РАКОВИНА 4. ИНТЕРЛЮДИЯ А
Кэйден склонилась над колыбелью, сложив руки на ее краю, и смотрела, как поднимается и опускается грудка ее младенца. Она чувствовала полное умиротворение. Эстер была совершенна, идеальна, не тронута хаосом и злом этого мира, царящими за пределами этой квартиры, этой детской комнаты. Даже когда Эстер не спала, она не была сверхтребовательна: ее плач быстро переходил в тихое хныканье, когда она слышала заверения, что еда, компания или новый подгузник вот-вот прибудет. Не то чтобы она понимала, конечно, но верила, что мама все сделает. О большем Кэйден и просить не могла. Буквально: Эстер просто не могла сделать что-то или иметь что-то, от чего стала бы лучше, чем была сейчас.
Кэйден предполагала, что в некоторым смысле находит в Эстер убежище. Здесь, возле ребенка, она находила утешение посреди этого мира, в котором оставалось так мало надежды.
Ей потребовалась немалая сила воли, чтобы шагнуть назад, тихо выйти из детской и прикрыть за собой дверь. Увидев рыхловатого пятнадцатилетнего Тео, сидящего перед телевизором, она на миг растерялась. А потом ощутила укол совести. Заботясь об Эстер и готовясь к ночи, она совершенно забыла о мальчике.
– Тео, извини, – сказала она. Мальчик был поглощен финальным голосованием какого-то реалити-шоу, но без колебаний убрал звук и переключил внимание на Кэйден. – Я так замоталась, что забыла тебя покормить.
– Все нормально, – ответил Тео, отведя глаза. Все не было нормально.
– Послушай, мне надо отлучиться…
– В костюме?
– Да, – кивнула Кэйден. Она попыталась прочесть выражение лица мальчика, но Тео был непроницаем как стена. Ничего удивительного, если вспомнить, в каких условиях он рос.
Подавляя желание как-то это прокомментировать или подтолкнуть мальчика к каким-то еще словам – критики или поддержки, неважно, – Кэйден продолжила:
– Оставляю тебе тридцать долларов вот здесь, на кухонном столе. Если хочешь заказать еду с доставкой, не стесняйся. Если нет – можешь пройтись по моим буфетам и холодильнику, а можешь купить что-нибудь в магазине на первом этаже, окей? Если захочешь взять напрокат фильм, оставь его здесь, я сама верну. Может, я тоже захочу его посмотреть, – улыбнулась Кэйден, пытаясь вызвать Тео на ответную улыбку.
– Окей, – произнес Тео с непроницаемым выражением лица. – Когда ты вернешься?
«Вовремя, чтобы успеть вернуть тебя отцу», – чуть не ответила она. Но тут ей пришла в голову идея.
– Возможно, поздно. Ты не будешь сильно возражать, если тебе придется провести ночь здесь? Тебе надо будет просто заглядывать к Эстер каждую пару часов. И слушать, не плачет ли она. А я заплачу за полную ночь присмотра.
Очень редко Тео выражал хоть какие-то эмоции. Сейчас его лицо тронула искренняя улыбка, чуть не разорвавшая сердце Кэйден.
– С удовольствием, – ответил Тео, и он был искренен.
– Тогда договорились. Прости, что оторвала тебя от шоу, – сказала Кэйден.
– Ничего, – ответил Тео, чуть-чуть слишком быстро. Очевидно, было не «ничего», но он в жизни бы этого не признал. Не мог признать. Кэйден ощутила вспышку ненависти к человеку, который выгрыз из своего сына весь до капли характер и уверенность в себе. Она отдала бы правую руку за какой-нибудь едкий ответ, закаченные глаза или за игнорирование ее слов в пользу телешоу.
Ей пришлось утешить себя тем, что, по крайней мере, она дает Тео одну ночь избавления от того человека. Этого, конечно, было недостаточно, но она могла сделать так мало. Все, что она могла ему предложить, – мелкие любезности, маленькие проявления любви и признательности и надежду, что это поможет. Держа это в уме, Кэйден чуть задержалась, доставая простыни и раскладывая еще один диванчик, чтобы Тео было уютнее, когда он закончит смотреть телевизор.
Разобравшись с этим, она заглянула на телеэкран, чтобы убедиться, что ничего не прерывает, и сказала Тео:
– Пожелай мне удачи.
– Удачи, – ответил мальчик насквозь фальшивым тоном. Неискренние слова укололи Кэйден сильнее, чем если бы Тео вовсе ничего не ответил. Сегодняшняя ночь не подходила для того, чтобы лезть в эту тему. Кэйден вышла из квартиры и заперла за собой дверь. Поднялась по лестнице на крышу и скинула купальный халат. Одежда отправилась в щель между двумя цветочными кадками, где ее никто не заметит, если только не будет искать специально.
Потом Кэйден шагнула с края крыши.
Ветер растрепал ей волосы, холодно ударил в лицо. Перевернувшись вниз головой и видя только огни уличных фонарей и машин внизу, она ждала. Дом, где была ее квартира, насчитывал всего пятнадцать этажей, что давало ей меньше времени, чем можно было ожидать. Секундное сомнение, одна ошибка, краткое колебание – и она врежется в землю.
«Эстер». Очень уместно было, что она подумала о дочери. В последнее время она всегда о ней думала – каждый раз, когда прыгала. Это стало ритуалом; она как будто не могла отправляться чистить город, не напоминая себе, зачем она это делает.
Энергия наполнила ее тело. Все небо залила ослепительная вспышка света. К тому времени, как у людей на улице перестали мелькать искры перед глазами, Кэйден там уже не было – она летела над деловым районом Броктон-Бея, оставляя за собой белый световой след.
Кэйден не носила маску, но в этом и не было нужды. Когда ее способность была активна, глаза и каштановые волосы становились ярко-белыми, они сияли настолько сильно, что смотреть на нее прямо было невозможно. Алебастрово-белая ткань ее костюма тоже испускала мягкое сияние, колышущееся подобно бликам света на поверхности воды.
Как правило, она час-другой патрулировала, вникая в общую ситуацию, а потом действовала там, где считала это самым необходимым. Сегодня, однако, она была в раздражении, хотя даже еще не приступила к работе.
Год назад она назначила своей целью номер один АПП. Три – пять раз в неделю она наносила точечные удары по низкоуровневым операциям банды – перехватывала поставки, избивала наркодилеров и просто отморозков, атаковала места, где они вели свои дела, – и все это время она собирала информацию. Иногда эта информация окупалась; не меньше четырех раз она сталкивалась лицом к лицу с Луном, дважды – с Они Ли. Во всех случаях, кроме одного, она заставляла противников отступить, бросив то, чем они в тот момент занимались. Это были хорошие дни.
Случались и плохие дни. Как правило, победив мелких бандитов, она поколачивала их достаточно сильно, чтобы заставить задуматься о другом выборе карьеры. Например, о том, чтобы уехать в другой город. Но однажды Лун подстроил ей ловушку и сумел вернуть должок. Ей тогда понадобилось два месяца, чтобы оправиться от ран. Бывали и такие дни – в некотором смысле еще хуже, – когда она отчаянно пыталась что-то изменить, но в итоге осознавала, что ей не удалось.
Эта неделя была сплошной серией таких плохих дней. Когда Кэйден прочла в новостях, что Луна арестовали, она расчистила свое расписание. Взяла отпуск, пригласила Тео посидеть с Эстер. Она решила, что это ее лучший шанс навсегда разобраться с АПП. Вымести эти отбросы из ее города, пока они без лидера.
Пять из семи дней отпуска остались позади, и она не добилась ничего. Нет – хуже, чем ничего. Они становились сильнее.
Отказавшись от своего обычного маршрута патрулирования, Кэйден направилась прямо в северную часть города и принялась осматривать Доки. Никого из АПП там не было, если не считать двух девушек-кореянок возле парома, которые отдыхали от своего занятия древнейшей профессией, болтая со своей старой, толстой «мамашей». Кэйден подавила в себе желание действовать – разогнать их, выдоить из них информацию. Она уже сделала это вчера ночью с компанией наркодилеров и добилась практически нулевого результата.
АПП сохраняли активность. Их босса на месте не было, однако они были даже более организованными, чем при Луне. Но никакие допросы не помогли Кэйден понять почему. Даже сломанные руки и ноги не причинили этим бандюкам достаточно боли и не напугали их достаточно сильно, чтобы заставить их говорить, что происходит.
В норме в такой ситуации Кэйден отправилась бы к своим информаторам, воскресила старые связи и с их помощью раздавила бы АПП, прежде чем они снова встанут на ноги. Три дня назад она прошлась по всем своим старым дружкам, контактам и товарищам и, к своему раздражению, столкнулась с полным отсутствием энтузиазма. Винить в этом следовало Макса, отца Тео. Она сама ушла из его команды в более разобранном состоянии, чем была, когда вступила, и другие прошли через то же самое. Макс со своей харизмой и превосходным пониманием человеческой натуры уговаривал людей со всей страны присоединяться к нему. И с такой же легкостью он разрывал их на куски, причем они даже не осознавали, что он это делает. Разбитые сомнениями, с уничтоженной самооценкой, с паранойей в отношении всех, кроме того человека, который ее и вызвал, они уходили из команды. Макс не возражал. На замену любого, кого он ломал, всегда находилось множество желающих с горящими глазами.
Сейчас почти все АПП ушли, вероятно на какое-то больше дело, и Кэйден понятия не имела куда. И понятия не имела, где их искать. Она стиснула зубы. Ничего не получалось. Если она собирается хоть как-то продвинуться, прежде чем закончится ее отпуск, ей нужно действовать сейчас. Заключить сделку с дьяволом.
Она вернулась в деловой район. С такой высоты было трудно ориентироваться, хоть она (без костюма) и ездила по этим улицам каждый божий день. Все здания сейчас выглядели одинаково – зеркальные фасады и шершавые крыши. Дважды она описывала круги вокруг верхних этажей не тех зданий, ища логотип на фасаде, отмечающий здание Макса.
Черная корона на красно-желтом фоне. Увидев ее, Кэйден остановилась и выругалась про себя. Приблизившись, она увидела его, по-прежнему в своем офисе. Ничего необычного: он и во времена их брака постоянно работал допоздна. Прямо перед ним стоял ноутбук, справа лежал сэндвич в бумажной обертке, слева были разложены газеты. Когда Кэйден приблизилась к окну, он развернулся к ней и мягко улыбнулся.
Черт, он был на пять лет старше ее – уже к тридцати пяти, – но до сих пор оставался самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо видела. Даже морщинки в уголках глаз делали его лишь более привлекательным. Он был сейчас без галстука и пиджака, а рукава рубашки были закатаны до середины предплечий, напоминая Кэйден, что он все еще работает.
Он ждал, сцепив руки на животе, с едва заметным выражением интереса на лице. Она знала, что он мог открыть окно своего офиса. Он ждал, чтобы она попросила ее впустить. Такие вот маленькие игры во власть он обожал.
В любую другую ночь Кэйден бы устроила состязание воли. Скорее всего, безуспешно, но хоть попыталась бы. Она улетела бы прочь, давая понять, что справится и без него. Но сегодня она, испытывая раздражение от своего бесплодного «отпуска», заставила себя протянуть руку и постучать в окно.
Прежде чем она успела стукнуть во второй раз, окно щелкнуло и открылось вверх. Кэйден залетела внутрь. Макс, открывая окно, словно и мускулом не пошевелил. Он любил такие маленькие демонстрации. Кэйден опустила ноги на ковер офиса и позволила своему сиянию потускнеть. Волосы перестали биться и колыхаться в ответ на льющуюся из женщины энергию, повисли и снова стали каштановыми. Глаза потускнели до обычных карих. Она услышала щелчок, а потом тихое-тихое шипение, когда окно за ее спиной медленно закрылось.
– Кэйден. Давно не виделись, – он поздоровался, умудрившись при этом сделать так, что это прозвучало как осуждение. Он полуповернулся к компьютеру, вбил что-то на клавиатуре, и освещение офиса сменилось галогеново-ярким. Кэйден на миг зажмурилась и принялась купаться в сиянии, чувствуя, как ее внутренние батарейки подзаряжаются.
– Макс. Спасибо за свет.
– Ты в порядке, я погляжу?
– Я в порядке.
– А наша дочь?
– У Эстер все хорошо, – ответила она спокойно, насколько могла, и в ушах ее застучало собственное сердцебиение. Она знала, что на самом деле ему все равно. Он просто давал ей понять, что не забыл об Эстер, просто напоминал, что может в любой момент забрать ее дочурку под свою опеку. У него были деньги, у него были связи. Она никак не смогла бы его остановить.
Она вспомнила о том, что стоило упомянуть:
– Тео присматривает за ней сегодня ночью.
– Я знаю. Он позвонил недавно, спросил, можно ли ему остаться на ночь. Я разрешил. Ему будет полезно провести время с тобой и Эстер. Немного женского влияния.
Кэйден ответила коротким кивком. Для любого постороннего слушателя этот разговор звучал бы совершенно невинно. Но она как человек, работавший бок о бок с Максом десять лет и бывший замужем за ним один год, знала, что это переговоры. Он давал понять, что оказывает ей услугу и что когда-нибудь потребует компенсацию – может, сегодня, может, через неделю. Таким он был – всегда стремился к власти, к превосходству, к доминированию. И он делал это так, что сопротивляться было невозможно. Когда она обвиняла его в этом, он изображал святую невинность, и она выглядела сумасшедшей, неправой. Иногда даже в собственных глазах.
– Чем могу помочь? – спросил Макс, откинувшись в своем кресле.
– АПП остались без лидера. Или, по крайней мере, без опытного лидера. Я хочу разбить их, прежде чем они перегруппируются. Для этого я хочу объединить свою старую команду.
– И ты признаешься, что не можешь сделать это без моей помощи.
– Да, – подтвердила она, как ни больно ей это было.
– Неинтересно, – сказал он и развернулся в кресле лицом к компьютеру. Раздался щелчок, и окно за спиной у Кэйден снова начало открываться. Задувший снаружи воздух бросил прядь волос ей на лицо. Кэйден убрала ее за ухо.
– Я говорила с другими, но никто из тех, кто работал на тебя, не хочет присоединиться ко мне первым. Некоторые говорят, что беспокоятся, что ты оскорбишься. Другие просто боятся или уже сдались. Они спрашивают меня, почему группа людей, ушедших от тебя, справится лучше, чем им удавалось, когда они были в твоей команде. Я в тупике, и время на исходе. Достаточно всего одного твоего слова, и у меня будет команда из четырех-пяти человек. С этой командой я смогу выкорчевать и раздавить АПП.
Макс поднялся и сел на краешек стола, так чтобы оказаться лицом к Кэйден.
– По-моему, это не стоит затраченных усилий. Что это даст мне?
– Для начала – АПП не станет.
– Рано или поздно их не станет в любом случае. Я терпелив. Что еще?
– Мне больше нечего предложить тебе, Макс, – ответила она. Это была ложь, и она это знала… но лучшее, что она могла предложить в торговле, она не отдала бы и за миллион лет. Только не Эстер.
– Мне нужна ты. Снова в моей команде.
– Нет.
– Ты будешь моей правой рукой. Я поговорю со старыми членами команды и соберу из них отдельный отряд, подчиненный только тебе. Тебе придется обсуждать со мной все, что ты сделаешь, а в остальном ты будешь полностью автономна. Используй свою команду как считаешь нужным.
«В остальном», – подумала она. Как будто это мелочь – сверять с ним каждое сделанное ею движение.
– Я не согласна с тем, как ты делаешь дела. Я не хочу, чтобы меня ассоциировали с тобой.
Он расхохотался – хриплым, глубоким, насыщенным смехом. Она стояла в каменном молчании.
– Кэйден, – сказал он, отсмеявшись. – Тебя уже ассоциируют со мной. Люди произносят наши имена вместе даже сейчас, хотя мы работаем порознь уже два года. Когда мое имя попадает в газеты, твое всегда где-то рядом.
– Я работаю над тем, чтобы это изменить.
– Ты будешь работать над этим десятилетиями, причем безуспешно, я тебе гарантирую.
Кэйден отвернулась и посмотрела в окно, не желая больше глядеть в пронзительно-синие глаза Макса.
Он продолжил, и она, даже не глядя на него, знала, что он самодовольно улыбается.
– Несмотря на разницу в наших методах, у нас всегда были одни и те же цели. Очистить этот грязный мир.
– Ты делаешь это, продавая наркотики на улицах, воруя, вымогая. Я с этим не могу согласиться. И никогда не соглашалась. Нет смысла в том, чтобы улучшать что-то, делая это хуже.
Макс улыбнулся.
– На первый взгляд это кажется ужасным, но это дает больше денег, больше власти и в итоге больше возможностей по-настоящему влиять на вещи. А люди, которым я причиняю зло, – это те же, из-за которых проблемы возникли изначально.
Этот рефрен Кэйден слышала уже множество раз. Она скрестила руки.
Он сменил тактику:
– Позволь спросить: предпочтешь ли ты делать все по-своему и оставаться не в силах ничего изменить, или же ты предпочтешь работать со мной и добиваться реальных результатов?
– Я и так добиваюсь результатов, – ответила Кэйден. – Я работаю во имя того, чтобы сделать мир лучше.
– Ну конечно, – ответил Макс, и от Кэйден не укрылась нотка снисходительности в его голосе. – Ты оставила мою команду, чтобы делать добрые дела, и лишь по чистой случайности твоей целью всегда оказываются черные или желтые типы.
Кэйден нахмурилась.
– Этого трудно избежать, когда единственная заметная банда белых – твоя. Некоторые мои старые друзья и союзники по-прежнему работают на тебя… Я ведь не могу нападать на них, верно? Я стараюсь улучшить наш город, но не намерена избивать людей, с которыми вместе пила.
– И заодно ты не очень-то преуспеваешь в том, чтобы очиститься от всеобщей убежденности, что ты состоишь в «Воинстве Восемьдесят Восемь», – улыбнулся Макс. – Забавно слушать, как ты пытаешься оправдать свои взгляды, но бревна в собственном глазу ты упорно не замечаешь. Кончай нести чушь. Давай скажи мне, что не чувствуешь никакой разницы, когда смотришь на черное лицо и когда на белое.
На это у Кэйден ответа не нашлось. Виноват во всем был он. Так вышло, что бейсболист из старшей школы, в которого она была влюблена, будучи в средней, оказался именно тем, кто подошел к ней в ее первый выход в костюме. Ослепленная его внешностью и хорошо подвешенным языком, она сбилась с пути, приняла его стиль мышления. После развода она пыталась изменить свои взгляды, но она слишком многое повидала за десять лет работы в команде. Немало из того, что делало город мерзким местом для жизни и воспитания детей, упиралось в людей одного и того же сорта, и она уже не могла не замечать этого. Конечно, преступники встречались и среди белых, но это, черт побери, были хотя бы цивилизованные преступники.
Когда ответа на его слова не последовало, Макс продолжил:
– Я так и думал. Как бы ни отличались наши методы, полагаю, у нас с тобой очень близкие взгляды, и это не зависит от того, готова ли ты признать это вслух. Вот тебе мое предложение: позволь доказать тебе, что мои методы работают. Присоединись ко мне, побудь моей правой рукой в течение одного года. Ты будешь отвечать только передо мной, и у тебя будет собственная команда. Можешь набрать ее из потенциальных членов моей команды, можешь из бывших членов, хотя я не могу обещать, что каждый, кого ты назовешь, помчится с радостью…
– Макс… – Кэйден покачала головой.
– А последняя часть сделки вот какая. Если ты останешься недовольна положением дел, когда твой год пройдет, «Воинство Восемьдесят Восемь» твое. Целиком и полностью, включая мой бизнес, всех сотрудников, все активы, законные и незаконные. Я становлюсь твоей правой рукой и выполняю твои приказы. Ты можешь превратить «Воинство Восемьдесят Восемь» в гуманитарную организацию, продать бизнес, перевести нас всех в супергерои. Мне все равно. Если я не могу тебя впечатлить, мне просто незачем держаться за все то, что я делаю.
Это привлекло ее внимание. Несколько лет назад Кэйден набросилась бы на подобное предложение, даже не задумавшись. Но после одиннадцати месяцев замужества за Максом, после осознания, каков он на самом деле, она стала осмотрительной. Несколько долгих секунд она обдумывала слова Макса, пытаясь понять, что же он на самом деле имеет в виду. Он говорил правду – это она знала. Каким бы Макс ни был, он не станет нарушать свое слово в таких делах.
– Что, бизнес разваливается? – спросила она. Может, ей вместо приза достанется пустышка?
– Процветает. Честное слово.
– Что я буду делать?
– То же, что делала раньше. Ты будешь моей главной ударной силой. Моим костоломом. Если мне понадобится преподать кому-то урок, ты это сделаешь. Единственное отличие между «тогда» и «сейчас» – мое «Воинство» стало больше. Лучше. Мы с тобой сможем больше изменить.
«Еще больше крови на моих руках». Едва эта мысль вспыхнула у нее в голове, Кэйден кинула взгляд на свои перчатки. Белоснежные, ослепительные в свете галогеновых ламп. Она знала, что он делал, – знала еще тогда, когда решилась прийти сюда. Он находил в человеке уязвимое место, атаковал его и использовал к своей выгоде. Он знал, что она раздражена бесплодностью своих одиночных усилий. Вероятно, он спланировал этот разговор днями или неделями ранее, проигрывал его в голове, готовил ответ на все, что она могла сказать. Как она могла соперничать с ним, когда сама редко заглядывала в будущее дальше чем на двадцать четыре часа? Вот такая она была, вот так она мыслила.
Возможно, пришлось признать ей, именно поэтому они были так эффективны в паре.
– Я спрашиваю еще раз, Кэйден. Хочешь ли ты прожить свою жизнь, безуспешно пытаясь сделать себе имя в одиночку, или же ты хочешь присоединиться ко мне и действительно что-то изменить? Иди со мной, и я гарантирую, что ты так или иначе будешь в выигрыше.
Ее глаза вспыхнули, волосы начали белеть от корней к кончикам. В считанные мгновения она превратилась в свое сияющее альтер эго. В Чистоту.
Словно откликаясь, Макс взял канцелярский нож и поднес к груди. Из ножа стали расти металлические клинки, каждый ветвился, образуя новые. Сперва медленно, потом все быстрее металлическая сеть окружила его торс, затем все остальное тело. Бруски, клинки, трубки, листы металла находили себе место вокруг него. Кэйден знала, что его способность позволяла ему выращивать металл из любой твердой поверхности поблизости от себя, включая металл, который он сам уже создал. С такой же легкостью, с какой он мог заставить вырваться из пола или стен тридцатифутовые железные пики, он сейчас создал вычурные доспехи, потом украсил их клинками и извитыми остриями. И закончил он это все неровной короной из клинков.
Он протянул руку в перчатке, позволяя Кэйден взяться за нее. Это был маленький жест; он никогда не делал подобных жестов, если визави мог отказать ему, оставив руку висеть в воздухе. Это многое значило для Кэйден, хоть она и подозревала, что все было рассчитано именно на этот эффект.
«Прости меня, Эстер, – подумала она. – Это все ради тебя».