УНИЧТОЖЕНИЕ 27.2
Организация помещения была той же, но произошли явные изменения. Народу стало больше, и почти все группировки приходили во всеоружии.
Тринадцать слабо светящихся панелей, подсвечивающих сзади каждая свою группировку. Теперь на каждой панели имелся символ команды.
Рэйчел стояла в углу в конце коридора спиной к панели. Ее волосы были слегка встрепаны, и она была в своей куртке с тяжелым меховым воротником. Повсюду на одежду налипли собачьи волоски; каждый волосок и меховая прядь как будто люминесцировали. Ублюдок сидел рядом с ней, и его глаза отражали тот же самый свет.
Мы вошли в нишу всей группой: Ябеда шла первой, Рэйчел и я следом за ней. Присоединившись к другим, мы встали в таком же порядке. Ниша была ограждена поручнем, как и в прошлый раз, но теперь по нашу сторону поручня стоял стол в форме полумесяца. Ябеда уже разложила несколько портативных устройств, телефон и какие-то документы.
Она заняла место в центре стола. Очевидно, она наш представитель.
Я кинула беглый взгляд через плечо. Здесь были и другие, включая Париан и Фехту. Мрак своим присутствием производил драматический эффект: щупальца его тьмы бились вокруг основания панели. Активно двигая щупальцами, он делал себя крупнее. Это выдавало сильные эмоции.
Логотипом было название команды, написанное в стиле граффити.
Я сделала глубокий вдох, после чего оглядела остальную часть комнаты. Другие ниши тоже были заполнены большим количеством народа. Лица оставались в тени – группы подсвечивались только панелями позади них.
Меня это раздражало. Меня саму удивило то, как это меня беспокоило, удивила сила этой эмоции, позыв действовать, реагировать. Заорать на них, обозвать всех имбецилами, потому что они прикладывали усилия, пытаясь не выдавать свои личности и вообще таиться, хотя сейчас это был самый последний приоритет.
Все же мне удалось заставить себя сохранять неподвижность. Если сейчас я чуток нестабильна, то должна стать спокойной, рассудительной.
Это не очень срабатывало. Мне не удавалось сдержать это чувство ярости по столь мелкому поводу. Я выбрала перенаправить его в рой, заставляя букашек ползать по мне в медленном кружении, наползая друг на друга и проползая друг вокруг друга. Это было как барабанить пальцами или ходить взад-вперед, только более ментальное, чем физическое.
Это едва-едва, но помогало.
«Котел» был здесь. Доктор Мама стояла за своим столом, так же как Ябеда за нашим. Рядом с ней стояли Контесса и мужчина, которого Ябеда идентифицировала как Числовика. Наш чертов счетовод со времен нашего злодейства, одна из ключевых фигур «Котла». Они занимались нашими банковскими счетами – да вообще практически всё контролировали из-за кулис.
Здесь был Шевалье, а с ним – Гуляка, Экзальт, Голем и лидеры некоторых команд Протектората и Защитников. На них была грязь, пыль, пятна крови. Я и сама выглядела не лучше. Шевалье положил пушкомеч на изогнутый поручень, и изысканное, разукрашенное оружие помогало очертить их группу. На панели сзади виднелся логотип Протектората.
Я взглянула на Голема, и он отвел глаза, нарочито начав разглядывать другие группы по периметру комнаты. Он стыдился? Злился? Я не могла понять.
«Гильдия», без Дракон. Нарвал стояла рядом с Бунтарем, оба до нелепости высокие. Рядом стоял Масамунэ, не старый, но согбенный и тщедушный, с жидкой бородкой. Возле него стоял солдат ДЗ. Что за солдат, я могла догадаться. На панели виднелась иконка «Гильдии» – копье с длинным, похожим на ленту флагом на конце.
– …И я не собираюсь апеллировать к эмоциям, – говорил Бунтарь. – Не собираюсь говорить тебе, какой она была храброй, самоотверженной и благородной. Ты наблюдал за нами, прежде чем вырубить ее. Я это знаю, и я знаю, что ты все это видел. Нет. Тебе это безразлично. Поэтому я буду говорить о фактах, Святой. Ты не справляешься.
Святой, стоящий в нише напротив «Гильдии», игнорировал его, сосредоточившись на компьютере, непрерывно что-то печатая. При последних трех словах он на долю секунды остановился. Другие «Драконоборцы» располагались по краям полумесяцеобразного стола, занимаясь своими делами. Женщина покосилась на Святого, и этого, похоже, хватило, чтобы напомнить ему, что надо возвращаться к печатанию.
– Дракон могла эвакуировать людей. Она могла минимизировать урон, вручную управлять силовыми полями, а не полагаться на автоматику. Поля в Нью-Йорке включились слишком рано. Золотой луч прошил их, вырубил. И трети города нет. Дракон бы справилась, ты облажался. Ориентировочное количество жертв – два и две десятых миллиона. Я хочу, чтобы ты знал числа. Я хочу, чтобы ты осознал каждую эту смерть до единой. Поверь, я буду тебе напоминать, и я сделаю так, что об этом будут знать все.
Святой коснулся рукой шлема и тут же снова уронил ее на клавиатуру.
– Во Франции…
– Не утруждайся, – вмешалась Ябеда. – Он тебя заглушил.
Бунтарь смолк и положил руки на копье.
Здесь присутствовали все остальные крупные игроки, за исключением Птичьей клетки. «Танда» была представлена шестью членами в почти идентичных мантиях. Их логотип состоял из букв, расположенных в решетке 5х5. У Муэрд Нах – кольцо из черепов и черный круг внутри. У Разрывашки – волна, как на экране сейсмографа.
Глядя на ее команду, я вздрогнула, когда обнаружила там Дину – она стояла рядом с Разрывашкой.
Это было непонятно. Я обернулась и посмотрела на еще одну девочку, стоящую в противоположном конце комнаты.
На панели, высоко над ее головой, была цифра 9.
Я покосилась назад, на Мрака, увидела, что он целенаправленно смотрит в другую сторону, сложила два и два и поняла, почему он держится позади и генерирует тьму сильнее обычного.
– Мы… – начала было я и обнаружила, что мой голос звучит как-то искаженно. Продолжила уже тише: – Мы пригласили Костерезку?
– «Котел» пригласил, – ответила Ябеда. – Трудно разглядеть, но она скована.
– От этого мне ничуть не лучше.
Искусственно созданные организмы могут оказаться способны ржавить металл или бить стекло. У нее запросто могла быть капсула, при разбивании которой по всей комнате распространится какая-нибудь чума.
– Не лучше, – согласилась Ябеда. – Но «Котел» дал согласие.
– Черт меня подери, – сказала я. Мои букашки ерзали примерно так же, как тьма Мрака. Этого не хватало, чтобы дать выход эмоциям. Я удовлетворилась тем, что стиснула поручень перед собой. – Черт подери их.
– Тебе необходимо уйти? – спросила Ябеда таким же тихим голосом, как и мой. – Я могу отослать с тобой Рэйчел.
Я покачала головой.
Нет. Я была взбешена, но хотела остаться.
Что, блин, испытывал сейчас Мрак? Вот та самая девочка, которая вскрыла его и разложила живое содержимое его тела по комнате-холодильнику, а заодно усилила его чувствительность, чтобы он мог испытывать боль такого уровня, какой для нормального человека недоступен.
Из прихоти. Потому что ей было любопытно.
К нам присоединилась группа «Янгбана» в свободной униформе, чем-то средним между костюмами для восточных единоборств и военной формой, и в масках, похожих на многогранные самоцветы. Безликие, различающиеся только номерами. Были также Плащи, которых я знала как «Элиту»: Несравненный и Патриций, Агнес Корт и Голубая Кровь. Они представляли собой полную противоположность безликим, гордо выставляя напоказ свою внешность и способности. «Элита» была синдикатом организованной преступности, ликвидирующим любого, кто пытался воспользоваться их способностями ради собственной выгоды, если только эти люди не работали на них самих.
Я узнала Адалида, южноамериканского Плаща, народного героя, и устроившегося рядом с ним Калифу де Перро, который закинул одну ногу на стол и оперся локтем о колено. Там же был человек, являющийся, как я предположила, их переводчиком. Были и представители «Мастей», каждый в костюме, стилизованном под карточные масти из оригинальной и новой колод – черви, пики, трефы, бубны, мечи, жезлы, монеты и кубки.
Их появление меня удивило. «Масти» – это Плащи из Соединенного Королевства, а Соединенное Королевство уже уничтожено. Лидеров Червей, Мечей и Кубков не было, что позволило мне предположить, что они не выжили. «Масти» выполняли разнообразные обязанности, они классифицировали Плащей на группы, ответственные за общественную деятельность, сражения, интриги, быстрое реагирование и слежку за злоупотреблениями в других частях общества. Я читала досье ОПП на них, когда изучала возможные векторы конца света, но обнаружила, что «Масти» как группа – совсем новички в том, что касается финансирования и членства. Слишком много жертв в битвах со Всегубителями даже до того, как те набрали ход, и продажа мерчендайза почти не работала – группировка принимала регулярные подачки от ОПП. Непохоже на имидж, который они продавали общественности, имидж элитной команды, более продвинутой, крутой и эффективной, чем «Люди Короля».
«Люди Короля» не уцелели, подметила я.
Возле одной из ниш стояли «Три богомерзости» – молодые женщины с масками в виде лиц с рубиново-красными губами: улыбающегося, хмурящегося и скалящегося. Алебастрово-белая кожа, белые волосы, белые свободные платья. Та, что хмурилась, держалась за руки с остальными двумя. Они молчали, стояли неподвижно, и, похоже, само их присутствие беспокоило членов «Мастей» и Протектората, находящихся поблизости.
Последняя группа прибывала и размещалась напротив «Котла». Я кинула взгляд на иконку «Котла» в верхней половине светящейся панели – стилизованную «С», откинувшуюся назад на сорок пять градусов.
Тот же знак, в разных размерах и под разными углами, помечал всех новоприбывших. «Иррегуляры» Сплава. Сам Сплав несколько изменил свой облик, стал чуть более угловатым, чуть менее человекоподобным. Сегменты металлической плоти торчали в стороны, как рога или чешуйки, а жилы и впадинки были рельефнее.
Самым странным из всего было то, что он был одет в еще одного Пятьдесят третьего, в дополнение к своим штанам из толстого брезента. Щупальца опутывали его руки и ноги, обвивались вокруг каждого пальца. Металлические петли, в свою очередь, стягивали щупальца, фиксируя их на месте, или направляли их внутрь и сквозь конечности. Все щупальца вели в одно место, к бледному девичьему лицу с меткой «Котла» на скуле. Я не обнаружила ни ее тела, ни волос – только щупальца.
Я увидела Лощину, ставшую чуть выше, чем при нашей с ней последней встрече, – мускулистую молодую женщину с заплетенными в косы волосами, тянущимися по полу. Румянца с красными волосами и кожей. Доброго Великана, юношу с беззлобным лицом, возвышающегося больше чем на голову даже над Лощиной. И еще множество других.
Как только они устроились, на экране над ними появилась иконка. Трехпалая рука.
– Мы все на месте, – произнесла Доктор Мама. Цивилизованная, вежливая, невозмутимая, невзирая на разрушение всего мира.
Сплав не стремился быть вежливым, да и невозмутимым тоже не был. Он заговорил жестким тоном, в котором утонул его легкий бостонский акцент:
– Я пытаюсь найти причину, почему я не должен велеть своим «Иррегулярам» убить вас троих на месте.
Доктор не ответила. Его взгляд она встретила своим.
Щупальца вокруг тела Сплава напряглись настолько сильно, что впились в металл. Я заметила, что несколько человек сменили позу.
Сплав продолжил:
– Я знаю, что умеет твоя Контесса. И о Числовике тоже знаю. Черт, мы знаем даже о девочке-призраке, которая вас сопровождает.
– Мы зовем ее Хранительницей.
– Она тоже одна из твоих ошибок, как и мы?
– Да, – ответила Доктор.
– Ты ей промыла мозги, чтобы заставить служить тебе?
– Нет. Как минимум потому, что у нее нет мозга. Сплав, это действительно необходимо?
Сплав ответил без тени колебаний:
– Думаю, да. Похоже, все ниточки тянутся к «Котлу». К тебе.
– Ты винишь нас в том, что сейчас происходит.
– Вы – наиболее вероятные виновники, – подтвердил Сплав.
– Нет, – ответила Доктор. – Наша с тобой проблема – недостаток информации. У нас есть четыре источника, подтверждающие одни и те же факты. Один из этих источников находится в Птичьей клетке, где и будет оставаться, пока мы не решим, что пора его освободить.
– Еще есть Костерезка, не самый достоверный из наших источников, а четвертый, по-видимому, Ябеда, – сказал Сплав. Заметив реакцию Доктора, он легонько кивнул. – Удобно. Поясню тем, кто не в курсе: «Темные лошадки» начали свою карьеру, работая на Змея, который был связан с «Котлом» максимум через два звена.
– Ты действительно хорошо подзубрил, – вмешалась Ябеда. – Но нет. У нас нет связей с «Котлом», помимо редких конспиративных встреч, на которых мы играем в камень-ножницы-бумага, чтобы решить, кто сыграл основную роль в последнем нападении Всегубителя.
Сплав качнул головой и снова переключил внимание на Доктора.
Я не услышала его вопроса – в первую очередь потому, что не слушала.
– Ты знала? – спросила я Ябеду.
– Нет. Я все поняла прямо перед тем, как оно произошло, – прошептала Ябеда, не отводя глаз от Доктора Мамы.
– Но они знали?
– Угу. И Маркиз тоже, но они велели ему сидеть тихо.
Я сжала кулаки.
Нет. Это я в себе подавить не смогу.
Можно уйти, удалиться из этой комнаты.
Но зачем, блин, я должна это делать? Чтобы не ранить чувства этих людей?
– Вы знали, – произнесла я, вклинившись в сердитый монолог Сплава о монстрах-паралюдях «Котла». Получилось достаточно громко, чтобы все услышали. Мне было плевать. – Вы знали, что Сайон это сделает?
Доктор Мама повернулась ко мне.
– Да.
– И ничего не делали. Стояли в сторонке и ждали, когда это случится, – сказала я. Я осознавала, что все глаза в этой комнате смотрят на меня.
– То, что это произошло именно сейчас, к лучшему. Судя по тому, что нам известно, – и я хочу подчеркнуть, что с радостью готова сопоставить нашу информацию с тем, что знают другие участники, – это было неизбежно. Сайон начал бы свой беспредел рано или поздно. Если бы мы подождали еще десятилетие, возможно, у нас бы не было той численности или тех сил, которые есть сейчас.
– Вы знали, – повторила я, не отрывая от нее глаз. – Мы могли это оттянуть. Выиграть время, чтобы разобраться с другими кризисами, найти ответ, какой-то способ остановить его или…
Я смолкла, не зная, что сказать дальше. Остановить его. Этого достаточно.
– Мы пытались, уверяю, – ответила Доктор. – Делали все, что могли сделать, не причиняя себе ущерба на будущее.
Заговорил Числовик.
– Вся статистика указывает на спад численности населения в следующие несколько лет. Мы уже в точке перегиба. Вы во многом сами испытали это, «Темные лошадки». Большое скопление Плащей в одном месте – все равно что нитроглицерин, готовый взорваться в любой момент. Броктон-Бей управлялся не так хорошо, как другие кластеры, такие как Нью-Йорк или Нью-Дели.
Называя города, он сделал жесты в сторону Шевалье и «Танда».
Затем продолжил:
– Вы вами сыграли роль в цепной реакции, последовавшей за попыткой захвата города АПП.
Я стояла неподвижно.
– Причина и следствие. Лидер местной банды по имени Лун был арестован Оружейником, лидером местной команды Протектората, – тут Числовик сделал паузу, очень нарочито, очень осведомленно, затем продолжил: – Его подчиненная в банде начинает бесчинствовать, повысив градус насилия и вынудив другого местного Плаща ускорить свои планы по захвату города. У него уже есть очень талантливая Дина Олкотт, и он нанимает «Темных лошадок» и «Странников», чтобы убрать с доски противников и перевести их в свой лагерь. Последняя группировка героев сеет семена для будущего фиаско, происшествия с Ехидной. Конфликт и присутствие спящей Ехидны приводят к нападению Левиафана, которое, в свою очередь, приводит к визиту «Девятки». Я мог бы продолжать, перечисляя действия «Темных лошадок», приведшие к тому, что они захватили город и остановили Змея, но вы это и так знаете.
– Ты утверждаешь, что все это пошло от одного ареста, – произнесла какая-то женщина из «Мастей».
– Нет, – ответил Числовик, и ему удалось произнести это слово лишь чуть-чуть снисходительно. – Я утверждаю, что паралюди как целое – это цепные реакции, готовые запуститься в любой момент, и мы уже приближались к критической точке. Процент паралюдей среди населения растет с каждым годом. Одновременно растут шансы, что где-то случится какой-то грандиозный катаклизм. Представьте себе ситуацию, подобную происшествию с Ехидной, но развившуюся менее удачным путем, или Нилбога, который не удовольствовался сидением на одном месте. У нас есть Богомерзости, Спящий, Пепельный Зверь и даже «Орден кровавой девятки», как живые примеры этой концепции. Мир уже стоял на грани пропасти, и это я еще не говорю про Всегубителей.
Я покосилась на Богомерзостей. Они не шевельнулись, даже когда Числовик их упомянул.
Числовик чуть помолчал, затем продолжил:
– Были очень высокие шансы, что, подождав десять лет, мы имели бы лишь от шестидесяти шести до двадцати пяти процентов тех сил, какими располагаем сейчас.
– Критическая точка наступила бы через четырнадцать лет, – подала голос Дина.
– В таком случае – от пятидесяти трех до двух процентов, – поправился Числовик.
– Да, – сказала Доктор. – Мы не помогали всю дорогу, но мы не слишком расстроены. На самом деле мы считаем случившееся лучшим из вариантов.
Я увидела, как Контесса напряглась, еще до того, как мой рой задвигался, вспухая, растягивая шелковые нити…
Звук удара прервал меня, рывком вернул к реальности. Я обернулась на Шевалье. Это он стукнул по столу перед собой.
– Не смей, – процедил он. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он обращается к Доктору Маме.
– Неудачный выбор слов, – сказала Доктор. – Я имела в виду вот что: сейчас огромное количество сильных Плащей остаются активными и живыми, готовыми сражаться с угрозой. Наше положение позволяет нам как-то действовать, как на упреждение, так и реагируя. В этот самый момент мы справляемся с крупномасштабной эвакуацией. Мы считаем приоритетной задачей сделать так, чтобы Сайон оставался в неведении, поэтому эвакуируем с континентов на противоположной от него стороне Земли, надеясь, что он не сможет как-то реагировать или действовать.
– Эвакуируете людей так же, как было в Нью-Дели? – спросил Тектон.
– Мм. Нет. На различные Земли, и закрываем за собой порталы.
Один из «Танда» спросил:
– Значит, вы могли эвакуировать и раньше? Перемещать сотни миллионов в безопасное место?
– Да, – ответила Доктор.
– Почему? – спросил он.
– Из-за Сайона.
– Из-за того, что вы знали, – повторила я в третий или четвертый раз. Мои кулаки были сжаты. – Вы догадывались, что это произойдет.
– Да, – снова сказала она. – Все, что мы делали, мы делали в рамках подготовки к этим событиям.
В воздухе повисло молчание.
Я обвела взглядом комнату. Муэрд Нах и южноамериканские Плащи напрягали своих переводчиков, которые стремительно пересказывали им суть разговора. Протекторат, «Иррегуляры», команда Разрывашки, «Масти»… все кипели от гнева.
Черт, да и я тоже.
Заговорила Разрывашка.
– Итак. Все сводится вот к чему. Миллионы или миллиарды умирают, а вы вступаете сейчас и становитесь чертовыми большими героями.
– У нас нет таких намерений. На самом деле, как бы много мы ни накопили средств противодействия, собрали информации и составили планов, мы готовы к тому, что нас постигнет неудача.
– Черт, – пробормотала Ябеда рядом со мной.
– Все военные преступления, похищения людей, опыты над ними, создание монстров, создание монстров-психопатов, одобрение миллионов смертей… и ты думаешь, что это все зря? – спросила Разрывашка.
– Это очень вероятно, – невозмутимо ответила Доктор Мама.
– Тогда почему? – спросила Сплав.
– Потому что мы с самого начала решили, что не хотим в последние моменты существования человечества раздумывать, не могли ли мы сделать чего-то большего, – ответила Доктор. – Почему мы сделали тебя тем, что ты есть, Сплав? Потому что это была возможность, шаг вперед. Почему мы держали это в секрете? Это повышало наши шансы. Почему мы не рассказывали о Сайоне? Потому что это повышало наши шансы.
Я не сводила глаз с почти круглого пятна темноты в середине комнаты.
– Вы приносили жертвы, вы приносили жертвы за других, вы принимали тяжелые решения, но все это было во имя чего-то большего. Готова спорить, вы думаете, что в конце не будете ни о чем сожалеть.
– Я давно уже не теряла сон из-за угрызений совести, – ответила Доктор.
Сплав вцепился в поручень с такой силой, что дерево разлетелось облаком щепок.
– Я знаю, на что это похоже, – сказала я. – Я сама шла этой дорогой. Возможно, не настолько уродливой дорогой, но все-таки этим путем я шла. Все время я твердила себе, что это отстой, но по-другому я делать не буду. Все, что я делала, я делала по конкретным причинам. Но сейчас, достигнув той точки, к которой стремилась, я все-таки сожалею обо всем этом. Последние два года, то, как я обращалась с сокомандниками, то, что бросила «Темных лошадок»… Я бы все это изменила, и глазом не моргнув.
Я обратила взгляд на Голема, потом на «Темных лошадок» и снова на Доктора Маму.
– Возможно, я буду сожалеть, – ответила Доктор. – Но я пойду на этот риск. Если миру придет конец независимо от наших усилий, судить меня будет только Господь.
Я покачала головой, но отвечать ей не стала. Мы и так достаточно затянули эту тему.
Она, похоже, была согласна.
– Давайте поговорим о положении дел. Ябеда, будь добра?
– Я? Я польщена. Давайте посмотрим… Сайон – не человек. Все наши способности происходят из одного источника. Это вот этот здоровенный инопланетный ублюдок, которого мы все видим, когда триггеримся. Но в каждой его клеточке закодирован лишь фрагмент его мозга и техника, которую он использует, чтобы манипулировать окружающей средой, защищать себя или атаковать других. Он распространяет по Земле способности отчасти для того, чтобы подвергать их стресс-тесту. Он хочет использовать наши мозги и воображение, чтобы понять, как извлечь максимум из этих умений или изобрести новые. Еще не потеряли нить?
– Потеряли, – отозвалась Лощина, стоящая рядом со Сплавом. – Начисто.
Я кинула, моча соглашаясь. Не то чтобы я не понимала. Просто слишком много всего требовалось впитать.
– Окей, дальше будет хуже, так что держитесь. Распределив все способности, какие мог, он оставил кусочек себя по-прежнему активным, по-прежнему живым, и он оставил при себе все хорошие способности, те, которые ему нужны, чтобы гарантировать, что процесс будет продолжаться. Но только что-то пошло не так, и весь процесс завален. Как я продвигаюсь?
– Есть мелкие ошибки, но в целом верно, – ответила Доктор.
– Шикарно! – ухмылка Ябеды была видна, несмотря на сумрак. Она потерла руки, явно наслаждаясь своим положением, несмотря на обстоятельства. Я подумала: она всегда хотела сцену, где сыщик раскрывает все детали. То, что сейчас, просто… чуточку страннее. – Окей! Давайте посмотрим. Процесс завален, и он в роли папочки, у которого нет деток, чтоб присматривать. Они умирают, или уже умерли, или еще что-то пошло не так, и он искал себе цель. Он ее нашел, когда некий тип по имени Кевин велел ему помогать людям. Он нашел новую цель, когда Джек велел ему начать убивать.
Убивать.
В моем сознании мелькнуло папино лицо.
Мертвые, которых я вынуждена была игнорировать, когда спасала живых, представляли собой мешанину, их было слишком много, чтобы хотя бы мысленно представить эту картину.
– Будь это бездумное разрушение, было бы еще допустимо, – сказала Доктор. – Мы могли бы убедить его прекратить это дело или могли бы надеяться, что он выгорит на оставшихся обитателях этой Земли после того, как мы эвакуируем всех, кого сможем. Но есть другая проблема.
Она прикоснулась к чему-то на ее столе, и панели за каждой нишей изменились. Они стали видеоэкранами, растянутыми по вертикали (втрое больше в высоту, чем в ширину), и на каждом отображалось одно и то же видео с буйствующим Сайоном.
– Соединенное Королевство, первая атака. Полное уничтожение, – произнесла Доктор. – Восточное побережье Канады и Соединенных Штатов – разрушения, но жертв втрое меньше, чем при первом ударе.
Она сделала паузу. Разрывашка воспользовалась этим, чтобы встрять:
– Не понимаю.
– Третья атака была на Мали, а затем на Буркина-Фасо, Гану, Того и дальше на юг по африканскому побережью. В этой атаке он выборочно убивал конкретных людей.
Я наблюдала за происходящим на видео. Сайон летал, точно выпущенная из лука стрела, испуская узкие лазерные лучи из обеих рук. Вот он остановился неподалеку от камеры, прекратил лазерную атаку. Пока Сайон парил в небе, камера запечатлела общий план. Крупный густонаселенный город. Плащи уже взлетали, чтобы попытаться остановить Сайона. Нет, не Плащи. Люди в гражданском, обладающие способностями, многие с большим количеством татуировок.
Сайон засиял, потом вспыхнул.
Камера упала и, пролетев короткое расстояние, ударилась обо что-то твердое.
– Взрыв, который мы только что видели, – пояснила Доктор, – был точно рассчитанной атакой. Город в основном не пострадал, но Сайон убил конкретных людей – всех, кто уже достиг половой зрелости.
– Как? – спросила Ябеда.
– Его восприятие чрезвычайно отточено, – ответила Доктор. – Он осознает свое непосредственное окружение и полностью контролирует проявления своих способностей. Он оставил… сколько?
– Приблизительно четыреста тридцать тысяч, – произнес Числовик.
– Четыреста тридцать тысяч сирот.
Он не убил всех.
Почему это страшнее, чем альтернатива?
– В России от его луча начался пожар. Он отрезал все пути к эвакуации, затем начал продвигать огонь снаружи внутрь. У него ушло тридцать пять минут, чтобы начать пожар, и еще пятнадцать минут он ждал, пока пламя не распространилось и все внутри не поджарились. Герои, пытавшиеся остановить атаку, были убиты.
– Он экспериментирует, – проговорила Ябеда.
Доктор медленно кивнула.
– Он следует определенной формуле. Делает все противоположное тому, что делал в начале. Тогда он спасал детей, тушил пожары. Человек, который тогда давал ему приказы, сейчас в больнице, иначе мы бы спросили, какие инструкции он давал. Это могло бы дать нам представление о том, что Сайон собирается делать и какие закономерности могут возникнуть в ходе этих… экспериментов.
Экспериментов.
Ему не требовалось учиться быть опасным. Он был способен истребить нас всех за считаные дни.
– Мы доставим сюда девочку, которая была в контакте с Сайоном, – продолжила Доктор. – Если она выжила. В данный момент Сайон слишком близко к нам, чтобы добраться до нее.
– Я хочу знать всего две вещи, – сказал Король псов. – Что мы будем делать, и как я буду защищать своих людей?
Повсюду в комнате закивали. Я обнаружила, что тоже киваю.
На самом примитивном уровне это то, чего хотели мы все.
Во всяком случае, все, кто не монстры.
– Бежать, – ответила Доктор. Спасти как можно больше людей. Собраться с силами. Составлять планы, думать нестандартно. Если появятся идеи, тестировать их всем вместе.
– Тогда давайте я начну, – вмешалась Разрывашка. – Простой ответ. Разговор с ним сделал его героем в первый раз, и разговор с ним заставил его делать это. Давайте поговорим с ним еще разок.
– И что мы ему скажем? – поинтересовалась Ябеда. – «Пожалуйста-пожалуйста, прекрати»?
– Нет, – огрызнулась Разрывашка. – Я хочу найти другой вариант. На нашей планете битком Мыслителей и Механиков, давайте соберем инфу, выясним, чего он хочет, и посмотрим, сможем ли мы ему это дать. И вынудим его уйти.
– Это не так просто, – возразила Ябеда. – Помнишь ту психованную фею, которая трепалась насчет королев-администраторов и прочей лабуды? Она серьезно навела меня на выводы касательно всего этого, и она считает, что все закончится полным уничтожением этой Земли и всех остальных Земель. Нам не стоит давать ему то, чего он хочет.
– Тогда обведем его вокруг пальца, – сказала Разрывашка. – Прежде чем он станет слишком умным, прежде чем он сотрет нас в порошок. Скажем ему, я не знаю, слетать до края известной Вселенной и обратно?
– Ну попробуй, – Ябеда впрыснула в голос нотку сарказма. – Звучит гениально.
– Любая идея – уже хорошо, – вмешался Шевалье. – Мы сосредоточимся на защите и сохранении людей, которых мы можем спасти. Ты можешь дать нам доступ к своей портальной сети?
– Да, – кивнула Доктор Мама. – Конечно. Мы будем наблюдать за вами постоянно. Вам достаточно попросить открыть дверь, и мы соединим вас с центральным хабом, при условии что вы не на том же континенте, что и Сайон.
Она сделала глубокий вдох, потом громко выдохнула.
– Я не прошу вас, никого из вас, о помощи. Я не прошу о поддержке или о сотрудничестве. Я лишь хочу, чтобы мы делились ресурсами, предоставляли решения. Контесса, будь добра, убери кляп Костерезки?
Контесса кивнула и зашагала через комнату. Отделила что-то от лица Костерезки и вернулась в нишу «Котла».
– Здравствуйте, – голос Костерезки звучал жутковато, по-детски, но совсем не в том смысле, как голос Дины. Она стала наклонять голову в разные стороны – двигать чем-либо ниже шеи была явно неспособна – и взглянула на панель позади себя. – Я не с ними. Честно-пречестно.
– Ее незачем было приводить сюда, – сказал Бунтарь.
– Есть зачем, – возразила Доктор. – Контесса убеждена, что это самый экономичный способ получить то, что нам нужно. Ябеда?
– У меня двоякие чувства по поводу всех этих «Ябед», которые ты все время делаешь, – отозвалась Ябеда. – Ты как будто собачку подзываешь, и это бесит, но в то же время ты даешь мне возможность делать жутко смешные штуки. Ты хочешь, чтобы я разобрала по винтикам Костерезку?
– Сколько хочешь, – кивнула Доктор. – Наша цель – дистанционный пульт.
– Я теперь буду себя хорошо вести, – произнесла Костерезка. – Обещаю.
– Ясненько, – сказала Ябеда Доктору. Потом повернулась к девочке. – Итак.
– Это жульничество, – заявила Костерезка. – Я не пытаюсь плутовать или еще что-нибудь. Я просто хочу остаться в живых и помочь. Я не хочу конца света.
Пульт – это просто гарантия. Как только я его отдам, вам незачем будет меня оставлять.
– В точности эти слова ты сказала бы, если бы была спящим агентом Джека, который выжидает, чтобы нанести худший из мыслимых ударов в худший из мыслимых моментов, – прокомментировал Бунтарь.
– Нет, – возразила Ябеда. – Она говорит искренне.
– Искренне?
– Крошка-убийца передумала. Частично передумала. Давай будем честными. Ты не хочешь так легко отказаться от искусства твоей способности, верно? Ты и дальше будешь жаждать делать что-нибудь интересное, и, возможно, это интересное будет за счет других.
– Это может быть за счет плохих людей, – предложила Костерезка. – Так пойдет?
– Нет, – отрезал Шевалье. Бунтарь эхом повторил это слово на полсекунды позже.
– Кроме того, – добавила Ябеда, – единственный плохой парень, который нас сейчас заботит, – это Сайон, а к нему ты прикоснуться не можешь.
– Пфуй.
– Кончай кривляться, – велела Ябеда.
Пауза.
Потом раздался голос, даже близко не такой детский, не такой задорный, как прежде:
– Окей.
– Так лучше, – сказала Ябеда. – С тобой происходит какая-то метаморфоза. Что-то запустило это преображение. Любовь? Нет. Дружба? Дружба. Кто-то вне «Девятки».
– Да. В общем-то, мелочь. Я осознала, что Джек использует меня, потому что та тетка, – Костерезка дернула головой в направлении Доктора, – залезла своими грязными лапами мне в голову.
– Именно поэтому, видимо, этой работой сейчас занимаюсь я, а не она. И еще потому, что наше маленькое шоу порождает мысль о солидарности между нашими фракциями. Сразу нескольких зайцев, я уверена.
– Иллюзия, которая выглядит весьма натянутой, когда ты упомянула о ней всем присутствующим, – прокомментировала Доктор Мама.
– Как скажешь. Костерезка. Костя. Резулька.
– Рили.
– Рили. С тобой происходят какие-то изменения. Давай…
– Нельзя ли покороче? – встрял Шевалье. – Там снаружи много чего происходит. Мы и так уже потратили слишком много времени.
– Тогда уходи, – огрызнулась Ябеда. Когда он не сдвинулся с места, она добавила: – Сейчас у меня беседа с Рили. Она пытается понять, кто она и что она, и у нас маленький затык. Ее искусство.
– Моя способность. Только и всего, – сказала Костерезка.
– Ты к ней привязана. Ты слегка гордишься тем, что уже сделала, даже сейчас, когда вроде бы переворачиваешь ту страницу. Боюсь, мне придется сказать тебе спуститься на землю.
– Я не так уж привязана. Или горда, – возразила Костерезка.
– Да ладно.
– Нет. В смысле, ну, я думаю о своем друге и представляю, как делаю с ним то-се, и вроде как… я этого не хочу. Мне нравится быть с ним. Поэтому я думаю о других людях, и мысленно накладываю его лицо на их, и…
– И все равно делаешь страшные вещи. Давай не будем делать вид, что ты не возилась с Нилбогом и не корешилась с другими клонами. Если бы не ты, их вовсе не могло бы существовать.
– Я была вынуждена. Я…
– Шевалье был прав. У нас не так уж много времени. Кончай вилять и слушай. Ты чудовище. Возможно, худшее из всех. Но, если посмотреть в суть, ты совсем как тот золотой ублюдок. Ты пешка Джека. Все, что ты когда-либо создавала, все, что ты когда-либо делала, твои самые сильные стороны, твои маленькие уязвимости – все это создал он.
– Нет, – произнесла Костерезка.
– Да.
– Мой новый друг, новая я, это…
– Было рассчитано. Джеком. Не говори мне, что он не планирует на много ходов вперед. Эй, Голем, отзовись.
– Что? – раздался голос Голема с другого края комнаты.
– Ты решил, что у Джека есть способность Мыслителя. Почему? Что за способность?
Голем ответил после паузы:
– Потому что он как Шелкопряда. Он реагирует так, будто слишком хорошо осознаёт, что происходит.
Он как я?
Я и сама делала такое сравнение, но я его смягчала, сдерживалась, когда приходила к подобному выводу. Слышать это настолько прямо было болезненно, как пощечина.
– И ты послал туда парня из ДЗ, потому что?..
– Потому что Шелкопряда окружает себя букашками, а Джек окружает себя Плащами. Не-Плащ – единственная переменная, которую мы всерьез не пробовали. Компетентный не-Плащ.
Ябеда кивнула.
– Я так и думала. Давайте теперь поразмыслим. У него есть способность Мыслителя, позволяющая ему манипулировать паралюдьми, или считывать их, или предугадывать их реакции. Он пользуется этим, возможно неосознанно, чтобы постоянно сохранять превосходство над другими. И ему становится скучно. Ты видела, как ему бывает скучно, не так ли, Рили?
– Да.
– Да. А когда ему скучно, он устраивает шоу вроде игры в Броктон-Бее, испытания Голема, который должен за ним охотиться, и все такое прочее. Обычно все рассыпается, не достигнув развязки, потому что Джек – живое воплощение хаоса, люди жульничают, Джек жульничает, и так далее. А теперь скажи: ты реально думаешь, что он не стал бы легонько ослаблять твой поводок, чтобы посмотреть, что ты будешь делать?
Костерезка не ответила.
– Даа. Именно, – продолжила Ябеда. – Твое искусство? Это его искусство. Твоя способность и все, что ты с ее помощью делаешь, – всему этому придал форму он.
– Неправда. Я придумываю собственные идеи, – возразила Костерезка почти вызывающе. Я заметила, что она забыла про свой изначальный посыл, что ее искусство для нее не важно.
– Его идеи. Все замарано Джеком. И ты знаешь это лучше, чем я. Можешь припомнить все ваши маленькие сценки и беседы. Припомни, что твои любимые проекты – это те, которым аплодировала твоя семья. А в первую очередь – те, которые хвалил Джек.
И вновь Костерезка промолчала, не в силах найти возражений.
– Ты хочешь увидеть новую себя? Так вот, слушай. Это нелегкое изменение. Даже отстойное. Магии уже никакой нет. Твоя способность не будет такой прикольной. Возможно, совсем наоборот.
По-прежнему никакой реакции.
– Вот настоящее изменение, – продолжила Ябеда. – Ты превратишься в ничто, начнешь с нуля. И тебе придется нести на себе все то дерьмо и всю ту ненависть, которую ты заработала прежде, когда была богомерзким кошмаром. Ты заслуживаешь нести все это дерьмо и справляться с ненавистью. Тебе придется карабкаться по очень крутому склону, прежде чем ты заслужишь хоть капельку уважения или доверия. Ты понимаешь? Надевать лицо твоего дружка на возможных жертв – это даже не близко к искуплению.
Я увидела, как изменилась поза Костерезки, даже несмотря на оковы. Плечи подались вперед, голова чуть поникла.
Блин, я что, испытала вдруг сочувствие? Мои чувства по-прежнему были хаотичными, неясными, непредсказуемыми. Это пугало – все равно что шагнуть с края обрыва с закрытыми глазами, не зная, что там внизу. Только это чувство висело постоянно.
Будь рациональной.
«Не надо бы толкать эту психопатку слишком сильно», – подумала я. Рационально.
Но Ябеда уже чуть сбавила нажим. Ее вопросы и атака были просчитаны благодаря подсказкам, которые давала ее способность.
– Ты хочешь доверия? Отдай нам пульт.
– В жопу, – ответила Костерезка. – Не, нахер-нахер.
– Ты должна доверять нам, прежде чем мы будем доверять тебе. Отдай нам пульт.
Костерезка не сдвинулась с места.
Я заметила, как Контесса придвинулась к Доктору Маме.
– Готово, – произнесла Доктор. – Пульт скоро будет у нас. Благодарю, Ябеда. Следующий вопрос касается Птичьей клетки…
Я взглянула на Ябеду – та по-прежнему сверлила глазами Костерезку.
Я видела и Мрака, напряженного, с клубящимися вокруг него дымными щупальцами.
И Париан, чьи волосы и платье шевелились, точно от ветра. Она потеряла всю свою семью – либо из-за «Девятки», либо из-за извращенной пластической хирургии Костерезки, сделавшей их лица такими же, как у самых ненавистных людей в Америке.
Они получили удовлетворение. От атаки на ту, кто нападала на них, атаки справедливой, приемлемой, отнюдь не пытки.
Во всяком случае, не физической пытки.
Мне Костерезка вскрыла голову. Я видела, как изменился Мрак, став пустой оболочкой прежнего себя. Черт, я сама получила моральную травму от того, что она сотворила с Мраком. Я не собиралась их осуждать.
Но все равно я испытывала капельку сочувствия.
– Должна кое-что прояснить, – продолжила тем временем Доктор. – Мы не пригласили сегодня обитателей Птичьей клетки, потому что знали, что, с учетом всего произошедшего, отослать их обратно будет трудно, если не невозможно.
– И еще потому, что иначе вы бы лишились нашего сотрудничества, – сказал Бунтарь. – Святой подставил нас в критический момент, оставил некоторых из присутствующих умирать, когда мы преследовали Джека, успешно задержал нас, при этом занял место Дракон и исполняет ее обязанности с преступной неэффективностью. Все это он сделал ради того, чтобы освободить из Птичьей клетки одного человека. Ради своих эгоистичных целей. Если вы ему позволите…
– Ты будешь намеренно нам препятствовать? – спросил Святой. – Из злопамятства?
– Я обещал, что убью тебя, – ответил Бунтарь. – И я убью. К каждому, кто будет союзничать со Святым, это тоже относится.
– Я в ужасе, – произнес Святой. – Не от тебя, а от твоей узколобости. Надвигается конец света, а ты увлекся вендеттой.
– Мне свойственно туннельное зрение, – ответил Бунтарь. – Прямо сейчас изрядная доля моего внимания уделена одной задаче. Не дать тебе получить то, чего ты хочешь. На Птичьей клетке стоят шесть блоков, установленных Дракон. Она сама не способна их снять, потому что не хочет, чтобы ее могли к этому принудить. Полагаю, Святой здесь потому, что хочет ключи от этих блоков.
– Да, – подтвердил Святой.
– В таком случае, если все здесь присутствующие согласны, что Птичью клетку следует открыть, чтобы выпустить нескольких избранных заключенных, я дам тебе ключи.
Медленно по всей комнате стали подниматься руки. В Птичьей клетке сидели заключенные из самых разных стран. В самых разных странах были истории – жуткие истории о людях, которых туда отправили, и о том, что они творили раньше.
Но положение было отчаянным, и мы нуждались в боевой мощи.
Я тоже подняла руку.
– Значит, я дам ключи. Два условия.
– Могу догадаться, что это за условия, – сказал Святой. – Хочешь разбудить Дракон?
Я заметила, что Ябеда при этих словах как-то странно склонила голову набок.
– Нет. Ты такой же упертый, как и я, и эту упертость ты направил на вражду с Дракон. Нам нужен доступ, который ты у нее украл, так же сильно, как и мои ключи, а доступ ты не дашь, если при этом тебе придется ей помогать. Два условия. Ты отходишь в сторону, и Учитель остается в Птичьей клетке.
Святой фыркнул.
– Нет? – спросил Бунтарь ровным голосом.
– Едва ли это честная сделка. Дай мне время, и я сам смогу найти ключи. Всего лишь вопрос времени, которое мне потребуется, чтобы раскопать код и найти их. Хочешь зудеть о жизнях, которые потеряны из-за меня? Так знай, что сейчас твое упрямство делает то же самое.
– Ты и все остальные здесь только что согласились, что мы должны открыть Птичью клетку, – сказал Бунтарь. – Но только ты хочешь быть главным, только ты хочешь освободить Учителя.
– Если мы собираемся как-то исправить ситуацию, нам нужна информация, а он наш лучший источник Мыслителей.
– Слабых Мыслителей, – встряла Ябеда.
– Тем не менее Мыслителей.
Я видела, как Святой поворачивает голову, сияя крестом на лице. Он разглядывал затемненные фигуры в поисках каких-то жестов или языка тела, знаков согласия или несогласия.
И так же хорошо я видела, что никто не торопился соглашаться с ним.
Его единственным козырем была монополия на технологии Дракон, и сейчас ему предстояло выбрать – согласиться с требованиями Бунтаря или отказаться и стать врагом всех присутствующих.
– Компромисс, – произнес Святой.
– Нет, – оборвал его Бунтарь. – Ты не можешь пользоваться всеми ресурсами Дракон, и многие здесь это знают. Многие близко подошли к тому, чтобы лишиться жизни.
– Все, чего я хочу, – освобождение Учителя. Сам я отойду в сторону, если тебе есть кем меня заменить.
– Есть варианты, – ответил Бунтарь и посмотрел на «Темных лошадок».
– Значит, этот вопрос решен, – подытожила Доктор Мама. – Выбери людей, которые тебе нужны, и мы создадим порталы.
– Это значительно упростит дело, – ответил Бунтарь.
– Еще вопросы? Предложения? Варианты?
– Да, – отозвалась Разрывашка. – Опять-таки ничего сложного не скажу, но то, что вы собираетесь делать, просто не укладывается в голове. Если мы откроем Птичью клетку…
– Возможны не столь драматические варианты, – сказал Бунтарь. – Амнистия?
– В момент кризиса, – произнесла Разрывашка.
– Я поговорю с начальством, – отозвался Шевалье.
– Хорошо, – кивнула Доктор Мама. – Многим из нас есть чем заняться. Делайте все, что можете. Пользуйтесь порталами или запрашивайте портал, если он вам потребуется. Мы в ближайшее время обеспечим вас всех средствами коммуникации.
Люди стали готовиться уходить, собирать свои вещи.
– Нет, – нечаянно услышала я Контессу. – Прежде чем я куда-либо иду, я задаю себе несколько вопросов, и один из них относится к Странникам. Останься здесь.
Рядом с ней появилась Чертовка. Она направилась к нам с очень унылым видом.
Мой взгляд обратился на Костерезку. Она не сдвинулась с места и не заговорила.
Меня снова кольнуло сочувствием.
Но недостаточно сильно, чтобы побудить к действиям.
Недостаточно сильно, чтобы простить ее вот так легко.
Только не ее.
***
Так странно входить в тюрьму в качестве посетителя, а не заключенного. В некоторых отношениях очень похоже (например, тоже обыскивают), в других непохоже.
Можно свободно уйти. Можно выбирать себе одежду.
Это было ветхое древнее здание из камня, которое переделали под тюрьму. Десять заключенных на камеру. И без счета охраны.
Я села и стала ждать. Спокойствия я не испытывала. Как и уверенности. Мои чувства по-прежнему были в хаотичном состоянии, и я не могла их прижать. Казалось, я могу заорать или расплакаться в любой момент.
Но здесь и сейчас я хотела выглядеть уверенно сильнее, чем когда-либо прежде.
Дверь открылась, и четверо охранников подвели заключенную к стулу напротив моего. Нас разделяло пуленепробиваемое стекло.
Ее глаза холодно глядели на меня. Не те глаза, что я знала: никакой игры, никакой маски. Это была настоящая она.
– Привет, Теневая Охотница, – сказала я Софии.
– Тейлор, – отозвалась она.