СМЯТЕНИЕ 3.1
Утро вторника я встретила пробежкой. Я проснулась в обычное время, извинилась перед папой, что не позавтракаю с ним, и направилась к выходу, подняв капюшон фуфайки, чтобы спрятать непричесанный бардак на голове.
Чувствовалась некая притягательность в прогулке по улице, когда город еще не проснулся. Обычно я не выбираюсь из дома в такую рань, так что это была бодрящая перемена. Я бодрой трусцой направилась на восток; вокруг не виднелось ни людей, ни машин. Было полседьмого утра, солнце только что взошло и оставляло длинные тени. Воздух был достаточно холоден, чтобы мое дыхание выходило облачками. Броктон-Бей выглядел городом-призраком, в хорошем смысле.
Мой режим спортивных тренировок включал в себя пробежки каждое утро и чередование пробежек с другими упражнениями по вечерам в зависимости от дня недели. Главной целью было наработать выносливость. В феврале София подбила нескольких мальчишек поймать меня; думаю, идея была в том, чтобы примотать меня скотчем к телефонному столбу. Мне удалось удрать – в основном благодаря тому, что мальчишки не очень-то старались меня догнать, – но я стала никакая, пробежав всего квартал. Это был тревожный звоночек, и прозвучал он как раз тогда, когда я начала подумывать выйти в костюме. Вскоре я начала тренировки. Несколько раз я их бросала и возобновляла, пока наконец не выработала нужный режим.
Сейчас я была атлетичнее. Не могу сказать, что прежде я была толстой, но я обладала неудачным сочетанием жирка на животе, маленьких грудей и тонких как спички рук и ног. Это очень способствовало тому, что выглядела я как нечто вроде лягушки, которую поставили на задние ноги. Три с половиной месяца сожгли жир, сделав меня вполне стройной, и дали мне достаточную выносливость, чтобы я могла подолгу бежать трусцой и не запыхаться.
Одной трусцой я, конечно, не ограничивалась. Направляясь к морскому берегу, я набирала скорость с каждым кварталом. Через пятый квартал я уже бежала со всех ног.
Мой общий подход состоял в том, чтобы не париться о количестве миль или минут. Это как будто отвлекало меня от ощущения собственного тела и границ его возможностей. Если я чувствовала, что мне слишком легко, я просто бежала чуть дальше, чем накануне.
Маршрут, которым я бегала, по настоянию папы менялся каждый день, но приводил он меня обычно в одно и то же место. В Броктон-Бее, отправившись на восток, можешь попасть всего в два района. Либо в Доки, либо на Бульвар. Поскольку бОльшая часть Доков – не то место, где можно просто пробежаться, с учетом бродяг, бандитов и вообще уровня преступности, я держалась больших улиц, которые шли мимо Доков к Бульвару. Обычно я около семи добиралась до моста через Лорд-Стрит. Всего в квартале оттуда был уже Бульвар.
Я замедлила бег, когда тротуар кончился, сменившись деревянной платформой. Хотя ноги мои болели и я запыхалась, все же я заставила себя медленно бежать, а не просто остановиться.
Повсюду вокруг люди начинали свой день. Большинство заведений было еще закрыто – дорогие магазины были под надежной защитой крутых охранных систем, стальных ставней и железных решеток, – но кафешки и рестораны то тут, то там уже открывались. Перед другими магазинами стояли фургоны, и работники деловито перегружали их содержимое. Праздных людей было мало, поэтому найти Брайана мне удалось легко.
Брайан, прислонившись к деревянному ограждению, разглядывал пляж. Тут же на ограждении стоял бумажный пакет и картонный поднос со стаканчиками кофе во всех четырех его кармашках. Я остановилась рядом с ним, и он поприветствовал меня широкой улыбкой.
– О, ты как раз вовремя, – произнес Брайан. Он выглядел не так, как при нашей встрече вчера. Он был в войлочной куртке поверх свитера, на джинсах не было ни одной дырки или разреза, туфли блестели. В понедельник от него исходило ощущение человека, живущего в Доках. Модная, по фигуре одежда, в которой он был сегодня, заставляла поверить, что он свой на Бульваре, в одной компании с покупателями в магазинах, где все стоит не меньше сотни баксов. Контраст и та видимая легкость, с какой он изменил свой имидж, поражали. Мое мнение о нем чуток подросло.
– Привет, – сказала я, чуть смутившись, что протормозила и ответила не сразу. В его присутствии я остро ощущала себя плохо одетой. Я не ожидала, что он будет одет так классно. Можно было надеяться, что мое сбивчивое дыхание послужит достаточным оправданием задержки с ответом. Но вот с ощущением немодности поделать что-то было никак.
Брайан указал на бумажный пакет.
– Я взял пончики и круассаны в здешней кафешке. И если хочешь кофе, то бери.
– Хочу, – сказала я и тут же почувствовала себя дурой от того, что скатилась к речи пещерного человека. Должно быть, раннее время суток было виновато. Пытаясь сохранить лицо, я добавила: – Спасибо.
Выудив пончик, посыпанный сахарной пудрой, я погрузила в него зубы. Я мгновенно поняла, что этот пончик не из тех, что массово делаются где-то на центральной фабрике, а потом ночью развозятся по магазинчикам, чтобы утром их выпекли. Он был только что приготовлен, вероятно в магазине в квартале отсюда, и продан с пылу с жару.
– Очень вкусно, – произнесла я, слизывая пудру с пальцев, и потянулась к кофе. Увидев логотип, я оглянулась на кафешку и спросила: – Но тут же кофе стоит долларов пятнадцать за стаканчик?
Брайан издал смешок.
– Мы можем себе это позволить, Тейлор.
У меня ушла целая секунда, чтобы переработать эту информацию, и когда у меня в голове все встало на места, я почувствовала себя идиоткой. Эти ребята купаются в десятках тысяч долларов за работу, которую им дают, и мне они дали две тысячи авансом. Я не хотела тратить эти деньги, зная, откуда они, поэтому они сейчас просто лежали в том же тайнике, что и мой костюм, и не хотели вылезать у меня из головы. Сказать Брайану, что я их не тратила, я тоже не могла – иначе, возможно, мне пришлось бы объяснять причину.
– Ну да, наверное, – наконец ответила я. Потом облокотилась на поручень рядом с Брайаном и стала смотреть на воду. Там виднелись несколько отчаянных виндсерферов, готовящихся начать свой день. Это, пожалуй, имело смысл – ведь позже им могут мешать случайные лодки.
– Как твоя рука? – спросил Брайан.
Я вытянула руку, сжала-разжала кулак, чтобы показать Брайану, что она работает.
– Болит только, когда сгибаю.
Я не стала говорить, что вчера ночью она болела достаточно сильно, чтобы мешать мне заснуть.
– Думаю, швы оставим на недельку, а потом снимем, – сказал Брайан. – Можешь пойти к своему врачу, чтобы он их снял, а можешь забежать к нам, и это сделаю я.
Я кивнула. Порыв пахнущего соленой водой и водорослями ветра откинул мой капюшон, и я на секунду отвлеклась, чтобы убрать волосы от лица и снова надвинуть капюшон.
– Я извиняюсь за Рэйчел и за всю ту историю вчера вечером, – произнес Брайан. – Хотел извиниться раньше, но решил, что говорить это в ее присутствии – плохая идея.
– Все нормально, – ответила я. У меня не было уверенности, что «нормально» – правильное слово, но ведь это была не его вина. – Думаю… ну, наверное, я с того самого момента, когда надела костюм, ожидала, что меня будут атаковать, так что удивляться особо нечему, верно?
Брайан кивнул, но ничего не ответил, поэтому я добавила:
– Я немножко растерялась, что это оказался человек, который, по идее, в той же команде, но я справляюсь.
– Просто чтоб ты знала, – сообщил Брайан. – Вчера вечером, когда ты ушла, и сегодня с утра Рэйчел уже не так громко и часто протестовала против идеи взять в команду кого-то нового. Она по-прежнему недовольна, но я буду удивлен, если вчерашний концерт повторится.
Я рассмеялась – чуть резче и визгливее, чем мне бы хотелось.
– Боже, надеюсь, что не повторится.
– Она вроде как особый случай, – пояснил Брайан. – Думаю, специфика ее детства ей здорово навредила. Без семьи, слишком взрослая и, эмм, недостаточно привлекательная, чтобы ее могли удочерить. Мне неприятно это говорить, но так устроен мир, знаешь? – он покосился на меня через плечо.
Я кивнула.
– Вот, она лет десять прожила в приютах, без надежного жилища, дерясь с другими приютскими детьми даже за самые примитивные вещи. Мне кажется, она была серьезно не в порядке еще до того, как получила свою способность, ну а то, что произошло потом… Ее способность загнала ее на самое дно асоциальности.
– Звучит разумно, – заметила я, потом добавила: – Я смотрела ее страницу на Вики.
– Значит, ты в целом в курсе, – сказал Брайан. – С ней тяжело иметь дело, даже мне, а я полагаю, что она всерьез считает меня своим другом… ну, настолько близко к другу, насколько вообще может быть у человека вроде нее. Но если ты сможешь ее хотя бы просто терпеть, то увидишь, что для команды она очень хороша.
– Идет, – ответила я. – Ну, в любом случае попытка не пытка.
Он улыбнулся мне, и я, смутившись, опустила глаза.
Я увидела краба, бегущего куда-то по пляжу почти прямо под нами. Потянулась к нему своей способностью и остановила. Указала на него пальцем, хоть этого и не требовалось, и, лениво шевеля им, заставила краба двигаться туда, куда мой палец смотрел. Поскольку мы с Брайаном стояли, перегнувшись через перила, и на Бульваре не было практически никого, кто не работал или не готовился открыть магазин, я была вполне уверена, что никто не догадается, чем я тут занимаюсь.
Брайан увидел, как краб выписывает кольца и восьмерки, и улыбнулся. С заговорщицким видом склонился ближе ко мне и прошептал:
– Ты и крабами тоже можешь управлять?
Я кивнула, чувствуя, как у меня совсем чуточку захватывает дух от того, что мы так вот рядом стоим и секретничаем, а люди вокруг нас ничего и не подозревают.
– Я раньше думала, что могу управлять всеми, у кого есть экзоскелет или панцирь. Но я и червяками могу управлять, а у них панциря нет. Мне кажется, все, что нужно, – чтобы у них был очень примитивный мозг.
Я заставила краба еще немного побегать кругами и восьмерками, потом отпустила заниматься своими делами.
– Мне надо отнести остальным утренний кофе, пока они не пришли меня искать. Хочешь зайти? – спросил Брайан.
Я покачала головой.
– Мне надо домой, готовиться к школе.
– А, точно, – сказал Брайан. – Вечно забываю о таких вещах.
– Вы все не ходите в школу?
– Я прохожу курсы онлайн, – ответил Брайан. – Предки думают, это чтобы я мог работать, чтобы платить за квартиру… и в каком-то смысле они правы. Алек забил, Рэйчел никогда и не ходила, А Лиза уже сдала экзамены и получила диплом о среднем образовании. Сжульничала благодаря своей способности, но диплом у нее есть.
– А, – произнесла я, более-менее застряв на мысли, что у Брайана есть своя квартира. Не на той мысли, что у успешного суперзлодея Мрака есть квартира, – об этом Лиза уже упомянула, – а на той, что квартира есть у Брайана, подростка с родителями и учебой. Он постоянно показывал себя с каких-то новых сторон, ускользая от моих попыток понять, какой же он.
– Держи, подарок, – сказал он, достав что-то из кармана и вытянув ко мне руку.
Я мысленно задрожала от того, что мне дарят еще один подарок. Два косаря, которые они мне дали, и так уже висели на моей совести. Однако если я не приму, это будет плохо выглядеть. Я заставила себя поместить свою ладонь под его, и он уронил мне в руку ключ с короткой цепочкой-бусиками.
– Ключ от нашего дома, – пояснил он. – И я имею в виду, «нашего» – в смысле, и твоего тоже. Ты можешь приходить когда хочешь, даже когда никого нет. Заваливайся на диван и смотри телек, лопай нашу еду, оставляй грязные следы на нашем полу, ори на других, что оставляют следы на полу, – в общем, что хочешь.
– Спасибо, – и я сама удивилась тому, что сказала это совершенно искренне.
– Зайдешь после школы, или мне встретить тебя здесь завтра утром?
Я немного поразмыслила. Вчера вечером, незадолго до моего ухода, мы с Брайаном поговорили о наших тренировках. Когда я упомянула о своих утренних пробежках, он предложил регулярно встречаться. Идея была в том, чтобы держать меня в курсе, раз уж я не жила в штаб-квартире команды, как Лиза, Алек и Рэйчел. Это было разумно, и я согласилась. Не помешало и то, что Брайан мне нравился больше всех в этой группе. С ним было как-то проще общаться. Не то чтобы мне не нравилась Лиза, но в ее компании я постоянно чувствовала над собой дамоклов меч.
– Зайду, – вслух провозгласила я, зная, что если не скажу, то струшу и передумаю. Прежде чем мы успели застрять в следующем разговоре, я быстро помахала Брайану и побежала обратно, сжимая в руке ключ от их обиталища.
Возвращение домой и подготовка к школе постепенно наполняли меня ощущением ужаса – как будто на грудь мне накладывали тяжести. Я старалась не думать о насмешках Эммы и о том, как сбежала из школы со слезами на лице. Я и так час или два ворочалась в постели, прокручивая все это у себя в голове, а пульсирующая боль в предплечье выдергивала меня из сна всякий раз, как я туда уплывала. Но в остальном мне удавалось избегать этих мыслей. Однако теперь, когда возвращение в школу неумолимо надвигалось, не думать о нем было невозможно. Мысли крутились у меня в голове, пока я возвращалась домой, пока собиралась, пока ждала автобус.
Я просто не могла не думать о предстоящем дне. Меня ждали последствия двух полудневных прогулов подряд. Это была большая проблема, особенно если учесть, что я еще и не сдала в срок проект по искусству. Я осознала, что мой проект был у меня в рюкзаке, а последний раз, когда я видела свой рюкзак, на нем стояла ухмыляющаяся София.
Еще одной неприятной перспективой был урок мистера Глэдли. Эти уроки и так были достаточно отстойными – приходилось быть в одном классе с Мэдисон, да еще работать вместе с парнями типа Грега и Огонька. Сейчас мне предстояло сидеть и слушать мистера Глэдли, после того как я своими глазами видела, как он повернулся спиной, когда меня гнобили… и это будет еще больший отстой.
Не в первый раз мне приходилось подстегивать себя, чтобы идти в школу. Обманывать себя, чтобы я пошла и осталась там. Хуже всего было в первый год старшей школы, когда раны от предательства Эммы были еще свежи, а я еще не набралась опыта, чтобы предвидеть все разнообразие гнусностей, которые они способны придумать. Тогда это было просто ужасно, потому что я еще не знала, чего ожидать, не знала, где и когда они проведут черту и проведут ли вообще. И в январе тоже было тяжело. Я провела неделю в больнице под наблюдением психиатра, и я знаю, что эту историю услышали все.
Я смотрела из окна автобуса на людей и машины. В такие дни, после публичных унижений, заставить себя войти в ворота школы я могла, лишь заключая какие-то сделки сама с собой и пытаясь глядеть в будущее – в то, что будет после школьного дня. Сейчас я сказала себе, что пойду в компьютерный класс миссис Нотт. Там не будет никого из троицы, занятия обычно простые, и у меня будет время пошарить по интернету. Ну а дальше останется только убедить себя пройти по коридору в кабинет мистера Глэдли.
Если я заставлю себя сделать это, я себя угощу. Почитаю на большой перемене одну из книг, которые приберегала, или куплю после школы какую-нибудь редкую вкусняшку. На вторую половину школьного дня я непременно подыщу что-нибудь еще, к чему стремиться, скажем, посмотреть по телеку любимое шоу или поработать над костюмом. А может, подумала я, достаточно просто ждать с нетерпением, как я потусуюсь с Лизой, Алеком и Брайаном. За вычетом того эпизода, когда меня едва не искалечили Сукины псы, вчера был очень приятный вечер. Была тайская еда; мы впятером устроились на двух диванах и смотрели боевик на громадном телеэкране с объемным звуком. Я не забывала, кто они такие, но рассудила, что нет смысла испытывать неловкость от их компании, когда мы во всех смыслах просто кучка подростков, тусующихся вместе. И потом, это было с хорошими намерениями: они могли вести себя в моем присутствии более свободно и, может, выдали бы какие-нибудь секреты. Правильно?
Выходя из автобуса (в руках у меня была только пара старых тетрадок), я держала это все в голове. На уроке миссис Нотт я смогу расслабиться, ну а потом надо будет всего-навсего отсидеть три урока по девяносто минут. Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, стоит попробовать на большой перемене найти учительницу искусства и поговорить с ней. Тогда я буду вне досягаемости троицы, а может, мне даже удастся чего-нибудь добиться – получить другое задание или хотя бы избежать «баранки». У меня были достаточно неплохие оценки, чтобы получить проходной балл даже с нулем за семестровый проект, но все равно это бы не повредило. Мне хотелось чего-то большего, чем просто проходной балл, особенно с учетом всего дерьма, с которым мне приходилось справляться.
Миссис Нотт подошла к кабинету почти одновременно со мной и отперла его, позволяя нам войти. Поскольку из четырех десятков учеников я была в числе последних подошедших, то оказалась в задней части толпы. Ожидая, пока у двери станет посвободнее, я увидела Софию – та разговаривала с тремя девчонками. Похоже, она только что пришла с тренировки. София была темнокожей девушкой с черными волосами, обычно спадающими до поясницы, но сейчас она собрала их в хвост. Я не могла сдержать возмущения по поводу того, что даже сейчас, когда она потная, грязная и в придачу редкостная сука, все равно любой парень в нашей школе предпочел бы мне ее.
Она что-то сказала, и все девчонки рассмеялись. Разумом я понимала, что вряд ли моя персона находится в первой пятерке их тем для разговора и что вряд ли они сейчас треплются обо мне, но все равно на душе у меня стало паршиво. Я подошла поближе к толпе учеников возле двери, чтобы они заслонили меня от той компашки. Это не сработало. Когда очередная порция учеников вошла в кабинет, я увидела, что София смотрит на меня. Она наигранно надулась и провела пальцем линию от уголка глаза вниз по щеке, изображая слезу. Одна из девчонок заметила это и хихикнула, потом пододвинулась ближе к Софии, та прошептала что-то ей на ухо, и они обе рассмеялись. Мои щеки запылали от унижения. София усмехнулась мне напоследок и ленивой походкой удалилась, а остальные зашли в кабинет.
Хоть и мысленно пиная саму себя за то, что делаю, я развернулась и пошла по коридору обратно к воротам школы. Я знала, что прийти сюда завтра будет труднее. Целый учебный год и еще три четверти я мирилась с этим дерьмом. Я долго шла против течения. Сейчас я прекрасно сознавала последствия, которые меня ждут, если я продолжу прогуливать школу, но так легко было прекратить наконец бороться с течением и сделать шаг в другую сторону.
Сунув руки в карманы и уже чувствуя нечто вроде облегчения, я села на автобус, идущий к докам.