УНИЧТОЖЕНИЕ 27.5
– БЕЖИМ!!! – проорала я. И сама последовала этому совету.
Золотое сияние вокруг Сайона сгустилось в сферу. И эта сфера упала.
Другие уже пытались убраться прочь, вот только уходить было некуда. Ни порталов, ни какого-то места, куда можно было бы убежать. Судя по скорости и размеру шара, люди в центре просто не смогут двигаться достаточно быстро, чтобы уйти.
Я стояла в самом центре, чтобы лучше наблюдать за людьми по другую сторону порталов. Я была в числе этих обреченных.
Много лет я регулярно бегала, деля перерывы лишь на травмы, самые безумные недели и тюремное заключение. Годами я отодвигала свои пределы, заставляла себя двигаться быстрее, укрепляла ноги, укрепляла выносливость. Сейчас я выложила это все, подстегнув себя так яростно, как никогда прежде. Крылья полетного ранца раскрылись, и я добавила себе немного скорости с помощью двигателей.
Ученая Крыса, похоже, осознавший, что пытаться убежать бесполезно, делать это и не пытался. Он подался назад, сжимая в руке устройство размером с бейсбольный мяч. И метнул его, целясь так, чтобы оно упало в воду.
Недолет. Ученая Крыса был не из тех заключенных, которые в тюрьме накачали мускулы. Шар упал на платформу и медленно покатился обратно.
Ученая Крыса выругался на незнакомом мне языке и рванулся к этой штуке. Слишком медленно. Если он не успеет сам перевалиться через край платформы и добраться до безопасного места, то и до предмета не дотянется.
Мои букашки массой ударили по предмету, покатили его. Он перевалился через край. Ученая Крыса остановился.
Букашки вокруг него уловили одно слово. «Ангел».
Люстрация применила свою способность. Я как будто на полной скорости врезалась в стену, но не физически. На миг в сознании стало пусто, все тепло и энергия словно покинули мое тело, как будто кто-то щелкнул переключателем. Способность тоже сдала, дальность уменьшилась до точки рядом со мной, контроль ушел. Миг спустя все вернулось на место. Я пошатнулась, скомпенсировала антигравитацией, сумела не слишком потерять скорость.
Сфера над нами чуть съежилась. Возможно. Трудно разобрать, с учетом ее размера и скорости падения. Что до Люстрации, она выросла.
Мне не довелось увидеть, насколько сильно. Шар опустился на платформу, пробившись сквозь все, к чему прикасался. Букашки умирали от контакта с ним, и я чувствовала, как нарастают разрушения по мере того, как все большая часть шара приходит в контакт с платформой.
Самый край шара все еще был прямо над моей головой и опускался на меня, на нас.
Я шагнула с платформы, столкнула себя, позволила себе падать, одновременно продолжая двигаться наружу, двигаться прочь. Падать было хорошо, потому что это удаляло меня от шара. Уж лучше я ударюсь о воду, чем позволю этой штуке ко мне прикоснуться.
Букашки, не способные падать, как падала я, гибли при контакте с шаром. Букашки, которые были рядом со мной. Букашки слева и справа от меня, букашки подо мной.
Появился какой-то разрыв между тем, что я видела, и тем, что чувствовала. Чувствовала я, как будто погружаюсь в воду, все цепенеет, болит, мысли рассыпаются на фрагменты. Но при этом я все еще находилась футах в пятидесяти над поверхностью воды, картина перед глазами двигалась, потому что меня вело вбок, несмотря на команды полетному ранцу.
Люстрация? Нет.
С каждым ударом сердца моя дезориентация усиливалась. Я не могла лететь. Штопор.
Никакого баланса.
Кровь.
Рана.
Я попыталась вдохнуть. Не смогла. Вместо этого ощутила боль. Правые ребра, спина, живот, левая ягодица, левое бедро.
Я падала. Развела руки в стороны, чтобы замедлить падение, неудачно.
Правой кисти не стало. Кровь, кусочки золотого света разъедают культю, усиливая кровотечение.
Падаю еще быстрее, кручусь сильнее. Мысли не текут. Меня рвануло в сторону, когда порыв ветра ударил в крыло, резко закрутило, я почувствовала, как в середине туловища что-то выкручивает, тянет.
Фрагмент воспоминания: говорит Легенда. О Левиафане. Удариться о воду на высокой скорости хуже, чем удариться о бетон.
Надо замедлить падение. Это самое важное.
На мне букашки. Я стала двигать их, чтобы понять, где я. Сравнить с окружающим пространством.
Одно крыло на ранце.
Нет ног. И половины живота.
То тянущее ощущение – это вываливались внутренности.
Мысли туманятся.
Помоги, пассажир. Мольба, приказ.
Двигать еще не сломанными руками полетного ранца. Прижать к ране.
Убрать крыло, отключить двигатель.
Сосредоточиться на букашках, на антигравитации.
Нужна своевременная активация, чтобы остановить вращение. Слева, справа, приноровиться к скорости.
Дезориентация усиливается. Две-три секунды я вообще не помню, где я.
Сосредоточиться на букашках. Только на букашках.
Полетный ранец пульсирует. Положиться на интуицию. Боль усиливается. Жжет. Тянет в середине туловища. Я начинаю приурочивать ранец к сердцебиению, к волнам боли, а не к своему местонахождению или к направлению, куда я повернута.
Сосредоточиться. Сосредоточиться.
Зафиксировать положение, лицом вверх. Вижу парящего Сайона. На воде стоит громадная дымящаяся, мерцающая фигура ростом с прежнюю высоту буровой платформы и держит на руке человек десять или двенадцать.
Платформа рушится, только две опоры торчат из воды.
Сосредоточиться.
Лицом к небу. Что я делала?
Полетный ранец.
Гравитация, толкать против направления падения, замедлиться.
Недостаточно. Падаю слишком быстро. Надо замедлить падение еще чуть-чуть.
Я развернула крыло. Двигатель.
Снова начала вращаться, чувство выкручивания усилилось, разошлось по всему туловищу.
Удар о воду, все еще вращаясь.
В легких не осталось воздуха, чтобы принять удар. Крыло отламывается, скачет по поверхности воды.
Останавливается.
Я тону. Пытаюсь остаться на поверхности с помощью антиграва, но система не рассчитана на работу в воде. Не могу плыть, потому что нет воздуха в легких. Медленно погружаюсь.
Я открыла рот, чтобы вдохнуть, пришлось напрячься, сразу чудовищная боль, сдавливающая бок.
Но мне удалось глотнуть немного воздуха.
Маленькие пузырьки побежали из моего бока, который был под водой.
Вокруг меня вода темная от крови.
Ни единого шанса выжить в таком состоянии. Никого поблизости. Сайон атаковал великаншу, разрезая ее на куски. Плащи, которых она держала, упали.
Платформа разваливались, две опоры медленно клонились в противоположные стороны – одна влево, другая вправо. Сама платформа скручивалась, разламывалась.
Как и я. Половины меня уже нет, остальное медленно утекает в окружающую воду. Кровь, прочие жидкости, кишки.
Не хочу умирать. Только не вот так.
И вообще никак.
Я подумала о своих инструментах, словно могла найти там ответ. Перцовый баллончик?
В горячке я почти подумала о том, чтобы побрызгать из него на раненую нижнюю половину тела, – какая-то дурацкая ассоциация между жжением, ожогом и прижиганием.
Шокера не было – его уничтожило, когда я получила рану в бок.
Пистолет?
Мне не удалось рассмеяться, но я бы непременно рассмеялась, будь я в состоянии. В голове мелькнули забавные мысли. Застрелиться – один из ответов, но не тот, который я сейчас искала.
Я не была готова умереть. Даже тогда, когда летела над гимельской версией Броктон-Бея, оставалась над морем слишком долго, подошла к пределу.
Сейчас, в этой ситуации, я знала, что тогда не дала бы себе умереть. Я бы поплыла назад, позвала на помощь, подала сигнал бедствия, и к черту гордость.
К черту всё – я хочу сражаться.
Иронично, что я вела себя так по-идиотски, когда боевой дух из меня выбили, но так хочу драться, когда у меня почти нет вариантов, кроме как примириться с тем, что это конец.
Мне удалось легонько вдохнуть.
«Просто дай себе утонуть. Отключи антиграв, наполни рот водой. И все закончится».
Я не могла так поступить. И не поступила.
Но с каждым ударом сердца боль становилась вдвое сильнее.
Наручная повязка. Темная.
И в любом случае, у меня не было правой кисти, чтобы нажимать на кнопки.
Приборчик Ученой Крысы?
Я подумала о нем и одновременно ощутила нечто, что до того было задавлено болью. Повторяющееся давление. Тычок, пауза, следующий тычок.
Я подняла руку над водой, повернулась с помощью одной из антигравитационных панелей, и в тот момент, когда приборчик поднялся над поверхностью, услышала короткое «бип».
Кусок платформы отвалился и рухнул. В мою сторону покатили волны.
У меня не было сил задержать дыхание, поэтому я просто закрыла рот, молясь, чтобы вода не затекла через нос.
Вода меня накрыла, поглотила, закрутила. Я ощутила тупую, неясную боль в каком-то месте, как будто не связанном с моим телом, и еще будто что-то рвалось. Части тела, которые расплывались по воде подо мной и вокруг меня.
Меня снова вынесло на поверхность.
Легкие горели, требуя воздуха. Я раскрыла рот и втянула его. В одно легкое, поскольку второе, похоже, порвалось.
Все как будто двигалось замедленно, мысли были одновременно хаотичными и сосредоточенными. Я держалась чисто на адреналине.
Вода залилась мне в рот. Я его закрыла и подвигала языком, чтобы вытолкнуть воду между губами. Надо подняться повыше.
В глазах темнело.
Пульсация в руке продолжалась.
Приборчик Ученой Крысы. Что бы он ни пытался сейчас сделать, ему мешал мой костюм.
Я не могла дотянуться до него и сдвинуть, потому что у меня не было кисти, не могла вывернуть левую руку и сдвинуть его из-за ограничений моего тела. Попытка даже шевельнуть левой рукой остро напоминала о повреждении и этой кисти. Должно быть, при ударе о воду там образовалась трещина или перелом.
Я сделала мелкий вдох, заставила себя сделать еще один. Услышала сипение в напряженно работающих легких и горле.
Затем с помощью ранца я развернулась так, чтобы мое лицо оказалось под водой.
Так я и парила на воде, раскинув руки в стороны и качаясь на набегающих волнах.
Букашки опустились, приземлились на меня.
Ремешок, крепивший ко мне приборчик, был не из паучьего шелка. Тараканы принялись его жевать.
Легкие горели. Любое движение, даже самое незначительное, удваивало боль.
«Со мной бывало и хуже», – сказала я себе.
Не смогла в это вполне поверить. Не смогла вспомнить те разы, сравнить и убедить себя.
Вода перекатилась через меня. Тараканов смыло.
Еще раз. Больше. Шершни, еще тараканы.
Они парили в воздухе те десять или двенадцать секунд, которые мне потребовались, чтобы снова поднять руку над водой. Я выпускала между губами пузырьки воздуха, как будто могла этим убедить мозг, что я дышу, и убедить свое тело продержаться еще чуть-чуть, отложить непроизвольный вдох.
Приборчик высвободился. Шелковые нити помогли удержать его, пока рой спускался, чтобы его перенести. Плечо. Спина.
Основание шеи.
Через холм моего капюшона.
Они добрались до того места, где кончалась маска и начиналась линия волос.
Высокомерие. Я держалась за свои длинные волосы, носила костюм, который оставлял их свободными.
Когда меня заполняло презрение к себе, когда я была так сосредоточена на отдельных несовершенствах и общем уродстве своей внешности, в гуще кампании по травле, очертившей мои раннеподростковые года, я все равно любила свои волосы.
Там была обнаженная кожа. Костюм не мешал.
«Пожалуйста, пусть это будет лечение», – думала я, спуская приборчик, пока он не прижался к моей спине.
Пауза… и укол.
Игла проткнула кожу.
Чувство давления, словно что-то накачивалось в мое тело.
«Вылечи меня».
Это было не лечение.
Плоть сшивалась, но это было не лечение.
Боль утихла так же быстро и драматично, как возникла, но все-таки я не лечилась.
Не вполне.
Мои мысли стали отчетливее.
Вода пенилась, вступая в контакт с моей кровью. Там, где плоть смыкалась, а вода оставалась внутри, эффект еще усиливался. Вскоре лишь эта боль во мне и осталась.
«Мы на восемьдесят процентов вода, или какая там цифра, – подумала я. – Ресурсы должны откуда-то браться».
Вода проникала мне в горло, несмотря на все мои усилия плотно сжимать губы.
Я перевернулась. Я дышала, и это было не так трудно, как раньше. Рот открылся, но это не просто губы раздвинулись или челюсть опустилась. Части лица раздвигались и растягивались по горизонтали тоже. Мокрая ткань маски натянулась.
Я оттолкнулась ногами, но эти ноги были не очень приспособлены для плавания. Я все равно отталкивалась. Судя по тому, как ноги двигались, они были разработаны так, чтобы с каждым движением качать брюшную полость, ритмично нагнетая и выталкивая воздух.
Чтобы грести вперед, мне пришлось задействовать руки. Ну… одну руку и еще одну конечность. Ее форма все еще была неопределенной: рост против постоянного распада от жгучей золотой энергии, по-прежнему налипшей в некоторых местах. Части руки чернели и отваливались, и в целом прогресс был слабый.
Вытянулся палец. Расширился, уплощился.
Он не сформировался полностью, но годился на роль весла. Я начала продвигаться к платформе. Получалось достаточно легко, с учетом стабильного тока воды. Она текла во что-то вроде узкого водоворота, а дальше, видимо, в какую-то дыру в океанском дне.
Я двигала руками, и движения выходили дергаными, не вполне мускульными. Сильными, но трудноконтролируемыми, трудноумеряемыми. Это ничего. Мне здесь не требовался ни контроль, ни умеренность. Я двигалась к одной из уцелевших опор платформы. Бетонное кольцо, растрескавшееся от напряжения; в трещинах виднелась арматура.
Я подтянулась, но движение получилось спазматическим, судорожным. Мне удалось приподняться, но я двинулась слишком далеко и упала.
Следующая попытка. На этот раз я сосредоточилась на том, чтобы удержаться, подтянув ноги. Одну ногу во вмятину, другую в трещину, затем на небольшой карниз из-за неровно положенного бетона.
Я разжала правую ладонь, и это движение напоминало скорее разрыв металла, чем что-либо еще: ткани раздвигались зло и неохотно, создавая разрыв, который был в равной степени раной и плодом дизайна.
Плоть соединилась, сформировав зубцы, обращенные друг к другу.
Я сомкнула ладонь, ощутила смыкание зубцов. Плоть все еще была чувствительной. Я оставила ее в покое.
Полетный ранец давал дополнительную подъемную силу, помогая мне взбираться. Он был тяжелый, антиграв работал слабо, но худо-бедно помогал. Я находила зацепки для ног и для одной руки, а также при любой возможности подключала руки ранца.
Я приноровилась и лезла все быстрее – в конце концов я двигалась быстрее, чем если бы бежала на такую же дистанцию. Мой рой облепил поверхности и давал мне информацию о тех местах, где я могла цепляться.
Я поверила правую кисть. Плоть уже не была чувствительной. Она была жесткой. Вдоль каждой половины через равные интервалы шли выступы, похожие на зубы. Очень похожие на зубы.
Клешня.
Я подняла клешню над головой и с силой опустила, вогнав в трещину.
Я смогла взбираться быстрее. Вскоре достигла точки, где бетон заканчивался. Надо мной возвышалась конструкция из четырех стальных столбов, укрепленных идущими по диагонали пересекающимися балками.
Тут я полезла даже быстрее, чем по бетону. Ноги оканчивались остриями, которые соскальзывали с металла, но в моем распоряжении было семь конечностей. Даже если я вытягивала половину конечностей в поисках опоры, у меня оставалось еще три-четыре надежных точки контакта, и это в любой момент времени.
Во мне кипела ярость, но не моя. Я была знакома со своей яростью, знала, как она влияет на мое тело, как соотносится с моими эмоциями. Это было нечто иное. Перегруз гормонов, понуждающий мое тело реагировать. Другие части тела были созданы злыми, созданы в расчете на то, чтобы бить или бежать, заставляя меня действовать и не давая сидеть на месте.
Изобретения Ученой Крысы тяготели к тому, чтобы превращать людей в оружие, заставлять их принимать формы, которые он запрограммировал в своих коктейлях, и действовать. Я это знала. Но мое осознание происходящего никак не помогало это прекратить. Я летела на волне эмоций, стремилась навстречу сражению, в котором ничего не смогу сделать Сайону, лишь себя подвергну опасности.
Я могла бы отвернуть, если бы сделала такой выбор.
Но мне нравилось быть эмоциональной, нравилось выбираться из своей раковины и действовать.
Некоторые из моих лучших моментов произошли, когда я поступала именно так.
Я добралась до вершины столба и остановилась. Я не запыхалась, а мои конечности были устроены не так, чтобы уставать. Однако теперь над головой у меня была преграда, и я не была уверена, что полетный ранец выдержит мой вес. Я кинула взгляд вниз – было трудно различать отдельные волны. Повсюду виднелись белые пятнышки там, где волны схлестывались друг с другом.
Вода все еще капала из щелей в ранце, когда я потянулась вверх, обвила двумя лапами – двумя «ногами» – балку над головой, а потом кувыркнулась вверх и схватилась за другую балку клешней. Поэкспериментировала, испытала захват на прочность. Похоже, балка сможет выдержать весь мой вес. Я бы не стала заставлять ее это делать, но – хороший запасной вариант.
Горизонтальное передвижение под платформой было достаточно быстрым. Просто требовался другой стиль мышления, абстрактное понимание того, как надо передвигать ноги и как цепляться, когда у меня всего один противостоящий большой палец.
Одна из балок оторвалась, когда я попыталась перенести на нее свой вес, и я чуть не упала. Схватилась за другую балку третьей ногой, вытянула руку и зацепилась за что-то еще. Оба зацепа не были особо надежными, однако мне удалось качнуться вбок, добраться до еще одной балки и закрепиться.
Я добралась до края платформы, посмотрела наверх и обнаружила, что бой продолжается.
Не столько бой, сколько систематическое уничтожение. По-настоящему держались только Легенда, Гластиг Уэнье, Притворщик и Эйдолон. И даже они были сосредоточены больше на уклонении от атак Сайона, чем на том, чтобы самим наносить урон. Время от времени Эйдолон или Гластиг Уэнье что-то пробовали.
Остатки платформы стабилизировались. На ней мало кто остался. В основном люди Сплава, «Иррегуляры».
Румянец занимался двумя ранеными. Не из «Иррегуляров», но я этих Плащей не знала. У парня были волосы и кожа, напоминающие текстурой и цветом запекшуюся кровь. У раненых кровь коркой покрыла раны, эти корки были больше моей ладони. Или моей клешни.
Сплав посмотрел на меня, и его брови поползли вверх.
Я открыла рот, чтобы заговорить, и обнаружила, что не могу. Мой язык стал тоньше, его покрывало что-то жесткое, и по бокам рта ощущалось что-то странное.
Я стала коммуницировать роем. Ну, тем мизером, который от него остался. Гудение, жужжание, скрип.
– Ученая Крыса. Коробочки, которые он нам раздал, они срабатывают, когда мы ранены, вызывают трансформацию.
– Мы можем обзавестись новыми рекрутами, – заметил Румянец, не поднимая глаз от раненого. Его руки были вытянуты к двум ранам; он втягивал кровь в одну руку, а из другой она змеилась, устремляясь в рану. Он ее чистил?
– Его трансформации временные. Только чтобы выиграть время. Тот тип разрезал меня надвое, и я не уверена, что буду одним куском, когда это перестанет работать.
– Но оно сработало? – спросил Сплав.
Я кивнула. Движение получилось дерганым.
Таким же рваным движением я подняла нормальную руку и ощупала свою шею и плечи.
Те небольшие мускулы, которые у меня имелись, исчезли, кожа была туго натянута на струны, нечто вроде сухожилий, разных размеров. Видимо, мускулы были разобраны, чтобы создать плоть в других местах.
Сплав нахмурился, затем потянулся к сумочке у себя на поясе. Достал из нее еще один приборчик.
И, поколебавшись, прижал к одному из раненых.
Эта штука бикнула, в уголке вспыхнул огонек.
Плащ задергался, выгнув спину.
Миг спустя началась трансформация: на руках и ногах выступили толстые жилы.
– Еще, – сказал Сплав. – Дай запасной.
Румянец передал ему еще один приборчик. Сплав прижал и его. К тому моменту, когда второй пациент начал реагировать, у первого поверх самых толстых жил начали появляться чешуйки.
– Лощина, – произнес еще один из «Иррегуляров». – Если мы сможем до нее добраться…
– Мы не сможем, – оборвал его Сплав, глянув вниз, в сторону воды. – Но у нее есть такой. Я верю, она сможет продержаться.
Их обсуждение, как дела у сокомандницы, заставило меня подумать о других. Мрак. Он вернулся через портал, и он находился у края платформы, но гарантий никаких.
До воды было чертовски далеко, и у него не было полетного ранца. Не та технология, которую Масамунэ смог запустить в массовое производство.
Над нашими головами Гластиг Уэнье создала призрака, который расползался по небу, как проводка по печатной плате. Сайон жег его, но призрак распространялся так же быстро, как его уничтожали. Другие два призрака работали в тандеме: один дуплицировал другого, а тот создавал и метал снаряды, которые взрывались в воздухе. После взрывов оставались клочки какой-то странной, туманной тьмы. Они не могли слишком далеко отодвигаться от своего хозяина, что ограничивало их численность, но все равно их было уже два или три десятка.
– Это работает, – произнес Румянец.
Это не работало. Я удивленно посмотрела на него.
Он не отводил глаз от пациентов. До меня дошло: он говорит о коробочках Ученой Крысы. Я присмотрелась и увидела, что чешуя распространяется. И раненые легче дышали.
– Хорошо, – сказал Сплав. – Нам нужны все, кого мы можем заполучить.
– Это временная мера, – предупредила я своими букашками, держа рот плотно закрытым. – Как только эффект выветрится, им может понадобиться экстренная медпомощь. Мне тоже.
– Ситуация паршивая, – ответил Сплав. – Не уверена, что мы получим хоть какую-то помощь, хоть экстренную, хоть нет.
– Триумвират пришел.
– С расстояния в несколько миль, – произнесла еще одна из «Иррегуляров». У нее была голова в несколько раз больше обычного размера, непропорционально чахлое туловище, так что я даже подивилась, как она может держаться прямо. – Они не могут открывать врата здесь, пока Сайон не уйдет.
– Значит, нам надо его отогнать, – сказала я. – Или ранить. Или убить.
Последние два слова, так сказать, вырвались. Питаемые моим гневом, моей яростью.
Нет, не совсем моими. Запрограммированная кровожадность, идущая в комплекте с этим телом.
– Это… неосуществимо, – ответил Сплав. – Я почти уверен, что ученая, которая запустила его в стратосферу, погибла. А больше никто не смог его хотя бы пихнуть.
Девушка с щупальцами заговорила со слабым русским акцентом:
– Мы должны уходить, Сплав. Спасаться. Здесь мы уже ничего не сможем.
– Спасаться некуда, – ответил Сплав. – Даже если мы поплывем…
– Мы сильнее, чем сами думаем, – мягким тоном возразила девушка с щупальцами. – Ты ведь сам это всегда говоришь? Внутри нас есть сила, нам надо всего лишь найти ее. Мы вместе с Румянцем и Матрешкой пришли помогать раненым. Давай заберем раненых и уйдем.
Сплав колебался. Я подозревала, что понимаю причину.
– Я тоже хочу помочь, – сказала я. И дернулось, словно мое тело восприняло эту фразу как разрешение действовать. – Убить эту сволочь. Но мы мало что можем сделать. Уходи.
Он посмотрел на меня странно.
– Мне дали полномочия командовать людьми в поле. Считай это моим приказом.
– Я не твой подчиненный, – ответил Сплав. – И я сомневаюсь, что ты сейчас в здравом рассудке. Ты говоришь странным голосом.
– Она все говорит странным голосом, – пробормотал Румянец.
– Еще более странным, – уточнил Сплав.
– Не в здравом рассудке, – повторила я. Потянулась.
«Не в здравом теле».
Я покачала головой.
– Но это умное решение. Пока что отступи. Этот бой и не планировался долгим.
– Нет, – ответил Сплав. Я остаюсь. Я могу помогать другим. Я достаточно крепкий, чтобы уйти живым, даже если лишусь большей части своего тела. Буду искать тех, кому нужна помощь.
Опять маска. Даже у Пятьдесят третьих они есть. Эмоциональная защита, маскировка. Сплав скрывал что-то, обманывал, не произнося лжи.
– Уходи, – сказала я. В этом слове прозвучала эмоция, которой там не должно было быть. Гнев. Раздражение. Насколько вообще я могла выразить это голосом, генерируемым букашками.
Он заколебался.
Сайон взорвался золотым светом. Эта атака была не из тех, от которых можно увернуться. Мгновенная, бьющая по всему и во всех направлениях.
Моя кожа начала покрываться волдырями, золотое свечение прошло сквозь нее, появляясь во впадинах между теми участками, где ее просто разъедало.
В поисках укрытия я метнулась снова под платформу. Прыгая через перила, я прихватила клешней одного из пациентов Румянца. Мое движение было безрассудным, слишком быстрым, не отработанным, и я едва не швырнула этого Плаща через край платформы.
Я выжидала, вися на трех собственных ногах, двух руках полетного ранца и одной своей руке, а раненый болтался подо мной, удерживаемый клешней.
Свет угас. Я удостоверилась в этом, потом снова перелезла наверх.
Сплав и его люди укрылись. Раны Румянца покрывались коростами, но поражение было сильным. Щупальца девушки истончились настолько сильно, что едва не исчезли вовсе.
Облачный покров в основном рассеялся, принеся на поле боя больше света. Что важнее, атака подействовала на вероятную цель Сайона. Плащ, распространявшийся по небу, теперь распадался.
Сайон переключил внимание на Гластиг Уэнье.
Эйдолон появился рядом с ней, взял ее на руки, и они вдвоем исчезли так же быстро. Легенда открыл беглый огонь лазерами, а Александрия метнулась вокруг ублюдка, чтобы зайти со спины.
Плащ, которого я держала, перелез через перила. Я пролезла под перилами, потом заковыляла в сторону Сплава: насекомоподобные части моих ног скользили на скособоченной шершавой поверхности. Сияние разъело металл, проржавило все, чего касался мой взгляд.
На воду под нами эта атака тоже подействовала – она кипела. От поверхности поднимались клубы пара.
Мои мысли обратились к Плащам под нами. Моим друзьям, больше чем просто союзникам.
Жажда убийства вспыхнула с новой силой, но я ее укротила.
– Мы должны идти, – сказала девушка с щупальцами. – Мертвым от нас уже никакой пользы.
– Я не могу плыть, Света, ты понимаешь? – голос Сплава прозвучал тихо. – Это не… Я останусь здесь. У нас есть ящик, где ты можешь укрыться. Румянец может тебя отнести. Ты иди.
– Ты нам нужен, Сплав, – заявила Света.
Сплав отвернулся.
– Другая форма. Что-нибудь плавающее, – предложил Румянец.
– Я металлический.
– Металлические лодки плавают, – указал Румянец.
Сплав нахмурился.
– Ну что еще? – спросила Света.
– Не уверен, что это сработает.
– Если не сработает, иди, – сказал Румянец.
– По дну океана? – спросила Света.
– Ему же не нужно дышать.
– Все не так просто, – возразил Сплав. – Я остаюсь. Мне надо присмотреть за прежними товарищами по команде. А вы уходите.
– Без тебя мы не уйдем, – сердито заявила Света.
Мимо нас пролетело копье золотого сияния. Ударило по воде. Сайон расправлялся с героями, которые упали и выжили.
Позади него возникла Гластиг Уэнье. Ее окружали три призрака.
Один для левитации, он давал возможность парить. То ли телекинетик, то ли умеющий наделять других способностями.
Второй – чтобы дуплицировать Плащей. В частности, дуплицировать того телекинетика. Но в первую очередь сосредоточен на дупликации третьего призрака, созданного Гластиг Уэнье.
Серого Малого.
Она уже прошла ту стадию, когда охотилась на некоторых из самых опасных Плащей, побеждала и захватывала их.
Это был один из них.
Сайон попался в дыру времени, стал монохромным.
Без каких-то видимых усилий он вырвался из этого эффекта, разбил его.
Лишь для того, чтобы застыть вновь.
Мой рой был взбудоражен.
Взбудоражен, но бесполезен.
Сайон заскользил по воздуху в направлении Гластиг Уэнье. Эффекты Серого Малого возникали и с такой же легкостью разбивались.
Я хотела помочь. Остановить его. Но была бессильна. Таракан.
Гластиг Уэнье не останавливала его, но, похоже, отвлекала его внимание. И он не применял свои способности. Потому что не мог или по какой-то совершенно другой причине?
Эйдолон, Легенда и Александрия спустились к самой воде. Когда поднялись, между ними было не меньше двенадцати Плащей, один только Эйдолон левитировал сразу нескольких. Затем они умчались за горизонт.
Сплав, похоже, принял решение.
– Окей. Если это нужно, чтобы заставить вас уйти, я тоже уйду. Двигаем вниз.
Я зажмурилась и медленно выдохнула. Воздух как-то странно выходил между частей моего рта.
– Вот, – произнесла я.
Я потянулась к поясу. Он болтался, удерживаемый шелковыми шнурами, проходящими под моим костюмом. Некоторые из них уничтожило атакой Сайона. Я велела букашкам начать сращивать оборванные шнуры.
Слишком тонкие, слишком короткие.
Тогда я потянулась за спину, мимо маленького перцового баллончика. Там больше шелка. Что-то под бронесекцией на кисти, что-то под плечами.
Я сплела из этих шнуров веревку.
– Сперва идете вы, – приказал Сплав. – В порядке возрастания веса. Давай тебя запакуем, Гаррота. Если не полезешь вниз сама, держись неподвижно.
Держаться неподвижно?
Сплав начал расстегивать маленькие металлические скобки, крепившие Гарроту к его телу. Она развернулась, потянулась к перилам, к металлическим краям.
Там, где щупальца обвились вокруг перил, способных остановить мчащийся на полной скорости автомобиль, металл стал гнуться, давиться.
Щупальца продолжали искать, за что еще схватиться. Их было больше, чем я думала.
Одно щупальце стремительно ухватилось за мою клешню, прежде чем я успела среагировать. И так же быстро отдернулось назад, нашло какую-то другую опору.
Она и Сплав остановились.
Я увидела, как она закрыла глаза, сделала глубокий вдох, потом выдох.
Сплав высвободил ее органы, спрятанные в его широкой спине, и она оказалась полностью свободна от него. Она собрала себя вокруг перил, закрыв глаза, глубоко вдыхая и медленно выдыхая. Постепенно щупальца разжались, и она вытянулась на всю длину.
Она выглядела как подводное создание – рыба-лев или медуза с потрясающими, безумными плавниками или лентами. Там, где они не держались за окружающие объекты, эти ленты лежали вдоль друг друга, двигались в своем собственном ритме, по своей воле, которая требовала обшаривать пространство.
– Напрягись, Гаррота, – приказал Сплав. Он смотрел не на нее – на Сайона и Гластиг Уэнье.
Гаррота обвилась вокруг перил, пропустив щупальца сквозь щели в самой платформе, чтобы ухватить инфраструктуру. Она была красива очень специфической красотой – изгибистая, словно змея; лицо, позади которого пряталось все остальное; мобильное, подвижное тело.
Сайон и Гластиг Уэнье начали сражаться всерьез. Между ними было не больше сотни футов. Теперь Гластиг Уэнье пользовалась призраками с меньшей дальностью досягаемости.
Один, с лисоподобной мордой, похоже, давал другим три типа улучшенного движения: телепортацию, суперскорость и полет. Другие двое постоянно менялись. Некоторые существовали столь короткое время, что Гластиг Уэнье даже не пыталась удерживать их в воздухе, – образы, которые существовали две-три секунды, успевали применить свои способности, прежде чем вылететь за пределы ее досягаемости и исчезнуть.
Некоторые возвращались, применяя способности в других сочетаниях. Но те, кого уничтожал Сайон, не повторялись.
Гластиг Уэнье выдыхалась, и выдыхалась быстро.
Сплав терпеливо помог Свете прицепиться к стержню внутри полусферы размером с пляжный мяч. Когда она оказалась внутри, он приставил вторую полусферу и начал завинчивать.
То тут, то там самые тонкие щупальца высовывались из отверстий для воздуха. Они хватались за руку Сплава.
– Не бойся, Света, – прошептал он.
– Я просто говорю себе, что должна вести себя, как ты, – раздался изнутри голос Светы.
Сплав не ответил. Он передал сферу Румянцу. Краснокожий парень кивнул своему командиру и заскользил вниз по тросу.
Плащи, принявшие сок Ученой Крысы, были в числе самых крупных. Они спустились по веревке, созданной мной. Остались двое.
– Матрешка, достань тех, кто внутри, – сказал Сплав. – Ты справишься?
Юная Пятьдесят третья с горизонтальными линиями по всему телу кивнула. Двинулась через платформу, на ходу рассыпаясь в множество лент.
– Я так понимаю, ты не идешь, – произнес Сплав. До меня дошло, что он обращается ко мне.
Я дергано качнула головой.
– Если проблема в ранах, когда действие сока выветрится, мы сможем тебя поддержать, дать какое-никакое лечение.
– Дело не в этом.
– Ты тут ничего не сможешь сделать. Мы не сможем. Никто из нас.
– Теория Струн его ранила.
– Теория Струн погибла. И она его не столько ранила, сколько пихнула. Все равно что трехлетка толкает взрослого человека. В нужное время в нужном месте, застала его врасплох, вот и все.
Метафора была пугающе похожа на метафору Теневой Охотницы про тараканов.
– Я в абстрактном смысле, – пояснила я через рой.
Я смотрела, как очень андрогинная фигура выходит из здания, куда зашла Матрешка. Несмотря на множество ран, она упорно проковыляла к веревке, вцепилась в нее. Бросила взгляд на Сплава и кивнула.
– В абстрактном смысле.
– Мы знаем, что его можно пихнуть, возможно, удастся и что-нибудь другое. Есть надежда.
– То есть ты хочешь это повторить? – спросил Сплав. – Сколько твоих друзей сюда пришло? Что ты поставила на это?
Я подумала о Мраке. Я не знала, цел ли он, не в числе ли он тех, кто сейчас в воде.
– Один пришел, – ответила я.
– Он в порядке?
– Возможно.
– Я привел всех, потерял троих наверняка, еще одного возможно, – сказал Сплав. – Ты… мы не можем это повторить. Он слишком сильный. Неостановимый.
– Ты сам хотел остаться, – произнесла я, нажав на «ты сам», насколько могла, говоря через рой.
– Нет, – возразил Сплав. – Я не хотел уходить. Это не одно и то же.
На это мне ответить было нечего. Легенда, Александрия и Эйдолон вернулись. Легенда и Александрия выручили еще сколько-то застрявших Плащей и улетели, а Эйдолон поднялся выше и расположился так, чтобы Сайон был между ним и Гластиг Уэнье.
– Света меня боготворит. Она видит во мне героя, того, кто говорит от имени нас всех. Ее психотерапевт попросила меня ее посетить, потому что Света услышала, что произошло во время нападения Ехидны, узнала, что делал «Котел». Весь ее прогресс был потерян. Поэтому психотерапевт хотела, чтобы пришел ее герой. Дал ей наставление, поддержку. И это сработало.
– Это же хорошо, правда? – спросила я. Я увидела, что Эйдолон открыл огонь – не мощная атака, а тонкая, серия дротиков, оставивших в воздухе темные следы. Все мое тело напряглось, будто я могла ринуться в схватку.
Сплав покачал головой.
– Она считает меня бесстрашным, но это не так. Да, у меня нет гормонов, нет настоящего сердца, которое может колотиться, нет адреналина, который течет по жилам. Но все равно я испытываю и страх, и отчаяние. Я не могу прыгнуть в воду и погрузиться в какую-то ямину, которая в глубину больше, чем Эверест в высоту, и провести там месяцы или годы без, черт побери, музыки. Поэтому я остаюсь здесь и… пытаюсь убедить их уйти. В итоге я трус: заставляю их идти на риск, потому что боюсь утонуть.
– Они ушли, – заметила я.
– Потому что я солгал. Я не собираюсь следом за ними. Я остаюсь.
Я кивнула.
– Ни хера мы не можем, знаешь ли.
– Знаю, – ответила я. – Только сражаться, больше ничего.
– Даже не знаю, сочувствовать тебе за такие взгляды или завидовать.
Я покачала головой.
Сплав заговорил мрачным голосом:
– По боевому духу удар нанесен непоправимый. Мы вывели вперед свои лучшие силы и проиграли. Не могу говорить за всех, но догадываюсь, что они чувствуют. Я считаю себя храбрым парнем. Я действовал как герой, я вел людей собственным примером. Но сейчас я не думаю, что мы можем хоть что-то, кроме как бежать.
– Это все, что ты будешь теперь делать? Бежать?
Сплав опустил взгляд на свои руки.
– И мстить. Я обещал другим, что мы отомстим.
– Это противоположно тому, что нам нужно делать, Сплав. Ты и сам должен это знать.
Он взглянул на меня своими нечеловеческими глазами, обрамленным ресницами из тонких проволочек. Его выражение лица было довольно красноречиво, если учесть, что оно из твердого металла.
– Дай мне шанс доказать обратное, – попросила я.
– Доказать… – он запнулся на полуфразе. – Доказать что?
– Не знаю, – сказала я.
Потом я вспрыгнула на ближайшую структуру – маленькую постройку на краю платформы. Букашки клубились вокруг меня.
«Ты отобрал у меня папу, родной город. Ты отобрал нашу надежду, предал человечество.
Я не люблю предателей».
Передвигаясь вдоль платформы, я смогла увидеть оставшихся «Иррегуляров», спускающихся в воду. Благодаря упавшим обломкам их не затягивало в узкий водоворот под сооружением. Они плыли всей группой, некоторые пользовались деревяшками, чтобы держаться на воде.
Им надо просто отплыть от Сайона достаточно далеко, чтобы кто-нибудь открыл им портал.
Мой рой поднялся по веревке и разобрал ее на множество отдельных нитей. Потом сплел эти нити в единый шнур – тонкий, но в четверть мили длиной.
Я, мой пассажир и мое идиотское, монструозное тело находились в полном согласии друг с другом.
«Я хочу ему вмазать.
Хочу доказать, что это не безнадежно, что мы что-то можем.
Не хочу проигрывать очередному измывателю. Мне надоело сдаваться силам природы, будь то человеческая природа или какая иная».
Мой рой протянулся в сторону Сайона, неся шнур.
Я поспешила на другой край платформы. Кто еще оставался здесь?
Что я смогу сделать?
Никого значимого наверху.
Внизу?
Протянув шелковый шнур между собой и перилами, я с помощью своего ненадежного полетного ранца опустилась ближе к воде.
Шелк обвился вокруг головы Сайона напротив глаз. Он не обратил на это внимания – был полностью сосредоточен на Гластиг Уэнье. Она использовала призрака, которого уже задействовала прежде, – того, который неэффективно атаковал, оставляя в небе клочки тьмы.
Я нашла Плащей на воде. Один из «Танда», трое из Птичьей клетки. Тот, который из «Танда», применял свою способность, чтобы фиксировать их всех в пространстве, так что они стояли чуть-чуть над поверхностью. Двое из них отдернулись в страхе, когда я спустилась до их уровня. «Танда», напротив, сохранял спокойствие.
Ветер трепал шнур, угрожая вырвать его из моей руки. Сайон двигался, и шнур мог в любой момент порваться.
Я передала шнур человеку из «Танда».
Тот посмотрел на меня с любопытством.
А затем заморозил шнур в пространстве.
Весь шнур оказался зафиксирован, а следом и Сайон. Золотой человек был обездвижен.
Гластиг Уэнье, Легенда и Эйдолон разом ударили его всем, что у них было. Слишком тяжелые или слишком медленные атаки, чтобы применять в обычных ситуациях.
Я собрала остатки шелка, пока те не упали в воду.
Недостаточно длины, чтобы снова воспользоваться типом из «Танда». Я двигалась, полагаясь на полетный ранец.
Его закоротило, и я добралась до разбитого угла буровой платформы на единственной оставшейся антигравитационной панели. Платформа медленно опускалась в волны.
Мой рой. Букашек осталось немного, но хоть что-то.
Я считала Сайона достаточно наблюдательным, чтобы распознавать обманки, но все-таки он золотой болван. Симург уже обманывала его.
Возможно, дело не в том, что он мог делать логические выводы и понимать, что внутри нет человека. Возможно, он просто был слишком готов к Ломщикам – Плащам, которые не следуют обычным правилам.
Я создала роевую обманку, собрав всех букашек из окрестностей. Я не могла пользоваться подводными ресурсами, зато в моем распоряжении была жизнь, собравшаяся на платформе, букашки, кормящиеся на водорослях вокруг ее опор.
Тело приблизилось к полю боя, и Эйдолон отодвинулся в сторону. Он сделал это так, будто обманка была товарищем, вступающим в бой, и теперь он, Гластиг Уэнье и обманка словно окружили Сайона.
Глупо, бессмысленно. Сайон даже не среагировал на этот маневр.
Гластиг Уэнье атаковала, и Сайон ответил. Ее призрак телепортировал ее прочь.
Эйдолон создал иллюзии, зеркальные копии себя, и Сайон нанес удар. Осталась лишь одна иллюзия.
Тут же исчезла и она.
Эйдолон погиб?
Нет. Эйдолон атаковал из облака над головой. Сайон, как будто предвидя эту атаку, скользнул вбок.
Череда атак и контратак продолжалась. Сайон атаковал призраков Гластиг Уэнье, и, опять-таки, уничтоженные им больше не возвращались.
Закономерность?
Он был чужеродным воином, пришельцем из иного мира, он воспринимал мир совершенно по-иному, чем мы.
Но была какая-то закономерность.
Я разделила обманку на две.
Каждую из этих двух – еще на две.
Сайон не дал призраку распространяться по небу и вообще прикладывал усилия, чтобы уничтожать призраков Гластиг Уэнье. И истребил иллюзии Эйдолона.
Будь то материальные создания или нематериальные, они явно его провоцировали.
Это что-то инстинктивное? Что-то присущее его виду? Что-то, что он высматривал в своих врагах, угрозах и соперниках?
Сайон развернулся и сжег рой.
Моих последних букашек.
Затем вытянул руку в мою сторону и полетел ко мне.
Он знал, кто ими управлял.
Это было отвлечение в критический момент.
Гластиг Уэнье подлетела ближе, создав новый набор призраков. Два по бокам от нее, один впереди.
Передового я узнала, хоть он и был искажен.
Призрак Хроноблокера прикоснулся к Сайону, и золотой человек застыл.
Гластиг Уэнье мгновенно убрала призрака и взамен создала того, который делал темные пятна в небе.
Эти пятна задвигались в сторону Сайона.
Собрались в одном месте.
«Она замыслила это, спланировала эту составную атаку».
Я почувствовала, как мои волосы шевелятся, тянутся в ту сторону.
Когда-то я уже видела что-то подобное. Я стала пятиться, пока не смогла за что-то ухватиться.
Все пятна собрались в одну точку, и эффект усилился.
Заморозка Сайона разбилась, и он начал дрейфовать к черной точке.
Он сопротивлялся, и я ощутила в нем что-то. Не тревогу, но какую-то реакцию.
Судя по языку тела Гластиг Уэнье и Эйдолона, они тоже это заметили.
Сайон вытянул руку к центру эффекта.
И Эйдолон применил способность, которая, по сути, взорвала эффект, обратила его.
Б-драйвер зашвырнул Сайона в небо. Эйдолон, похоже, намотал на ус этот урок, потому что сейчас воспроизвел тот же эффект. Только сейчас Сайона вбило в воду.
Еще одно попадание, еще одно доставленное неудобство. Хоть что-то.
Он был в воде. Но он вернется.
Мы можем это повторить. Мне просто надо сделать еще одну обманку.
Вот только я уже истратила всех своих букашек.
Значит, не из букашек.
Я махнула ногами, которые мне подарила сыворотка Ученой Крысы, и нырнула в воду. Задержала дыхание, погружаясь глубже.
Это мало на что бы влияло, но я хотела взять как можно больше.
Примитивные формы жизни. Если над водой не осталось ничего, я воспользуюсь теми, что под водой. Взгляд вверх показал, что один из летающих героев над водой наблюдает за мной. Хорошо. Мы сможем скоординировать атаку.
Океанское дно было слишком далеко, чтобы я могла найти крабов или лобстеров, но были другие.
Креветки. Максимум два дюйма в длину. Но они были живые, и я могла их двигать. Я могла их использовать. Еще одна роевая обманка, еще одна комбинированная атака. Что-то, что…
Моя клешня дернулась.
Я сомкнула ее и вздрогнула. «Зубы» клешни впились в мягкую плоть. Раньше она не была мягкой.
Я толкнулась ногами и почувствовала, что в них нет силы. Спазм был не таким мощным, и по внутренней поверхности одной ноги побежало мокрое ощущение. Текущая жидкость.
Нет. Я не остановлюсь. Не сейчас, не вот так.
Ему придется всплыть на поверхность, он будет зол, отвлечен. Возможно, он раскроется.
Я толкнулась ногами, пытаясь грести вперед, но двигалась не к поверхности. В обратную сторону.
Легкие стали чувствовать напряжение. Мне было все равно. Он всплывет, и мы…
Перед глазами поплыло багровое, закрывая обзор. Кровь. Моя.
Одна нога отвалилась.
Нет.
Я начала рассыпаться по частям.
«Обманка. Если я удержу ее, пока он не явится, то дам им развалиться естественным путем, может, удастся его провести».
Я начала пытаться всплыть, понимая, в каком я состоянии. Сила ушла. Мышцы были разобраны, чтобы построить то временное тело, а обратный процесс не поставлял им все, в чем они нуждались.
Полетный ранец отказал. Я не смогу подняться на поверхность.
«Пожалуйста, пускай я докажу, что мы можем отбиваться. Пускай люди вроде Сплава не сдадутся сейчас».
Мое сознание начало плыть, причем быстрее, чем в прошлый раз. Я не получала помощи от адреналина. Было отчаяние, но это не одно и то же.
Перед глазами все постепенно затуманивалось. Тело цепенело. Рука, лицо.
Вода стала заполнять рот. Не было сил плотно сжимать губы.
«Пускай он всплывет на поверхность. Пускай этот трюк сработает снова и снова. Пускай это будет его ахиллесова пята».
Ложная надежда, неудачная надежда. Я знала, что второй раз это не сработает.
Я кашлянула, и кашель был слабый, ближе к икоте. Достаточно, чтобы вода проникла мне в горло.
Но я сосредотачивалась на рое, на креветках. Держала их в строю.
«Вот так умерла Александрия. Утонула».
Перед глазами прошла тень.
Я заставила их напрячься.
Это была Гластиг Уэнье, она слабо улыбалась.
Вот кто был тогда над водой.
А теперь она была здесь. Не помогала. Ждала.
«По крайней мере, я смогу внести какой-то вклад», – подумала я.
Вода задвигалась, и я увидела на лице Гластиг Уэнье разочарование.
Я кинула взгляд вправо – там был портал. Дверь. Вода текла туда мощным потоком, и меня тянуло вместе с ней.
«Он ушел. Его нет поблизости, – подумала я. – Нам уже не оправиться. Мы больше не соберем такую силу.
Мы проиграли».
Я отключилась.