ГЛАВА 4. АПРЕЛЬ 4
1
Внутри «Пустых синих глаз в сумраке Ёми», несмотря на все еще дневное время, царил всегдашний полумрак…
– Добро пожаловать, – как обычно, поприветствовала гостя бабушка Аманэ, после чего, узнав меня, пробормотала: – А, Со-кун. Мей сейчас внизу.
Потом приглушенно добавила:
– Ты друг, поэтому платы не надо.
Внутри было выставлено множество кукол, в основном сделанных Кирикой-сан в мастерской на втором этаже. На стенах висели картины, тоже нарисованные в основном Кирикой-сан.
С тех пор как я впервые зашел сюда осенью три года назад, некоторые экспонаты сменились, но большинство сохранилось. Особенно выделялись шарнирные куклы красивых девушек, но были куклы и андрогинных мальчиков, и животных, и полулюдей-полузверей… Атмосфера в целом была мрачно-притягательной. Наверняка есть люди, которым она не по душе, но меня это место, словно находящееся в «тени» реального мира, притягивало с первого же визита. Даже если не учитывать, что здесь дом Мей Мисаки.
Музыка тоже была неизменна. Тихая, сумрачная; преимущественно классическая струнная музыка, иногда перемежающаяся шансоном или песнями на японском… очень подходящая для тайного места встречи кукол.
Кроме меня, посетителей тут не было.
Здесь продолжение.
Эта маленькая бумажная табличка, которую очень легко пропустить, висела на стене в самом дальнем углу. Рядом с текстом была стрелка, указывающая по диагонали вниз, на ведущую в подвал лестницу…
В подвале было намного теснее, чем на первом этаже.
Здесь тоже было немало кукол, но располагались они хаотичнее, чем наверху; это напоминало скорее склад, чем выставку. Виднелись не только готовые куклы, но и незаконченные; то тут, то там взгляд натыкался на разнообразные части кукол – отдельные головы, туловища, руки, ноги. В передней части помещения в углу стоял круглый черный столик, и за ним…
…сидела Мей Мисаки.
– Сколько лет, сколько зим, Со-кун, – встав со стула, сказала Мей. – Извини за тот раз.
– Как ты себя чувствуешь, уже поправилась?
– Нормально.
Она еще немного сипела. Однако в обращенной ко мне легкой улыбке не было и тени напряжения.
Простая рубашка цвета слоновой кости, черная юбка. В основании шеи виднелись ярко-красные пятнышки.
Музыкальная композиция закончилась, началась новая. Форе, «Сицилиана». Короткая фортепианная прелюдия, потом основная мелодия на виолончели.
Я медленно зашагал вглубь комнаты, Мей тоже медленно двинулась ко мне. Где-то в метре друг от друга мы остановились.
Летом три года назад я был ниже ее ростом, сейчас наоборот. Мей за три года не изменилась, так и осталась миниатюрной и щуплой; скорее всего, и рост почти не увеличился.
Встрепанные короткие черные волосы. Восковая, почти бескровная кожа. Даже по сравнению с летом четырехлетней давности, когда мы с ней познакомились на морском берегу у маяка Раймидзаки, она почти не изменилась. Как будто существовала в каком-то независимом времени. И…
Нынешняя Мей прикрывала левый глаз белой повязкой. В точности как в том воспоминании, впечатанном мне в мозг.
Это было немножко неожиданно. Потому что – не знаю, как вообще, но я за последние два года такую ее, с повязкой, видел редко.
– Почему ты свой глаз?.. – попытался спросить я.
– …Просто так, – стерев с лица улыбку, ответила Мей.
2
15 апреля, воскресенье, полтретьего дня.
Вчера Мей прислала мейл, в котором предложила встретиться здесь в это самое время.
«Потому что меня много разных вещей беспокоит».
Так было написано в мейле.
«Лучший вариант – встретиться и поговорить напрямую».
«Если ты уже совсем поправилась, то конечно», – тут же ответил я. Мне точно так же хотелось поговорить о разных вещах, которые меня беспокоили…
– Со-кун, тебе здесь – в смысле в подвале – похоже, нравится, да? – легонько поглаживая повязку на глазу, спросила Мей. Когда я ответил «да», она легонько улыбнулась и сказала: – Ну тогда проходи, садись.
Она указала на кресло с красной матерчатой обивкой, стоящее у столика.
На столике лежала книжка карманного формата в темно-синей мягкой обложке. Видимо, ее только что читала Мей. Рядом с книгой лежал белый мобильник, который моим глазам вдруг почему-то показался здесь чужеродным телом.
По словам Мей, «куклы пустые».
И тела, и души совсем пустые, полные пустоты, такого рода пустота связана со «смертью»… и они пытаются ее чем-то заполнить… Как-то так.
Поэтому, говорила Мей…
Когда в подземном пространстве вроде этого подвала вот так собираются куклы, у вошедшего туда человека иногда возникает ощущение, будто из него высасывают. Разное высасывают, прямо из самого нутра.
Поэтому, тоже говорила Мей…
– Сакакибара-кун, похоже, всегда чувствует себя здесь неуютно. Хоть он и говорил, что привык к этому, но все-таки… мда.
Я, однако, до сих пор ни разу так себя не чувствовал. Скорее, в этом подвале я ощущал успокоение. Если бы меня пригласили подняться в квартиру Мисаки на третьем этаже, я чувствовал бы себя куда более нервно, не находил бы себе места.
Возможно, подумал я…
Я… я, возможно, сам родственная душа этим куклам, вот поэтому. Из меня нечего высасывать. Во мне самом такая же «пустота», как и в них. Поэтому наверняка я найду нужный баланс и…
– Триместр идет уже неделю, – сев за столик напротив меня, вдруг сменила тему Мей. – Ну и как тебе? В смысле, обстановка в классе.
– Эмм… – я не смог ответить сразу и принялся искать нужные слова. – Пока что вроде все идет гладко? Есть ощущение, что все нервные, дерганые, но… Если ты спрашиваешь, спокоен ли я, то да, спокоен.
– Как ты чувствуешь себя в роли «того, кого нет», Со-кун?
– Как чувствую?
– Нет чувства одиночества, отвращения?
– А, в этом смысле абсолютно никаких проблем.
В этом ответе не было лжи.
– Но одна вещь меня чуточку беспокоит. И я хочу тебя спросить кое о чем, Мисаки-сан.
– Спросить кое о чем? – и правый глаз Мей слегка прищурился. – О чем же?
– О том, что было в классе 3-3 три года назад… в девяносто восьмом. По правде сказать, я хотел спросить гораздо раньше. Но момент не подворачивался. Я хотел не по мейлу, а лицом к лицу.
Три года назад…
Мей Мисаки училась в классе 3-3 Северного Ёми. Как и Сакакибара Коити, приехавший в Йомияму только на один тот год. Они в том году испытали на себе «феномен», своими глазами видели «катастрофы». В начале летних каникул Мей навестила Приозерный особняк в Хинами, где жил Тэруя-сан, тоже испытавший на себе «феномен» в 1987 году; быть может, Мей сделала это в надежде почерпнуть у него какую-нибудь полезную информацию?
В том году в качестве «контрмеры» именно Мей была назначена «той, кого нет»… Это я случайно услышал. Но на этом мои познания и заканчивались.
Более полную историю Мей мне не хотела рассказывать. Активно не хотела, и я это видел, поэтому, наверное, расспрашивать не следовало, но…
– …Двое «тех, кого нет», да?.. – пробормотала Мей, уткнувшись глазами в столешницу, когда я описал ей эту подробность «контрмер» нынешнего года. – Три года назад такое было, факт. И кажется, девушка по имени Это-сан была в нашем классе тоже.
– Мисаки-сан, ты ведь была «той, кого нет», да? А потом из-за какой-то случайности начались «катастрофы», и срочно сделали новую «контрмеру»?
– Да. В тот год «контрмеры» не сработали. Кстати, вторым, кроме меня, был Сакакибара-кун.
– Сакакибара-кун?
– От самого Сакакибары-куна ты этого не слышал, да?
– …Да.
Потому что он, Коити Сакакибара, точно так же не желал в подробностях рассказывать о «феномене» трехлетней давности.
– Ясно, – произнесла Мей, потом медленно моргнула и продолжила: – Но знаешь, в итоге и это не помогло. «Катастрофы» не прекратились, а перед летними каникулами наш классный прямо в классе умер жуткой смертью…
Она тихонько вздохнула и медленно покачала головой. У меня кольнуло в груди. Это явно не те события, о которых Мей хотелось вспоминать.
– Поэтому, Со-кун, – Мей посмотрела мне прямо в лицо, – я не думаю, что добавление второго «того, кого нет» окажется полезной «контрмерой».
Сказав это, она склонила голову чуть набок и добавила:
– Ммм… но… поскольку двоих «тех, кого нет» с самого начала первого триместра не было еще ни разу, выводы делать, наверное, нельзя.
– Но тогда почему три года назад «катастрофы» прекратились? Я слышал, в августе был выезд класса, и там произошло что-то кошмарное… а начиная с сентября, ни одной смерти не было.
– А, это, – только и произнесла Мей, после чего смолкла и энергичнее прежнего замотала головой. Она дает понять, что не хочет об этом говорить? Я уже несколько раз задавал ей этот вопрос. Но каждый раз Мей отвечала одинаково…
– А Тибики-сан? Ты спрашивал его мнение? О «контрмерах» этого года.
На этот вопрос уже я замотал головой.
– Тибики-сан на какое-то время в отпуске. Дополнительная библиотека откроется только в мае.
– Понятно. …Тибики-сан наверняка тоже устал.
Мей снова вздохнула, и в этот самый момент со стороны лестницы донесся приглушенный голос. Он принадлежал бабушке Аманэ.
– Я чай сделала. Поднимайтесь сюда, ребята.
3
Содержимое CD, видимо, проигралось целиком и пошло по кругу – в комнате вновь звучала «Сицилиана». …Усевшись на диване на первом этаже, мы пили принесенный бабушкой Аманэ горячий зеленый чай. Он был необычайно вкусным, и мое тело, незаметно для меня замерзшее, потихоньку отогревалось.
– Итак, что за «одна вещь, которая тебя чуточку беспокоит»? Ты недавно упомянул, – вдруг заговорила Мей. – Насчет Хадзуми-сан, которая стала второй «той, кого нет»?
В точку. Мей все такая же проницательная, как летом три года назад.
– Как бы это сказать, у меня ощущение, что она немного опасная.
– Немного опасная. В каком отношении?
– Эээ…
Не в силах сразу дать конкретный ответ, я пока что увел разговор в сторону.
– Мисаки-сан, что ты чувствовала, когда была «той, кого нет»?
– В смысле?
– Ну, то, что ты сама у меня недавно спрашивала… Чувство одиночества, отвращения, все такое.
– Ничего такого не было, – мгновенно ответила Мей. – Как и ты, Со-кун, я была спокойна. Я сразу подумала, что буду спокойна, потому и вызвалась.
– А… но…
– Я вообще по натуре одиночка, так что это, наоборот, было занятно.
– Мисаки-сан, в твое время тоже было правило, что вести себя как «тот, кого нет», надо только в школе?
– Кажется, именно такое правило и было.
Мей взяла чашку обеими руками, сделала глоток и продолжила:
– Однако я и вне школы в основном вела себя как «та, кого нет». Так проще для понимания, а лучше сказать, менее проблемно. Друзей в классе у меня тоже не было.
Она слабо улыбнулась. Ни капли мазохизма в этой улыбке не было.
– А Сакакибара-кун? – на автомате спросил я. – С ним же ты дружила?
– Сакакибара-кун… да. Там были несколько… особые обстоятельства.
И Мей опять слабо улыбнулась. Я молча кивнул, хотя при слове «особые» у меня кольнуло в груди; ухватить это чувство я не мог.
– Со-кун, а как ты? – спросила Мей. – Ты за воротами школы ведешь себя по-другому?
– По-другому… пожалуй, да. Я пытаюсь как-то выруливать, но, конечно, проблемы есть, или, точнее сказать… Такое чувство, что, если я что-то сделаю, сразу будет хаос, и как бы не сделать что-нибудь необдуманное. Поэтому держу в уме, что даже вне школы с одноклассниками лучше не особо общаться.
– У тебя в классе близкие друзья есть?
– Не такие, как ты, Мисаки-сан.
Я нарочно ответил именно так. Хотел обратить ответ в шутку.
– Мм. Ясно.
Мей небрежно скрестила руки и пристально посмотрела мне в глаза.
– Со-кун, ты здорово вырос. За два с половиной года, что ты в Йомияме.
– А… не, это…
Вырос? Я правда вырос?
По сравнению с прежними временами, ходить в школу и общаться там с другими людьми стало не так болезненно. И друзья появились, и с семьей Акадзава я нормально лажу. …Но можно ли это назвать «вырос»?
Я чувствовал, что в самой основе не изменился. Особенно сильно я это чувствовал, когда вот так встречался и беседовал с Мей.
За эти три года в длину-то я вытянулся, но внутри остался прежним… Мей выше меня, и хладнокровнее меня, и видит дальше, чем я. Это соотношение осталось прежним. Поэтому, конечно же, я…
– Я думаю, о втором «том, кого нет», о Хадзуми-сан, особо тревожиться не стоит, – в конце концов произнесла Мей; непонятно, угадала она мои чувства или нет. – Даже если она в будущем не захочет играть роль «той, кого нет» и откажется от этой обязанности.
– …Даже если откажется?
– Думаю, все будет в порядке.
– Почему?
– Если ты, Со-кун, исполнишь эту обязанность как следует.
Мей сжала губы и средним пальцем левой руки провела наискось по повязке.
– Когда один «мертвый» проникает в класс, его численность возрастает; а когда одного делают «тем, кого нет», она возвращается к норме. Так восстанавливается нарушенный баланс. В этом и есть изначальный смысл этого заклинания, то есть «контрмеры». Поэтому, Со-кун, если ты в одиночку справишься, этого должно хватить для защиты от «катастроф».
– …Да, – послушно кивнул я.
Раз Мей говорит «все будет в порядке»…
…значит, все будет в порядке, точно. Это же она в тот летний день три года назад спасла меня от хаоса, из которого, казалось, не было выхода. То, что она говорит, всегда верно. Всегда было верно. Поэтому, конечно, и сейчас…
– Но, – продолжила Мей, – предположим, сложится так, что Хадзуми-сан оставит свою роль и снова станет «той, кто есть». Тогда ты, Со-кун, должен будешь по отношению к ней исправно оставаться «тем, кого нет». Это, возможно, повод для беспокойства.
– …Да.
Принятая мной политика – в пределах школы не общаться даже с товарищем по роли «того, кого нет» – если так вот подумать, недалека от истины, верно?
Внезапно раздалась мелодия, непохожая на звучащую в комнате музыку. «А…» – вырвалось у Мей, и она с нетипичной для себя поспешностью протянула руку к мобильнику, лежащему с краю стола на книге в мягком переплете.
Сигнал вызова?
– Извини, одну минуту…
Кинув взгляд на дисплей, Мей встала с дивана, поднесла мобильник к уху и произнесла: «Да?» После чего быстрым шагом вышла из дома.
Я провожал ее взглядом, когда…
– Может, еще чаю? – предложила бабушка Аманэ.
– Нет, спасибо. Было очень вкусно.
Интересно, кто ей позвонил?
Друг по старшей школе? А может, Кирика-сан?
Если подумать – о школьной жизни Мей после того, как она поступила в муниципальную старшую школу, я не знал почти ничего. Помимо того, что там она снова вступила в кружок рисования. Какие у нее там друзья, есть ли кто-то «особенный», бойфренд… Ничего.
Две или три минуты спустя Мей вернулась в дом, снова сказала «Извини» и села на диван. Я тайком изучал ее выражение лица, но оно никак особо не изменилось.
– Со-кун, ты сейчас живешь один? – спросила Мей, положив мобильник на книгу, где он лежал и раньше.
– Ээ, ага, – кивнул я и немного нервно добавил: – Ну, хотя семья Акадзава живет совсем рядом, так что питаться и стираться я хожу к ним, по любезному приглашению тети.
– Квартира, где ты живешь, тоже Акадзавы-сан?
– Дом принадлежит Нацухико… моему второму дяде, и там как раз пустовала квартира, вот поэтому.
– Хмм… Акадзава-сан, значит… – тихо пробормотала Мей и, постукивая пальцем по лбу, склонила голову набок, но тут же снова посмотрела на меня. – Со-кун, можно мне разок наведаться к тебе в гости?
– Ээ… – замямлил я, нервничая все сильнее. – Эмм, нуу…
– У тебя же та кукла, которая раньше была у Сакаки-сана, да?
– А, ага.
– Ее я тоже хочу увидеть. Можно?
Пока я сидел, не в силах внятно ответить ни «да», ни «нет»…
– Сегодня уже пора, – сказала Мей и встала. – Если что-то будет, дай знать по мейлу. Если срочное – звони.
– Ага. …Это, Мей-сан.
Мне внезапно захотелось уточнить кое-что.
– Да?
– Ты по-прежнему не любишь мобильники?
– …Угу, – ответила Мей, опустив взгляд на лежащее на столе это. – Я считаю, что все-таки это ужасная машинка.
Когда я собрался уходить домой…
Открыв дверь и уже выходя наружу, я обернулся назад. Только что сидевшая на диване Мей стояла в сумраке комнаты и провожала меня глазами. Но…
Она неожиданно сняла скрывавшую левый глаз повязку. Какого цвета глаз под ней был в этот момент? Освещение было слишком тусклым, и я не смог разобрать.
4
– Салют, Со, – раздался знакомый мужской голос из знакомого рта. – Я тут кое во что не въезжаю, поэтому явился к тебе.
Нобуюки Ягисава собственной персоной.
Высокий, на голову выше меня, и худой. Выцветшие джинсы, ярко-красная куртка с капюшоном, на голове, как всегда, воронье гнездо, очки в светлой круглой оправе – ну очень сомнительная внешность. Говоря расхожим штампом – типичный «подозрительный ученик средней школы».
Похоже, у него на этом какой-то пунктик, но, даже когда он мне объясняет, я все равно не понимаю. Мне кажется, что, если бы он пригладил волосы, выкинул круглые очки и сбрил чахлую поросль на подбородке, то стал бы универсальным красавчиком.
Выйдя из магазина в Мисаки, я заглянул в книжный, потом вернулся во «Фройден Тобии». Поставил велосипед на парковку, вошел в вестибюль, и тут…
– Пришел специально, чтобы нанести визит?
– Типа того.
От дома Ягисавы сюда добираться больше получаса на автобусе. В воскресенье, да в такое время, да без предупреждения – интересно, что бы он стал делать, если бы меня не было?
– Лаадно. Заходи, – раздалось из домофона, установленного перед автоматически запирающейся дверью. А? Этот голос…
– Я Акадзаву попросил меня впустить, – пояснил Ягисава. – Спросил у нее по телефону: «Со дома?» Тогда она посмотрела твою квартиру и ответила, что… ты, похоже, вышел, но даже если ты не вернешься к тому времени, как я приду, все равно вряд ли вернешься слишком поздно, так что можно и подождать. И даже предложила место, где подождать.
– Предложила место, где подождать… – это, в смысле, квартира самой Идзуми?
У них с Ягисавой что, такие откровнные отношения? …Ну, не то чтобы это меня как-то касалось, верно?
– Как раз Со вернулся, – сообщил Ягисава в домофон. Идзуми ответила:
– А, ну тогда пока…
– Пока.
Тут я взял инициативу в свои руки:
– Ладно, раз уж ты пришел, может, поднимешься ко мне?
– Идет, – ответил Ягисава и, поглаживая жидкую бороденку, улыбнулся невинной улыбкой.
5
– Классно, наверно, в такой квартире жить одному, – произнес Ягисава, сев на предложенный мной стул и оглядывая пустоватую квартиру. – Этот дом же отцу Акадзавы принадлежит, да?
– Угу. Я навязался в родовой особняк Акадзавы, но там с апреля ремонт. Поэтому на время я переехал жить сюда.
– Классно, – искренним тоном повторил Ягисава. – У меня дома полно братьев и сестер, и дом того гляди развалится. Стоит только добавить громкости плеера или за гитару взяться, как мать и сестра сразу нудеть начинают, стоит начать тихонько читать книгу, как братишки гвалт поднимают, стоит взять видео напрокат, как телик оказывается занят… В общем, не самое уютное место.
– Словом, жизнь кипит. По-моему, мило.
Этот мой ответ был наполовину всерьез. Семейной жизни под одной крышей с родителями, старшей сестрой и младшими братьями я самую чуточку завидовал.
Я открыл мини-холодильник, принесенный вчера из комнаты брата Акадзавы, и достал две банки сока. Протянул одну Ягисаве и тоже сел на стул.
– Ну? – спросил я, глядя ему в лицо. – Почему такая срочность?
– Мы с тобой, кажется, с самого начала занятий нормально не общались. Я понимаю ход твоих мыслей, но ты чего-то морозишься.
– …Может быть.
– Да, морозишься. Хоть мы и друзья.
Какой смысл Ягисава вложил в слово «друзья», я, конечно, отлично понимал. Не просто «товарищи по классу 3-3». Но…
– Мда, есть такое, но – ситуация обязывает, – ответил я как можно спокойнее. – По-моему, даже вне школы так вот свободно контактировать не следует. Все-таки целый год впереди. Стоит потерять бдительность и заговорить с кем-то уже в школе… В общем, чтобы такого риска не было…
– Да, я уже слышал, это твоя политика.
– Тогда не говори мне про то, что я морожусь, – серьезным тоном попросил я. – Как только мы поняли, что этот год «такой», мы все обязаны прилагать максимум усилий. …Так ведь?
– Аа… ну да, конечно же.
– Кстати, – перехватил инициативу я. – Ты самовыдвинулся в старосты класса, зачем вообще?
– А что странного? Ну, в том, что я самовыдвинулся.
– Я когда услышал, подумал, этого не может быть.
– Ну да. Наверно, – и Ягисава поскреб свою длинную шевелюру. – Я оптимистично надеялся, что это будет «обычный год», но, когда крышка открылась, под ней оказался «такой год». А раз так, то и готовиться надо по-другому.
– В каком смысле?
– Я с первого класса началки ни разу не был старостой, поэтому подумал: почему бы сейчас не попробовать? Потому что в худшем случае это будет последний год нашей школьной жизни.
– Внезапное переключение на пессимизм, а?
Я испытывал сложные чувства.
– Пока еще не факт, что «контрмеры» не подействуют и начнутся «катастрофы». И даже если начнутся, не факт, что умрешь именно ты.
– Ну, в общем, да, но…
Как раз в этот момент в дверь Е-9 постучали. «Да», – отозвался я, и тут же незапертая дверь открылась.
– Можно к вам? – и в квартиру вошла не кто иная, как Идзуми Акадзава. – Или это сугубо мужское собрание?
– Не, заходи-заходи, – встав со стула, беззаботно пригласил ее Ягисава, даром что сидел в чужой квартире.
– Вот это было у нас наверху, и я решила принести, – сказала Идзуми и поставила на стол белый бумажный пакет. – Угощайтесь.
В пакете оказались крупные пирожные с кремом – хватило бы на несколько человек.
– Ого. Я стесняться не буду, – Ягисава тут же потянулся к пирожным, но, съев где-то половину, вдруг остановился. – Староста класса… – пробормотал он. – Четырнадцать лет назад в классе 3-3 старостой была…
– Ээ… – протянула Идзуми, не слышавшая нашего предыдущего разговора. А вот я…
– Четырнадцать лет назад. Ну да, – я сразу понял, о чем речь. – В восемьдесят седьмом старостой от девочек была твоя тетя, Ягисава, да?
– Угу, – Ягисава кивнул, будто поник головой. – Поэтому и я тоже. Это не вопрос здравого смысла и вообще чего-то такого.
– Вы о чем? – спросила Идзуми, переводя взгляд между нашими лицами. – Тетя Ягисавы-куна четырнадцать лет назад училась в Северном Ёми, в классе 3-3? Стоп, неужели вместе с твоим, Со-кун… Тэруей Сакаки-саном?
– Угу, – ответил я. – В восемьдесят седьмом они были одноклассниками. Тэруя-сан и тетя Ягисавы.
В первом классе, вскоре после того, как я познакомился с Ягисавой, я заметил эту нашу общность. Наши дядя и тетя когда-то вместе учились в 3-3 и были «коллегами», вместе противостоя «феномену» и «катастрофам».
Тэруя-сан, мой дядя по материнской линии, в «трагедии 87 года» получил серьезную травму, но сохранил жизнь; перед летними каникулами он уехал из Йомиямы и сменил школу, благодаря чему спасся от «катастроф». А одноклассница Тэруи-сана, тетя Ягисавы по отцовской линии, в середине второго триместра внезапно заболела и умерла.
С тех пор как мы это узнали, между мной и Ягисавой зародилось определенное чувство товарищества.
Что будет, если мы в третьем классе тоже угодим в третью параллель… Подобные разговоры мы с ним вели с первого класса, но надо же – это стало фактом. Думаю, тогда я не мог представить себе это достаточно реалистично.
– Красивая она была, Риса-сан, – произнес Ягисава. Похоже, ее полное имя было «Риса Ягисава». – Это было четырнадцать лет назад, стало быть, я только родился; естественно, сейчас ничего не помню. Только когда смотрю на оставшиеся фотки, думаю: какая же она была красивая…
Идзуми кинула взгляд на книжную полку на стене. Там стояла та самая фотография…
Проследив за ее взглядом, Ягисава тоже повернулся к полке. Конечно, и он тоже посмотрел на фотографию. Можно ли показывать ее ему? …Впрочем, было поздно. Я приготовился: будь что будет.
– Это же… – пробормотал Ягисава, встав со стула и подойдя к полке. – Эй, Со, что это за фотка?
Летние каникулы 1987 года. Ученики тогдашнего класса 3-3, временно «эвакуировавшиеся» в Приозерный особняк в Хинами. Из четверых (не считая Тэруи-сана) на этой фотографии правее всех стояла девушка, придерживая растрепанные ветром длинные волосы. Я уже давно знал, что ее фамилия «Ягисава».
– У меня как-то не было особой возможности рассказать тебе эту историю, но… – обратился я к Ягисаве.
Четырнадцать лет назад, на летних каникулах.
Тэруя-сан пригласил своих друзей отдохнуть за пределами зоны действия «катастроф», то есть в Приозерный особняк вне Йомиямы. Там они провели время в покое, не боясь «катастроф». Тогда и была сделана общая фотография, стоящая сейчас у меня на полке.
– Какого черта, – чуть обиженно сведя брови, спросил Ягисава, – почему ты до сих пор не рассказывал мне об этом?
– Понимаешь… – я отвел глаза от взгляда Ягисавы. – После этого Тэруя-сан сбежал из Йомиямы и благодаря этому выжил. А остальные после каникул вернулись, и в результате твоя тетя лишилась жизни. Скорее всего, Тэруя-сан до самой своей смерти три года назад не находил покоя, винил себя за то, что только он один сбежал и спасся, – так мне кажется. Поэтому…
– Тебе было трудно об этом говорить?
– …Угу, – я чуть кивнул. – …Извини.
– Со-кун, тебе не за что извиняться, – решительно вмешалась в этот момент Идзуми. – Ты в своем стиле; ты же очень любил Тэрую-сана, и когда он умер, тебе было очень грустно… Конечно же, тебе не хочется вспоминать, да? Ну, события три года назад. А если бы ты стал объяснять про это фото, то наверняка вспоминал бы…
Я на это ничего не ответил, и тогда Ягисава с улыбкой произнес:
– Ну, наверно, да. Пускай даже только на летних каникулах, но все равно приятно проводить время без забот. Такое веселое лицо у Рисы-сан на этой фотке. …Слушай, Со.
– Ээ, да?
– Я тоже хотел бы когда-нибудь туда зайти, в этот Приозерный особняк.
– Ээ… – все, на что хватило моего голоса. Как бы я ни старался, ответить на эти слова Ягисавы «ага» я не мог.
6
– Ягисава-кун. Еще раз – надеюсь на совместную плодотворную работу, – разбив повисшее неловкое молчание, произнесла Идзуми. – Я как безопасник, ты как староста. Будем бороться за то, чтобы «контрмеры» этого года сработали успешно и все благополучно выпустились.
– Ага, точно, – с немного сдувшимся видом ответил Ягисава. – Конечно. Правда, как именно бороться, я толком не понимаю.
– Пока что все, что мы можем, это тщательно следить за тем, чтобы Со-кун и Хадзуми-сан продолжали исполнять обязанности «тех, кого нет».
– Это-то я понимаю. Будем как можно осторожней.
– С Со-куном, думаю, все будет в порядке. Если и будут проблемы, то с Хадзуми-сан.
– Да. Да уж, – кивнул Ягисава и прижал пальцем дужку очков. – Я тоже слегка беспокоюсь по этому поводу. …Слушай, Со, – он перевел взгляд на меня. – Ты не слишком ли суров с Хадзуми?
– Ты думаешь?
– А что, ты сам не видишь?
– Но я не планировал быть с ней каким-то особо суровым.
– Не-не. Насколько я вижу, ты с ней не особо дружелюбный. Ведь вы двое – коллеги, вас обоих «нет». Даже в школе, если, к примеру, перемена, почему бы вам не бывать больше вместе?
Я объяснил свои мысли, что это у меня тоже политика избегания, после чего Ягисава скрестил руки.
– Ммм… логику я понимаю. Но сдюжит ли Хадзуми? Мне кажется, что она, возможно, тебя…
– Все будет в порядке, – решительнее, чем нужно, ответил я, будто нарочно стараясь оборвать Ягисаву. Вспомнив при этом наш разговор с Мей Мисаки в «Пустых глазах…». – Обязательно. Что бы с ней ни случилось, уверен, она справится. …Мы непременно справимся.