы пробраться мимо ловушек. Спираль, которую ты упомянула, – должен был пройти день-два, прежде чем они бы всё сложили вместе, и еще от трех до шести часов, прежде чем добрались бы до центра.

– Ай да мы, – сказала Чертовка.

«Она стала сильнее», – подумала я. Она теперь может говорить одновременно с применением своей способности. Нюансы.

– Нажми Воспроизведение.

Я нажала на кнопку.

Это был Джек, здесь, в центре площади. Камера пошатывалась, когда оператор шел за ним, записывая. Я видела тени других членов «Ордена кровавой девятки» на заднем плане. Волкрюк. Кожевник. Ночная Ведьма.

«Это послание адресовано Теодору Андерсу. Сыну Кайзера. Сейчас остановите видео и отыщите его. Время – деньги, должен вам сказать. Сколько в вашем распоряжении денег и времени, зависит от того, насколько вы, герои, некомпетентны. Теперь торопитесь, я подожду».

– Можно не ждать, – прокомментировала Ябеда. – Он стоит прямо тут.

При этих словах немало удивленных взглядов обратилось на Голема.

После паузы Джек заговорил вновь.

«Ты не уложился в срок, Теодор. Простая игра в прятки, и у тебя было два года на то, чтобы в нее выиграть, чтобы найти и убить меня. Ты не смог».

Перчатки Голема тихонько скрипнули, когда он сжал кулаки.

«Ты ведь помнишь нашу сделку, верно? Два года, чтобы меня найти. Два года, затем ты прорываешься через моих миньонов, смотришь мне в глаза и убиваешь меня. А если не сможешь? Умирает тысяча человек. К ним присоединяется твоя сестра, а замыкаешь список ты сам».

– Голем, – сказала Гуляка. Она начала говорить что-то еще, но Джек ее оборвал.

«Та боль, которую ты сейчас испытываешь, то презрение к себе? Страх и надвигающееся осознание того, что ты натворил? Ухвати это, Теодор Андерс. Держись за эти чувства и используй их, потому что я морочу тебе голову».

Голем вздрогнул, как от пощечины. До того он опустил взгляд, а теперь вернул его к экрану.

«Обстоятельства, над которыми я не властен, задержали меня. Поэтому я оказываю тебе услугу, продлевая срок нашей сделки, а ты окажешь мне услугу, простив меня за опоздание. Договорились? Договорились».

– А что, мы можем не договориться? – задала бессмысленный вопрос Чертовка.

Джек продолжил:

«Это прелюдия. Понимаешь, все эти ребята только-только проснулись, и им нужна возможность потянуться, размять свои способности и удостовериться, что все работает как надо. Сделай оборот камерой, Костерезка, милая».

Камера стала поворачиваться. В ее поле зрения попали другие члены «Ордена кровавой девятки», стоящие рыхлым полукольцом. Сотни. Каждого по девять. Тридцать групп. Большинство я узнала, других – тех, кто не задействовал свои способности или не прошел полную трансформацию, – могла угадать.

В середине этого полукольца лежали гражданские с руками на затылках. Многих уложили штабелями, как дрова. Многие были связаны, другие просто слишком напуганы, чтобы двигаться.

– О боже, – вырвалось у Голема.

Джек заговорил спокойным голосом, явно наслаждаясь. Камера вернулась к нему, сфокусировалась на его лице.

«Я обещал тысячу трупов. Тысячу убийств, если ты не сумеешь выполнить условия, которые мы обговорили, когда заключали сделку. Однако тут есть некоторая проблемка. Видишь ли, обстановка изменилась. Всегубителей, похоже, стало вдвое больше. Ужас стал элементом повседневности. Как товар, он изрядно обесценился за время моего отсутствия. Нам действительно следует вывести мою игру на новый уровень, если я собираюсь пройти проверку и попасть на первые полосы газет, ты согласен?»

– Нет, – ответил Голем.

Я молча взяла его за руку. Мой взгляд не отрывался от экрана; я изучала изображение на предмет деталей, сопоставляя членов «Ордена кровавой девятки» с досье, которые читала в последние месяцы.

«Однако я по-прежнему человек слова, – продолжил Джек. – Оригинальная сделка остается в силе, конечно же. Вот почему каждый член вот этой моей армии уйдет отсюда с тремя или четырьмя местными. Мы сократили число до круглого, девятьсот девяносто девять. Скажем, в твоем распоряжении время до… хмм. До двадцать четвертого. Пять дней».

Мы молча смотрели.

В чем засада, в чем трюк?

«Если тебе не удастся меня убить, я распущу «Девятку»».

– Что? – переспросила Чертовка. – Что?

Я нахмурилась. Я тоже ожидала не этого.

«Это вовсе не стимул оставлять меня в живых, – промурлыкал Джек, явно довольный собой. – Видишь ли, Костерезка очень хорошо справилась с работой по сбору моей армии. Каждый из них в полном расцвете лет, подтянутый, в отличной боевой форме».

«Ауу, аццтой», – произнес девичий голос за пределами экрана.

«Их психология близка к той, какая должна быть, если учесть все обстоятельства. За исключением отдельных подкруток в отдельных местах. Я хорошо умею контролировать сдвинутых людей, но Костерезка, видимо, сочла, что двести восемьдесят – это слишком много даже для меня. Она сделала их преданными. Они лучше слушаются. Самые непредсказуемые и опасные подпилены, острые края скруглены. Во всяком случае, при взаимодействии со мной. Я не буду марать ваш опыт по этой части. Нет. Они послушны и покорны, только когда я требую этого от них. Если ты провалишь свою миссию, я дам им последнее задание, убить тысячу человек, о чем мы договорились в нашем пари, а потом я распущу команду. Они будут вольны носиться как хотят, делать все, что сочтут нужным. Сеять хаос. А я уйду в отпуск, буду сидеть с бокальчиком Май Тая и смотреть шоу».

– Черт меня подери, – произнесла Ябеда.

– Черт подери, – повторила я, соглашаясь.

Голем же застыл как вкопанный.

«Я буду оставлять членов «Ордена кровавой девятки» с регулярными интервалами на пути своего не очень поспешного отступления. Разбираться с ними или оставлять их в покое – дело твое. Но если я получу от них хоть один доклад, что тебе помогают, хоть один доклад, что ты используешь других в качестве костылей, тогда всё. Я отдаю приказ, заложники умирают, я спускаю «Девятку» с поводка, ты наблюдаешь, как растет число жертв.

Пять дней, Теодор. Полдень двадцать четвертого. Жду встречи с нетерпением».

Видео оборвалось.

– Ябеда? – спросила я.

– Уже занимаюсь. Сообщаю всем основным игрокам.

Я почувствовала приближение Шевалье. Он воспользовался платформой Голема, чтобы добраться до подножия лестницы, минуя Милого Парнишу.

– Основным игрокам? – переспросил Мрак.

– Всех, с кем встречалась Ябеда, – пояснила я.

– Я все слышал через трансляцию, – сказал Шевалье. – Ограничения в силе.

– Ограничения в силе, – согласилась я. Потом объяснила остальным: – Мы обращаемся с этой ситуацией, как в случае Симург. Контроль обратных связей, контроль распространения информации. Все и каждый, кто может вступить в контакт с Джеком, могут быть факторами в сценарии конца света, предсказанного Диной. Особенно важны здесь индивидуумы, обладающие силой и властью. Чем они сильнее, тем важнее минимизировать или предотвратить контакт.

– Эм. Возможно, я сейчас задам тупой вопрос, – произнесла Чертовка, подняв руку, словно вызывалась в классе. – Но что насчет почти трех сотен сдвинутых психов со свихнутыми способностями, которых он угрожает выпустить?

– Мы с ними разделаемся, – ответила я. – С твоего позволения, Шевалье?

Он не ответил.

– Шевалье, я думала…

– Да. Ты предложила свой ударный отряд. Ты продемонстрировала их способность разбираться с самыми разными ситуациями. Ладно. Но я прикреплю к тебе два дополнительных отряда.

– Чикагская и Броктон-Бейская команды.

– Я собирался сказать…

– С этими командами я знакома, – перебила я. – Пожалуйста.

Он снова замолчал.

– Сотрудничай со мной в этом, и, если к концу мы все будем стоять на ногах, я в твоем полном распоряжении. Неважно, как и для чего ты захочешь меня использовать. Если тут у нас все сорвется, а конец света не настанет, как думают некоторые, сделка остается в силе.

– Я свяжусь с Мисс Милицией и Тиглем.

– Если ты не против, можно на время этой экскурсии Защитниками будет командовать Хроноблокер?

– Как считаешь нужным, – ответил Шевалье. – Ты осознаешь, что мы ставим на тебя очень многое?

– Больше на Голема, чем на меня, – сказала я. – Мы собираемся разобраться здесь по-читерски, обойти любые правила, но все зависит от того, сможет ли продержаться Голем.

– Джек попытается выбить Голема из колеи длинной чередой ситуаций, из которых нет выигрышного выхода, – заговорила Ябеда. – Заставить его либо продолжать погоню, соглашаясь с гибелью невинных людей, либо позволять Джеку оторваться. Мы уже добились большого преимущества, добравшись до этой пленки так быстро, как нам удалось. Давайте не будем показывать ему свои карты. Дракон на линии. «Драконьи зубы» и костюмы «Азазель» уже выдвигаются.

– Замкнуть сеть, потом действовать решительно, – сказала я. – Скоординированные удары. Если «Танда» готовы помочь, метеоритный удар в нужное время в нужном месте может творить чудеса.

Повсюду я видела согласные кивки.

Голем развернулся и двинулся прочь.

– Голем, – окликнула я его.

Он уже был на полпути вниз по лестнице. С помощью панелей на пояснице он создал себе ровную дорожку из кистей рук, развернутых под прямым углом и помещенных там, где он мог ступить.

– Голем! – повторила я. И поспешила за ним, передав свой телефон Мраку.

Он остановился, поставив ногу на первую руку, вытянутую из мостовой, однако не обернулся. Его голос прозвучал тихо, тише шепота.

– Стой, Тейлор. Оставь меня одного. Пожалуйста.

– Ты сбегаешь?

– Я… нет. Я в деле, честно. Я должен, ведь так?

– Но?

– Но мне много чего надо впитать. Джек, он говорил со мной о кругах на воде. О том, что распространяется во все стороны, об измененных жизнях.

– Я помню. Ты мне рассказывал.

– Здесь, на этом мелком, зачуханном лыжном курорте, он убил несколько сотен человек чисто для разогрева. На сколько людей на периферии это повлияло? Сколько людей по всей Америке, по всему миру знают жителей Киллингтона? Или знают людей, которые знают жителей этого городка?

– Ты не можешь думать о вещах такого масштаба.

– Я должен. Джек думает, а я должен его понимать. Если я не буду уделять этому внимание, если буду игнорировать, гнаться только за конечным результатом, за целью, то буду вести себя так же, как отец. В некотором роде. Так или иначе, я проиграю.

– Ты переживаешь за людей, которые погибли, и ты думаешь так о них неспроста. Это вовсе не выводит тебя на путь к тому, чтоб стать как любой из них.

– Но такого рода переживания, когда позволяешь им вправду впитаться, они тебя разрушают, разве нет? Разве не должны?

– Должны, – кивнула я.

– Неспроста же мы черствеем, и я это понимаю, но я не хочу идти этим путем, не так быстро. Не хочу знать, как легко будет упиваться этим, как легко будет прекратить переживать за мертвых. Я здесь, и я…

– Что?

Стоическое лицо на его шлеме уткнулось взглядом в землю.

– Тео?

– Я слышал, как вы говорите об этом, и ты вся в этом, в своей стихии. Над этим ты работала очень долго, и ты почти что в восторге. Ты как будто была в анабиозе все время, что я тебя знаю, и только сейчас ты действительно возвращаешься к жизни.

– Это не так, – сказала я.

– Не так. В смысле, я тебя не виню, я не говорю, что ты плохой человек. Ты в этом хороша, ты хорошо умеешь принимать вызовы, находить обходы, манипулировать системой к нашей выгоде. У тебя хорошие причины так поступать – чтобы помогать, чтобы останавливать плохих людей. Я видел проблески того восторга, настоящей Шелкопряды, когда ты вела дела с нашими боссами, когда налаживала связи, предлагала сделки плохим парням, которых надеялась перетянуть на нашу сторону. Но я провел много времени, размышляя о Джеке, просматривая старые видеозаписи с ним, пытаясь разобраться в моем враге, в моей немезиде, и это словно… это ты.

– Я.

– Ты его немезида, Шелкопряда. Я тот, из-за кого он здесь, из-за кого все эти люди вот так погибли. Но ты его противник, его отражение. В тебе тот же восторг, что и в Джеке, ты думаешь в том же стиле, о стратегии и контрстратегии. Ты расцветаешь в конфликте, как и он. А я… я не такой.

Мне нечего было ответить.

– И что сейчас? Ты должна вернуться туда. Забудь все, что я наговорил, потому что это… Я уже сожалею о том, что раскрыл рот. Работай над тем, чтобы подправить стратегию, которую уже создала, чтобы учесть правила джековой игры, потому что это хорошо. Это то, что нам нужно. Но дай мне побыть одному полчаса, или час, или сколько мне потребуется. Пока мы не прекратим выжидать и позволять Джеку думать, что мы еще не нашли пленку. Дай мне время подумать об этих людях.

– Ты не виноват в их гибели, – сказала я. – «Девятка» убивала бы в любом случае.

– Я знаю. Я понимаю. Но я сыграл роль в последовательности событий, и, может быть, эти люди не погибли бы, не заключи я то пари с Джеком… И я думаю, что у всех остальных, кому не все равно, сейчас есть чем заняться. Ты обучала меня, другие обучали меня. Я… думаю, я готов настолько, насколько вообще могу быть готовым. Я буду сражаться, когда придет время, пройду по тем вызовам, которые он оставит на своем пути, и либо справлюсь, либо нет. Но я не стратег, а этим людям нужен кто-то, чтобы их оплакать. Дай мне прямо сейчас быть полезным по-своему.

Я раскрыла рот, чтобы ответить, и закрыла обратно.

Прошла секунда, и Голем направился по поднятым из земли рукам всего в паре футов над телами и вымазанной кровью мостовой.

Я стояла на месте, глядя, как он уверенно продвигается к безопасной зоне, которую я очертила на земле. Остановился он лишь для того, чтобы подать Тектону и Грации знак не идти за ним, а потом продолжил шагать, пока не скрылся из глаз.

«Не то чтобы я не переживала, – подумала я. – Но…»

Но что?

Я не могла выразить свои мысли словами.

«Но… нам нужен стратег, нам нужен план, пока весь ад не вырвался наружу. Разработать план, найти ответы, сражаться – все это в перспективе принесет намного больше пользы, чем сейчас просто сочувствовать».

Я опустила взгляд на Милого Парнишу у подножия лестницы – ком плоти, медленно растворяющийся, превращающийся в кислотную кучу, которая лишь расползалась и служила новой кислотой, растворяющей плоть. Я вдруг осознала, что по-прежнему держу в руке нож, с той самой краткой стычки. Я убрала его в ножны.

Затем, как и сказал мне Голем, я вышвырнула из головы его, погибших, искалеченных и пропавших и вернулась к основной группе, чтобы предлагать свои услуги, координировать и администрировать.

 

Предыдущая          Следующая

[1] «Юмор» в том, что название городка Киллингтон созвучно со словом kill (убивать).