ИСТРЕБЛЕНИЕ 8.5
Леди Фотон и восемнадцатилетняя Лазерная Греза с небольшим всплеском приземлились возле Оружейника.
Семейное сходство бросалось в глаза. Они не обладали супермодельной внешностью, но были привлекательны – даже с мокрыми, прибитыми дождем к головам и плечам волосами. Обе носили костюмы преимущественно белого цвета, у них были сердцевидные лица, пухлые губы и светлые волосы. На груди костюма Леди Фотон красовалась звезда с лучами; часть лучей шла вокруг тела или вниз по ногам, по мере удаления от центра меняя цвет с индигового на фиолетовый. Волосы ее были прямые, до плеч, от попадания на лицо их удерживала диадема с изображением звезды, похожей на ту, что на груди.
У дочери на груди была изображена стилизованная стрела, указывающая вниз-вправо. За стрелой через левое плечо тянулось шесть волнистых линий, одна из которых шла зигзагом поверх остальных. Цвета постепенно тускнели от рубиново-красного до сиреневого примерно в таком же стиле, как у ее матери. Аналогичные ряды линий с зигзагом поверх них сбегАли по ногам и рукам. Она не красила волосы в «свой цвет», как это делал – в прошедшем времени – ее младший брат, и не носила подцвеченные солнечные очки, но поверх вьющихся волос у нее была рубиново-красная повязка, благодаря которой прядь волос всегда кокетливо свисала на один глаз, плюс эта повязка довершала общую сиренево-красно-белую гамму костюма.
Но в первую очередь общим у них было выражение лица человека, на глазах у которого половина ближайших родственников была брутально и безжалостно разорвана на части всего за один кошмарный час. Как будто у них обеих вырвали сердца, но почему-то они продолжали держаться на ногах. Не то чтобы я прежде видела кого-то в аналогичной ситуации, но такое выражение лица существовало, и сейчас оно было у них обеих.
Смотреть на них было больно. Это напомнило мне о смерти мамы. Я сама была в похожем состоянии.
Леди Фотон – Фотонная Мама для жителей Броктон-Бея и здешних новостных СМИ – склонилась над Оружейником. Она создала силовое поле особой формы вокруг его плеча, потом, крякнув, подняла героя.
– Возьми его, – голос Леди Фотон был твердым, но странно пустым.
– Нет. Я лучше летаю, и у меня выше шансы ранить эту тварь в бою. Я возьму девушку и буду помогать против Левиафана, – в голосе Лазерной Грезы было чуть больше жизни, чем у ее матери.
«Девушку». Как будто у меня не было имени или его запоминание не стоило усилий. Часть меня хотела огрызнуться, другая, бОльшая, часть понимала, что сейчас не самое подходящее время и место.
После нескольких долгих секунд размышления Леди Фотон кивнула. Судя по ее виду, принятие этого решения состарило ее на годы.
Лазерная Греза и ее мать посмотрели на меня. У меня возникло ощущение, что я должна что-то сказать. Принести соболезнования? Сообщить, что их родные погибли достойно? Я никак не могла придумать, как выразиться, чтобы не сказать им что-нибудь, что они знают и без меня, и чтобы это не прозвучало ужасно оскорбительно или неискренне из уст злодейки.
– Пошли, сделаем этого… – тут я остановилась – во-первых, потому что вдруг почувствовала, что слова вроде «пидора» прозвучат слишком грубо, а во-вторых, потому что наклонилась подобрать здоровой рукой алебарду Оружейника – ту, которая с дезинтегрирующим клинком. – Пошли, сделаем его, – нескладно закончила я.
Лазерной Грезе не без труда удалось поднять меня, не дербаня мою сломанную руку и не прикасаясь к клинку. В итоге она подвела одну руку мне под колени, а сгиб локтя другой – под шею. Алебарду она тоже взяла. Мне пришлось смириться с тем, что меня взяли на ручки, – какого-то способа переноски, позволяющего сохранить достоинство, не существовало. У нее плохо пахло изо рта – удивительно прозаичная штука. Скорее всего, сирены разбудили ее в полседьмого утра, и ей не хватило времени, чтобы почистить зубы или позавтракать, прежде чем прийти сюда.
Она плавно взлетела. Ощущение было, как от стартовавшего лифта, только мы продолжали разгоняться, ветер бил в лицо.
Это был мой первый полет, если отбросить скачку на мутантном псе, который спрыгивал с крыши здания, что можно было считать полуполетом. Он не был и вполовину таким возбуждающим, как я ожидала. Его оскверняла мрачная, напряженная атмосфера, жалящие удары дождя и холод, проникающий сквозь мокрый костюм и маску. Каждый раз, когда Лазерная Греза поправляла руки, мне приходилось бороться с первобытным инстинктом, который говорил мне, что вот сейчас я упаду и разобьюсь насмерть. А поправлять руки ей приходилось часто: она не обладала суперсилой, и нести меня вряд ли было легко, особенно с учетом моей мокрой одежды.
Моя способность добивала чуть ли не вдвое дальше обычного, и я понятия не имела почему. Впрочем, жаловаться я не собиралась. С помощью повязки Лазерной Грезы и своей правой руки я передала подробности:
– Он в СА-4, идет на северо-запад!
Дороги под нами были разрушены, разбиты. Когда Левиафан двигал ливневую канализацию, он себя не сдерживал; кроме того, он сделал и следующий шаг – разорвал трубы городского водопровода. В переулках между досками то тут, то там торчали обломанные трубы, пожарные гидранты были разбиты, и вода текла из них слабыми ручейками. Видимо, из поврежденных труб вытекало слишком много, и в гидрантах не было давления.
Пробивая себе путь вглубь города, Левиафан находил возможности сеять разрушения на ходу. Полицейскую машину он швырнул в здание, пробив ею второй этаж. Полквартала спустя, сворачивая за угол, он предпочел пройти сквозь угол дома и вырвал кусок капитальной стены. Дом частично обрушился, завалив улицу.
Мы пролетели над заправкой, через которую он промчался, и Лазерная Греза создала вокруг нас малиновый пузырь силового поля, чтобы защитить нас от дыма и жара пылающего внизу огня.
– BZ-4, – доложила я. Потом уловила движение со стороны берега и крикнула в повязку: – Волна!
Я была рада, что находилась в воздухе, когда волна ударила. Барьер из льда и обломков на берегу заметно смягчил эффект, но все равно вода ворвалась в город на добрых полмили. Здания сносило, машины мотало, и даже деревья вырывало с корнем.
По крайней мере, из повязки Лазерной Грезы не поступало сообщений о новых потерях среди Плащей.
Мы пролетели над торговым центром «Веймаут». Его разнес Левиафан, а потом добавилась волна, и он в основном сложился внутрь себя. Судя по расположению обломков, точно вышвырнутых наружу прямо сквозь дальнюю стену, Левиафан, проходя через здание, даже не снизил скорость. Но в ужас меня привело не это.
В ужас меня привело то, что в торговый центр «Веймаут» я заходила больше ста раз. Это был ближайший к моему дому крупный магазин.
Ощутив, что Левиафан повернул на юг, к деловому району, я не сказать чтоб испытала облегчение. В Броктон-Бее имелось достаточно убежищ, а в убежищах – достаточно места, чтобы приютить практически всех жителей города. Насколько я помнила, не все участвовали в учениях, которые проводились раз в пять лет или около того, – часть предпочитала оставаться дома. Вполне возможно было, что некоторые убежища близ жилых районов оказались переполнены, что папу, если он пришел туда поздно, перенаправили в какое-нибудь другое убежище. Куда-нибудь ближе к деловому району, куда сейчас направлялся Левиафан. Я не могла быть уверена, что он в безопасности.
– Он в BZ-6 или рядом, движется на юг.
Район, куда мы сейчас влетали, был дальше, чем предыдущие, от героев с силовыми полями; здесь волны не смягчило и не отклонило ни силовое поле ШКП, ни относительно большие, тяжелые, крепкие строения Доков. Целые кварталы были стерты с лица земли, от них остались лишь мелкие обломки, плавающие в грязной, мутной воде. Более крупные здания (возможно, они относились к местному колледжу, предположила я) остались стоять, но получили серьезные повреждения. На дорогах и парковках виднелось множество машин, вода свободно вливалась в них через разбитые окна.
Лазерная Греза сменила курс, направилась вдоль Лорд-Стрит, главной улицы, идущей через весь город, включая деловой район, параллельно береговой линии.
– Что ты делаешь? – спросила я ее.
– Сюда ведут разрушения, – ответила она.
Я посмотрела вниз. Поскольку здесь разрушения уже произошли и улицы залило водой, судить было трудно, но я решила, что она права. Одно здание, которое, судя по его виду, должно было выстоять против цунами, развалилось, и вокруг него плавали изуродованные тела. Это могло быть из-за цунами, но с той же вероятностью Левиафан мог увидеть в этом здании свою цель и прорваться сквозь него.
– Возможно, но он может путать следы либо дальше сделал крюк, – ответила я, потом показала на юго-запад. – Нам туда.
Лазерная Греза смерила меня взглядом. Я переключила внимание на ее повязку, пытаясь выяснить, где Левиафан был отмечен на карте. Практически сразу, как я разобралась, я ощутила, что он перестал двигаться.
– BX-8 или совсем рядом! Он в деловом районе и только что остановился.
– Ты уверена? – спросил из повязки голос Шевалье.
– На девяносто девять процентов.
– Принято. Мы телепортируем туда наши силы.
Лазерная Греза не стала со мной спорить. Считанные секунды спустя мы прибыли на поле боя. Знакомое место.
Я была неподалеку отсюда всего каких-то два часа назад. В нескольких кварталах от нас виднелся остов недостроенного здания – неосвещенный, черный на фоне темно-серого неба. Под ним, я знала, находилась подземная база Змея.
Париан вдохнула жизнь в трех набивных животных, которые неуклюже двигались рядом с Левиафаном. Вперед шагнул козел, и тротуар треснул под копытом из лоскутов кожи и вельвета. Стоящий на задних лапах тигр схватился за фонарный столб с негорящим фонарем, выдрал его с корнем и понесся на Левиафана, точно рыцарь с зажатым под мышкой копьем. Третий, осьминог, мешал Левиафану: он разрушал постобразы, прежде чем те успевали ударять Плащей, и обвивал щупальцами конечности Всегубителя, если тот пытался разорвать дистанцию. Сама Париан доставала еще ткань с внутренней стороны разбитой витрины и собирала ее в грубую четвероногую форму, двигая в воздухе множеством иголок и ниток четко и слаженно – мне это напомнило то, как я контролирую пауков.
Левиафан поймал столб-«копье» и пронзил когтями грудь тигра, нанеся на удивление маленький урон, если учесть, что это была всего лишь ткань. После трех крепких ударов тигр лопнул.
Осьминог и козел удерживали Левиафана, пока Чистота выпускала по нему убийственный луч света. К тому времени, когда Левиафан оправился, Париан уже надувала полусозданную фигуру перед собой, чтобы та могла вступить в схватку. Затем она переключилась на починку «тигра».
Ее способность была мне интересна. Вариация на тему телекинеза, но с неким нюансом? Она проделывала тонну разных манипуляций с иголками и нитками, это было очевидно, но большие создания, которых она собирала, – чем бы там она их ни двигала, телекинезом или еще чем, они были довольно неуклюжими. Может, ее контроль становится хуже, когда она сосредотачивается на более крупных предметах? Почему она работает с тканью, а не с чем-то покрепче, попрочнее?
Я подивилась, не из тех ли она Плащей, которые считают то, что делают, «магией». Ее способность была для этого достаточно эзотеричной.
Хлесткий удар Левиафанова хвоста вырубил две набивных сущности, и тут же на Всегубителя налетел Волкрюк, чтобы не дать тому передышки. Левиафан хвостом обхватил Волкрюка за туловище, и там, где хвост соприкоснулся с крутящимися, мечущимися клинками, полетели ошметки плоти и кровь. Монстр отшвырнул Волкрюка в сторону.
Громила увидел, что Левиафан раскрылся, подобрался к нему и ударил сперва в живот, потом в уже раненное Оружейником колено. Левиафан, на руках которого висели осьминог и козел Париан, поднял ногу, поймал Громилу за шею когтистыми пальцами и резко топнул.
«Громила выбит, BW-8».
Левиафан резко подался назад, заставив цепляющихся за него созданий Париан потерять равновесие, потом рванул их вперед. «Осьминог» его не выпустил, но «козел» полетел по инерции прямо в Париан.
Создание сдулось прямо в воздухе, однако гора материи, из которой оно было сделано, немало весило, и Париан оказалась погребена под этой массой. Левиафан дернулся вперед, удерживаемый только осьминогом, и его постобраз, продолжив движение, врезался в эту гору ткани.
«Париан выбита, BW-8».
Все «набивные животные» разом сдулись.
Девушка с арбалетом и Теневая Охотница открыли огонь, к ним присоединилась Чистота в небе. Лазерная Греза скинула меня на краю поля боя вместе с алебардой, а затем присоединилась к сражающимся: она заходила с противоположного относительно Чистоты направления, выстреливая малиновые лазерные лучи по голове и лицу Левиафана. Тот приготовился прыгнуть, но остановился, когда его накрыла завеса тьмы. Почти вся эта завеса спустя секунду исчезла, оставив только клочок поверх головы. Левиафану потребовалась еще секунда, чтобы осознать, что он может сдвинуться в сторону от этого места и снова будет видеть, но эта задержка стоила ему еще одного меткого залпа наших стрелков. Где-то поблизости был Мрак.
Я мало что могла сделать, букашек здесь пока что собралось немного, но все же я смогла собрать несколько человекоподобных фигур. Их я отправила через поле боя в сторону Левиафана. Если какая-нибудь из них отвлечет его на секунду, притянет удар, который иначе мог бы достаться кому-нибудь другому, это уже будет стоить затраченных усилий.
Я огляделась по сторонам в попытке найти Рубаку, Шевалье, Натиска или Батарейку, или хоть кого-нибудь крепкого. Кого-нибудь, кто мог бы взять алебарду и применить ее с пользой.
Один из болтов арбалетчицы, похожий на иглу нескольких футов в длину, пробил шею Левиафана снизу-сбоку и вышел сверху. В то же время выстрелы Теневой Охотницы с твердой шкурой Левиафана не справлялись.
– Флешетта! Я подхожу ближе! – крикнула Теневая Охотница, оглянувшись на свою новую партнершу.
– Осторожнее! – отозвалась арбалетчица (Флешетта, я так поняла), заряжая следующий болт.
Теневая Охотница подгадала момент своего наступления к броску Волкрюка. Самый отъявленный убийца в «Воинстве Восемьдесят Восемь» вцепился Левиафану в лицо и шею; кровь полилась там, где ураган движущихся металлических крючьев и клинков коснулся плоти. Теневая Охотница подбежала ко Всегубителю меньше чем на двадцать футов, стреляя из обоих своих арбалетов. На этот раз болты проникли сквозь кожу и исчезли в груди Левиафана, предположительно материализовавшись уже там, внутри.
Флешетта всадила иглу Левиафану в колено, и нога Всегубителя подогнулась. Колено ударилась о землю, Левиафан оказался в коленопреклоненной позе.
Левиафан своими лапищами оторвал Волкрюка от своего лица, разодрал металлического зверя надвое и с силой швырнул обе половины на землю. Одна упала прямо на Теневую Охотницу, вторая при ударе чуть ли не подпрыгнула и стремительно собралась в примерно человекоподобную форму, прежде чем приземлиться вновь в согнувшемся на корточках положении. Волкрюк попятился, его лезвия слились в человеческий облик, а потом утонули в теле, обнажив кожу. Он поднял руку и указал на Левиафана. Сигнал для следующего воина передней линии.
«Теневая Охотница выбита, BW-8».
Следующего Плаща, приготовившегося атаковать, я не узнала. Героиня в облегающем все тело костюме в коричневых и бронзовых тонах. Она летела низко над землей, собирая вокруг себя камни и обломки, как будто они были железными, а она – магнитом, потом ринулась в атаку, работая кулаками, облаченными в бетон и куски мостовой.
Я почти сразу поняла, что женщина была то ли плохо обучена, то ли неопытна. Она привыкла к противникам, которые были слишком медленны, чтобы уворачиваться от нее, которые сосредотачивали на ней все свое внимание. Левиафан низко пригнулся. Пропустив героиню над собой, он бросился на Флешетту. В последнюю долю секунды тело девушки мигнуло и сменилось женщиной-Плащом в коричневом костюме. Та приняла удар и отшатнулась, куски камня разлетелись во все стороны. Флешетта оказалась в воздухе, там, где та женщина была только что, и жестко упала на землю. Несколько секунд ей потребовалось, чтобы прийти в себя, после чего она выпустила следующий болт, попавший Левиафану в плечо. Плут только что подчистил за коричневым костюмом косяк, который мог стоить жизни другому Плащу.
Парень с металлической кожей превратил одну свою руку в гипертрофированный, длиной с собственный рост, клинок, и сумел плотно попасть Левиафану в раненое колено, когда тот развернулся к Флешетте.
Левиафан ударом ладони свалил юного героя наземь, отмахнулся от одного из моих роевых людей, потом Чистота сбила его на четвереньки, ударив столбом света точно между лопаток. Из магазина вылетел металлический стеллаж (почти наверняка это была работа Баллистика) и заставил Левиафана отшатнуться.
Бой шел под нашу диктовку, но не факт, что это было хорошо. Всего за один последний час Всегубитель не раз успел продемонстрировать, что, когда ситуация складывается не в его пользу, он срывает все тормоза и устраивает что-нибудь крупномасштабное. Швыряет в нас цунами или подрывает улицы.
Защищаться от следующей волны нам будет нечем. Ни силовых полей, ни барьеров.
Я заставила один из моих роев, как только он подобрался к Левиафану, взорваться в облако летающих насекомых, и направила их сквозь дождь к лицу Всегубителя. Множество из них набилось в углубленные глазницы, смахивающие на разрывы или трещины в твердой чешуйчатой шкуре. Еще куча букашек заползла в раны, нанесенные другими Плащами.
Кратковременно ослепленный, он тяжеловесно помотал головой и своим постобразом и взмахом руки прочистил себе глаза. Тут же отпрянул назад, когда его зрение вновь было заблокировано зарядом тьмы, выпущенным Мраком.
Левиафан бросился вперед – угодил прямо в облако тьмы и тут же выскочил с другой стороны. Взмах хвоста отшвырнул прочь металлокожего парня. Следующим ударом он разобрался с Рубакой, которая только собиралась атаковать парой секир, словно сделанных из молний.
«Рубака выбита, BW-8».
Флешетта выпустила иглу прямо в центр лица Левиафана, между четырьмя его глазами. Игла вошла на три четверти длины и выглянула из затылка.
Он вскинулся, точно в замедленном воспроизведении, чуть запнулся. Запрокинул голову к небу. Пошатнулся.
Ага, нетушки. Как бы мне этого ни хотелось, черта с два все будет так легко.
Его тяжеленная туша опрокинулась вперед, и лишь правая ручища, врезавшись в мостовую, не позволила ему впечататься о землю лицом. От удара руки мимо нас по земле прошла дрожь.
Она не прекратилась.
– Бежим! – проорала я, и мой вопль слился с криками других. Я развернулась и зашлепала по воде, чтобы только убраться, не понимая толком, убраться подальше откуда и поближе куда.
Левиафан и земля под ним просели на добрый десяток футов, и вода, бурля и пенясь, стала заполнять эту впадину. Всегубитель закрылся рукой от Чистоты, выпустившей в него сверху еще один заряд. Земля под ним продолжала погружаться, и вода вокруг него поднималась все выше и выше.
Всегубитель опускался, и вокруг него быстро образовался кратер размером в десять, пятнадцать, тридцать, шестьдесят футов, он все ширился и ширился. Вливающаяся в этот кратер вода текла все сильнее, земля под ногами становилась все более ненадежной, потому что по ней тоже бежали трещины.
С внезапным приступом ужаса я осознала, что мне не выбраться против волн, да еще по проседающей под ногами земле. Кратер продолжал расти уже впереди меня, его стенки поднимались надо мной, потому что земля, на которой я стояла, проседала.
– На помощь! – завопила я, когда вода стала падать на меня откуда-то сверху; она лила с такой силой, что меня шатнуло назад, я начала опрокидываться.
Земля передо мной и надо мной сложилась, образовав громадную расселину. Движение треснутых участков дороги создало водный поток, который хлынул на меня, обволок меня, потянул меня вниз. Удар воды по сломанной руке и боль от этого удара выбили из меня остаток сил, почти весь остаток боевого духа – именно тогда, когда мне чертовски нужно было сохранить способность сопротивляться, выбираться обратно на поверхность. Я попыталась нащупать ногами дно, чтобы оттолкнуться и всплыть, однако дна не было. Потянувшись древком алебарды, я дотронулась-таки до дна, нажала, но тщетно.
Чья-то рука схватилась за древко, подняла меня, перехватила за правое запястье и вытащила из волн.
Когда я проморгалась, избавив глаза от воды, прямо надо мной обнаружилась Лазерная Греза. Она летела спиной вперед, лицом к центру растущего кратера. Вторая ее рука вцепилась в бессознательную Париан. Похоже, мы вдвоем были для нее слишком тяжелы: она поспешила по прямой к крыше ближайшего здания и бережно опустила Париан.
Наша передышка длилась не больше десяти секунд, а потом здание содрогнулось и начало рушиться. Земля под ним растрескалась и накренилась – несомненно, из-за того, что грунт и камни вымывало оттуда бурлящей водой. Наводнение на улицах перенаправилось во все углубляющуюся чашевидную полость, которую создавал Левиафан; вся вода заполняла ее. Сейчас это было уже почти как озеро – шириной в три квартала и продолжающее стремительно увеличиваться. Лишь куски самых высоких здешних зданий оставались над волнами; некоторые дома уже завалились набок, другие наполовину разрушились и продолжали разваливаться у меня на глазах. Какие-то Плащи выбирались из воды на развалины с помощью других, более мобильных Плащей. Темп и Плут работали в тандеме: Темп бежал по поверхности воды к твердой земле, а Плут обменивал его с кем-то, кто барахтался в воде. Повторять до достижения нужного эффекта.
Когда опора стала уходить у нас из-под ног, Лазерная Греза с неохотой вцепилась в мою руку и пояс Париан и подняла нас в воздух.
Ее повязка надо мной замигала желтым.
– Твоя повязка! – окликнула я Лазерную Грезу. – Волна?
– Не вижу, пока тебя не сброшу, – ответила она поверх глухого рокота волн под нами. Потом с оттенком сарказма и жесткости в голосе спросила: – Ты хочешь, чтобы я тебя сбросила?
Ну да – я типа как достала ее кузин при ограблении банка. Здесь и сейчас она рассматривала меня как союзника, но дружелюбничать явно не собиралась.
Мирддин и Эйдолон переместились от берега к «озеру» в верхней части делового района. Я увидела и почувствовала, как Левиафан выпрыгнул из воды, точно дельфин из морских волн, и пролетел в их направлении по воздуху минимум на двести футов, посылая свои постобразы во все стороны.
Я не видела, чем это закончилось, потому что Лазерная Греза понесла меня и Париан прочь. Я могла чувствовать Всегубителя через букашек, забравшихся в его раны особенно глубоко, туда, откуда постобраз не мог вымыть их всякий раз, когда возникал. Своей способностью я могла отслеживать его под водой. Он передвигался настолько быстро, что словно телепортировался; отыскивал тонущих людей и добивал их.
«Шпаритель погиб, BW-8. Затворник погиб, BW-8. Эрудитка погибла, BW-8. Неистовый погиб, BW-8. Покаянщик погиб, BW-8. Взбучка погибла, BW-8. Ходок погиб, BW-8».
– Опять садимся, – сказала Лазерная Греза.
– Но если волна…
– Я ее не вижу.
Она смотрела в сторону берега, и я к ней присоединилась. Вода была спокойна настолько, насколько была после начала боя.
– А если это ловушка…
С толикой гнева в голосе она жестко произнесла:
– Или мы садимся, или я тебя скидываю. Я так долго не продержусь.
– Ясно.
Она отнесла меня на два квартала от кратера. Земля была мокрая, но уже не под водой; дорога была разодрана, разбита, усеяна обломками.
Лазерная Греза проверила свою повязку.
– Это одно из убежищ. У них протечка, нужна помощь с эвакуацией. Я лечу туда.
Папа. Там мог быть папа.
– Возьми меня, – попросила я.
Она нахмурилась.
– Я знаю, у тебя устали руки. У меня тоже, а ведь я только держалась. Я не могу выразить словами, как я тебе благодарна, что ты мне так помогла, но мы должны держаться вместе, и ты можешь лететь достаточно низко – тогда сможешь бросить меня, если потребуется.
– Ладно, но куколку оставим здесь.
Она положила Париан в расположенном чуть углубленно дверном проеме и нажала сигнальную кнопку на ее повязке.
Я отставила алебарду в сторону, а Лазерная Греза обошла меня сзади. Обвила меня руками на уровне груди и взлетела. Неудобно; плюс она цепляла мою сломанную руку, которая болела просто адски, но я сама напросилась и потому жаловаться не могла.
«Мирддин выбит, BX-9».
Лазерная Греза понесла меня вдоль края «озера», которое все еще росло, хоть и не так быстро, как раньше. Я увидела других, собравшихся у самой воды, выстраивающихся в боевые порядки на открытом пространстве, где мог бы прорваться Левиафан. Если он захочет прорываться. Сейчас-то он был полностью в своей стихии, причем в самом сердце города, и здесь он мог свободно собираться с силами, чтобы обрушивать на наши головы новые цунами. Моя насекомая способность подсказывала мне, что Левиафан глубоко под водой, что он движется стремительно, причем так, будто сражается с кем-то. С Эйдолоном? Без понятия. Каждое резкое, стремительное движение вымывало несколько букашек, все больше затрудняя его обнаружение.
Убежище располагалось под маленькой библиотекой. Бетонная лестница возле здания вела под землю, к защитной двери двадцатифутовой ширины. Обломки здания и карниз над лестницей попадали и заблокировали дверь, не давая ей толком открываться. Хуже всего было то, что дверь застряла в приоткрытом положении, и вода, текущая по лестнице, постепенно заполняла убежище. Там уже были двое Плащей: стоя по плечи в воде, они погружались, доставали камни, потом выпрямлялись и выбрасывали их наружу.
– Какой план? – спросила я, как только мы с Лазерной Грезой приземлились, и на всякий случай тут же принялась призывать к себе букашек. – Нужно закрыть дверь или открыть?
– Открыть, – ответил один из Плащей в воде. Он нагнулся, схватил камень и с кряхтением выкинул его наружу. – Мы не знаем, в каком они там состоянии, внутри.
Лазерная Греза шагнула вперед и начала выпускать свои лазеры прямо сквозь воду, разбивая крупные камни возле двери.
Я была здесь почти бесполезна. Одной рукой я не могла расчищать обломки, способность тоже не помогла бы. Даже крабов и прочих ракообразных в воде вокруг нас было очень мало, и те крохотные.
Потом я вспомнила про алебарду.
– Эй, – остановила я одного из Плащей, оттаскивающих камни от лестницы. – Возьми это.
– Вместо лопаты? – скептически отозвался он.
– Просто попробуй, только… к клинку не прикасайся.
Он кивнул, взял алебарду и исчез под водой. Десять секунд спустя он высунул голову.
– Черт побери. Это работает.
– Может, в дверь ей? – предложила я. Он коротко кивнул.
«Местонахождение врага неизвестно, – услышала я из повязки Плаща. – Оборонительный периметр, доклад».
Пауза.
«Нет докладов. Местонахождение неизвестно. Проявлять осторожность».
– Я попробую разрезать дверь, – сообщил Плащ и опустился под воду. Я едва могла различить его силуэт. Когда он направился к тяжелой металлической двери, Лазерная Греза прекратила стрельбу, шагнула в сторону и принялась прожигать длинные каналы сбоку от лестницы. Я поняла, что она собиралась дать скопившейся на лестнице воде течь куда-то еще, кроме как к людям внутри.
Дверь наклонилась в лестничный проем и остановилась под углом сорок пять градусов в сторону поручней, уткнувшись в противоположную стену. Вода, скопившаяся в проеме, хлынула внутрь – неприятный побочный эффект. Плащ с алебардой принялся ее размытым лезвием прочерчивать линии во внутренней поверхности двери и убирать поручни, обеспечивая достаточное сцепление тем, кто будет выходить наружу.
Я спустилась выяснить, как там что, заслала несколько насекомых, чтобы составить представление о схеме этого места. Внутреннее устройство убежища было поразительно похоже на штаб-квартиру Змея: бетонные стены, металлические дорожки, много уровней. Имелись кулеры с водой, несколько холодильников, уборные и отгороженный уголок для оказания первой помощи.
Ясно было, что то ли одна из волн, то ли создание Левиафаном той здоровенной промоины в деловом районе, – что-то повредило убежище. Вода вливалась от задней стены и от главного входа, в медзакутке на койках лежало человек двадцать – раненые, окровавленные. Команда из пяти – шести десятков людей таскала мешки с песком в попытке уменьшить приток воды через трещину в задней стене. Еще одна, меньшая команда баррикадировала комнату с койками, наваливая мешки в дверной проем. В основном помещении люди стояли в воде почти по пояс.
– Все выходите! – крикнула Лазерная Греза.
Люди с нескрываемым облегчением на лицах толпой побрели к выходу.
У папы рост выше среднего, и я надеялась, что смогу различить его в толпе, если он там. Но когда люди стянулись к дверному проему, я больше не могла смотреть поверх голов толпы. Я его так и не увидела.
Я стояла в стороне, когда люди выбирались наружу группками по двое-трое. Матери и отцы, держащие на руках детей, недостаточно высоких, чтобы самостоятельно стоять в воде, люди все еще в пижамах и халатах, люди, держащие собак над водой, люди с кошками на плечах. Они шли против потока воды, стекающей по лестнице, шли по задней стороне двери убежища и – на улицу.
В хвосте толпы я обнаружила мистера Глэдли, который держался за руки с блондинкой выше его ростом. Это меня каким-то необъяснимым образом цепануло. Как будто мне казалось, что он недостоин иметь девушку или жену. Но нет, не совсем в этом дело. Эта женщина словно была человеком, который любил его, выслушивал его взгляд на вещи, подпитывал его самоощущение отличного, «клевого» учителя. Часть меня хотела объяснить этой женщине, что он ни разу не отличный учитель, что он самый отстойный учитель, какие только бывают, учитель, который помогает тем детям, кому и так все дается легко, и показывает гребаный кукиш тем из нас, кому помощь реально нужна.
Просто удивительно, какой занозой для меня стала эта случайная встреча.
Чей-то вопль выдернул меня из размышлений. Сразу за ним последовал еще десяток криков, полных смертельного ужаса.
«Устремитель погиб, СВ-10. Апофеоз погиб, СВ-10».
Я ощутила, что он появился. Лишь несколько букашек еще оставались в нем, остальных вымыло, пока он плыл. Оставалось так мало, что я не уследила за его приближением.
Левиафан.
Люди побежали обратно в убежище, вопя и пихаясь, топча друг друга. Эта толпа, вбегающая в убежище, пытающаяся оказаться подальше от Всегубителя, затолкала меня в уголок рядом с дверью.
«Лазерная Греза выбита, СВ-10».
И он уже был здесь, лез сквозь проем, похожий на сейфовую дверь; он был таким здоровенным, что с трудом там поместился. Цепляясь когтями за обе стороны проема, он буквально продавился внутрь. Выпрямился, насколько это было возможно возле входной двери, и оглядел толпу. Внутри были сотни людей – пойманные в ловушку, беспомощные.
Взмах хвоста сбил десяток людей перед ним. Постобраз сбил еще десяток.
Повязка о смертях гражданских лиц не сообщала.
Левиафан шагнул вперед, так что я оказалась позади него и чуть правее. Он снова хлестнул хвостом. Еще один или два десятка погибших.
Девушка мистера Глэдли вопила, уткнувшись лицом ему в плечо. Сам мистер Глэдли во все глаза пялился снизу вверх на Левиафана, его губы были плотно сжаты, лицо – поразительно красное.
Мне было плевать. Следовало проявить сочувствие по поводу того, что мой учитель вот-вот погибнет, но сейчас я могла думать лишь о том, как он от меня отвернулся, когда Эмма и ее подпевалы прижали меня в углу.
Придерживая здоровой рукой плечо, чтобы пульсирующая болью сломанная рука не дергалась, я по стеночке скользнула позади Левиафана, за угол и – на цыпочках вверх из убежища.
Это было мрачное зеркало того, как поступил со мной мистер Глэдли. Что творили Эмма и ее подружки – не уверена, что мне хватило бы психологической стойкости выдержать все это, не будь у меня способностей; а, насколько он знал, их у меня не было. Не знаю, смогла бы я справиться со всем, что было после того случая в январе, дожила бы я до сегодняшнего дня, не будь у меня этих способностей, этих отвлечений. Мистер Глэдли, повернувшись ко мне спиной в школьном коридоре (казалось, это было так давно), мог убить меня во всех смыслах, имеющих значение.
Возможно, было бы более чем справедливо оставить его в этом убежище с Левиафаном.
Я увидела Лазерную Грезу, лежащую в воде лицом вниз. Наклонилась, перевернула ее здоровой рукой и ногой, убедилась, что она дышит.
Двое Плащей – Устремитель и Апофеоз, я так поняла – были разорваны на части. Я пробежала мимо них. Пробежала мимо гражданских, которых Левиафан убил, разнес в клочья.
Остановилась я, когда нашла алебарду, и подобрала ее. Потом отыскала повязку Устремителя, наклонилась и нажала кнопки для связи.
– Левиафан в убежище в СВ-10. Подкрепления, срочно!
Ответил Шевалье.
– Дерьмо. Он, наверное, пробрался через канализацию или ливневку. Наш лучший телепортер погиб, но мы сделаем все, что сможем.
Мне осталось сделать всего одно дело. Я должна была быть лучше мистера Глэдли.
Я пробежала мимо Устремителя и Апофеоза, мимо Лазерной Грезы и вновь оказалась у входа в убежище.
Левиафан был дальше внутри – он стоял, пригнувшись, ко мне спиной. Хвост хлестал впереди него. Из глубины убежища доносились крики ужаса.
Двигаться медленно было пыткой, и все же я это делала, чтобы издавать как можно меньше шума, несмотря на то, что каждая секунда давала Левиафану новую возможность рвать толпу. Двигаться слишком быстро – значит предупредить его, впустую истратить все шансы, какие у меня были. Хвост Левиафана метнулся назад, описал дугу в воздухе, рухнул на меня, заставив упасть в воду. И тут же галлоны холодной воды хлынули сверху, с десятифутовой высоты.
Я проглотила крик, хрип боли, угрожавший сорваться с губ, и снова встала, медленно.
С одной рабочей рукой я не могла толком махать алебардой. Мне приходилось держать ее ближе к навершию, недалеко от клинка, и это означало меньшую досягаемость, означало, что мне нужно подойти ближе.
Подобравшись достаточно близко, я отвела оружие и вонзила под самое основание хвоста. Там, где у него был бы анус, будь у него человеческая анатомия. Самое доступное для удара место, когда он так пригнулся.
Поднялась пыль, и Левиафан среагировал мгновенно: хлестнул ручищей и тут же завалился набок – из-за повреждения седалища вкупе со сниженной подвижностью хвоста ему было трудно контролировать движения нижней половины тела. Удар руки прошел слишком высоко. Его постобраз разбился о стену над дверью, однако передо мной и на меня рухнуло достаточно много воды, чтобы вышвырнуть меня из убежища, прямо на опрокинутую входную дверь. На меня надавила водяная масса, и алебарда выскользнула из руки.
Я поднялась на ноги одновременно с Левиафаном, но у меня был чистый путь наверх, а ему еще предстояло пролезть сквозь проем. Прежде чем он поднялся по лестнице, я уже была на улице и бежала.
Я собрала своих букашек и часть тут же послала к нему, чтобы лучше отслеживать его движения. Когда он выбрался, я собрала рои в человекоподобные приманки и послала их в разных направлениях. Часть насекомых я собрала вокруг себя, чтобы выглядеть так же.
Эффект от моего удара алебардой наложился на те раны, которые Всегубителю уже нанес Оружейник, и в результате подвижность хвоста Левиафана была уже не той, что прежде. Когда он атаковал мои приманки, он либо рубил по воздуху руками, либо прыгал вперед, посылая в цель постобразы. Эхо от взмаха руки, чтобы разнести один из роев слева, прыжок, чтобы уничтожить рой прямо впереди. Еще один постобраз взмаха руки полетел в меня.
Вода ударила меня, твердая, как бетон, и быстрая, как разогнавшийся автомобиль. Это было больнее, чем когда-либо в моей жизни, больнее, чем от гранаты, которой меня достала Бакуда и которая подпалила мои нервные окончания чистой болью. И это было кратко – почему-то реалистичнее, чем то, что сделала Бакуда. Боль ударила меня, точно молния.
Я рухнула в воду лицом вниз. Моей здоровой руки без еще какой-нибудь поддержки не хватило, чтобы меня перевернуть – дорога была малость чересчур далеко подо мной. Я попыталась перевернуться за счет ног. Нулевой отклик.
Либо меня разорвало надвое и я просто не ощущала боли пока что, либо, что вероятнее, меня парализовало ниже поясницы.
Ох.
Не то чтобы мне следовало ожидать чего-то другого. В моем нынешнем положении эти два варианта – те самые хрен и редька.
От удара мне перебило дыхалку, но что-то первобытное, инстинктивное удержало меня от вдоха. Я лежала лицом вниз в двух – трех футах воды и считала секунды до того мгновения, когда я не смогу больше сдерживать дыхание, когда мой организм откроет рот и тот же инстинкт самосохранения заставит меня вдохнуть, только вот легкие мои наполнит вода.
Странное воспоминание меня посетило. Линзы моей маски были на самом деле очками для плавания. Я купила их в спортивном магазине вместе с бесполезным тальком. Прочные, высшего качества, предназначенные для подводных спелеологов – если я правильно помню картинку на упаковке. Тонированные, чтобы отфильтровывать яркий свет, чтобы пользователя не ослепил налобный фонарь товарища. Внутри я к ним приладила линзы от своих старых очков, закрепила по краям силиконом, так что в маске у меня было стопроцентное зрение без необходимости носить ни очки под ней или поверх нее, ни контактные линзы, которые раздражали мне глаза. Края очков я встроила в броню маски, чтобы происхождение этих очков не было слишком уж очевидно, ну и чтобы они прочно держались.
И тем не менее, когда я открыла глаза и посмотрела сквозь эти линзы в той стихии, для которой они и предназначались, видела я только грязь, песок, ил. Все черное и темно-коричневое, лишь с отдельными проблесками света. Это расстроило меня на очень глубоком уровне – осознание того, что, возможно, вот это будет последним, что я увижу в жизни. Расстроило сильнее, чем мысль, что я здесь умру, как бы странно это ни звучало.
Своей способностью я ощутила, как Левиафан развернулся, шагнул обратно в направлении убежища, остановился. Он повернул весь торс, чтобы посмотреть влево, потом повернул в противоположную сторону, чтобы посмотреть вправо. Как принюхивающийся пес.
Затем он упал на четвереньки и побежал прочь неровной припрыжкой – отнюдь не стремительным, как молния, движением, которым он мог похвастаться при самой первой своей атаке. Но все же достаточно быстро.
Моя грудь дернулась в попытке глотнуть воздух – что-то вроде спазма. Мне удалось не дать рту открыться, но само это действие, напряжение каждой мышцы выше уровня плеч, отдалось болью в горле.
Через две секунды накатил второй спазм, тяжелее первого.
В двух кварталах от меня Левиафан грузно плюхнулся в воду.
В груди и горле снова екнуло, болезненно. Рот открылся и наполнился водой, но я перекрыла глотку, чтобы ее не вдохнуть. Я выплюнула воду, изгнала ее изо рта, хотя проку от этого, конечно, было мало.
Я оставила толстого Плаща умирать вот так же, когда ударила волна. Это карма?
Рядом со мной раздался всплеск. Чей-то шаг.
Меня вытащили из воды. Мое тело пронзила острая боль, точно раскаленное железное копье; я резко втянула воздух, изо рта полетели брызги. На линзах остались капли воды, и я мало что могла разобрать.
Сука, поняла я. Она на меня не смотрела. Ее лицо было искажено то ли от боли, то ли от ярости, то ли от страха, то ли от чистой злобы, а может, от какой-то комбинации этих четырех эмоций.
Я проследила за ее взглядом и дважды моргнула.
Ее псы атаковали Левиафана, тот атаковал в ответ. Двух он отшвырнул, тут же на него бросились еще три.
Сколько всего собак?
Левиафан отпрянул, но один из псов все равно вцепился ему в руку и потянул, вывел из равновесия. Другой впился ему в локоть, третий и четвертый вспрыгнули ему на спину и вгрызлись в хребет. Еще несколько, припав к земле, описывали вокруг Левиафана круги, ища возможность и место для укуса.
Всегубитель отшвырнул одного ударом хвоста, тут же свободной рукой ухватил его за горло и выдрал кусок плоти. Собака умерла в считанные секунды.
Сука взревела. Это был первобытный, дикий звук, который издавать было, наверное, не менее больно, чем слушать. Она двинулась вперед, подтянув меня за собой, подняв выше. Когда я зашаталась, она глянула встревоженно.
Я посмотрела вниз. Ноги были на месте, но я их не чувствовала. «Онемение» – недостаточно подходящее слово, чтобы это описать.
– Кажется, сломана спина, – слабым голосом произнесла я. Спокойный тон, каким были произнесены эти слова, показался мне каким-то зловещим, хоть я же их и породила. Он был поразительно неуместен на яростном, безумном поле боя.
Левиафан крутанулся вокруг своей оси, ухватил еще одну собаку за плечо, вогнал когти ей в грудную клетку и вскрыл ее; ребра разошлись, точно крылья какой-то чудовищной птицы, обнажив сердце и легкие. Мертвое животное свалилось в воду под ноги Левиафану.
Сука перевела взгляд с меня на пса, будто на мгновение растерявшись. Но тут же это выражение лица вновь сменилось смесью ярости и бешенства.
– Убейте его! Убейте! – прокаркала она.
Этого не хватило. Собаки были сильны, их оставалось еще целых шесть, но Левиафан был больше монстром, чем они все вместе взятые.
Он оторвал от земли одну из собак, ударил ею другую, точно дубинкой, а потом швырнул прямо в стену, к подножию которой она и упала, изломанная и безжизненная.
Той же когтистой лапищей он рубанул и снес собаке верхнюю половину головы.
– Убейте! – взвизгнула Сука.
Без толку. Собаки гибли одна за другой. Четыре осталось, уже три. Две. Они настороженно попятились в противоположных направлениях.
Сука вцепилась в меня; ее руки сдавили мне плечи с такой силой, что было больно. Подняв на нее взгляд, я увидела, что она смотрит не моргая на эту сцену и в уголках ее глаз стоят слезы.
С неба свалился Сайон. Золотокожий, с золотой же коротко подстриженной бородкой (а может, она вообще никогда длиннее не отрастала). Волосы у него были длиннее моих. Облегающий костюм и капюшон были белыми, без украшений, с выцветшими застарелыми пятнами грязи и крови – странный контраст с тем, каким идеальным и незапятнанным он выглядел во всех остальных отношениях. Приземлился он без всякого удара, без большого всплеска или содрогания земли. Левиафан даже как будто не заметил появления героя.
Размашистым ударом хвоста Левиафан попал одному из оставшихся псов в морду. Тот упал со сломанной шеей. Короткий прыжок, удар рукой – и не стало последнего.
Сайон поднял руку, и шар желто-золотого света врезался Левиафану в спину, заставив его проехаться пузом вдоль улицы, мимо нас с Сукой.
Левиафан вскочил на ноги, развернулся, яростно рубанул руками по воздуху. Вода вокруг него вспухла и понеслась к Сайону волной втрое выше Сукиного роста. Была бы втрое выше моего роста, если б я могла стоять.
Сайон не дернулся, не произнес ни слова. Он зашагал вперед, и от его шагов по поверхности воды расходились круги. Эти круги бежали мимо нас со странной целеустремленностью. Круг дошел до волны, и водяная башня рухнула, не пройдя и половины пути до нас, – просто опала вертикально вниз. Куда ни глянь, вода успокаивалась, едва до нее добирались Сайоновы круги, становилась неподвижной и гладкой, точно гигантское стекло.
Левиафан вспрыгнул на стену полуразрушенного здания, соскочил с нее, разом преодолев три четверти расстояния до Сайона. Его постобраз врезался в героя.
Сайон отвернул голову, зажмурил глаза, позволил воде пройти над собой и мимо себя. Когда атака завершилась, он выправил голову и плечи и, глядя прямо на Левиафана, приподнял руку.
Еще один заряд желто-золотого сияния опрокинул Левиафана.
Я увидела, как мимо нас пронеслись круги от шагов Сайона и волны от удара Левиафана о землю. И вновь увидела, как круги пересиливают, уничтожают возмущение водной глади, возвращают ее к идеально ровному состоянию.
Левиафан схватил машину и, выкрутившись туловищем, швырнул ее в стиле метателя молота на Олимпиаде. Машина пронеслась по воздуху, и Сайон смахнул ее в сторону движением тыльной стороны ладони. От соударения машина буквально взорвалась, распалась на тысячу кусочков, окутанных желто-золотым сиянием. Эти кусочки попадали в воду и перестали существовать.
Сайон поднял руку, и грянула вспышка настолько ослепительная, что за ней ничего не разглядишь.
Когда искры перестали мелькать у меня перед глазами, я увидела, что одно из поврежденных зданий засияло тем же светом, что и обломки машины, и заваливается на Левиафана. Сайон, кончики пальцев которого сияли, начал медленно приближаться к Всегубителю, на которого валился дом. Круги от его шагов гасили все волны, поднимающиеся из-за разрушения.
Левиафан поднялся из груды обломков, развернулся, чтобы бежать, но вода перед ним поднялась и тут же застыла, образовав сплошную стену стофутовой длины и высотой с Левиафана. Он притормозил на долю секунды, оценивая, в каком направлении лучше продолжить двигаться, и принял позу для прыжка через стену. Сайон вмазал ему следующим желто-золотым зарядом, не позволив прыгнуть.
Это движение воды и создание стены не были делом рук Сайона. Эйдолон подлетел ближе и, подняв руку, создал лес зазубренных сосулек там, где Левиафан должен был упасть. Некоторые вонзились во Всегубителя, но большинство разбилось под ним, и ему пришлось искать сцепление и опору достаточно долго, чтобы Сайон выстрелил в него снова и послал кувырком сквозь ледяной барьер, как будто его там практически и не было.
Сайон остановился и повернулся к Эйдолону; при этом его взгляд прошел по нам с Сукой, как по пустому месту. Самое сильное существо в мире пристально смотрело на (возможно) пятое по силе.
Его выражение лица так трудно было прочесть. Теперь я понимала, что имели в виду люди, когда говорили, что его лицо им показалось маской. Оно было бесстрастным, и мне не к чему было бы прицепиться, если бы пришлось объяснять, почему я почувствовала то, что почувствовала, но мне показалось, что смотрел он с отвращением. Как аристократ на собачье дерьмо.
Сайон отвернулся от Эйдолона и снова сосредоточился на враге. Он выпустил во Всегубителя еще один заряд. Потом чуть взлетел, промчался мимо нас с Сукой, так что я даже глазами не смогла уследить, и сам ударил Всегубителя спустя долю секунды после собственного выстрела; потом застыл в воздухе и выстрелил в Левиафана снова, еще когда тот летел от предыдущего удара. И сам Сайон, и все его действия были абсолютно беззвучны. От его передвижения и атак даже воздух не колыхался. Лишь результаты его действий – удары Левиафана о воду, разбиваемый лед – создавали какую-то движуху, содрогания, звуки.
Эйдолон заморозил воду вокруг всех четырех конечностей Левиафана, дав Сайону возможность угостить Всегубителя еще одним зарядом. Левиафан развернулся и поднял рассыпающую брызги стену воды, чтобы прикрыть отступление. Сайон послал в волну один из своих зарядов золотого света, затем второй заряд – еще до того, как первый попал в цель.
Увидев второй заряд, Левиафан отпрыгнул вбок. Без толку – световой шар повернул в воздухе, понесся четко на Всегубителя и опрокинул его. Края ран засияли золотисто-желтым, начали отделяться и отлетать вверх, словно ошметки горящей бумаги в восходящем потоке горячего воздуха. Кулачный след у основания горла Левиафана засиял по краям тем же светом; на моих глазах рана ширилась и горела.
У горизонта с дальнего конца улицы появилось новое цунами.
Сайон бросил шар золотого света размером с микроавтобус. Тот стремительно понесся на самый центр волны и, уже став всего лишь искоркой, врезался в далекую цель. Средняя треть волны скрючилась и безвредно распалась, всякое движение там прекратилось. Два фланга волны загнулись внутрь, искривились и продолжили мчаться прямо на нас.
Еще один заряд золотого света – и один фланг остановился, застыл. Третий заряд достался Левиафану, который как раз упирался покрепче руками-ногами в землю и напружинивался, готовясь удрать. Всегубитель снова шмякнулся о землю.
Сайон остановил третью часть волны следующим зарядом, но вода сама по себе никуда не делась и все еще подчинялась законам гравитации. Уровень воды вокруг нас кратковременно поднялся на десяток футов, накрыв нас так мягко, как это вообще физически возможно, – точно поглаживание волны на пляже.
Когда вода утекла мимо нас прочь, я увидела пятый световой заряд, который преследовал Левиафана – тот воспользовался прилившей водой, чтобы уплыть. Он направлялся к берегу. Сайон взлетел и помчался за своей жертвой, оставляя позади себя золотое послесвечение. Вскоре за ним последовал и Эйдолон.
Прошло десять, потом пятнадцать секунд. Сука держала меня, старательно не глядя на трупы своих собак, сжав зубы, ничего не говоря, не двигаясь.
Поодаль от нас, возле Лазерной Грезы, появился телепортер. Он глянул на нас, явно изумился и посмотрел на свою повязку.
– Вы в порядке? – крикнул он нам.
– Нет, – попыталась я крикнуть в ответ, но голос прозвучал слабо.
– Ей нужна помощь, – ответила за меня Сука.
– Принеси ее сюда, я заберу.
Сука отволокла меня за ворот костюма туда, где лежала Лазерная Греза. Я кряхтела и стонала от боли, чувствуя, будто раскаленные штыри пронзают мне спину в верхней части и в середине, но Сука не из тех, кто склонен к сочувствию и нежности.
Телепортер притронулся одной рукой к моей груди, другой – к Лазерной Грезе, которая как раз повернула голову и посмотрела на меня.
Поток прохладного воздуха – и мы вдруг оказались посреди хаоса. Вокруг во все стороны носились врачи и санитары. Меня подняли и переложили на носилки, которые тут же понесли четверо в белом. Отовсюду доносились крики, бесчисленное электронное бибиканье, болезненные вопли.
Меня положили на койку. От этого перемещения я бы бешено заизвивалась, если бы не паралич. С одной стороны от койки имелся кардиомонитор, с другой – металлическая стойка с капельницей, полной прозрачной жидкости; рядом с тем и другим я увидела толстые металлические шесты, тянущиеся от пола до потолка. Со всех сторон виднелись шторки, образуя маленькую, десять на десять футов, комнатушку. Передо мной, за изножием койки, была комната для первой помощи, триажа[1] или еще чего-то там; в ней был еще десяток коек, и врачи делали что могли для массы раненых – гражданских и Плащей вместе.
Вокруг меня доведенными до автоматизма движениями сновали санитарки. Одна надела зажим мне на палец, и кардиомонитор забибикал в такт моему пульсу. Другая намазала что-то липкое на ключицу и прижала туда электрод.
– Моя спина, кажется, она сломана, – сказала я, не обращаясь к кому-то конкретному. Никто не среагировал. Все были слишком заняты назначенной последовательностью операций. Люди, похоже, подходили к моей койке и затем уходили, чтобы заниматься какими-то другими пациентами где-то еще.
– Имя? – спросил кто-то.
Я повернула голову. Там была пожилая женщина в форме санитарки, седоволосая, с полными бедрами. За ней стоял мужчина в форме ОПП, наведя на меня пистолет.
– Рой, – ответила я, сбитая с толку, боясь все сильнее с каждой секундой. – Пожалуйста. По-моему, у меня сломана спина.
– Злодейка?
– Что? – я покачала головой.
– Вы злодейка?
– Там сложно. Моя спина…
– Да или нет? – жестко спросила санитарка.
– Послушайте, моя подруга, Ябеда, вы что-нибудь о ней…
– Она злодейка, – перебил меня мужчина в форме ОПП, повозившись свободной рукой со своим Blackberry. – Классификация Мастер-5, конкретно артроподовидение, артроподокинез[2]. Суперсилой не обладает.
Санитарка кивнула.
– Спасибо. Займетесь?
Мужчина в форме ОПП убрал пистолет в кобуру и подошел к койке. Схватил меня за правое запястье, защелкнул на нем тяжелый браслет наручников, а второй браслет закрепил на вертикальном металлическом шесте у изголовья.
– Моя вторая рука сломана, пожалуйста, не двигайте ее, – умоляюще произнесла я.
Он все равно ее схватил, и я могла лишь придушенно завопить, когда он оттянул ее вбок, защелкнул на запястье браслет и зацепил наручники за второй шест.
– Что… – попыталась я спросить у санитарки, заставив себя перевести дух, но тут же замолчала: санитарка повернулась ко мне спиной и, оттянув закрытую шторку возле изножия койки, прошла мимо нее.
– Пожалуйста… – попыталась я снова, глядя на ОППшника, но и он уже пробирался мимо шторки, избавляя себя от моей компании.
[1] Триаж – сортировка пострадавших исходя из приоритетности оказания медицинской помощи и ее типов.
[2] Артроподы – латинское название членистоногих.