МИГРАЦИЯ 17.3
– Эй! – крикнул Краус солдатам. – Нам нужна медпомощь!
Никакого ответа.
– Они тебя не слышат, – сказала Джесс. – Слишком далеко.
– Ушлепки! – проорал Краус. Потом шагнул вперед. – Почему?!
Динамик рявкнул: «Отойти от забора!»
Их командир, должно быть, отдал приказ, потому что все стволы нацелились теперь на Крауса и его друзей. Они, все как один, отодвинулись на разумное расстояние от забора.
– Ублюдки, – пробормотал Краус.
Вдали послышался рокот. Симург поднялась от горизонта в миле от них; вокруг нее лениво вращалось несколько выдранных из земли зданий. Куски бетона, отваливающиеся от раздолбанных краев зданий, тоже начинали вращаться вокруг Симург, образуя защитную преграду.
Или оружие. Все ее крылья изогнулись вперед, и небольшие куски, прежде вращавшиеся, понеслись в том же направлении, ударив одновременно сотню целей, которые Краус и остальные видеть не могли. Сайон выстрелил лучом, и Симург сдвинула один из поднятых ею многоквартирников, поместив его между собой и Сайоном. Похоже, это было не столько для того, чтобы заблокировать удар, сколько чтобы скрыться от глаз Сайона и тем самым облегчить себе увороты.
– Укрыться! – выкрикнул Коди.
Луч шел под таким углом, что Краус и остальные должны были оказаться на пути обломков: остатки здания полетели примерно в их сторону. Нечленораздельно крича, вся компания кинулась за угол ближайшего дома, чтобы найти там укрытие.
Куски бетона, асфальта и металла падали с такой силой, что кирпичная кладка растрескивалась, а в заснеженной дороге образовывались вмятины.
– О боже, – произнесла Марисса, проскользив вперед по переулку и сев у подножия здания. – О боже.
– Как Ноэль? – спросил Краус.
– Бледная, – ответила Джесс. – Эй, Но, ты в сознании?
Нет ответа.
– Она дышит?
– Да, – кивнула Джесс, сняв перчатку и потянувшись к лицу Ноэли.
Краус закрыл глаза. Сейчас они ничего не могли сделать для Ноэли. Он окинул взглядом всех своих друзей одного за другим, чтобы оценить, как они держатся. Они выглядели испуганными, особенно Джесс. Но она как раз имела наилучшее представление о происходящем. Это она проглатывала журналы и веб-сайты про Плащей, это она лучше других понимала, как действует Симург. Марисса казалась растерянной – несомненно, она горевала о своем лучшем друге, умершем жестокой смертью. Лицо Люка было напряженным – это говорило, что ему больнее, чем он делает вид. Коди выглядел рассерженным.
Не то чтобы Коди был неправ в этом чувстве. Люди, которые, по идее, должны быть на их стороне, подвергают их опасности, атакуя врага с такой силой, что куски бетона разлетаются через полгорода. Или, на более приземленном уровне, окружают их забором, не давая выбраться из города, и угрожают оружием.
– Люк? Как нога?
– Не так уж и болит. Думаю, там просто царапина, – ответил Люк, наклонившись и притронувшись к штанине. Она была красно-бурой от крови и, застыв на морозе, стала жесткой, как картонка.
– А выглядит не как царапина.
– Меня больше беспокоит Ноэль, – сказал Люк. – Нам надо зайти куда-то внутрь, попытаться ее согреть и посмотреть, можем ли мы для нее что-нибудь сделать. Ну а если найдем чего-нибудь, чтобы перевязать мою ногу, это будет бонус.
– Ну идемте тогда. Сюда нормально? – Краус обернулся на дом, рядом с которым они укрывались.
– На мой вкус, близковато к ребятам с пушками, – ответил Люк.
– Это да, но зато, если будут проблемы, они, может, подойдут и нас выручат, – указал Краус.
– Сомневаюсь, – обронила Джесс.
Краус повернулся к ней, но, судя по тому, как она поджала губы, пояснений от нее ждать не стоило.
Они шли вокруг дома, пока не обнаружили дверь. Позвонили в дверной звонок, от души постучали, но изнутри никто не отозвался. Опустив Джесс на землю, Коди и Оливер по очереди попытались выбить дверь ногами – без особого эффекта. Эту идею они быстро оставили. В жизни не как в кино.
Пришлось ждать, пока Коди с помощью заборного столбика не разобьет подвальное окно и не пролезет внутрь. Пройдет еще пара минут, прежде чем он доберется до входной двери и отопрет ее изнутри.
– Надеюсь, там никто не прячется, – пробормотал Оливер. «Прохныкал», возможно, более подходящее слово.
Нельзя сказать, что Краус не любил Оливера, но и любить его было трудно. Он присоединился к ним, когда они затеяли в школе игровой клуб. Когда-то он дружил с Ноэлью – в детском саду или что-то в этом роде. Сейчас он и Краус вместе занимались несколькими предметами, но, несмотря на связи, он оставался второстепенным членом команды. Краус готов был признать, что Оливер еще и второстепенный друг. Невысокий, полноватый, с дурацкой прической, без какого-то реального характера, он редко присоединялся к компании по собственной воле.
Марисса прежде выполняла все, что ей велела мать: она сражалась за звание первого номера в балете, первого номера в скрипке, первого номера в танцах, в конкурсах красоты, в оценках и много в чем еще. Каждый раз Марисса либо ломалась под прессингом, либо ясно понимала, что первое место недосягаемо. Мать отпускала ее на несколько недель, затем принималась толкать к следующей вершине. Конец этому Марисса положила лишь в начале одиннадцатого класса, после чего занялась тем, чего ее мать не понимала и потому не могла давить на нее. Игровой клуб. Жажда побеждать въелась в нее намертво, и в конечном счете она все равно оставалась Мариссой.
Мать Оливера тоже была той еще ведьмой, но он подался под ее прессингом – сломался, не выдержал. В отличие от Мариссы, он утратил свое «я».
– Мне страшно, – произнес Оливер.
«Да вырасти уже».
– Нам всем тут до хера страшно, – ответил Краус.
– Посмотри на них, – Оливер глядел за забор, на дальнюю сторону парка, где стояли солдаты. – Когда Коди разбил то окно, они сразу напряглись, будто думали, что мы для них угроза.
Краус покосился на Джесс – та упорно смотрела себе под ноги.
– Возможно, мы и есть угроза. Джесс? Ты, по-моему, лучше всех нас представляешь себе, что тут происходит.
– Ты никогда не следил за этой темой? Ты правда ничего не знаешь?
– Что она такое? Что она может? Почему мы на карантине и почему Грандиоза убила его же команда?
Джесс отвела глаза.
– Давай дождемся, когда Коди к нам присоединится, чтобы мне не пришлось объяснять дважды.
– В жопу Коди, – выругался Краус.
– Краус! – укоризненно воскликнул Люк.
– Это дерьмо очень важное! Она тянет резину, потому что все плохо, но мы должны знать, если это настолько плохо.
– Мы дождемся Коди, – сказала Марисса. Люк согласно кивнул.
Краус насупился.
Прошла еще минута, прежде чем они услышали лязг засова по ту сторону отпираемой двери.
– Здесь никого, – сказал Коди. – В подвале был такой бардак, что мне пришлось пробиваться через весь этот мусор.
Краус вошел первым. Здесь кто-то жил, но очень неряшливо. Гостиная была завалена кипами журналов, под столиком в прихожей стояли завязанные мусорные мешки, а все поверхности, не занятые чем-то другим, заполняли предметы искусства – картины, глиняные статуэтки, вазы, скульптуры птиц.
«Где они?» – подивился Краус. Он прежде считал, что все, кто не эвакуировался, пока он и его друзья выбирались из опрокинутого здания, где-то спрятались. Здешние обитатели отсюда ушли?
Он обнаружил диван и сел, опустив Ноэль. Принялся потирать плечи там, где в них впивались рукава ее водолазки. Тем временем Марисса и Оливер переводили Ноэль из сидячего положения в лежачее.
– На бок, – велела Марисса. – У нее во рту много крови, надо, чтобы она не захлебнулась.
Оливер кивнул. Краус нашел достаточно пространства, чтобы подойти к ним и помочь перевернуть Ноэль. Когда дело было сделано, он сел на дубовый кофейный столик лицом к ней и оперся локтями на колени.
Она была бледна настолько, что ее кожа перешла грань розового и приобрела синеватый оттенок, а вокруг глаз были фиолетово-бурые круги. Кровь вокруг носа и рта запеклась толстой коркой. Досталось и куртке с водолазкой.
– Она еще дышит? – спросил Краус.
– Угу, – кивнула Марисса. Она прикоснулась к горлу Ноэли, и та шевельнулась, отдернулась. – Шшш. Все хорошо. Просто проверяю твой пульс. Он слабый.
«Я так не выдержу. Не могу вот так смотреть на нее, не в силах помочь». Краус повернулся к Джесс, которую Коди усаживал в кресло.
– Ты собиралась объяснить.
– Не уверена, нужно ли.
– Мы должны знать, что происходит, чего опасаться. Этот крик у нас в головах…
– Не напоминай, – перебил Коди. – Черт, я просто с ума схожу.
– Это я и собирался спросить, – сказал Краус, пристально глядя на Джесс. – Мы реально сходим с ума?
– Не… не насовсем, – ответила Джесс.
– О боже, – произнесла Марисса.
– Это как раз и произошло в… как там называлось это место? В Лозанне. Швейцария. Она появилась, и никому не хотелось с ней ссориться, и ими владело любопытство, поэтому они ее изучали, пытались с ней общаться. Собралась туча народу. И тогда она… запела? Закричала? Ну, неважно. Наступил хаос, люди не знали, что происходит, поэтому не сумели нормально эвакуироваться. Дороги были забиты. И тогда они начали срываться. Вскипание эмоций, отказ внутренних тормозов, флешбэки старых душевных травм. И главная эмоция, которая вскипала, это был страх. Люди, когда перепуганы, способны на идиотские, опасные поступки.
Оливер с выпученными глазами вцепился обеими руками в шевелюру, взбивая ее пальцами.
– Она что, забирается к нам в головы?
«Нам нечего страшиться, кроме самого страха, только в буквальном смысле», – подумал Краус[1]. Вслух же он спросил:
– Это проходит?
– Даже временное помешательство может быть чертовски опасным, – тихим голосом произнесла Марисса.
– Да, – согласилась Джесс. – Но все-таки оно временное.
– Значит, они поэтому так боятся? Они считают, что любой тип с суперспособностями, когда свихнется, станет слишком опасен? А военные тут собрались, на случай если мы превратимся в обезумевшую от паники толпу? – спросил Краус.
– …Да, – кивнула Джесс.
Краус не упустил паузу перед ее ответом. Это была всего доля секунды, но все-таки была.
– Значит, нам надо всего лишь минимизировать урон, который можем нанести в худшем случае, – сказал Люк. Он устроился в кресле рядом с Джесс и закатывал замерзшую штанину джинсов.
Краус наблюдал за Джесс, за тем, как она смотрит в пол. Эта пауза: Джесс что-то недоговаривает. Может, она солгала насчет того, что это временно?
– Пойду посмотрю, может, удастся что-нибудь найти, чтобы обработать тебе ногу, – произнесла Марисса.
– Спасибо, – ответил Люк.
– Оливер, – обратился к нему Краус. – Не поищешь одеяла? Глянь, есть ли тут бельевой шкаф. Что-нибудь, во что можно завернуть Ноэль, чтобы согреть. Может, и Люка тоже.
– И меня, если не затруднит, – добавила Джесс. – У меня не очень хорошее кровообращение в ногах, а если они замерзнут, то перспективы чертовски пугающие.
– Окей, – и Оливер поспешил выполнять поручение.
Джесс добавила:
– А ты что собираешься делать, Краус?
– Буду присматривать за Ноэлью, – ответил он твердо.
Она нахмурилась.
– Может, принесешь нам воды? Или, скажем, сока? И Ноэль, и Люк потеряли немало крови, им надо не допустить обезвоживания.
– Но Ноэль…
– Я пока что за ней присмотрю. Все равно сейчас ни на что другое я не способна. Не волнуйся. Если что, я до тебя докричусь.
– Ладно, – нехотя согласился Краус. Он встал и пошел искать кухню.
Он нашел пакет апельсинового сока, пластиковый контейнер с клюквой и стаканы. Потом пришлось рыться в буфетах в поисках кувшина, куда налить воду.
Добравшись до дальнего угла кухни, он застыл. Откуда-то доносился тихий стук. Слишком тихий, чтобы принадлежать жильцам этого дома.
Нет, это не жильцы. Задняя дверь вела на террасу с обеденным столом и тяжелыми зелеными шторами на всех окнах. На столе стояла клетка с небольшой птицей. Какаду или что-то в этом роде. Птица стояла на полу своего дома и медленно, упрямо и монотонно билась головой о приподнятый металлический край клетки. Кровь и кровавые отпечатки птичьих ног вместе с птичьим дерьмом испещряли газету, которой была выстлана клетка.
«Она и на животных воздействует. Нас ждет то же самое?» На это было неприятно смотреть, неприятно представлять себе, что в недалеком будущем он сам, возможно, будет заниматься этим же. Таким упорным, безмозглым самовредительством. Совершит самоубийство через непреодолимое повторение, расколотив себе голову о ближайшую твердую поверхность… это если повезет. Он человек с противостоящими большими пальцами, и он может сделать с собой чертовски много жутких вещей, если та гребаная птицетётка решит довести его до этого. И, что столь же плохо, он может сделать много жутких вещей с другими.
Краус отвернулся, чтобы поискать что-нибудь, что послужило бы импровизированным кувшином, и его взгляд наткнулся кое на что.
Он снова повернулся к клетке. Прежде он был напуган, искренне боялся за Ноэль, за себя самого. Но сейчас было нечто совершенно иное. Он испытывал не страх – отчаяние. Он попятился, думая изо всех сил. Слишком много всего казалось бессмысленным, но это грозило привести все к ясности, которой он не желал.
Краус нашел нож, вернулся к клетке и схватил птицу в кулак. Она не дергалась и не сопротивлялась, когда он положил ее и отсек ей голову одним чистым ударом.
«Это всего лишь гребаная тупая птица, но она не заслуживает страданий».
Хорошо бы и он мог рассчитывать на то же самое.
«Нельзя, чтобы другие это увидели и испугались». Краус выкинул содержимое клетки в ближайшее мусорное ведро. В кухонном шкафчике он нашел футляр для ножа, совмещенный с точилкой, убрал туда нож, сунул его в задний карман и прикрыл подолом куртки.
«Если появятся еще монстры, лучше быть вооруженным».
Пока кто-нибудь не пришел его искать, Краус взял цветочную вазу и принялся ополаскивать ее в раковине. Он пытался не зацикливаться на том, что только что видел, но сделать это было не проще, чем избавиться от упрямого, неутихающего вопля в голове. Сейчас в нем было достаточно нот, чтобы он звучал почти как пение. Нечто немного выше сопрано, длинные ноты, тянущиеся как раз достаточно, чтобы он к ним привык. И затем они менялись, сбивая его с мысли, безо всякой закономерности. Эта мелодия как будто была создана, чтобы его раздражать.
Краус наполнил вазу и с чуть большей, чем необходимо, силой схватил поднос, стоявший между микроволновкой и шкафчиком. Кинул его на кухонную стойку, чуть ли не наслаждаясь лязгом, отвлекшим от воя в голове. Затем Краус составил на поднос все стаканы и напитки.
К тому времени, когда он пришел с подносом в гостиную, Марисса тоже вернулась, и сейчас они с Коди чистили и дезинфицировали рану Люка. Ноэль не шевелилась, Оливер где-то пропадал. Джесс была сама по себе – смотрела на Ноэль, приглядывая за тем, что делали остальные.
Краус поставил поднос на край дивана.
– Джесс? Будешь воду или сок?
– Воду.
Краус наполнил стакан и подошел к ней. Когда она взялась за стакан, он не отпустил.
– Краус? – она нахмурила брови.
Он придвинулся и, приглушая голос, произнес:
– Пожалуйста, скажи мне, что я схожу с ума.
– Что ты имеешь в виду?
Он прошипел:
– Эта хрень с Симург, это пение – это ведь даже не половина проблемы, верно? На самом деле мы в гораздо более глубокой жопе.
Он подметил, как Джесс отвела глаза.
– Ты ведь знаешь, да? Ты тоже поняла? Судя по тому, как ты держишься.
– Когда ты догадался?
– Когда был на кухне.
– Это не главное. Нам надо добыть медпомощь для тех двоих и…
Краус стиснул стакан сильнее и чуть дернул – просто чтобы удержать внимание Джесс.
– Нет. Не уходи от вопроса. Ты слишком, нахер, отмалчиваешься насчет всего этого дерьма. Про это, про пение у нас в головах, и что-то еще о Симург ты скрываешь.
– Если расскажу, это не поможет, – ответила Джесс. – Они начнут паниковать, а нам необходимо сосредоточиться на том, чтобы помочь Ноэли и Люку.
– Нам офигенно нужно знать, с чем мы сталкиваемся, – прошипел он – возможно, чуть громче, чем раньше.
– Краус? – окликнул его Люк. – Джесс, ты в порядке?
– Просто беседуем, – ответила Джесс, не отводя глаз от Крауса.
Краус выпустил стакан, позволив Джесс его взять, и выпрямился.
– Если эта Симург собирается играться с нашими эмоциями, нам надо оставаться в рамках, – произнес Люк, глядя на них обоих. – Сохранять спокойствие, действовать сообща. Не перешептывайтесь, а то у остальных проснется паранойя.
– Ты прав, – согласилась Джесс, по-прежнему глядя на Крауса. – Это звучит разумно. Мы все должны следить за тем, что говорим, чтобы не расстраивать других без нужды.
Краус смерил ее долгим взглядом.
– Ну ладно.
– Да что происходит-то? – спросил Люк. – Вы оба ведете себя как-то странно.
– Ничего, – ответила Джесс. – Сейчас – ничего важного. Как твоя нога, Люк?
– Рана глубже, чем мы думали, – ответила Марисса. – Мы…
Ее объяснение прервали звуки стрельбы. Сперва залп, потом более продолжительный, размеренный огонь. Возле самого дома что-то треснуло, и все, кто могли упасть на пол в надежде на укрытие, сделали это.
– Они палят в нас! – прокричал Оливер от лестницы.
– Ложись! – крикнула на него кто-то из девушек.
Оливер сбежал с лестницы и лег в коридоре, закрыв руками затылок.
Стрельба прекратилась.
– Какого хера так вот ни с того ни с сего? – спросил Люк. Он по-прежнему был в кресле, не двинулся с места. – Зачем, блин, они это сделали?
– Не по нам, – произнесла Марисса, осторожно вставая из приседа и выглядывая в окно гостиной. – Проблемы.
Краус поднялся на ноги. Сквозь прозрачную занавесь он различил фигуру возле забора. Детали занавесь скрывала, но Краус смог увидеть пару коротких рогов на лбу у твари – стало быть, это один из монстров.
– Здесь небезопасно, – сказал Люк.
– Тут везде небезопасно, – поправила его Марисса.
Краус поспешил на другой край комнаты, чтобы посмотреть, как там Ноэль. Она периодически приходила в себя, бормотала что-то и вновь теряла сознание, но то, что она не пошевелилась в ответ на стрельбу, тревожило.
– Эй, Ноэль, – произнес Краус. Он отвел ее волосы от лица. Она была бледнее, чем прежде, круги вокруг глаз стали темнее. Всего за несколько последних минут ей стало хуже, не лучше. – Ответь мне? Хоть что-нибудь?
Никакой реакции. «Как жаль, что я ничего не знаю о первой помощи. Ничего, что могло бы оказаться полезным».
Вдали раздалось два выстрела. Низкий, тихий рокот обозначил серию атак со стороны то ли Сайона, то ли Симург. Падающие дома.
Не отводя глаз от Ноэли, Краус позвал:
– Марисса.
– Да?
– Хочу тебя попросить как следует осмотреть Ноэль. Я… не думаю, что она хотела бы, чтобы это сделал я. Она всегда была очень чувствительна к таким вещам.
Даже объятия, даже поцелуи, даже прогулки рука об руку – на все это она соглашалась неохотно. Она не захотела бы, чтобы он ее ощупывал в поисках травм.
Он встал, чтобы дать место Мариссе, и отошел. Марисса начала расстегивать куртку Ноэли.
– Хочешь, я придвину Джесс, чтобы она могла помочь? – предложил Краус.
– Нет, – ответила Марисса. – Думаю, я справлюсь сама. Что мне искать?
– Она слишком бледная, а крови немного, только возле носа и рта. Поищи раны? Боюсь, у нее может кровь течь в ботинки, или в куртку, или еще куда-нибудь, я не знаю.
– Посмотрю.
Оливер, направившийся снова наверх, как раз вернулся со стопкой простыней. Краус взял одну и кинул Люку.
– Прикрой голову.
– Ты малость радикальный, – заметил Люк.
– Прикрой.
– Я не говорю, что не прикрою. Просто сказал, что ты здесь чересчур настырный.
Краус развел руками.
– Я не знаю, как ей помочь. Я… все, что я знаю, это что для нее такие вещи очень важны. И я хочу как минимум уважать ее чувства.
– Она скромная, – предположил Оливер.
Крауса передернуло от раздражения. Ему захотелось ткнуть пальцем Оливера в лицо и прорычать: «Ты ее не знаешь».
Он удержал язык за зубами, не стал реагировать, напомнив себе, что сейчас на него воздействует тот непрекращающийся вопль в голове, то постоянное давление на психику. Он знал, что если позволит себе оскользнуться, то обрушится на Оливера, вымещая на нем все раздражение за то, какой он пассивный, покорный тип и охеренный нытик. И Оливер даже не будет отбиваться.
«Ноэль не скромная. Она надломленная», – подумал Краус. Он кинул взгляд на Мариссу, но ничего не сказал.
– А остальные, значит, перейдут в соседнюю комнату, да? – спросила Марисса.
– Да, – кивнул Краус.
Он, Коди и Оливер прошли в кухню, а Люк откинулся в кресле, подняв ногу и закрыв лицо сложенной простыней.
– Она может умереть, – произнес Коди, едва они оказались в кухне.
Краус напрягся.
– Просто говорю. Она была в плохом состоянии, еще когда мы выбирались из квартиры, а сейчас ей еще хуже.
– Мы ей поможем.
Коди кивнул.
Прошла минута, и Оливер переключился на поиски еды в кухонных шкафах. Он нашел мюсли и отсыпал немного себе в ладонь. Краус тоже взял немного, отправил в рот и стал жевать.
Коди прищурился и отвел глаза.
– Ты мне не нравишься, Краус.
– Сейчас не самое идеальное время, чтобы вспоминать старые обиды.
– Я знаю. Знаю. Просто хочу сказать: я считаю, что ты сволочь. Думаю, ты способен отыметь нас всех, если это понадобится для твоих целей или чтоб помочь Ноэли. Но мы не можем позволить себе грызться внутри команды. Что бы я про тебя ни думал, мы не можем позволить себе быть врагами.
– Такая проблема и не стояла никогда, – пожал плечами Краус. Он слышал, что Марисса, Джесс и Люк о чем-то тихо говорят. Подошел поближе к двери и вслушался, отводя глаза. Разобрать слова не получалось. Он не то чтобы слышал вой в голове, однако этот вой почти что поглощал тихие, приглушенные слова.
Коди пробормотал себе под нос:
– Почему ты так делаешь?
– Что делаю?
– Унижаешь меня, ведешь себя так, будто я не стою твоего внимания.
– И не думал. Я только сказал, что не парюсь насчет нашей вражды.
– У тебя это прозвучало так, будто тебе наплевать, даже если бы я был твоим врагом.
«Ты и есть враг, и мне вправду наплевать».
Краус пожал плечами.
– Ты без зазрения совести пользуешься плодами моего усердного труда, но при этом смотришь на меня сверху вниз, говоришь со мной через губу. Я для тебя ничто.
– Я думал, мы не враги, – произнес Краус, поворачиваясь.
– Мы и не враги. Я только хочу сказать, что из-за тебя нам чертовски трудно быть союзниками.
Краус покачал головой.
– Окей. Как скажешь. Сменим тему: что хранится в подвале?
– Всякая всячина.
– Хочу сходить посмотреть, пока ждем, когда Джесс и Марисса закончат.
– Я с тобой. Мы не должны никуда ходить поодиночке, – сказал Коди.
Они направились вниз, Оливер увязался за ними.
Горы журналов, горы пластиковых контейнеров, связанные вместе деревяшки, мешки со старой одеждой… Всякая всячина.
Краус принялся рыться во всем этом. Мешки с одеждой он отпихнул в угол, чтобы расчистить дорогу.
– Я первый ей признался, – произнес Коди.
– Угу.
– Но, когда она сказала, что ей не интересно, я это принял. И отошел в сторону. Остался ее другом. А ты нет. Ты ужом проскользнул, ты давил на нее.
– Я просто дал ей понять, что мне по-прежнему интересно, и при этом уважал границы, которые она установила. Если не веришь мне, спроси ее.
– У меня, может, и шанса такого не будет, если ей не станет лучше.
Краус содрогнулся.
– Давай оставим эту тему.
– Почему? Ты вечно так – пытаешься уходить от разговора на разные темы. Это потому, что ты знаешь, что я прав?
– Это потому, что мы все знаем: что бы ни происходило, эти крики у нас в головах будут подталкивать нас к краю. Любой спор может перерасти во что-то отвратное, если мы будем неосмотрительны, и я не забыл, что недавно ты хотел меня ударить. Кто поручится, что ты не попытаешься снова, только на этот раз с оружием в руке?
– Иди в жопу. Мне хватает самоконтроля.
– Если бы самоконтроля было достаточно, не думаю, что Симург перепугала бы Джесс так сильно, и не думаю, что супергерои стали бы взрывать своих же за то, что они слишком долго слушали этот бесконечный гребаный вопль в голове. Мы должны сосредотачиваться на разговорах об этом дерьме, об опасности, в которой мы здесь и сейчас.
– Мм, – пробурчал Коди. – Да, а что мы ищем?
– Оружие.
– Что?
Краус перешагнул через несколько мусорных пакетов. Нашел уголок с инструментами и снял со стены небольшой топорик. Держа за обух, протянул топорищем к Коди.
– Ты сдурел? – Коди не притронулся к топорику.
– Если мы наткнемся на еще какого-нибудь монстра, мы должны себя защищать.
– Не ты ли только что сказал, что мы в опасном психическом состоянии? Мы сами опаснее друг для друга, чем любые монстры. И ты хочешь расхаживать с оружием, чтобы мы могли перебить друг друга, если у кого-то сорвет резьбу?
– Я хочу расхаживать с оружием, чтобы мы были в безопасности. Если ты не хочешь это брать, тогда Оливер… – он протянул рукоять Оливеру. Затем остановился. – …Оливер?
Оливер, казалось, был в ужасе: он, выпучив глаза, таращился на стену. Краусу пришлось посмотреть туда же, чтобы убедиться, что там ничего нет.
– Оливер!
Тот подскочил на месте. Когда он взглянул на Крауса, его глаза блестели от слез.
– Ты в порядке? – спросил Коди.
– Я… нет, – ответил Оливер. Пояснять он не стал.
Краус опять протянул топорик рукоятью к своему другу.
– Если я дам тебе это, чтобы ты мог себя защищать, ты ведь себя не поранишь, нет?
Оливер среагировал так, будто получил пощечину.
– Нет!
– Тогда бери.
Оливер взял оружие, взвесил его в руке.
Краус отыскал строительный пистолет на батарейках, повозился с ним в поисках обоймы и проверил, сколько там гвоздей. Оттянул предохранитель с дула и выстрелил на пробу по черному пластиковому мешку.
– Это ошибка, – сказал Коди. – Стреляющее оружие? Если мы поднимемся обратно с этой штукой, то уже через полчаса перестреляем и порубим друг друга.
– Если мы свихнемся настолько, что решим поубивать друг друга, – возразил Краус, – то в любом случае придумаем, как это сделать. Меня больше беспокоит, переживем ли мы следующие полчаса. Переживет ли Ноэль следующие полчаса.
Коди нахмурился.
– В любом случае, строительный пистолет бесполезен. Он не причинит серьезного урона монстрам, на которых мы можем наткнуться, – сказал Краус, после чего положил пистолет на полку и взял ломик, совмещенный с киркой.
– О, вот этот мне передай, – попросил Коди.
– Только не забудь то, что сам сказал. Мы не враги. Если уж приспичит, скажи себе, что куда приятнее разбить мне рожу собственными кулаками.
– Мы не враги, – повторил Коди. – И у меня достаточно самоконтроля. Меня больше беспокоит, что ты себе выберешь.
Краус прикоснулся к маленькой цепной пиле, висящей на стене, увидел, как Коди и Оливер напряглись, и раздумал ее брать. Вместо этого он зашел в угол, где к стене были прислонены водопроводные трубы и карнизы для штор.
Он взял один из карнизов. Оба его конца украшали наконечники в форме лилий, и он был, похоже, из чугуна. Или из нержавеющей стали, обработанной «под чугун». Довольно тонкий (возможно, погнется после первого же хорошего удара), но вполне послужит в качестве копья.
Взяв в другую руку молоток, Краус сказал:
– Пойдем посмотрим, как дела у остальных.
Коди покосился на свой ломик и нахмурился, но пошел за Краусом без возражений.
– Все плохо, – произнесла Джесс, как только Краус постучал и вошел в гостиную.
– Насколько плохо?
Марисса убрала куртку Ноэли, после чего закатала ее блузку и свитер, обнажив живот. Это был сплошной синяк, фиолетово-черный, а справа живот уродливо вспух и стал вдвое толще, чем слева.
– Что это?
– Не знаю. Но оно жесткое, твердое. Возможно, внутреннее кровотечение. Или грыжа? В общем, внутри, возможно, что-то оторвалось и сместилось.
Краус кивнул. У него кровь стыла в жилах, но он не был удивлен. Он всего лишь услышал подтверждение тому, что и сам уже подозревал.
– Что будем делать?
– Я поищу врача, – ответил Краус.
– Что? – переспросил Коди. – Ты что, сдурел?
– Я знаю, что это рискованно…
– Да уж, – заметил Коди.
– Но я готов поставить на кон свою жизнь, если это даст нам шанс помочь Ноэли.
– Если ты изображаешь доблестного бойфренда из-за тех моих слов на кухне…
Краусу захотелось вбить в Коди немного здравомыслия. Но ограничился он тем, что повысил голос:
– Заткнись, твою мать!
Коди заткнулся.
– У нас мало времени. В смысле, у Ноэли мало. Поэтому я пойду. Я знал, что, скорее всего, придется, еще когда просил Мариссу осмотреть Ноэль. Вот почему я прихватил это, – он приподнял копье. – У меня есть хоть что-то, чтобы защититься, если до этого дойдет. Пойду попытаюсь обнаружить какие-то группы людей, найти у них врача.
– В одиночку? – спросила Джесс.
– Приму любую помощь. Но, если понадобится, пойду один.
– Я с тобой, – заявил Коди.
Краус подавил дрожь. Он почти не хотел, чтобы Коди составил ему компанию, знал, что это принесет не меньше проблем, чем пользы, но Коди был здесь самым сильным после Люка.
– Оливер? – спросил он.
Оливер покачал головой.
«Черт бы тебя подрал, ссыкло мелкое».
– Окей. Значит, только мы с Коди.
– Я тоже пойду, – сказала Марисса.
Краус кивнул.
– Тебе понадобится оружие. Возьми у Оливера.
Она взяла, а Краус передал Оливеру молоток, который держал в свободной руке. Окинул взглядом остальных, на Ноэли задержал взгляд надолго. Возможно, он последний раз видит ее живой.
– Идемте, – произнес он, сглотнув ком в горле. Подошел к гардеробу и отыскал там тяжелое шерстяное пальто до колен – замену хлипкой осенней курточке, которая была на нем раньше. – Чем быстрее, тем лучше.
Он выбрался наружу, Коди с Мариссой – за ним. Краус кинул взгляд на тварь, застреленную возле забора. Толстый мужчина с рядами рогов на голове и плечах. Краус глянул на солдат – их оружие было направлено в его сторону. Они не стреляли, но, если что, будут к нему не милосерднее, чем к тому монстру.
Он не понимал, что тут происходит. Этой деталью Джесс не поделилась. Солдаты не вписывались в рассказанную ею схему. Возможно, люди, которые не смогли эвакуироваться, сойдут с ума и станут опасны. Но, чтобы их остановить, достаточно просто хорошего забора. Можно применить и другие средства – газ, шокеры. Но оружие? Или взрывать супергероев?
Нет. Тут что-то еще.
– Где люди? – спросила Марисса. – Мы почти никого не видели на улицах.
– Они умнее, – ответил Коди.
– Они эвакуировались, – поправил его Краус. – Потому-то герои и разносят дома без проблем. Все уже убрались отсюда.
– Так быстро? А мы почему не эвакуировались?
– Чересчур долго выбирались из квартиры, – гладко солгал Краус.
Марисса покачала головой, но дальше спорить не стала.
По крайней мере, когда Джесс осталась в доме, он мог не беспокоиться особо, что Люк, Оливер или Ноэль будут задавать похожие вопросы и придут к похожим выводам, что и он с Джесс. Или, что не лучше – что им придет в голову гениальная идея пойти проведать свои семьи. Джесс разубедит и отвлечет их, так же как он, Краус, разубедит и отвлечет Мариссу и Коди.
Он хотел бы, чтобы это он сошел с ума, чтобы это была лишь его паранойя. Но было лишь мерзкое ощущение в животе и твердая уверенность. Все слишком хорошо стыковалось.
Люди эвакуировались так быстро потому, что бой шел уже продолжительное время. Джесс говорила, что Симург не Механик. Скорее всего, она была права. Симург лишь скопировала существующий дизайн, устройство, которое уже было применено. Для создания громадного гало-портала требовалось всего лишь скопировать схему, запомнить, как ее детали соединяются друг с другом, и быть очень, очень умной.
Джесс, видимо, сообразила, когда увидела слишком много Плащей или когда Люк заблудился в окрестностях собственного дома. Даже когда они только-только выбрались из дома, она спросила, почему Симург здесь.
Краус подумал о той птице в клетке, об окровавленной газете, на которой она стояла. Он смог прочесть лишь часть заголовка: «Президент Гиллен приказал…»
Это не Александрия, Сайон, Симург и другие герои каким-то образом явились к ним. Это их перенесло туда. Симург переправила их на Землю Бет. На Землю Б. На ту самую Землю, о которой они столько слышали в Интернете и в новостях, за которой Джесс следила с таким любопытством, что ее в шутку звали «плащегиком». На Землю, где Япония в руинах, где в США другой президент, где в тысячу раз больше паралюдей и где Всегубители угрожают раздавить человечество в безжалостной, бесконечной войне на истощение.
Они сейчас очень, очень далеко от своих родных.
[1] «Нам нечего страшиться, кроме самого страха» – цитата из инаугурационной речи Франклина Рузвельта.