УНИЧТОЖЕНИЕ 27.1
Наушники сообщили новости, и словно ударная волна прошла через наши ряды. Некоторые из наших, причем из сильнейших, рухнули на колени, или зашатались, или шире расставили ноги, словно противостоя физическому удару.
Единственный «Азазель», все еще остававшийся в этом районе, приземлился на одно из зданий Боху и чуть не упал, когда кусок здания отвалился и рухнул на улицу внизу. «Азазель» нашел опору и застыл.
Пилот не мог лететь, а ИИ не мог или не хотел перехватить управление.
Другие Плащи говорили, кричали, спрашивали, не всегда кого-то конкретного. Из-за кипящей в ушах крови я не могла разобрать слова. Свои букашек я использовала, чтобы найти ядро Волкрюка, и при этом их численность сократилась вдвое, к тому же мне было не интересно применять их сейчас, чтобы понять, кто что говорит.
Догадаться было несложно.
Я подняла руки и обнаружила, что не знаю, что с ними делать. Обхватить себя? Ударить что-нибудь? Потянуться к кому-то?
Я позволила рукам бессильно упасть.
Открыла рот, чтобы заговорить, закричать, завопить, выругаться на хмурое небо над головой.
Закрыла рот.
Слов просто не было. Все, что я могла сказать или сделать, выглядело незначительным в общем масштабе происходящего. Я могла бы задействовать всех до единой букашек в городе, чтобы произнести что-нибудь, что-нибудь важное или грубое, и все равно это выглядело бы мелочью.
Я посмотрела на остальных. Хроноблокер был с Малышом Победой и Вистой, Тигель и Кнопка стояли поблизости, в задней части фургона ОПП, перевязанные. Они смотрели через плечо на экран, закрепленный на стене фургона. Там показывали разрушенные ландшафты – то, что раньше было Соединенным королевством.
Париан и Фехта обнимались. Странно было видеть Фехту ссутулившейся, опирающейся на Париан для поддержки, прижимающейся лбом к ее шее и плечу. Арбалет выпал на землю, забытый.
Я хотела что-нибудь подобное. Чтобы рядом была команда, чтобы я могла прижаться к кому-нибудь. Ничего подобного у меня не было уже давно.
Шевалье стоял неподалеку, воткнув пушкомеч в землю, чтобы не нужно было его держать, и прижав к уху телефон. Он говорил – отдавал приказы, требовал информацию.
Гуляка стояла как вкопанная неподалеку от него. Пока я смотрела, она шагнула назад, опершись спиной о стену, потом скользнула по стене вниз и села на мостовую. Обхватила голову руками.
Я ни разу не видела, чтобы она выказывала слабость. Она всегда была впереди, всегда была лидером. Я знала, как плохо бывает от контузий, и я видела, как она сразу после контузии продолжала сражаться с Бегемотом, более того, вносить вклад в ход боя.
То, что я увидела сейчас, подействовало на меня сильнее, чем можно было бы ожидать.
Тектон стоял поодаль почти неподвижно, впившись взглядом в экран на своей повязке. Голем тоже, но он не был неподвижен. Он ходил взад-вперед, ища взглядом кого-нибудь, кто дал бы ему указания, но не находил и снова возвращался к экрану.
Мельком глядя на изображения издалека, я видела Сайона – пятнышко с золотым гало вокруг, выхваченное длиннофокусной камерой.
Я была недостаточно близко, чтобы разобрать детали. Только стаккато бело-золотых вспышек. После третьей экраны зашипели, на миг показали серые помехи, затем погасли.
Еще один удар по цели. Сайон сейчас не торопился, выверял атаки.
Я извлекла наушник до того, как поступила информация. Сейчас не здесь мой приоритет.
Я потянулась к телефону. И набрала «Стрекозу».
Сможет ли справиться ИИ? Святой явно подстроил что-то.
Если будет хоть какой-то намек, что он нас тут подставил, он за это заплатит.
На телефон пришло ответное сообщение. Ориентировочное время прибытия.
Я повернулась к Рэйчел. Она была еще больше на иголках, чем Голем, но ее внимание было обращено на псов. Она ножом отрезала лишнюю плоть и доставала животных из плацентоподобных мешков в гигантских телах, и ее движения были агрессивными, злыми, резкими. Выражение лица оставалось нейтральным, но я видела, как движутся мускулы спины под футболкой, видела напряжение, то, как она согнулась.
Такие манеры были типичны для Суке, с которой я только познакомилась, когда вступила в «Темные лошадки», а не для Рэйчел, которую я знала сейчас и которая нашла нечто вроде покоя.
Рассерженная, настороженная, озадаченная. Напуганная миром, который она не понимала. Агрессивность была по умолчанию – первая реакция на ситуацию, где нет ответов.
До меня дошло. Я разделяла ее чувства. Будь у меня возможность делать что-либо в том же духе, рассекать мертвое мясо ножом с какой-то конкретной целью, я сейчас, возможно, вела бы себя точно так же.
Рэйчел вздрогнула, когда я подошла, словно я вторгалась в ее личное пространство. Когда она повернулась и искоса сердито глянула на меня, напряжение спало.
Я достала свой нож и начала помогать. Букашки вплыли в разрез и дали мне понять, где мешок. Я смогла резать, не рискуя поранить собаку внутри. Помогло и то, что нож был острый.
К тому времени, когда мы закончили, с нас обеих лил пот. Рэйчел и так уже вспотела от более интенсивной физической нагрузки, и кончики ее волос налипли на плечи. Немецкая овчарка высвободилась, отошла от нас на деликатное расстояние и встряхнулась.
Я посмотрела на свой телефон, который держала багровыми от собачьей крови перчатками. Входящие сообщения. Свежая информация об уроне, о катастрофе, о нынешнем местоположении Сайона.
Я проигнорировала это все – искала статус «Стрекозы».
Еще несколько минут. Она и так направлялась сюда по умолчанию, отслеживая меня по GPS, готовая держаться на постоянном расстоянии, пока я ее не вызову.
Это меня устраивало. Я зашагала по улице, отвернувшись от остальных – от героев, от «Азазелей». Рэйчел пошла со мной, держась на шаг позади; ее псы и Ублюдок нас сопровождали.
Париан и Фехта все еще обнимались. Проходя мимо них, я приостановилась, пытаясь придумать, какими словами их пригласить.
Глаз Париан было не видно, они скрывались за линзами белой фарфоровой маски. Я не думала, что она смотрит на меня, но она чуть качнула головой.
Хорошо. Так легче. Я оставила их.
«Стрекоза» пошла на посадку на открытом пространстве, где пересекались две улицы. Спустя несколько секунд земля начала осыпаться. Корабль сдвинулся, едва-едва не врезавшись в здание, зато избежал падения в яму, появившуюся на улице. Ловушка.
Рэйчел вошла в корабль. Ожидая, пока к нам присоединятся псы и Ублюдок, я заглянула в яму. Глубиной с шести- или семиэтажный дом.
Я отвернулась и тоже вошла в «Стрекозу». Проложила курс и повела корабль вручную.
ИИ мог вести лучше, чем я, но пилотирование означало, что мне не нужно думать. Не нужно беспокоиться о том, что я вскоре узнаю.
Рэйчел не стала устраиваться на скамье вдоль стены и даже в кресле позади моего. Она села рядом со мной прямо на пол «Стрекозы», откинувшись спиной на мое сиденье и мою ногу сбоку, и глядела в узкое боковое окошко. Физический контакт, ободрение, поиск такого же ободрения от меня. Собаки устроились по обе стороны от нее, Ублюдок положил голову ей на колени.
Нам предстояло пересечь всю страну. Каждые несколько минут приносили новые картины, новые напоминания о том, что произошло. На шоссе росли пробки. Бесчисленное множество машин остановилось у обочин дорог, возле полей, на окраинах маленьких городков.
Огромное количество людей спасалось бегством, искало убежища. Вот только не существовало достаточно безопасного места.
Нет. Неверно. Существовало.
Но уровень нанесенных повреждений становился все яснее. Еще до того, как мы добрались до восточного побережья, я увидела, как пострадал ландшафт. Дым только начал подниматься от трещин и расселин, от рухнувших мостов и разбитых дорог. Люди пытались скоординированно передвигаться, уходить, но каждый шаг приносил новые трудности, требовал делать крюки. Некоторые вовсе бросали свои машины, пересекали реки вплавь или вброд, только чтобы продвигаться.
Каждая минута полета открывала новые разрушения; все больше машин забивало дороги и шоссе, пытаясь проехать там, где проехать было уже невозможно. Все больше людей, целые толпы, двигалось пешком, потому что так было быстрее, чем на машинах.
Все больше вертолетов с красными крестами виднелось в небе. На «скорых» по улицам тоже не проедешь.
И это было лишь одно место. Цель одной атаки. На дисплее в кокпите отображались другие подвергшиеся нападению места. Ливия, Россия, Франция, Швеция, Иран, снова Россия, Китай…
Время шло. Сорок пять минут от момента, когда я стала уделять внимание часам, пытаясь найти какое-то мерило масштаба того, что видела на земле. Насколько хуже все стало за очередные пять минут полета? За десять? Впечатление было, что по мере продвижения «Стрекозы» все ухудшалось экспоненциально. Дело не только в том, что мы приближались к месту, куда пришелся удар. Прошло уже достаточно времени, чтобы люди могли среагировать, осознав, каким этот удар был тяжелым. Вся мощь Бегемота, мобильность почти на уровне Хонсю.
И психологический груз атаки Симург.
У этих людей была стратегия. Они делали то же, что и я бы делала, не будь у меня способностей. Мир был обречен, поэтому они жаждали бегства в другой мир. Проблема в том, что их были десятки миллионов, а путей эвакуации имелось, мягко говоря, немного.
Самый известный путь эвакуации – через Броктон-Бей.
Когда мы приблизились к берегу, мое сердце упало. Гор, рядом с которыми я выросла, не было. Я позволила автопилоту взять управление, когда мы прилетели туда, где в воздухе было слишком много спасательных кораблей.
Своим рукам я не доверяла.
Все рухнуло. Удар пришелся по северной окраине Броктон-Бея, потом сменил направление, прошел через бухту и рассек само основание, на котором стоял город. Все упало на тридцать – сорок футов. Высокие здания развалились, и лишь приземистые, более крепкие сооружения, а также те, которым повезло привалиться к другим зданиям, остались в основном стоять.
На фоне складываний и обрушений весь город расколотило; не было ни одного целого участка земли больше двадцати пяти футов в длину. Ландшафт поднимался и опускался, точно волны, застывшие и замороженные во времени.
Портальная башня упала, но сам портал сохранился, на удивление яркий и слишком высоко расположенный, чтобы добраться пешком. Строительные команды уже трудились, пытаясь возвести что-то под ним, чтобы гражданские смогли завершить свои путешествия. Новоприбывшие частично присоединялись к строительству, частично проникали внутрь по веревочным лестницам.
В другом месте Плащи и команды спасателей пытались сдержать расползание эффектов вокруг шрама. Прежде его запечатывало отдельное, специально возведенное сооружение, однако при разрушении города содержимое высвободилось. Огромное количество арест-пены выпускалось в попытке замедлить распространение по земле бледного пятна, и еще в одном месте виднелось пламя, похоже, не желающее угасать.
Но больше всего приковывало взгляд тонкое светящееся силовое поле, сдерживающее воду. Искусственная дамба выше любого здания, прежде стоявшего в городе. Каждые несколько минут поле на долю секунды гасло, и вода проливалась внутрь, чтобы тут же уйти в ямы и расселины. Со временем, подозревала я, вода покроет здесь все, кроме самых высоких зданий и холмов. Старшая школа Аркадия, может быть, и устоит. Может быть.
Я узнала эти радужные оттенки. Это было то же самое силовое поле, которым прежде пытались защищать штаб-квартиру Протектората. Левиафан разорвал конструкцию у основания, и цунами вбило ее в город. За время, прошедшее после моего ухода, эту разбитую структуру и силовое поле перепрофилировали.
Очевидно, не для того, чтобы заблокировать атаку Сайона. Нет. В первую очередь, чтобы остановить воду, разбить первую волну, не дать ей просто смыть руины в море.
Я могла лишь надеяться, что подобное было сделано и в других местах для минимизации ущерба.
Мы дважды облетели город, прежде чем я дала ИИ «добро» на снижение.
Мое дополнительное чувство охватывало окрестности по мере того, как мы приближались к земле; я чувствовала все новых букашек, рассеянных по разбитому, разрушенному городу. Я немедленно отправляла их работать – искать, сканировать, исследовать.
Сменила курс корабля, чтобы провести последний, медленный облет города.
Не все выжили. Глупо было бы думать иначе.
Папиного дома нет, развалился полностью. Внутри никого.
Старшей школы Уинслоу – нет.
Торгового центра, библиотеки, «Жуткого Боба», кладбища кораблей, моего старого логова – нет.
Моя старая территория – неузнаваема. Бульвар – весь под водой.
На все это Сайону не понадобилось даже несколько секунд.
Очень много погибших, заметно меньше – тех, кто просто ранен и не способен ходить. Люди – такие хрупкие существа. Я остановила «Стрекозу» и вышла на поиски первых раненых. Букашки подавали знаки спасательным командам, привлекая их внимание.
Раненые здесь вполне могли быть папиными коллегами. Людьми, с которыми он вместе пропускал по стаканчику. Или это могли быть подручные Шарлотты.
Так легко в мешанине всего этого забыть тот факт, что это люди. Люди с семьями, друзьями, мечтами, жизнями и целями.
Голем сказал что-то в этом роде, не так ли?
Сколько людей были просто стерты в результате чего-то настолько случайного, настолько мгновенного? Настолько необъяснимого? Я все еще не была уверена, что именно произошло. Ябеда, по идее, должна была все всем объяснить, но со мной она пока что не связалась.
Или связалась? Я же вытащила свой наушник. С этой мыслью я кинула взгляд на дисплей телефона, стала смотреть, какие там сообщения.
Огромное количество сообщений, начиная как раз с момента взлета. Из чикагского Протектората, от людей, которые могли бы быть моими сокомандниками, если бы я вступила. Еще сообщения от Шевалье и броктон-бейских команд.
Я не стала их все читать. Не отводя глаза от телефона, я указала спасателям на следующую группу раненых. Я знала, что это бессердечно, но трупам придется подождать. Следовало искать живых.
В трупах недостатка не было. А вот количество живых, напротив… Посмотрим, что будет в следующие двадцать четыре часа.
Число сообщений стало снижаться минут через тридцать после взлета, потом вовсе упало до нуля. Все, кто могли бы желать со мной поговорить, нашли себе другие необходимые занятия. Другие приоритеты, личные или профессиональные.
И именно поэтому я сама сейчас была здесь. Просто я пришла к этому выводу раньше, чем они. Я убрала телефон.
Плотно сжав губы, я принялась помогать спасателям.
Мы подняли угол пола второго этажа, чтобы кто-нибудь смог туда пробраться и начать извлекать двух женщин. Рэйчел свистнула и указала, и ее овчарка ухватила пол зубами.
Спасателей присутствие пса явно смущало, поэтому я проявила инициативу и сама проползла внутрь на животе. С помощью собственных рук и рук полетного ранца я сдвинула достаточно обломков, чтобы вытянуть наружу вторую женщину.
Были еще. Почти не думая об этом, я позволила себе погрузиться в психологическое состояние, которое было у меня последние два года. Сублимация, замена того, что я хочу делать, на то, что нужно делать.
Минуты шли одна за другой, пока мы трудились. Я видела, что Рэйчел становится все более раздражительной, медленнее отдает команды, отлынивает, торопится с задачами.
Это прошло, когда мы спасли маленькую девочку со щенком в руках. Она сжимала безжизненное тельце животного, словно щит, не плача, не произнося ни слово. Она лишь смотрела в землю и хрипло кашляла всякий раз, когда ей приходилось двигаться. Ее родители были по обе стороны от нее, и оба не выжили.
Парамедики надели ей кислородную маску, но так и не смогли высвободить животное из ее рук.
Я взглянула на Рэйчел, но та лишь качнула головой.
Способность Рэйчел лечит животных, но этому было уже не помочь.
С того момента, когда мы оставили девочку (другие клали ее на носилки и переносили на более надежную почву), Рэйчел стала двигаться чуть быстрее, чуть решительнее.
Мы закончили с одним участком, где земля обрушилась и люди попадали в образовавшуюся яму, и перешли к соседнему. Бок о бок с официальными спасателями работали герои, и все они пытались спасти людей из полуопрокинувшегося здания.
Там были Хроноблокер и Виста. Я присоединила свою способность к их, чтобы легче находить людей и открывать проходы. Заморозка времени применялась к панелям, которые затем накладывались слоями, так что, если одна слишком быстро «размораживалась», другая могла ее поддержать. Виста укрепляла материалы в нужных местах и затем открывала проходы в отмеченные мной помещения, где были в ловушке люди.
Золотое сияние промелькнуло в небе над горизонтом – след от пролетевшего Сайона. При этом другой, более тонкий луч полетел от Сайона к земле.
Афтершок от его пролета достиг нас не сразу. Взметнулись облака пара, однако силовое поле их поглотило.
Содрогание земли представляло более серьезную проблему. Весь город зарокотал от этой дальней атаки, от удара, несомненно, впившегося еще глубже в земную кору, выведшего из равновесия все.
Здание, которым мы занимались, было в числе тех, что оказались выведены из равновесия. Я видела, как оно, прежде прислоненное к соседнему, начало скользить вниз, сперва медленно, постепенно набирая скорость.
Мой полетный ранец включился, и я влетела через окно. Почувствовала, как стекло царапнуло по скальпу и по ткани костюма.
Я обнаружила одного человека, парня лет двадцати с небольшим, схватила за запястье и потянула за собой; я бежала и одновременно помогала себе ранцем.
Я выдернула его через окно, а значит, наверняка порезала об осколки стекла, к тому же с его весом я не могла справиться силами полетного ранца. Здание рухнуло на людей на земле, а я падала слишком далеко и слишком быстро.
Одно крыло моего ранца все еще было сломано. Я не могла доверять двигателям.
Тогда я уронила парня на дерево с высоты пары этажей, а потом сосредоточила всю оставшуюся энергию на том, чтобы выйти из пике.
Здание все еще рушилось, когда я приземлилась поодаль. Содрогание земли обрушило другие, более мелкие постройки. Я стояла и смотрела, как это все продолжается.
Внутри оставалось еще семь человек, которых надо было спасти. И еще трое в других домах поблизости, попавших в эффект домино. И это только в моей досягаемости. Сколько еще умирало, по мере того как Сайон продолжал атаковать континент, глубоко взрезая плиту, на которой располагалась земля?
Он даже не был поблизости от нас. Ближе к Нью-Йорку или Филадельфии. Огромное количество жизней терялось чисто как побочный эффект.
Когда пыль улеглась, я поспешила на помощь людям, находящимся на земле. Виста и Хроноблокер защитили большинство с помощью купола и земляного уступа, послуживших укрытиями. Рэйчел помогла вовремя выбраться другим, подхватив их своими псами. Тем не менее я насчитала еще трех погибших и одного умирающего.
Зрелище всех этих людей, истекающих кровью, еще теплых выбило меня из колеи. Нечто вроде тревоги расплылось в животе, словно стремление сделать что-нибудь вкупе с отчаянием от осознания, что все, что я способна здесь придумать, бесполезно. Я либо не могла ничего поделать, либо не могла придумать, что поделать. Это напомнило мне то время, когда я училась в старшей школе, еще до обретения способностей. Когда была ребенком, бессильным и неспособным к действиям.
Я вспомнила Париан, держащую в объятиях Фехту, и это воспоминание сопровождалось почти тошнотворной смесью облегчения и страха. Я точно знала, чего хочу, и страшно боялась это искать.
Я ощущала то же нетерпение, которое раньше выказывала Рэйчел, но не могла отвернуться от этого. Я вытащила парня из дерева и обнаружила, что он в порядке, только руку сломал. Он меня не поблагодарил, но это я могла списать на шок. Почти падая, я добралась до совсем недавно раненного человека и занималась им, пока медики не пришли в чувство, организовались и подменили меня.
Тогда я отошла прочь, разминая кисти рук, чувствуя, как они занемели, как устали от моих попыток передвигать предметы, оттаскивать предметы. Перчатки тоже были жесткими, они покрылись засохшей кровью, а поверх нее – грязью и свежей кровью.
Я взглянула на Рэйчел и обнаружила, что она смотрит на портал.
У меня больше не было дома. Знание, что мой старый дом сровнен с землей, что кладбище, где была похоронена мама, уже не существует, что я никогда не вернусь сюда потусоваться с «Темными лошадками»… это знание ранило совершенно иначе, чем нож, пуля или огонь. Ближе к ощущению сдавливания. Но тяжело было даже не потому, что я считала это место своим домом. Я уже отказалась от Броктон-Бея, и сейчас моя тревога была больше связана с жителями, чем с самим городом.
В Чикаго у меня тоже не было дома. Как и в тюрьмах.
Но Рэйчел – она сама себе создала дом, и с момента нашего прибытия сюда он был на расстоянии вытянутой руки.
Ублюдок и псы, похоже, поняли, что я решила, еще до того, как я что-либо сказала или сделала. Мы с Рэйчел ринулись прямо за ними.
Рэйчел села верхом на Ублюдка прежде, чем мы добрались до портала. Скользящая атака Сайона свела на нет попытки возвести под порталом нормальное основание, и в результате он повис в воздухе. Рельсы торчали из него во все стороны, вывернутые и разломанные, когда рушащаяся земля раздергала прочь соседние секции.
Раньше вокруг портала высилась башня, но она развалилась на куски, когда рухнула земля под ней. Теперь строители из обломков сооружали нечто вроде аппарелей, ведущих туда же, к порталу.
Ублюдок, приближаясь к порталу, набрал скорость, оперся лапами об одну из аппарелей, та угрожающе зашаталась, но он уже прыгнул выше, на самый верх хлипкой конструкции. На взгляд, конструкция даже близко не была достаточно прочной, и я заметила, как все присутствующие напряглись, когда тяжелый волк-мутант остановился.
Это напряжение удвоилось, когда волк размял мускулы, пригнулся и прыгнул – к самому порталу, больше вверх, чем вперед. От этого резкого, мощного движения отломилось несколько деревяшек, и один рельс упал, когда волк искал сцепление под порталом.
Когда Рэйчел на Ублюдке исчезла, люди внизу просто возобновили работу, опустив головы, – грязные, подавленные.
Я взлетела и впервые прошла через портал.
Земля Гимель.
У башни, в которой находился портал, был двойник на Гимеле, похожая башня, высокая и наполненная железными дорогами, будто вокзал дизайна Эшера, в высоту больше, чем в ширину, с широкими воротами для поездов и сложной системой подпорок надземных железнодорожных путей, организованных так, чтобы не мешать передвижению по путям внизу.
Я вылетела из одних таких ворот, нагоняя Рэйчел.
Поезда тянулись от портала во все стороны по рельсам, идущим в никуда, в девственный лес и горы. Они были длинные, почти до абсурда длинные.
Дело в том, что вся идея заключалась в возможности мгновенной эвакуации. Вместо того чтобы заставлять людей добираться до поездов, было построено восемь поездов, накрывающих по длине весь Броктон-Бей, так чтобы любому человеку достаточно было просто отыскать ближайший вагон и пройти к свободному креслу.
Вокруг башни выросло необычное маленькое поселение. Логика целого города, но сосредоточенная на малой площади. Высокие здания, широкие улицы и облик, соответствующий скорее мегаполису, чем небольшому городку. Как будто кто-то вырезал кусок большого города и вставил сюда, в здешний ландшафт.
В любой другой день меня бы все это взбодрило: свежий воздух, солнечный день, зелень и синева вод бухты, чуточку отличающейся от той бухты, которую я знала. Но сегодня был не «другой день».
Люди за специальными скамьями пробивали дыроколами уголки водительских прав беженцев, а взамен выдавали продовольственные комплекты и палатки. Все было приготовлено и разложено заранее, и люди придерживались порядка, хотя очереди были такими длинными, что, похоже, каждому придется ждать не один час, прежде чем он получит желаемое.
Те, кто уже получили свои комплекты, устанавливали палатки или еще как-то обустраивались в местах, которые сами для себя выбрали. Некоторые кучковались ближе к поселению, другие отодвигались подальше, где было больше пространства. Всю область испещряли идентичные палатки. В комплекты, похоже, входили информационные таблички, и сейчас на этих табличках люди выписывали свои фамилии и различные детали.
«Джон и Джейн Роу. Один диабетик»
«Семья Хёрлс. Два маленьких ребенка»
«Джейсон Ао. Разыскиваю Шэрон Ао, свою жену»
Рядом с последним текстом был изображен набросок.
Я проглядывала таблички в поисках знакомых имен. При этом двигалась в том направлении, куда ускакала Рэйчел, но двигалась осторожно, запоминая все, что видела.
Здесь было продолжение того, что я уже видела в Лос-Анджелесе. Люди пытались справиться с ситуацией, где справиться можно было лишь мечтать. Некоторые плакали, другие злились, третьи уходили в себя.
В каждом выражении лица было что-то, что эхом повторяло мои собственные чувства. Часть меня хотела спрятаться от этого, но другая часть знала, что я не могу.
Хоть от этого и не было никакой пользы, но все же я запоминала выражения на лицах – боль, чувство потери. Люди, которые лишились домов и у которых растоптали все надежды на будущее. Если когда-нибудь мне представится шанс отомстить, отплатить Сайону за то, что он сделал, я хотела вспомнить эти лица, найти хоть чуть-чуть больше силы, чтобы сделать ему на столько же больнее.
Но я была не из тех, кто просто хочет помогать, мелет языком и дает пустые клятвы отомстить. В качестве маленького подарка, который, возможно, даже не заметят, я собрала вместе всех комаров в пределах досягаемости и стала убивать их другими букашками. Кусачих мух я сохранила.
Я окутала себя букашками. Пиарщики пускай идут в жопу. Легкий вес покрывающих меня насекомых успокаивал, словно одеяло. Барьер от мира, как броня Тектона или устрашающее поведение Рэйчел.
Мой взгляд зацепился за одну из табличек. Я остановилась, посмотрела на людей в маленьком лагере.
«Барнс».
Никаких других деталей, никаких запросов. Я их едва узнала.
Алан, папа Эммы, похудел с нашей с ним последней встречи. Он заметил меня и уставился снизу вверх покрасневшими глазами. Его жена сидела на садовом стуле рядом с ним; старшая сестра Эммы сидела на покрывале в ногах у матери, которая положила руку ей на голову.
На глазах Зое – матери Эммы – были слезы. Сестра Эммы тоже выглядела расстроенной.
Эммы видно не было. Я догадалась, о чем они плачут.
Алан смотрел прямо на меня, и в его взгляде я почувствовала необъяснимое осуждение. Жена взяла его за руку и сжала, но он не сдвинул взгляд ни на дюйм.
Когда Энн, сестра Эммы, подняла на меня взгляд, в нем мелькнуло то же самое. Намек на обвинение.
Эмма не выжила. Как? Почему? Почему они все смогли уйти, а Эмма нет? Можно было бы предположить, что Эмма была где-то вне досягаемости остальных, но не сходилось. Не было бы уверенности, что она мертва. Они написали бы ее имя на табличке в надежде, что она объявится?
И с чего им винить меня? За то, что не смогла это предотвратить?
На хер это все.
Я отвернулась и пошла прочь.
Отойдя чуть подальше, я несколько шагов пробежала, а затем дала полетному ранцу поднять меня в воздух. Так лучше, чем петлять между лагерями.
Я летела над морем людей с опущенными головами; одни принимали крах с эмоциями на лицах, другие с твердым стоицизмом. Сотни или даже тысячи палаток окружали это место, и каждая была отгорожена бечевкой, натянутой на уровне икры.
Рэйчел направилась за пределы города, даже дальше палаток, стоящих в пяти – шести минутах ходьбы от остальных. Следом за ней я перелетела через холм и увидела еще один небольшой набор построек. Хижины стояли там, где на Земле Бет находился Капитанский холм. Я сразу поняла, что это обиталище Рэйчел, потому что повсюду вокруг были собаки; маленькая стайка вилась вокруг Ублюдка и других мутантных псов.
Самая большая хижина была украшена тремя крупными бизоньими черепами над входом. Ублюдок и другие псы были привязаны снаружи, как лошади, чтобы спокойно усыхать в размере; поблизости тек ручей, из которого они могли пить.
Я приземлилась, и вдруг до меня дошло, что перезарядить мой ранец будет теперь не так-то просто. У меня был запасной, полностью заряженный, но у Бунтаря, возможно, будет по горло других дел, и ему может быть недоступна инфраструктура или ресурсы.
Это была мелочь. Совсем незначительная на фоне всего происходящего. Не то чтобы полетный ранец имел хоть какое-то значение в битве против Сайона. Но это послужило лишним напоминанием о том, что на самом деле творилось.
Я остановилась и развернулась, чтобы оглядеть ландшафт. Поворачивала голову вправо, пока маленькое поселение и море палаток не скрылось из вида, потом влево до того же самого. Сосредотачиваясь на природе, на девственном пространстве.
Вот так же будет выглядеть Броктон-Бей, если мы не победим в этой битве? Сколько уйдет лет, прежде чем последнее здание рухнет, а земля и трава поглотят все до единого свидетельства того, что мы когда-то там жили?
Это была пугающая мысль, тяжелая мысль, присоединившаяся к множеству других.
Собаки залаяли, когда я подошла пешком. Я стала ждать, сохраняя спокойствие.
Вышла девушка с глазами странного цвета и темной кожей. Я узнала ее по логову Рэйчел – встречалась с ней на последней своей неделе в Броктон-Бее. Одно ее присутствие заставило всю свору успокоиться. Один пес гавкнул напоследок, еще два рефлекторно последовали его примеру, и на этом всё. Девушка придержала для меня дверь, и собаки не протестовали, когда я входила в хижину.
Рэйчел сидела на скамье в компании собак. Анжелика наслаждалась некоторым фаворитизмом и несколько бОльшим вниманием со стороны хозяйки. В свою очередь, она ласкалась к Рэйчел, несмотря на слабое здоровье и медлительные движения, сопровождающие хронические боли. Рэйчел выглядела настороженной, ее взгляд уткнулся в пол. Что-то более тяжелое, чем все эти дела с Сайоном.
Здесь были также Шарлотта, Форрест и Сьерра. Они держали дистанцию и молчали, хоть мы и встретились впервые за более чем полтора года. Все стояли на прежних местах.
Дети собрались в дальнем конце комнаты, молча возясь со щенками. Я узнала Мейсона и Кэти, а Эфрема с первого взгляда не узнала. Заметно было отсутствие Джесси, но это, похоже, никого не волновало. Возможно, она ушла сама. Скажем, нашла семью.
Айдан сидел в одиночестве, с голубем на коленке. Он размыкал и смыкал ладони, и птица перепархивала с одного колена на другое и обратно. Там явно что-то произошло, но это было не важно. Прямо сейчас – нет.
Ябеда сидела в своем компьютерном кресле, однако дисплеи были выключены, сами компьютеры молчаливы, темны и неподвижны.
Эмоции, которые я увидела на ее лице, мне понравились не больше, чем на других лицах.
Жалость. Сочувствие.
Не может быть, чтобы Мрак. Нет. Не сходится. Он летел обратно, но не мог отлететь настолько далеко, чтобы ему грозила опасность.
И не Чертовка. Париан с Фехтой были в порядке, когда я их видела в последний раз.
Нет.
Ябеда была в идеальном положении для присмотра за ситуацией в Броктон-Бее. Кто выжил. Кто не выжил. И в Броктон-Бее был всего один житель, который действительно имел значение, но о котором я до сих пор не знала.
Я ощутила ком в горле, растущий с каждым ударом сердца, с каждый моей безуспешной попыткой сглотнуть.
Не дожидаясь какой-либо реакции, слов сочувствия или хотя бы подтверждения, я развернулась, выбежала обратно и взлетела.
Я летела над бухтой, прочь от города, прочь от этой чужой Земли. Я ослепила себя собственным роем, утопила все в его гуле, жужжании, реве.
Все эти годы, все жертвы, утрата чувства защищенности.
Утрата себя.
Ради чего? Чтобы остановить это?
Оно все равно произошло, несмотря на все усилия.
Чтобы воссоединиться с папой?
Мы воссоединились. Я открыто дала понять, кто я и что я. Мы выстроили новые отношения с учетом того, что мы оба изменились. Теперь, продолжая лететь, наращивать расстояние между собой и всем, я засомневалась, что оно того стоило.
Ветер откинул мои волосы, и я позволила рою отодвинуться, открыв глазам бескрайний океан. Слышался только ветер и шум волн. Ощущался запах соленой воды, по которому я скучала.
Папы не стало, и я не могла заставить себя вернуться и получить подтверждение. Я бы не справилась, если бы подтверждения не было.
Я знала про топливную шкалу, про истощающуюся энергию ранца. Я знала, что надо возвращаться. Что впереди много работы.
Но я потратила сто лет, пытаясь что-то построить, подготовиться к ключевому моменту. Я сыграла свою роль, помогла остановить Волкрюка. Я связалась с Фехтой и предложила ей прикинуться жертвой, отслеживая, где враги и что они могут видеть. Это позволило нам уничтожить Серого Малого и Сибирячку, поймать Джека.
И вот – число жертв растет. Сайон продолжает буйствовать, а мне не хватает духа даже взять ответственность за провал.
Я не могла заставить себя вернуться и заняться чем-то мелким. Это надменность, гордыня, но я не могла заставить себя заниматься поисками и спасением пострадавших, пока население медленно, но верно искореняется, а крупные города разрушаются с такой же легкостью, как ребенок разбивает муравейники.
Больше всего во всех мирах я хотела обняться с кем-то, но не могла заставить себя попросить об объятии. Только папе и Рэйчел я доверяла в том смысле, что они способны обнять меня без каких-либо вопросов, банальностей и комментариев, а до Рэйчел я не могла добраться, не проходя мимо других. Папа был от меня еще дальше.
Маска, которую я возвела и сквозь которую смотрела на вещи, трескалась, а я бы не смогла показать кому-либо свое лицо под ней.
Шкала топлива съеживалась. Она достигла уже критической точки, за которой добраться до суши прежде, чем топливо кончится, будет трудно, а то и невозможно.
Небо темнело. Никаких городских огней. Одно облако наползло на закат, еще одно закрыло луну над головой, и сразу стало поразительно темно.
Эту темноту рассек флуоресцентный блеск. Мои волосы и рой колыхнулись. Я почувствовала спиной дуновение ветра.
Я не обернулась.
– Решать тебе, – тихо произнесла Ябеда. – Я хотела бы, чтоб ты прикрывала мне спину, но вполне пойму, если…
Я покачала головой – волосы разметались в стороны. Развернулась и полетела к проходу, висящему в воздухе.
Мои ноги встали на твердую землю, и я ощутила себя странно тяжелой. Доля секунды потребовалась, чтобы найти равновесие.
Ябеда подхватила меня в тот момент, когда дверь рядом с нами закрылась. А потом заключила меня в объятие. Удивительно, но она оказалась ниже меня. Когда это произошло? Я припомнила, как когда-то, очень давно, она обняла меня одной рукой. Тогда она была чуть выше меня. Идеального роста для объятий. А сейчас мы были как Фехта с Париан. Я была выше, но получала утешение от кого-то, кто ниже.
Я ее недооценила. Ябеда не стала задавать вопросов и говорить слов сочувствия.
– Все уже здесь, – произнесла она. – Ты готова?
Я поколебалась, потом заговорила. Мой голос прозвучал сипло.
– Готова.
Мы не сдвинулись с места. Она не разжала объятия.
– В жопу всё, – пробормотала я. Мой голос все еще звучал странно из-за эмоций. Возможно, на этом совещании мне стоит держать рот на замке.
– В жопу, – согласилась Ябеда.
После чего мы отодвинулись друг от дружки, секунду передохнули, а затем направились в совещательную комнату.