Предыдущая          Следующая

 

ГЛАВА 2. АПРЕЛЬ 2

1

Первый классный час нового класса после церемонии открытия. Мне, «тому, кого нет», на нем лучше не быть в буквальном смысле. Подумав так, я тут же удалился.

Меня беспокоил один вопрос, но, наверное, она и сама нормально справится. Мне незачем следить за каждой деталью, а если я слишком налажаю, то ситуация может еще больше запутаться.

Может, сегодня уже пойти домой?

Выйдя из кабинета, я немного поколебался.

У всех классов еще шли классные часы, поэтому в школьном коридоре было пусто…

Невольно приглушая звук шагов, я направился к лестнице. Возвращаться ли домой, я еще не решил. Может, подняться на крышу? – ни с того ни с сего подумалось мне.

Ведущая на крышу кремового цвета стальная дверь была, как обычно, заклеена скотчем. Красной краской была выведена не очень-то убедительная надпись: «Проход без уважительной причины запрещен!» – но, честно говоря, мало кто из учеников подчинялся запрету.

Я открыл дверь; за ней, естественно, никого не было. Крыша трехэтажной железобетонной коробки была бетонной же, слегка грязной и очень невыразительной. Окаймляющие ее железные перила были покрыты ржавчиной и тоже очень грязны.

Я подошел к перилам со стороны спортплощадки и легонько потянулся.

Как и утром, на небе виднелись отдельные облачка. Задрав голову, я увидел несколько низколетящих черных птиц. Вороны.

Кар, каааар… Слушая их крики, я вдруг припомнил.

Когда на крыше слышишь воронье карканье, возвращаться надо обязательно с левой ноги. Иначе скоро поранишься. …Ну, такая примета.

Этот слух я услышал от кого-то вскоре после поступления в эту школу, но есть и другие похожие приметы.

Когда учишься в третьем классе, не падай на крутой тропинке за задними воротами школы. Иначе завалишь экзамены в старшую.

Естественно, во все эти приметы я нисколько не верил. Как ни странно, находились такие, кто верил во всякие штуки вроде «Семи тайн Северного Ёми» и даже боялся их, но, по-моему, это глупости, всего лишь «истории о привидениях».

«Призраки», «паранормальные явления», «проклятия» и прочие ненаучные и оккультные байки – всем этим, честно говоря, я уже сыт по горло. Конечно, это из-за того странного происшествия трехлетней давности. Но…

Из всего этого есть одно исключение – «феномен» класса 3-3, которому я противостою сейчас. Его-то никак нельзя отбросить как «ненаучный» и «оккультный»…

Прозвучал звонок с уроков, и внизу стали появляться фигурки учеников, выходящих из корпуса, но я еще какое-то время стоял в одиночестве на крыше. Потом кинул взгляд в сторону биологического кружка и подумал, не заглянуть ли туда, но решил этого не делать. Председателю Сюнске Коде лучше сообщить обо всем по мейлу или телефону. Поэтому…

Ровно в этот момент мобильник во внутреннем кармане школьного пиджака завибрировал, сообщая о входящем звонке.

– Ну что, «такой год»? – без предисловий поинтересовался не кто иной, как сам Сюнске Кода.

– Угу, – ответил я самым безразличным тоном. – Быстро инфа расходится.

– Я только что услышал от Кейске.

– Понятно.

Кейске – так звали младшего брата-близнеца Сюнске. Младший Кода в этом году тоже попал в класс 3-3.

Информация, связанная с «феноменом», считается «не для передачи вовне», но, естественно, от старшего близнеца, живущего в той же семье, ее не утаишь. Конечно, Кейске все рассказал Сюнске.

– Что будешь делать с кружком? – спросил Сюнске.

Я изложил суть проблемы:

– Я тебе уже говорил. Морисита-кун тоже в третьей параллели.

– Ну да, и что?

Третьеклассников в биологическом кружке всего трое. Мы с Сюнске и Морисита.

– Если он придет в кружок, я должен быть «тем, кого нет». Мне нельзя ни с кем ни о чем разговаривать.

– Он последние полгода на кружок забивал.

– Пока что поживем-увидим.

– Ясно. …А, да.

Я почти что увидел, как держащий в руке мобильник Сюнске моргает своими маленькими глазками за тяжелыми очками в серебристой оправе.

– Ты все равно поскорей к нам забегай. Я хочу кое-что обсудить и уточнить.

– Ладно.

– Давай, не откладывай. И я тебе уже написал вчера – буду молиться за твою безопасность.

– Спасибо.

Я вернул мобильник в карман, и тут на крыше опять закаркали вороны.

Так, с какой там ноги надо возвращаться в здание? …Ни о чем таком особо не думая, я развернулся на каблуках.

 

2

Выйдя из корпуса, я направился к задним воротам, расположенным с южной стороны от спортплощадки. Ни на кого из новоиспеченных одноклассников по пути не наткнулся, но сделал лишь несколько шагов за ворота, когда…

– Хирацка-кун, – внезапно обратились ко мне, и я застыл.

Кто это, я сразу понял. Потому что это была уже вторая наша встреча за сегодня. Этот голос принадлежал…

– Хирацка-… эээ, то есть Со-кун.

…Юйке Хадзуми.

Она стояла в одиночестве возле самых ворот. С немного неловкой улыбкой, немного рассеянно склонив голову набок.

– А, привет, – ответил я тоже немного неуклюже.

Это, наверное, не проблема. Ведь здесь мы уже «вне школы». Подумав так, я поинтересовался:

– Зачем ты тут стоишь?

Хадзуми, быстрым шагом направившись ко мне, ответила:

– Ждала.

– …Меня?

– Ты до этого был на крыше, да?

– Ээ, да.

– Снизу тебя было видно. Поэтому я подумала – если немного подожду, то встречусь тут с тобой. Домой ты должен идти через эти ворота.

– Ясно, – кивнул я и посмотрел Хадзуми в лицо. Она, словно застигнутая врасплох, опустила глаза.

– …Что?

Я снова спросил:

– Зачем?

– Ну, хочу о разных вещах поговорить. Все-таки такое с нами в первый раз.

Видимо, да, подумал я. И похоже, она сильно тревожится.

– Вот, – произнесла Хадзуми, достала что-то из сумки и протянула мне.

Бумажный лист, сложенный пополам. Я его взял и развернул.

– А… Когда ты это… – спросил я, едва кинув взгляд на этот лист.

– Во время классного часа, – ответила Хадзуми. – Сэнсэй выложила на кафедру и велела нам взять и забрать домой. Я взяла и тебе, Со-кун.

После того как я вышел из класса, она сидела на классном часе до конца?

– Все было в порядке? – на всякий случай осведомился я. – С кем-нибудь говорила, тебя кто-нибудь звал, все такое?

– Нет. Все в порядке, – коротко ответила она, но снова как-то рассеянно склонила голову набок и продолжила: – Но… все-таки странное какое-то чувство.

– Наверняка у всех такое же чувство, – ответил я и опять взглянул на лист, который Хадзуми мне дала.

Это был список класса 3-3. Конечно же, в любой нормальный год в начале первого триместра такой список раздают всем на первом классном часе.

На взгляд, у этого списка класса от обычных списков было одно отличие. Здесь были имена, адреса и телефоны учеников, расположенные в порядке расположения парт. Но кое-что было замазано двумя линиями…

– Специальный список для «таких годов», да?

Это не было сделано уже после печати. Ясно было, что «отмена» произошла на уровне данных. То, что текст не сделали полностью нечитаемым с помощью чернил или как-то еще, было, наверное, на случай чрезвычайной ситуации, когда он все же понадобился бы.

– Было заранее заготовлено два списка. Для «такого года» и для «обычного года».

Это в стиле Камбаяси-сэнсэй, подумал я.

Она преподавала мне естествознание в первом классе. С хорошей стороны – очень серьезно настроенная учительница. С плохой стороны – неинтересная и негибкая. …Но, возможно, для руководства классом 3-3 в «такой год» она хорошо подходит.

– Не нравится мне Камбаяси-сэнсэй, – почти что себе под нос произнесла Хадзуми. – Какая-то она холодная, или бесчувственная, не знаю…

– Насчет холодности у меня ощущения нет. Но, как бы это сказать, какое-то безразличие…

Думаю, мне так даже проще.

Потому что я не очень лажу с теми, кто демонстрирует свои эмоциональные взлеты и падения, навязывает их другим. Даже если это «энтузиазм» или «оптимизм».

Я снова опустил глаза на список класса у себя в руках.

Список класса 3-3 2001 года, сделанный на случай «такого года». Во-первых, в нем двумя линиями вымарано мое имя, «Со Хирацка», адрес и телефон. С сегодняшнего дня и до выпускной церемонии в будущем марте я для всего класса «не существую», так что это естественная мера. И…

…И еще одно имя в этом списке точно так же вымарано двумя линиями. Юйка Хадзуми.

 

3

– Достаточно ли этого?

Вопрос, заданный одной ученицей на мартовской «встрече по контрмерам».

– Действительно ли одной этой «контрмеры» достаточно?

Девушка по фамилии Это высказала вот какое мнение.

Она сослалась на прецедент трехлетней давности, 1998 года. Тогда в классе 3-3 учился ее кузен, который и рассказал ей, что произошло.

98-й был «таким годом», «контрмера» с «тем, кого нет» была принята, однако из-за стечения обстоятельств она не подействовала, и «катастрофы» начались. В попытке все исправить была срочно добавлена новая «контрмера», а именно – назначили второго «того, кого нет».

Увенчалась ли успехом эта «дополнительная контрмера», неизвестно.

После того как «тех, кого нет» стало двое, «катастрофы» продолжились, и немало «причастных» людей рассталось с жизнью. Но «катастрофы», которые должны были происходить каждый месяц до следующего марта, внезапно прекратились к концу летних каникул. Нельзя исключить, что «дополнительная контрмера» в виде «двоих, кого нет» в какой-то степени сыграла свою роль.

Поэтому – тогда Это предложила вот что.

Не попробовать ли в этом году назначить двоих «тех, кого нет» изначально?

Даже при традиционной «контрмере» в виде одного «того, кого нет», если она применена правильно, «катастрофы» не происходят. Если применить удвоенную «контрмеру», не вырастет ли вероятность успеха тоже вдвое?

К примеру, даже если один «тот, кого нет» не выдержит давления и на полпути сломается (а такие случаи, похоже, в прошлом бывали), но второй «тот, кого нет» выполнит работу до конца, «катастрофы» не должны начаться. …Хотя, конечно, этого тоже гарантировать нельзя.

– Одной этой «контрмеры» достаточно?

Вот какой смысл таил в себе ее вопрос. Поскольку не факт, что хватит только этого, не принять ли с самого начала года дополнительную «контрмеру»? – вот какой смысл.

Камбаяси-сэнсэй сочла, что «предложение достойно обсуждения», и запросила мнение учеников. Согласившихся и воздержавшихся, кажется, было примерно поровну. Активно возражающих, как ни странно, не было. В результате…

В «контрмеры» этого года было внесено одно серьезное изменение: «тех, кого нет» стало двое.

«Номером один» к этому моменту уже назначили меня, вызвавшегося добровольцем, но с «номером два» такого легкого решения не получилось… В итоге устроили жеребьевку с помощью колоды карт. Взяли карты по числу людей, включая одного джокера, стали тянуть; кто вытянет джокера, тот и… Участвовать должны были и те, кого до того избрали безопасниками. В итоге…

В итоге жребий оказаться «номером два» вытянула она – Юйка Хадзуми.

 

4

– Знаешь, честно говоря, я даже сейчас не могу в это поверить.

Идя бок о бок по тропинке на холме за задними воротами школы, мы с Хадзуми какое-то время беседовали.

– Хм?

– Я сама сказала утром, что, если это произойдет, я рассчитываю на тебя, но все равно думала – да нет, не может этого быть…

– Такого не должно произойти, да?

– Ну да. Сколько бы раз я ни…

– А в итоге на самом деле одной парты и стула не хватило.

– Может, какая-то ошибка, просто случайно не хватило – всякие такие мысли в голову пришли.

– Если… ты не могла поверить, почему согласилась на роль «той, кого нет»? По-моему, ее никак не назовешь приятной.

– Это… – Хадзуми немного замялась. – Это, ну, просто я вытянула джокера.

– Если ты была решительно против, то, наверное, могла бы тогда упереться и сказать нет?

– Это… ну… – и Хадзуми смолкла.

Такое ее состояние я не то чтобы не понимал. Хоть в марте и состоялись «встреча для передачи опыта» и «встреча по контрмерам», все либо вовсе не верили, либо наполовину сомневались, и это, пожалуй, нормальная реакция нормальных учеников. Но…

– Нехорошо, Хадзуми-сан, – я подпустил в голос строгости. – Нельзя к этому относиться легкомысленно.

– Эээ…

– Эта история с классом 3-3 – не из серии «Семи тайн» или городских легенд. Она реально происходит вот уже двадцать восемь лет.

Хадзуми остановилась и кивнула с растерянным «угу». Но тут же, качнув головой, возразила:

– Я все это слышала, но… все равно кажется каким-то нереальным…

– Когда станет казаться реальным, будет поздно, – жестко ответил я. – Если «контрмеры» не подействуют и начнутся «катастрофы»… люди будут умирать. Взаправду, многие.

– …

– Я это узнал от людей, которые раньше сталкивались с этим лично. Поэтому…

Изначально – да, от умершего три года назад Тэруи-сана. Он учился в классе 3-3 Северного Ёми четырнадцать лет назад, в 1987. Это был «такой год», и на глазах Тэруи-сана много народу было притянуто смертью, и поэтому Тэруя-сан…

– Нехорошо, – глядя Хадзуми в лицо, повторил я. – Нельзя к этому относиться легкомысленно. Это не игра.

Растерянность на лице Хадзуми сменилась покорностью. Потом Хадзуми вновь медленно кивнула, но в следующий миг по-детски улыбнулась.

– Ясно. …Я в порядке. Поэтому, Со-кун, рассчитываю на тебя.

 

5

После этого мы еще какое-то время шли вдвоем и беседовали. В основном я отвечал на вопросы Хадзуми.

– Я слышала, «лишний», который проникает в класс, это «мертвый» – это правда?

– Да. Кроме того, похоже, этот «мертвый» – кто-то из «причастных», кто умер от «катастрофы» в прошлом.

– Это юрэй[1]? Зомби? Но тогда бы это было сразу понятно.

Вообще-то по этим вопросам она должна была получить общее объяснение на мартовской «встрече для передачи опыта». Но, наверное, неудивительно, что во всех нюансах она тогда не смогла разобраться?

– В отличие от привидений, он материальный, а в отличие от зомби, он полноценно живой. Такой вариант воскрешения. Внешне от живого абсолютно не отличишь. Даже при медосмотре… даже если врач специально будет искать, все равно ничего не найдет. И даже сам «мертвый» абсолютно не осознаёт, что он «мертвый».

– И его семья тоже не догадывается? Собственный ребенок, который когда-то давно умер, вдруг живой.

– Не догадывается… похоже.

– Но столько всего разного…

– Потому что все относящиеся к делу документы и воспоминания, все до единого, оказываются изменены и подделаны, и это длится до тех пор, пока «лишний» не исчезнет после выпускной церемонии.

– …

– Вот поэтому никто ничего не осознаёт, не может проверить. Вот такой суперуникальный «феномен».

– Феномен?

– Угу, да. Это не какое-то «проклятие» или «заклятие», это никем не вызванный «феномен» – ну, такая точка зрения сейчас устоявшаяся.

Эту «точку зрения» я узнал не от Тэруи-сана. Спустя некоторое время после его смерти, после тех летних событий, я узнал ее от Мей Мисаки и от ее одноклассника Коити Сакакибары. И еще позже, когда я поступил в Северный Ёми и по предложению Мей посетил дополнительную библиотеку, – от библиотекаря Тибики-сана.

Я вспомнил, что Тибики-сан, когда говорил на эту тему, специально использовал выражение «сверхъестественное природное явление». Пока я размышлял об этом…

Мы вышли на набережную реки Йомияма.

Как и утром, река текла спокойно. А ветер был не такой холодный, как тогда.

– Насчет этого, – Хадзуми ткнула пальцем в свисающую с ее плеча сумку. – В этом списке класса имя «мертвого» тоже есть?

– …Ну да.

– Мм… – промычала Хадзуми, чуть надувшись. – Все-таки как-то трудно это ухватить. …А, ну ничего страшного. Я буду правильной «той, кого нет».

Она сказала это, будто пытаясь ко мне подлизаться, и коротко вздохнула.

– Завтра с утра вступительная церемония для новеньких. У вторых и третьих классов только классный час. Со-кун, что ты собираешься делать?

– Отдыхать.

– Но тебя не заругают?

– Камбаяси-сэнсэй, да и другие учителя тоже – они знают все обстоятельства и наверняка посмотрят сквозь пальцы.

– Хмм. Как-то даже классно, да?

Я подумал, не спуститься ли к воде, но, поскольку со мной была Хадзуми, не стал. Продолжая медленно идти по набережной, я произнес:

– Не проговорить ли нам правила?

– Правила?

– Правила роли «тех, кого нет».

– А, ну да.

Хадзуми указательным пальцем постучала себе по губам.

– В общем, в школе ни с кем из класса не говорить, да? Включая Камбаяси-сэнсэй.

– Верно.

– А с ребятами из других классов можно?

– Да.

Роль «тех, кого нет» достаточно играть только перед классом 3-3. …Это оставалось неизменным с первых попыток применения этой «контрмеры».

– Осторожность надо проявлять на уроках других учителей, помимо Камбаяси-сэнсэй. Вне класса с другими учителями нормально общаться можно, в классе – нельзя. Потому что в этом же кабинете есть и другие одноклассники. На уроках никто из учителей, например, не вызывает учеников в порядке рассадки, чтобы по очереди читали учебник.

– Чтобы не попасть во время урока в «того, кого нет», да?

– Именно.

Так или иначе, учителя есть учителя, и «рекомендации» на этот счет им передают по иным каналам, чем ученикам.

– На физре мы только зрители, да?

– Ни в каких командных играх с мячом мы, естественно, не участвуем. Бег и плавание – индивидуальные виды, но и тут лучше смотреть со стороны.

– Я физру терпеть не могу, так что, наверно, тут мне повезло.

– В целом это все основные правила поведения в школе.

– Эмм, так, а это? Когда выходишь из школы, можно даже с одноклассниками общаться?

– Я слышал мнение, что даже вне школы нельзя, но по нынешним правилам, похоже, такой необходимости нет.

– Если и вне школы нельзя, это как-то сурово.

– Не, ну… – продолжил я. – Даже если это вне школы, но, скажем, на школьной экскурсии или выездном занятии, «тот, кого нет» должен оставаться «тем, кого нет». Здесь трудно провести грань, поэтому, думаю, безопаснее будет вне школы тоже контактировать с одноклассниками по минимуму. Особенно осторожными надо быть на пути в школу и обратно.

– Как-то это тяжко.

– Это точно… А, но знаешь, стать «тем, кого нет» – это совсем не то же самое, что когда над тобой издеваются с помощью бойкота. Не забывай об этом. Хорошо?

– …Угу, – кивнула Хадзуми. А потом, после короткой паузы, спросила: – Со-кун, а почему ты на мартовской «встрече по контрмерам» сразу же вызвался?

– Ээ, тогда… – я чуть задумался и дал в итоге безвредный ответ: – Ну, мне показалось, что это такая «работа».

– Почему? Это же…

Не ответив на это нагромождение вопросов, я попытался сменить тему:

– Став «тем, кого нет», я постоянно делаю вид, что осознаю свою полную невидимость для окружающих. Можно сказать, я осознаю, что стал призраком. Интересно, смогу ли.

– …Я буду стараться, – кивнула Хадзуми и придержала растрепавшиеся от ветра волосы. – Одна я бы наверняка не справилась, но вместе с тобой, Со-кун…

– То, что скажу дальше, уже не только для «тех, кого нет». Общий принцип: все, что относится к особым обстоятельствам класса 3-3, от посторонних должно быть секретом. Даже перед родными нельзя языком трепать.

– Угу. На встрече в марте нам тоже это говорили.

– Говорят, если бездумно раскроешь секрет, то навлечешь на себя беду. Абсолютного запрета нет, но, насколько возможно, секрет надо хранить.

Так я сказал Хадзуми, но сам считал, что по этому поводу можно особо не напрягаться. Мей тоже так говорила. Что можно не очень волноваться об этом. Скорее всего, это «традиция», порожденная сверхосторожностью.

– Кстати, Хадзуми-сан, ты в каком кружке? – внезапно подумав, поинтересовался я.

– Сейчас ни в каком, – она качнула головой. – До прошлого года ходила в театральный. Но он уже не работает.

Значит, нет повода для беспокойства? Не будет случайных, неподготовленных контактов с одноклассниками в кружке.

Вскоре впереди показался пешеходный мостик Идзана-баси.

– А, вот еще что, – сказал я, осознав, что забыл кое-что сказать. Но следует ли это сейчас говорить?.. – Эмм, Хадзуми-сан, еще одна вещь…

Но Хадзуми в этот самый момент тоже начала говорить:

– Эмм, Со-кун, Со-кун…

Мы одновременно смолкли и уставились друг на друга, как на смотринах. С водной глади разом взлетела стайка птиц, будто напуганных чем-то. Мое внимание переключилось на них, и в этот момент…

– Эмм… – повторила Хадзуми и продолжила: – В том списке, который нам раздали, твой адрес…

– Что мой адрес… Аа.

Я тут же догадался, что она имела в виду.

– Там написано «квартал Тобии», а потом «Акадзава». Это, Акадзава, в смысле…

– Это было с первого класса, а ты заметила только сегодня?

– Угу.

– И ты спрашиваешь, что за «Акадзава»?

– …Угу.

– В общем, есть обстоятельства, – ответил я. – Я сел на шею тете и дяде Акадзава с шестого класса началки. А дом семьи Хирацка в Хинами… В общем, там было всякое разное.

В детали я вдаваться не хотел. Хадзуми, кажется, собиралась спросить что-то еще, но я сделал вид, что не заметил, и отвел взгляд от ее лица.

– Ну так это, Акадзава… – снова произнесла она, как раз когда мы приблизились к Идзана-баси. Путь домой шел дальше по набережной, но я остановился и сказал:

– Сегодня разойдемся здесь.

– Ээ… – вырвалось у Хадзуми, но я снова отвернулся и пояснил:

– У меня кое-какие дела там, – и перевел взгляд на ту сторону моста.

Недавно упомянутое «кое-что, что забыл сказать», меня беспокоило, но… А, ладно, не обязательно выкладывать это прямо здесь и сейчас. Терпит до послезавтра, когда начнутся уроки в нормальном режиме.

– Всё, пока, – сказал я и, легонько махнув рукой, направился к мосту.

Хадзуми, оставшись стоять, помахала рукой перед собой. Порыв ветра встрепал ее длинные волосы, которые хлестнули по лицу, поэтому какое у нее в тот момент было выражение, я не знал.

 

6

---

Пустые синие глаза

в сумраке Ёми

---

Черная вывеска, на которой кремовой краской были выведены эти слова, с осени трехлетней давности, когда я побывал здесь впервые, ничуть не изменилась.

Первый этаж дома, стоящего в уголке жилого квартала района Мисаки. Вход в кукольный магазин с этим странным названием был с улицы, идущей вверх под легким уклоном.

Мои недавние слова, что «у меня кое-какие дела там», не были ложью, но «дела» вовсе не означали, что я кому-то что-то обещал. Я просто хотел сюда заглянуть…

Немного в стороне от входа виднелось утопленное в стену большое овальное окно. Это была витрина, но кукла, которая там постоянно находилась с моего первого визита три года назад (верхняя половина девушки, невероятно красивая), исчезла, когда я пришел сюда в феврале. Должно быть, кто-то ее купил, выложив нужную сумму.

Мне от этого стало как-то немного грустно, но с точки зрения создавшей эту куклу Кирики-сан, то, что ее творение было продано, – однозначно радостное событие? Или же, по ситуации, ее иногда охватывала и грусть?

Сейчас никакой куклы на замену предыдущей в витрине не было. Такая же пустота, как и тогда.

Таблички «Закрыто» не было. Я решил открыть дверь, но перед этим еще разок решительно позвонил по телефону. Со своего мобильника на ее – Мей Мисаки.

Ответа не было.

Мей живет на третьем этаже в этом же доме. А на втором расположена «Студия М» ее матери, кукольника Кирики-сан.

Нет ответа – возможно, потому что у нее, не стесняющейся называть мобильник «ужасной машинкой» и выкидывать его, сейчас его нет при себе? Или же…

Мей училась в старшей школе, и я понятия не имел, дома ли она в этот час. И тем не менее я пришел сюда… просто потому, что хотел сообщить ей о ситуации с классом 3-3 как можно быстрее. Сообщить, а потом узнать, что она думает по этому поводу.

Немного поколебавшись, что делать, я наконец распахнул входную дверь.

Зазвенел дверной колокольчик.

Несмотря на дневное время, внутри магазинчика царил сумрак, и, как только я вошел, меня охватило ощущение, будто мне в глаза вливается тьма.

– Добро пожаловать, – раздался знакомый приглушенный голос.

Слева от входа за длинным и узким столом, на котором стоял старый кассовый аппарат, сидела пожилая, седоволосая женщина, темно-серая одежда которой словно растворялась в сумраке помещения.

Придерживая дужку очков с темно-зелеными линзами и чуть ли не вытянув шею над столом, она вгляделась в меня и произнесла:

– О, никак Со-кун?

Мей зовет ее «бабушка Аманэ». На самом деле она двоюродная бабушка Мей по материнской линии. Она всегда сидит на этом самом месте и приветствует посетителей этим самым голосом.

– Здравствуйте, – поздоровался я, и бабушка Аманэ, пожевав сморщенные губы, сказала:

– Здравствуй. Какой ты стал большой, Со-кун.

По-моему, она это говорит каждый раз, когда я сюда прихожу и вижу ее.

Впервые я сюда пришел три года назад в октябре. Тогда я все еще учился в шестом классе начальной школы и был намного мельче, чем сейчас, и голос все еще менялся… По сравнению с тем временем я «стал большой», это факт.

– Ты друг, поэтому платы не надо. Хочешь посмотреть кукол?

На стоящей перед кассовым аппаратом мерной доске желтым мелом было написано: «Вход на выставку – ¥500». Женщина говорила, что «ученики средней школы проходят за полцены», но я с первого же визита получал «обслуживание как друг» и потому не заплатил ни разу.

– Эээ, ну…

Мне нравилось разглядывать выставленных здесь кукол и картины. Но сегодня я пришел не за этим, так что…

– Хочешь увидеться с Мей?

– Да, – энергично кивнул я. – Я звонил, но Мей-сан не берет трубку. Может, она в школе?

– Мей наверху, – сообщила бабушка Аманэ. – Но увидеться сегодня не выйдет.

– Ээ… – я машинально склонил голову набок. – А почему?..

– Позавчера она слегла с гриппом.

Грипп? Инфлюэнца, что ли? …Вот оно как?

– Температура пока что не спала. Заражаться тебе никак нельзя, потому и наверх тоже нельзя.

– …Понятно…

Я поднял глаза к темному потолку магазина и глубоко вздохнул.

– Спасибо. Эээ, нуу, тогда передайте, пускай поправляется.

– Она молодая, так что не беспокойся. Я передам, что Со-кун приходил.

– А, ага. Спасибо большое.

Вежливо поклонившись, я вышел на улицу. Через несколько дней еще попробую связаться.

…Несмотря на это…

С гриппом и высокой температурой наверняка ей сейчас тяжело. И тем не менее вчера она специально отправила тот мейл? …При этой мысли нити нервного напряжения, стягивавшие меня сегодня с самого утра, чуточку ослабли.

Выйдя, я еще раз глянул на вывеску «Пустые синие глаза в сумраке Ёми». Словосочетание «Пустые синие глаза», естественно, всегда вызывало у меня воспоминание о цвете левого глаза Мей Мисаки, «глаза куклы».

 

7

Даже сейчас мне время от времени снятся сны.

О временах еще до переезда сюда – когда я жил в Хинами. Жуткие сны, порожденные фрагментами того, что я тогда пережил.

Место действия – как правило, Приозерный особняк, расположенный на берегу озера Минадзуки. Дом, где до самой смерти в одиночестве жил Тэруя-сан…

Старшая сестра Тэруи-сана, моя мать Цкихо, десять лет назад повторно вышла замуж и сменила фамилию на «Хирацка», после чего от второго мужа, то есть моего отчима, родила мою младшую сестру Мирей. Не находя для себя места в новом доме, я часто заглядывал в Приозерный особняк. Тэруя-сан относился ко мне не как к племяннику, а скорее как к младшему брату: любил и обучал самым разным вещам, которых я не знал. Я Тэрую-сана просто обожал. У него была библиотека с таким огромным количеством книг, что хоть всю жизнь проживи в особняке, все равно не перечитаешь, и там я любил бывать в одиночестве. Но…

Три года назад, весной, Тэруя-сан внезапно умер. Вечером своего двадцать шестого дня рождения он решил лишить себя жизни. И…

Тот вечер стал отправной точкой для целого ряда событий, которые мне пришлось пережить.

Эти воспоминания, в глазах обычного человека кажущиеся, должно быть, чем-то безумным, я запер в ящичек, созданный мной в дальнем уголке сознания. Но полностью забыть не смог. Были воспоминания, которые не запрешь, а уж если хоть чуть-чуть приоткрыть ящичек, наверняка они оживут до последней детали, даже сейчас.

Этот ящичек и есть причина моих ночных кошмаров.

Когда я сплю, печать на ящичке ослабевает, и те, кто там заперты, выбираются наружу…

К примеру.

Я на заднем дворе Приозерного особняка опускаюсь на колено. Перед глазами стоит ряд неказистых крестов, сделанных из деревяшек («Запрещенные игры», старое французское кино)… Один из них крупнее других и совсем новый. Непонятно о чем думая, я тяну руки к этому кресту. Взявшись за поперечину, пытаюсь вытащить его из земли. Как вдруг…

Прямо перед крестом земля расступается, и оттуда высовывается окровавленная человеческая рука. Как будто… да, как будто в знаменитой шокирующей финальной сцене ужастика, который я брал в видеопрокате, когда учился в первом классе средней школы.

Появившаяся из земли рука хватает меня за лодыжку.

Я кричу во все горло.

Остальные кресты один за другим сами вылезают из земли и падают. Тут же чернеют, словно от огня, обращаются в пепел и уносятся ветром.

В небе появляется громадный ворон. Он хлопает крыльями и, изрыгая черную кровь, пронзительно кричит. Я тоже продолжаю кричать, и из моего рта тоже льется черная кровь. Кровь становится дождем, дождь – потоком, и я тону, тону, опускаюсь на самое дно, и лишь в этот момент я пробуждаюсь ото сна.

Или вот… тоже к примеру.

Я в полном мраке. Даже самого слабого свечения нет, мрак в буквальном смысле беспросветный… Вдруг ощущаю неприятный запах. Чем острее я его осознаю, тем он ужаснее становится… Вот он уже невыносим… И как только я так думаю, во мрак опускается слабый свет. И прямо перед моими глазами…

Труп.

На грязном диване – чей-то труп.

Сгнившая кожа. Сгнившее мясо. Сгнившие внутренности. …Клубок извивающихся червей.

Это мой труп – так я думаю, глядя на него.

Я умираю здесь.

Я умираю здесь, и здесь я прекращаюсь в нечто ужасное, омерзительное. Я…

Я поэтому «мертвый». Никто другой, именно я тот самый «мертвый», кто навлекает на всех беды. Я. Именно я…

Обхватив голову руками, я начинаю кричать, и в этот самый момент…

Дон!

Весь мир сотрясает оглушительный звук. Труп рассыпается, теряет форму, словно под ударами невидимого топора. Диван обращается в черную жижу и сливается с тьмой, она подходит к моим ногам, потом поднимается, заглатывает меня по пояс, затем по грудь… Я безмолвно кричу – и внезапно пробуждаюсь ото сна.

Сегодня я тоже видел подобный сон.

Дождавшись ужина в доме Акадзавы, а потом вернувшись к себе в квартиру, я лег на кровать и провалился в сон. Всего на несколько минут.

…Откуда-то доносился непрерывный низкий звук.

Вибрация мобильника в беззвучном режиме, догадался я. Возможно, благодаря этому звуку я и проснулся.

Встав с кровати, я протянул руку к брошенному на письменный стол мобильнику, и в этот момент вибрация прекратилась. Я посмотрел историю – оказалось, это был звонок от Ягисавы. Вчера вечером он мне сказал, что «мобила сдохла»; получается, она уже в порядке?

…Так. Ягисава. Спасибо за труд. Раз школа закончилась и мы уже не в ней, связываться со мной вполне ОК.

Он оставил сообщение на автоответчике.

«Оптимистичный прогноз был мимо цели, но давай соберемся и не будем слишком пессимистами. Наверняка у нас получится. Верно? Ну, до связи».

Мда. Он все такой же балагур. Грустно улыбаясь, я решил не перезванивать.

Конечно, школа уже закончилась, значит, телефонный разговор с ним не будет против правил. Но я ведь сам предупредил «номер два», Хадзуми, что даже вне школы с одноклассниками по возможности лучше не контачить.

Если вне школы продолжать общаться нормально, то и в школе по той или иной причине… легко может выйти случайность, разве нет? Лично я придерживался такой точки зрения.

Поэтому я решил даже сейчас не перезванивать ему.

Не отвечать на входящие звонки, не разговаривать при случайных встречах – такого уровня полного игнора я достигать не собирался, но хотя бы с моей стороны активных контактов не будет. …Да. По крайней мере сейчас так лучше всего.

 

8

Плеснув в лицо водой, я посмотрел на свое отражение в зеркале ванной.

За два года и семь месяцев, прошедших с моего переезда в Йомияму, я внешне прилично поменялся, но основа осталась неизменной: щуплое телосложение и немужественные черты лица. Голос поломался и стал ниже, но усы еще почти совсем не росли…

Освежив затуманенную после короткого сна голову холодной водой в лицо, я подумал, не принять ли теперь душ.

Но тут же вспомнил, что в ванной ни мыла, ни шампуня нет.

Кстати, здесь не было и зубной щетки, и пасты тоже. Забыл их захватить при переезде. Сегодня утром я забежал к Акадзавам и почистил зубы там. Но взять комплект сюда забыл и сегодня.

Успеется и завтра? Подумав так, я кинул взгляд на наручные часы – шел уже десятый час вечера. Пожалуй, уже поздновато, но…

Все-таки лучше забрать сейчас.

Я снова вышел из квартиры. Машинально вместе с ключами убрал в карман куртки и мобильник.

Когда я вышел в лифтовый холл пятого этажа и нажал на кнопку вызова лифта, на мой мобильник позвонили.

Подавляя нетерпение, я ответил коротким «Да?».

– Аа… Со-кун, – раздался бессильный, сиплый голос.

– Мисаки-сан?

Глянув на экран мобильника, я уже понял, что это она, но все равно не мог не уточнить.

– Мисаки-сан, как твое… Нуу… это…

Пока я искал слова, она на той стороне линии закашлялась.

– Ты там как? Все-таки грипп, это…

– Бабушка Аманэ сказала, ты заходил в магазин.

Тут ею овладел еще один приступ яростного кашля.

– Ага. Ты как?

– Извини. Мой жар немного спал.

– Ты не перенапрягайся.

– Не беспокойся. Думаю, я не помру.

Лучше бы она… таких зловещих вещей не говорила.

– Ты специально заходил… из-за этого самого, да? – спросила она.

– Да, – тут же ответил я. – Сегодня после церемонии открытия был классный час, и…

– Это оказался «такой год», да?

– Да.

– …Ясно.

– И я в этом году «тот, кого нет».

– Всё же так решили.

В случае «возможной ситуации» я возьму на себя эту ответственность – это я сказал Мей еще во время нашей февральской встречи.

– Потому что я… – невольно вложив силу в руку, сжимающую трубку. – Я не могу сбежать.

– …Мм.

– И еще, Мисаки-сан, по правде, этот год немножко…

Я попытался рассказать о «дополнительной контрмере» в виде второго «того, кого нет», но в этот момент Мей опять закашлялась. Я смолк, а потом передумал рассказывать ей.

– Тебе трудно говорить, так что… давай всё на сегодня. Когда ты придешь в норму, еще поговорим, – сказал я, а потом добавил: – Спасибо.

Мей, я так понял, все еще была в плохой форме.

– Хорошо, – сиплым голосом коротко ответила она, и на этом наш телефонный разговор закончился. Но…

Мы разъединились, я вздохнул и вернул мобильник в карман. И в этот самый момент – расположенная рядом с лифтовым холлом дверь Е-1 (та самая квартира без таблички с именем) распахнулась.

 

9

Это было внезапно, и я машинально напрягся, но ничего особо удивительного не произошло. В этой квартире тоже кто-то жил, и она случайно вышла именно сейчас, только и всего.

Ту, кто вышла из Е-1, я знал, что неудивительно, скорее даже естественно.

– А, Со-кун, – узнав меня, произнесла она. – Как ты вовремя. Не поможешь, а?

Приглядевшись, я обнаружил, что она держит в руках здоровенные мусорные мешки. Три штуки.

– Вот эти надо вынести. Помоги?

– Ээ… угу. Конечно.

Из-за будничного наряда в виде просторной голубой водолазки и джинсов образ несколько сбился, но это лицо, этот голос… Ни с кем не спутаешь, точнее, невозможно спутать. Конечно, это была она.

Сегодня в школе мы с ней виделись в кабинете класса 3-3. Когда после церемонии открытия мы разошлись по классам, именно она сказала не решающимся сесть за парты одноклассникам «Пока что все разойдитесь по местам». Именно она была избрана одним из безопасников этого года.

– Какой-то бардак в квартире. Масса ненужных вещей, – сказала она, протянув мне один из мешков. – Я обещала, что буду убираться в ней регулярно, но… Мда. Когда она успела так засраться?

Даже когда она выплевывает такие фразы, голос ее звучит бойко и гладко. В разговорах со мной у нее очень свободная речь.

– Со-кун, ты тоже тут один будешь жить какое-то время?

– Угу, да. Скорее всего, где-то до июня.

– Ну, тот дом совсем рядом, так что никаких неудобств не будет.

Она быстро пошла вперед и, нажав кнопку вызова лифта, добавила:

– Если будут какие-то проблемы, в любой момент обращайся, обсудим. И с повседневной жизнью, и со школьной… хорошо?

– Ага. Да.

Мы вместе зашли в кабину, и она поехала вниз. У стоянки для велосипедов возле вестибюля находились мусорные контейнеры для пользования жильцами этого дома; туда мы и выкинули мешки.

– Спасибо. …Так, теперь… – она легонько хлопнула в ладоши и посмотрела на меня. – Собираешься сейчас куда-то выйти?

– Да, ненадолго.

– Куда? И зачем?

– Эмм, ну…

Как только я ей честно признался про мыло, шампунь и зубную щетку-пасту, она тут же сказала:

– Ну так пользуйся моими.

– Ээ… но…

– Мыло, щетка и паста у меня есть запасные. Шампунь тоже бери.

– Но…

– Уже десятый час. В том доме ложатся рано.

– Ээ…

– Не стесняйся. Мы же с тобой кузены.

– …Угу.

Ее лицо в классе, ее лицо здесь. Такой разрыв между одним и вторым, если вспомнить наши отношения, был вполне естественным. Потому что, как она только что сказала, мы с ней кузены.

До осени три года назад, когда я попал в семью Акадзава, у нас с ней не было возможности познакомиться. Зато после этого мы жили рядом, да еще были ровесниками, так что, конечно, мы общались… но в один класс мы сейчас попали впервые.

Как мне лучше обращаться к ней в школе? Этот вопрос оставался у меня в голове даже сейчас.

Все-таки по фамилии? Обращаться по имени, даже если я обычно так и делал, выглядело как-то неправильно… Впрочем, в любом случае, я «тот, кого нет», а значит, не в том положении, чтобы вообще как-то к ней обращаться. Но…

– Ты сколько уже живешь в этой квартире на пятом этаже? – поинтересовался я, когда мы вернулись в лифт.

– Эээ… – она склонила голову набок. – Кажется, со второго класса.

– А почему? Твои ведь живут этажом выше.

– Есть разные причины. Ну, папочка и мамочка к моим эгоистичным желаниям обычно прислушиваются.

– Ты не любишь папу с мамой?

– Да нет, почему же…

Горделивое выражение лица несколько смягчилось, и она искоса посмотрела на меня.

– Одному жить в квартире хорошо, потому что не надо париться, как бы не помешать другим. Со-кун, тебе так не кажется?

– Ну, пожалуй, да.

– И потом, если мы поступим в институт, то уедем из Йомиямы и будем жить самостоятельно, а сейчас вроде как тренировка, такое чувство… да?

Институт?..

Она заговорила о таком будущем, которое для меня пока что было немыслимо. Сейчас моей главной целью, а может, и смыслом всего существования было преодолеть это в нынешнем году…

Когда мы вернулись на пятый этаж, она забежала к себе в Е-1 и принесла необходимую мелочевку.

– Завтра только вступительная церемония, ты пойдешь в школу? – с внезапно посерьезневшим лицом спросила она, когда я ее поблагодарил.

– Думаю, нет, – ответил я.

– Да, – с тем же серьезным лицом кивнула она. – Пока уроков нет, не ходить – это правильное решение.

– Угу.

– Завтра на классном часе будут только назначать членов комитетов, эту информацию я тебе сообщу, насколько необходимо. И если почувствую, что что-то не так, попробую рассказать об этом. Конечно, уже после того, как вернусь домой. Я знаю, что это тяжело, Со-кун, но раз уж ты за это взялся, то роль «того, кого нет» должен…

– Я понимаю. Все нормально, – решительно произнес я и сжал губы. – Я не стану в школе к тебе обращаться, ни в коем случае. Какими бы там кузенами мы ни были.

– Постарайся. Хотя нам всем надо как следует постараться.

– Угу. …Ладно, я это одолжу у тебя. Шампунь позже верну.

– Можешь и завтра. …Спокойной ночи.

– Спокойной.

Подойдя к своей квартире, я обернулся на лифтовый холл. Там был виден ее силуэт, все еще закрывающий дверь.

Лампы в потолке коридора внезапно замигали. Это тут же прекратилось, но затем раздалось тихое «щелк». Мир почернел, словно опаленный «стробоскопом тьмы». И всего на миг, такой краткий, что сразу забывается…

По-прежнему не сводя глаз с двери «Е-1», я мысленно проговариваю, кто она такая. Словно закрепляя полученные знания повторением.

В Северной средней школе Йомиямы она моя одноклассница по классу 3-3 и в то же время один из безопасников этого года. Моя ровесница и кузина – иными словами, дочь живущих в пентхаусе этого же дома Нацухико, среднего сына, и его жены Маюко.

Ее зовут Идзуми. Идзуми Акадзава.

 

Предыдущая          Следующая

[1] Юрэй – в японской мифологии призрак умершего человека. Здесь и далее – прим. Ushwood.