УЛЕЙ 5. Интерлюдия
– Здесь все, как ты хотел? – спросил подросток со щетиной на подбородке, откинув капюшон и протянув бумажный пакет.
Толстые руки с покореженными, плохими ногтями перебрали содержимое пакета.
– Да, порядок. Вот.
Голос с легким акцентом выговаривал слова и звуки очень аккуратно, словно его обладатель был с английским не на «ты».
Юноша протянул руку, и его глаза округлились, когда в этой руке оказалось несколько купюр.
– Это… больше, чем я думал.
– Тебя не устраивает?
Парень помотал головой.
Слизняк Грегор убрал руки в карманы, словно пытаясь спрятать ногти и наросты на тыльной стороне кистей. Наросты – это были твердые чешуйки размером не больше серебряного доллара, и каждый имел спиралевидную форму. Руки-то Грегор мог убрать в карманы, но он не мог спрятать лицо. На голове у него не было ни единого волоса – даже ресниц и бровей, – и те же твердые наросты испещряли его лицо, словно у него была тяжелейшая угревая сыпь. Самым странным и неприятным в его облике была полупрозрачность его бледной кожи, так что сквозь нее виднелись тени скелета, зубов и языка.
– Видишь ли, – естественным голосом произнес Грегор, – мне самому трудновато заходить в магазины и делать простейшие покупки. Полагаться в этом на друзей мне не хочется. Я чувствовал бы себя в долгу перед ними, а это плохо для дружбы. Если тебе интересно повторять сделки такого рода – выполнять для меня всякие мелкие поручения какое-то время, – это можно устроить.
– Правда? – парень поскреб подбородок. – И какое именно время?
– Это закончится, когда я позвоню, а ты не сможешь или не захочешь сбегать по моему заданию. Если это произойдет больше одного раза или если причина окажется недостаточно уважительной, я найду кого-нибудь другого. С предыдущим парнем кончилось именно так.
– Ты его не избил, ничего такого?
– Нет. Ничего такого. Он решил, что лучше провести вечер со своей девушкой. С тех пор я ему больше не звонил.
– Ничего незаконного не будет?
– Нет. Никаких наркотиков, проституток, оружия.
– Значит, ты мне звонишь, я бегу, хватаю для тебя жрачку, или шмотки, или шампунь, или что ты там еще закажешь, и ты мне платишь три…
– Четыре. И у меня нет волос, так что можешь не забивать себе голову насчет моего шампуня.
– Да, точно. Извиняюсь. Так, значит, четыре сотни баксов каждый раз? И в чем подстава?
– Никакой подставы. У меня есть деньги, и я люблю, чтобы все было удобно. Есть только маленький шанс нарваться на неприятности. Моя первая помощница – она ушла, потому что опасалась, что мои враги используют ее, чтобы добраться до меня. Не буду отрицать, что такое действительно возможно.
– У тебя есть враги?
– Да. Но пока ни один из моих помощников ни разу не нарвался на проблемы с ними.
– А вообще на какие-нибудь проблемы кто-то из них нарывался?
– Последний помощничек, тот, у которого девушка. Он решил, что сможет заработать больше, если пойдет в полицию и расскажет им все, что знает обо мне. Ему повезло, что он попытался провернуть это, когда я был в хорошем настроении. Я его разубедил. После того раза он работал на меня еще два месяца без единой жалобы. Мы не дружили, это был чистый бизнес. Я нежно рекомендую не пытаться это повторить.
– Эй, живи и давай жить другим, точно?
– Хорошая фраза.
– Окей. Я собираюсь осенью поступать в колледж, и твое предложение выглядит чертовски лучше, чем вкалывать за гроши по пятьдесят часов в неделю. Вот мой номер сотового, – он протянул Грегору свой телефон.
Слизняк Грегор проворно ввел номер в свой мобильник.
– Записал. Я тебе позвоню.
Они разошлись.
Грегор пошел переулками делового квартала Броктон-Бея, накинув капюшон толстовки, так чтобы лицо оставалось в тени. Те, кто оказывались у него на пути и случайно заглядывали под капюшон, тут же отводили глаза. Смущенные, напуганные. Те, кто смотрели на него издалека, тоже видели в нем чудовище, но в ином смысле. Для них он был всего-навсего кошмарно толст. Мужчина в возрасте под или за тридцать, чуть ли не втрое тяжелее, чем положено при его росте в пять футов десять дюймов. Грегор знал, что его вес – одна из редких вещей в современном мире, за которые кто-то мог открыто над ним насмехаться.
У него ушли годы на то, чтобы принять и признать. Принять и признать, что он – монстр.
Когда он добрался до места назначения, его ушей достигла пульсация музыки. Клуб располагался в двух кварталах от Лорд-Стрит, и вдоль стены уже стояла очередь. Сияющие желтые буквы, выполненные почти нарочито простым шрифтом, складывались в название: «Паланкин».
Не обращая внимания на очередь, Грегор прошел сразу к входной двери. Дюжий латинос-охранник с бородкой вдоль края челюсти отстегнул цепочку, пропуская его.
– Какого черта? – возмутилась одна из девушек недалеко от входа. – Мы тут ждем сорок пять минут, а этого жирного утырка ты пускаешь просто так?
– Из очереди, – усталым голосом ответил охранник.
– Чего? Какого хрена?
– Ты только что оскорбила брата владельца, ты, курица, – сообщил ей охранник. – Вон из очереди. Тебя и твоих дружков не пустят.
Грегор улыбнулся и покачал головой. То, что сказал охранник, было полной фигней, конечно, – он вовсе не был братом владельца. Но так приятно было видеть, как одна из этих засранок получает по заслугам.
Давно, когда Грегор еще только становился на ноги, он сам работал вышибалой в клубах, которые хотели что-то поэкзотичней, что-то притягивающее внимание. Так что он знал, что выстроившаяся у двери очередь редко говорит о том, сколько народу внутри. Пустой клуб может создать перед своим входом очередь – чисто ради имиджа. Впрочем, «Паланкин» в такого рода обмане не нуждался, даже несмотря на то, что сейчас был вечер вторника. Внутри было битком. Грегор осторожно пробирался через толпу танцующих и просто стоящих с напитками людей, пока не добрался до лестницы, перед которой стоял вышибала. Как и на входе в клуб, его пустили на лестницу без единого вопроса.
На балконе наверху людей было немного, а те, что были, – чуть больше десятка, – в основном летаргично лежали, словно из них извлекли все кости. В основном девушки, они лежали на диванчиках и в кабинках по всему балкону, нависающему над танцполом. Лишь три человека были достаточно в себе, чтобы заметить приближение Грегора.
– Грегор, дружище! – просиял Тритоньер. Грегор уловил гримасу отвращения, на миг появившуюся на лице одной из девушек, сидящих рядом с Тритоньером, когда та взглянула на него. Это была блондинка с синей губной помадой и розовыми мелированными прядями волос. Если бы Грегор работал охранником на входе, он бы проверил ее документы, потом второй раз проверил бы, а потом, даже если бы они выглядели настоящими, все равно выпихнул бы эту девицу на улицу – слишком уж молодо она выглядела. Наверняка ей не больше шестнадцати.
Но и Тритоньеру было примерно столько же, и Грегор едва ли мог его винить, что ему интересны ровесницы.
Вторая девушка, брюнетка, обладала европейской внешностью. Она ни малейшего отвращения не выказала. Когда она улыбнулась Грегору, совершенно непохоже было, что ее улыбка деланная. Это было редко и интересно.
– Я принес тебе ужин, – сказал Грегор.
– Благодетель! Садись с нами!
– Остальные тоже хотят поужинать.
– Да ладно, садись-садись. У меня тут две шикарные девчонки, и они не верят моим рассказам о самых клевых делах, которые мы проворачивали. Братан, мне нужна поддержка.
– Не думаю, что говорить о таких вещах – хорошая идея, – ответил Грегор. Он остался стоять.
Тритоньер потянулся к пакету и вытащил сэндвич.
– Все путем. Разрывашка сама недавно поучаствовала в разговоре, так что она явно не против. Вы ведь никому не расскажете, правда? Лора, Мэри?
Каждая из девушек покачала головой, когда Тритоньер обратился к ней по имени. Это позволило Грегору понять, что брюнетку зовут Лора, а девушку с синей помадой – Мэри.
– Если Разрывашка говорит, нормально, значит, нормально, – сказал Грегор. Он взял пакет у Тритоньера и нашел там свой сэндвич. – Лора, Мэри, прошу прощения, но остальные сэндвичи заказаны другими людьми. Могу частично поделиться своим, если хотите.
– Ничего, я есть не хочу, – ответила Лора. – Мне нравится твой акцент. Норвежский?
Грегор дожевал первый кусок, проглотил, потом покачал головой.
– Не уверен. Но я говорил со специалистом, и он сказал, что второй язык, на котором я говорю, – исландский.
– Так ты сам не знаешь?
– Не знаю, – кивнул Грегор.
Его короткий ответ оборвал беседу всего на секунду, а потом Тритоньер вернул ее в прежний ритм.
– Короче, братан, расскажи им, против кого мы работали в том месяце.
– Работа с «Песочницей»? – уточнил Грегор. – С черным рынком Механиков? Там никого особо…
– Другая работа. В Филадельфии.
– А. Там были Шевалье и Мирддин.
Тритоньер хлопнул в ладоши и откинулся на спинку стула.
– А я что говорил?
– И вы их побили, – неверящим голосом сказала брюнетка.
– Мы не проиграли! – гордо поправил ее Тритоньер.
– Но были на грани, – добавил Грегор. – Шевалье – лидер Протектората в Филадельфии, Мирддин – в Чикаго. Их знает весь мир. Им достались посты защитников крупных американских городов, потому что они сильны, умны и талантливы. Но мы сделали свою работу, как мы всегда делаем, и ушли.
Тритоньер рассмеялся.
– Платите.
Ни Лора, ни Мэри не выглядели недовольными, когда потянулись одна в карман, другая в сумочку, и достали по несколько купюр.
– О чем был спор? – поинтересовался Грегор.
– Я сказал им, что если я вру, то им необязательно платить.
– А если ты не врешь? Они должны заплатить больше?
– Никаких наказаний. Просто у меня на какое-то время появилась компания, в которой можно потрепаться, – улыбнулся Тритоньер. Он потянулся к задней стенке кабинки, ухватил стоящую там сумку и достал оттуда пару пластмассовых ложек и бутылку с водой. Потом достал из кармана пипетку, набрал немного воды из бутылки и накапал в обе ложки. В качестве последнего штриха он прикоснулся к воде кончиком языка.
– Слижите это, – велел он девушкам.
– Только и всего? – спросила Лора.
– Достаточно. Если дать вам больше, вы отрубитесь слишком надолго, это станет неудобно. Вот это, – Тритоньер указал на ложку кончиком хвоста, – дает чуть меньше часа психоделической отключки. Никакого похмелья, никаких побочных эффектов, никакого привыкания, передоз невозможен. Поверьте, я как-то пробовал в бою кое-кому организовать передоз, но не смог.
Мэри первая взяла ложку и сунула в рот. Считанные мгновения спустя ее глаза распахнулись, и она обмякла, откинувшись на стену кабинки.
– Слушай, – сказала Лора, повернувшись к Грегору. Сунула руку в карман, достала какой-то чек и ручку и накорябала что-то на пустой стороне чека, потом протянула ему. – Мой телефон. Если захочешь поболтать или, ну ты понимаешь, еще чего-нибудь.
Она подмигнула и сунула ложку в рот.
Грегор, моргая слегка озадаченно, смотрел, как ее голова откидывается назад.
– Похоже, ты произвел хорошее впечатление, Грегстер, – усмехнулся Тритоньер.
– Может быть, – согласился Грегор. Он убрал оставшуюся половину сэндвича обратно в пакет, а обертку скомкал. После секундного колебания он смял чек с телефоном Лауры и сунул в этот же комок. Потом кинул его через полкомнаты в урну.
– Эй! Чего это ты?
– Вряд ли я ей понравился, потому что это я, – ответил Грегор. – Думаю, я ей понравился, потому что я чудовище.
– По-моему, дружище, ты сам себе свинью подкладываешь. Это ж горячая цыпочка. Только взгляни на нее.
Грегор взглянул. Да, она вправду была привлекательной. Он вздохнул.
– Знаешь, кто такие акротомофилы?
Тритоньер покачал головой.
– Так называют людей, которых тянет к инвалидам, потому что они инвалиды. По-моему, это что-то связанное с силой – тяга к тем, кто по какой-то причине слаб. Мне кажется, эта Лора видит во мне слабого из-за моей внешности, из-за того, что у меня есть проблемы в повседневной жизни, и это влияет на нее примерно так же, как калека или слепой влияет на акротомофила. Мне это не нравится.
– Да ладно. Может, она тебя полюбила за богатый внутренний мир.
– Она общалась со мной недостаточно, чтобы оценить мой внутренний мир, – ответил Грегор.
– По-моему, ты себе оказываешь медвежью услугу. Я бы на твоем месте за такую возможность ухватился.
– Ты во многих отношениях сильнее, чем я. Пойду отнесу остальным их ужин, – и Грегор повернулся, чтобы уйти.
– Эй, скажи Пирсу внизу, чтобы прислал сюда еще пару девчонок, а?
Грегор, как его попросили, привлек внимание вышибалы у подножия лестницы. Тот, в свою очередь, привлек внимание компании девушек на танцполе.
Когда девушки пошли вверх по лестнице, Грегор повернулся к Тритоньеру.
– Ты счастлив?
– О господи. Ты ведь не собираешься снова удариться в философию, нет?
– От этого я тебя избавлю. Так ты счастлив?
– Дружище. Посмотри на меня. У меня есть бабки, чтобы тратить, у меня есть самые горячие цыпочки в городе, которые мечтают попробовать меня на вкус. В буквальном смысле! Что ты думаешь?
– Значит, ты счастлив?
– Лучшие дни моей жизни, – и Тритоньер распахнул руки, приветствуя трех девушек, когда те поднялись.
– Я рад, – кивнул Грегор и, развернувшись, вошел в коридор, начинающийся от задней части балкона. Как только дверь за ним захлопнулась, долбежка музыки стала глуше.
Остановился он у первой двери слева. Постучал.
– Войдите.
В спальне было две кровати – у стен, в противоположных углах. Одна сторона комнаты была забита постерами и фотографиями, там была битком набитая книжная полка, компьютер Apple, над которым башнями возвышались две стойки с CD, и две колонки. Музыка из компьютерных колонок с трудом перекрывала ту, что доносилась из клуба внизу. Девушка, лежащая на кровати, обладала густой россыпью веснушек на лице и руках и кудрявыми каштановыми волосами. Вокруг нее прямо на кровати стопками громоздились журналы, угрожая рассыпаться от первого же неловкого движения.
Вторая половина комнаты отличалась спартанской простотой. Стены ничто не украшало, книг не было, компьютера и компьютерных принадлежностей тоже. Украшением можно было назвать разве что цветастые покрывало и наволочку. Грегор знал, что это подарок Разрывашки. Сама обладательница просто не вышла бы на улицу, чтобы купить это. Сейчас она сидела в углу комнаты, уткнувшись взглядом в стену. Она была блондинкой – щеголяла платиново-белыми волосами, какие редко сохраняются у взрослых. Темно-фиолетовый свитер был ей чуть великоват – он болтался складками, закрывая руки. Светлые джинсы явно подбирались с прицелом на удобство, а не на моду.
– Я принес тебе ужин, Эмили.
– Спасибо, – ответила веснушчатая девушка. Она поймала сэндвич, брошенный Грегором, и тут же принялась его разворачивать.
– Как она? – спросил Грегор, указав на девушку в углу.
– Не лучший из ее дней.
Он кивнул.
– Элле, – мягко произнес он. – Можно я подойду?
Они на собственной шкуре испытали, что чем эта девушка отстраненнее, тем мощнее ее способность. Особенно опасной она становилась, когда уходила в себя настолько, что могла их просто не узнавать. Жестокая ирония, подумал Грегор, в том, что когда она практически нормальна, то при этом и практически бессильна. Они надеялись, что когда-нибудь эту проблему удастся решить.
Девушка в углу повернулась и встретилась с Грегором взглядом. Он принял это как согласие, подошел и вложил сэндвич ей в руки.
– Ешь, – велел он.
Она стала есть, почти механически.
После того как Разрывашка рекрутировала его и Тритоньера, они взяли работу, включающую в себя проникновение в психбольницу с очень крепкой системой безопасности. Там им нужно было допросить кого-то на тему «Драконоборцев» – группы злодеев, которая украла технологии у самого крутого в мире Механика и пользовалась ими ради ерундовых краж и наемничества. Вторжение прошло не так хорошо, как планировалось, и в итоге вся психбольница оказалась заблокирована на очень высокотехнологичном уровне. Это не только продлило выполнение задачи на несколько часов, но и создало проблемы с одной из обитательниц больницы – парачеловеком, которого, по-видимому, необходимо было постоянно перемещать с места на место, иначе ее влияние на окружающее пространство начинало простираться за пределы ее камеры, доставляя серьезные проблемы персоналу, другим обитателям и ни о чем не подозревающим посторонним.
В конечном итоге, разобравшись с присланной по их души командой бостонского Протектората и получив нужную информацию о «Драконоборцах», они заодно рекрутировали эту девушку.
Грегор наблюдал за Элле достаточно долго, чтобы удостовериться, что она доест сэндвич, потом развернулся к выходу. Эмили слегка помахала ему рукой, прощаясь, и он кивнул в ответ.
Последней его остановкой был кабинет в конце коридора на втором этаже. Грегор заглянул в окно, потом как можно тише вошел.
Разрывашка, владелица «Паланкина» и еще нескольких заведений-прикрытий в Броктон-Бее, сидела за большим дубовым столом. Перед ней среди груды учетных журналов, тетрадей и университетских учебников лежало нечто напоминающее ксилофон: набор стерженьков, прочно закрепленных на дощечке друг рядом с другом.
Разрывашка была в своей рабочей одежде: белой рубашке с закатанными рукавами и черных слаксах, заправленных в черные сапоги со стальными мысками. Ее вьющиеся черные волосы были стянуты на затылке в хвост. Она была без маски: тем служащим «Паланкина», которые добирались до ее кабинета, платили достаточно хорошо, чтобы они не задумывались о предательстве. Ее черты лица, возможно, были чересчур резковаты, чтобы ее можно было назвать привлекательной в обычном понимании, но Грегор знал, что она более привлекательна, чем он или Тритоньер.
Грегор наблюдал, как она закрыла глаза, а потом провела рукой по верхним концам стерженьков. С треском мелькнули красно-синие молнии, и на стол попадали кусочки дерева, металла, камня и пластика, похожие формой на монеты. Некоторые стерженьки, в том числе несколько из свежей древесины, остались нетронутыми.
– Ммать, – пробормотала она. Монетоподобные кусочки разных материалов она смахнула в мусорку рядом со столом. Потом кинула взгляд на стоящего в дверях Грегора и приподняла бровь.
– Я не хотел тебя отвлекать.
– Не беспокойся. Может, это и к лучшему, что отвлек.
– Если ты не против, – он подошел к столу и положил на него бумажный пакет. – Было уже семь вечера, а никто не ужинал. Я купил на всех сэндвичи.
– Спасибо. Как Элле?
– Огнемет сказала, что у нее плохой день, но сейчас она поела. Может, завтра ей будет лучше.
Разрывашка вздохнула.
– Будем надеяться. Очень легко позволить себе привязаться к этой девочке – понимаешь, о чем я?
– Да.
– Блин! – выругалась она и снова махнула рукой по стерженькам. Свежая древесина опять отказалась резаться.
– Чем ты занимаешься?
– Помнишь, мы говорили об эффекте Мэнтона.
– Закон, который не позволяет некоторым способностям влиять на живое. Ты пыталась избавиться от этих ограничений.
– Безуспешно. Рано или поздно мы возьмем работу, где нас как следует припрут, а я слишком слаба из-за этого дурацкого ограничения.
– Мне трудно поверить, что человек, способный уронить на другого человека дом, может называть себя слабым.
– Это было в основном везение, – вздохнула она и поправила стерженьки.
– Как скажешь.
– И ведь прецеденты же были. Мы знаем точно, что некоторые Плащи, которых раньше эффект Мэнтона сдерживал, нашли в итоге способ его обойти или обмануть. Самый очевидный случай – Нарвал.
– Да.
– Есть теория, что эффект Мэнтона – это психологический блок. Что из-за своего сочувствия к живым существам мы инстинктивно сдерживаем свои способности. А может, мы сдерживаемся против других живых существ, потому что у нас есть подсознательное ограничение, не дающее нам причинять вред самим себе собственными способностями, и это ограничение оказывается слишком общим, поэтому срабатывает на всем живом, не только на нас самих.
– Понятно.
– Поэтому я пытаюсь обмануть свой мозг. С помощью этой штуки я перехожу от неорганики к мертвой органике, потом к живым тканям. Сейчас это свежая древесина. Или я их смешиваю, так что перехожу от одного к другому без всякой системы. Если я обману свой мозг, заставлю его ожидать не тот материал, может, я смогу продраться сквозь этот ментальный блок. Если один раз получится, дальше пойдет легче. Ну, хотя это только теория.
Она попыталась еще раз.
– Ммать!
– Похоже, не получается.
– Слушай, кроме шуток, сделай мне одолжение. Переставь их, так чтоб я не видела.
Грегор подошел к столу, открепил стерженьки, перемешал и снова закрепил. Разрывашка все это время сидела на месте с закрытыми глазами.
– Давай, – сказал он ей.
Она снова попыталась, не открывая глаз. Потом открыла и выругалась несколько раз подряд.
Грегор обошел вокруг стола, схватил Разрывашку левой рукой за горло и сдернул со стула. Пихнул ее на пол и уселся сверху, прижав коленями ее руки к полу. Его хватка постепенно усиливалась.
Разрывашка выпучила глаза и задергалась, ее лицо стало краснеть. Она согнула ноги и ударила Грегора коленями в спину, но с таким же успехом она могла бы стукнуть водяной матрас. Эффект получился такой же. Под кожей Грегора, которая была прочнее, чем казалась, была вязкая жидкость, обволакивающая скелет, мышцы и внутренние органы. Он знал, что его скелет больше походил на акулий, чем на человеческий. Это был гибкий остов, который гнулся там, где кости бы сломались, и залечивался быстрее, чем кости. Однажды его сбила машина, и вскоре он встал на ноги. Пинки Разрывашки были бесполезны.
– Прости, – сказал он ей.
Ее дергания постепенно слабели. Вскоре она обмякла.
Грегор подождал еще секунду и отпустил ее. Разрывашка втянула воздух в легкие и закашлялась.
Он терпеливо ждал, пока она оправится. Когда ее дыхание более или менее пришло в норму, Грегор сказал:
– Несколько месяцев назад мы уже говорили на эту тему, про эффект Мэнтона. Ты тогда упомянула, что у таких, как мы, может быть и второй триггер. Он происходит, когда человек оказывается в смертельной опасности, и в результате его способности радикально меняются или усиливаются. Это могло бы объяснить, как люди пробивают закон Мэнтона.
Разрывашка кивнула и снова закашлялась.
– Если бы я предупредил заранее, ничего бы не вышло. Прости.
Она покачала головой, кашлянула, потом ответила хриплым голосом:
– Все равно не вышло.
– Прости.
– А если бы вышло, ты, амбал психованный? Что ты ожидал, что я с тобой сделаю? Руку тебе отрублю? Или вообще убью?
– Я думал, что могу потерять кисть, в худшем случае – всю руку. Вряд ли ты бы меня убила, даже в такой момент. Ты очень многое для меня сделала. Даже если окажется, что эту руку прирастить не выйдет, – все равно это была не самая красивая рука, – он оглядел руку, которой только что душил Разрывашку. – Если бы я потерял ее ради того, над чем ты работала так долго, то не сожалел бы.
– Идиот, – она поднялась на ноги и снова закашлялась. – Как, блин, я могу на тебя злиться, когда ты говоришь такое?
Грегор не ответил.
– В общем, либо это не работает, либо должно быть что-то еще смертельнее… и если так, то я все равно вычеркиваю это из списка, – она пододвинула стул и села за стол, а прибор со стерженьками отправила в мусорку. – Я слишком люблю оставаться живой, чтобы танцевать на лезвии ножа.
– Да, – тихо произнес Грегор.
– Кстати, спасибо, что попробовал это, – сказала ему Разрывашка, доставая из пакета полтора сэндвича. Грегоровы полсэндвича она вернула обратно в пакет, а свой отложила в сторону, не разворачивая. – Думаю, тебе было непросто.
Он покачал головой.
– Тогда услуга за услугу. Садись.
Грегор притянул стул и сел с другой стороны стола.
– Год назад вы согласились отдавать мне часть своего заработка в нашей маленькой команде, если я буду расходовать их на поиск ответов на некоторые вопросы.
– Я помню.
– Скоро я поговорю насчет этого и с остальными, но ты платил больше всех, и, думаю, вполне справедливо, если с тобой я поделюсь в первую очередь, – она открыла ящик стола, достала папку и толкнула ее через стол к Грегору. – Вот что мне пока удалось откопать.
Грегор открыл папку. На первом листе была с высоким разрешением изображена стилизованная «u», а может, повернутая на девяносто градусов против часовой стрелки «с». Грегор прикоснулся к своей руке – там, где была точно такая же татуировка.
– Кто бы это ни был, – произнесла Разрывашка, – один ли это человек или целая группа, они очень, очень хорошо умеют заметать за собой следы.
Грегор стал перелистывать страницы. Там шли фотографии, доклады с мест преступлений, официальные документы и газетные статьи, посвященные различным паралюдям, – отдельный набор страниц по каждому из них. Первым был человек-монстр, все тело которого покрывал панцирь, как у жука. Вторым был сам Грегор.
– Как ты уже знаешь, ты и Тритоньер не одни такие. Паралюди вроде вас стабильно появляются по всей Северной Америке. У всех ретроградная амнезия и одна и та же татуировка на разных частях тела. Каждый был брошен в каком-то безлюдном месте в городской черте. В переулках, в канавах, на крышах, под мостами.
– Да, – кивнул Грегор и продолжил листать папку. В каждом комплекте листов был тот или иной человек, подобный ему самому.
– Но вот что интересно. Сначала большинство имело странную внешность. Четыре из пяти паралюдей-чудовищ, если ты простишь меня за такой оборот, вписываются в общую закономерность. А может, и больше, если как следует проверить остальных или побеседовать с ними. Татуировка, амнезия, первое воспоминание – пробуждение где-то в незнакомом городе.
– Ты сказала «сначала»? – переспросил Грегор. – Что-то изменилось?
– Перелистни на красную закладку.
Грегор нашел торчащую из папки красную закладку и перелистнул на нее. Качественное фото симпатичной рыжеволосой девушки.
– Она появилась в Вегасе. В основном-то игорный бизнес отдал концы, когда начали появляться паралюди, которые умеют подкручивать шансы или жульничать. Но подпольные казино еще остались. Она в нескольких таких засветилась, и уже через пару дней за ее голову назначили награду. Она зовет себя «Клевер», и я готова поспорить на хорошие деньги, что ее способности позволяют ей управлять вероятностями.
– Ясно. И почему мы о ней говорим?
– Следующая страница.
Он перелистнул.
– А.
Это был зернистый снимок камеры видеонаблюдения. Клевер переодевалась – судя по всему, на подземной парковке, – и на ее лопатке, хоть и частично прикрытая бретелькой лифчика, виднелась татуировка. Стилизованная «u».
– Часть мозаики номер один. Если посмотреть по датам первых обнаружений – можешь посмотреть, когда тебе будет удобно, – люди с этими татуировками с каждым годом становятся все менее чудовищными. Не всегда, но тенденция такая. Потом бах – и появилась Клевер. Вообще никаких странных черт.
Грегор перелистнул еще несколько страниц.
– Часть мозаики номер два. Боюсь, это один из тех случаев, когда все следы слишком тщательно заметены, чтобы мы могли разобраться, но я расскажу то, что услышала. Таллахасси, Флорида. Всего три месяца назад прошел слух, что там появился человек, называющий себя Продавцом.
– И что же он продавал?
– Способности.
– Способности, – повторил Грегор.
– Ты ему платишь где-то в районе тридцати пяти тысяч долларов, Продавец дает тебе что-то выпить, и добро пожаловать в ряды героев и злодеев, в сообщество Плащей. Способности в бутылке.
– Понятно. И как это все связано?
– Некто, заявивший, что он клиент Продавца, создал у себя в блоге пост о транзакции. Он ближе к концу папки. В этом посте он написал, что у Продавца был металлический чемодан с флаконами. А на крышке чемодана с внутренней стороны был…
– Тот же символ, что и на татуировках, – предположил Грегор.
Разрывашка кивнула.
– Вот все, что мы имеем.
– Понятно. А можем мы найти того, кто вел этот блог?
– Он мертв. Убит двумя неизвестными Плащами меньше чем через день после того, как сделал тот пост.
– А…
– Я думаю вот что. Кто-то сумел разобраться, как люди получают способности, и делает на этом бизнес. Но первые попытки выходили не очень удачными. И вполне возможно, когда коктейль плохой, человек, который его выпивает, становится таким, как ты, как Тритоньер, как Сивилла, как Скарабей.
– Значит, этот человек или эти люди… Ты считаешь, что они экспериментируют. Они постепенно оттачивают свое мастерство, и физические изменения становятся меньше.
– А этот Продавец либо был в самом деле их продавцом, либо, что вероятнее, просто украл сколько-то их продуктов и пытался на них заработать. У людей, с которыми он вел дела, не было татуировок.
Стул Грегора жалобно заскрипел, когда он откинулся на спинку.
– И что дальше?
– После убийства автора того поста и о Продавце никто больше не слышал и не видел. Либо он тоже мертв, либо залег на дно. Так что мы тянем за другую ниточку. Я наняла частных детективов разыскать Клевер. Думаю, здесь мы закроем контракт со Змеем, а потом, если наши пинкертоны найдут ее раньше, чем охотники за головами, мы нанесем ей визит. Либо она нам что-нибудь расскажет, либо мы предложим ей место в команде.
– Либо и то, и другое, – добавил Грегор.
– В идеальном мире, – улыбнулась Разрывашка.