ПОСЛЕ ЛИНЬКИ Э.2
Неро откинулся на спинку кресла и положил ногу в ботинке на край стола. Его лейтенанты как раз вводили в «офис» цепочку пленников.
Их взор усладил высокий, мускулистый мужчина, облаченный в броню на ногах, руках и плечах; грудь и живот, испещренные маленькими рубчиками, были обнажены. В шлеме были Х-образные темные прорези напротив глаз, позволяющие ему видеть, и металл сходился в середине лица, формируя клинок топора, идущий от подбородка до лба. Длинноватые каштановые волосы и борода выбивались из-под шлема сзади и снизу.
По обе стороны от него в углах комнаты горели жаровни, освещая его неверным оранжево-красным светом и наполняя помещение дымом. Расширение шло так быстро, что люди не могли отдавать все дерево, которое срубали. Часть деревьев пустили на доски, другие избавили от коры и сучьев и целиком пустили на строительство старомодно выглядящих бревенчатых домов. Проблема была в том, что каждое сваленное и «раздетое» дерево давало груду отходов. Целые команды трудились над производством опилок и ДСП, но даже это требовало больших усилий. Большинство отходов просто сжигалось.
Первая зима станет тяжелым испытанием для самых разных поселений. Спустя шесть месяцев людей без жилья оставалось все еще слишком много, а убежищ – слишком мало, несмотря на отчаянные попытки решить эту проблему.
Пленники, рабы, закончили входить в комнату своими шаркающими шагами. Многие смотрели на него и тут же в страхе отводили глаза. Немалая доля их была в ночных одеяниях, пара даже выглядела не вполне пристойно. Их выдернули из убежищ и домов, принудили забраться в фургоны и перевезли сюда.
На лицах явственно читались негодование и страх.
Неро разглядывал их не спеша.
Лукан подошел к столу.
– Товар…
– Это срочно? Люди умирают?
– Нет, но…
– Умрем ли мы из-за проблем с товаром?
– Нет. Люди заболевают. Мы думаем, туда подмешали какую-то дрянь.
– Это подождет.
Лукан кивнул и отошел назад.
– Я не особо жестокий человек, – обратился Неро к пленным.
Они не верили ему. Никто при этих словах не расслабился, даже не шевельнулся.
– Вы работаете – вы получаете жетоны, – сказал Неро. Он открыл ящичек стола, достал пригоршню цепочек с прикрепленными жетонами и кинул их на стол. Они залязгали, и несколько пленных вздрогнуло.
– Такова моя система. Мы не можем следить за каждым шагом и за каждой мелочью. Убежища, пища, припасы – это лишь тормозит все, создает слишком много хаоса. Мы пользуемся этим, – он ткнул пальцем в кучку жетонов. – Если один такой у вас есть, если вы его заработали, вы можете получить все, что вам необходимо на одну неделю. Пища, вода, убежище. ПолУчите больше жетонов – получите доступ к большему. Предметы роскоши, комфорт, возможность говорить мне и моим людям, что вас заботит.
Он обратил взгляд на каждого из пленников по очереди.
– Вы взяли эти вещи, не имея в руках жетонов, а значит, вы воры. Прежде, когда приходило время платить в ресторане, а ваши карманы были пусты, вас заставляли поработать посудомойкой. Я сделаю то же самое. Вы будете наказаны, а потом я передам вас Лукану. Он будет нагружать вас работой одну неделю, держать вас в цепях и давать голый минимум, который позволит вам продержаться. Вы заработаете жетоны, которые у вас якобы имелись. Жетоны, которые вы более или менее украли у меня.
Он сделал рукой в перчатке жест в сторону своего лейтенанта. Лукан держал дробовик, один его глаз заплыл кровью, и из него исходил непрерывный луч света. Лукан хитро ухмыльнулся.
Пленники по-прежнему не двигались с места.
– Если вы попытаетесь сбежать, у вас не выйдет. Одно из имен, которые мне дали, – Ищейка. Я хорошо умел отыскивать вещи и людей до того, как обзавелся способностями, а после – стал уметь еще лучше. Что будет, если вы окажетесь здесь во второй раз и я узнаю вас в лицо? Станет намного хуже. Если попытаетесь уклониться от своих обязанностей и уйти? Станет намного хуже. Улавливаете?
Цепочка пленников нехотя кивнула.
– Вот так все и устроено, – сказал Неро. – Вами командуют типы вроде меня, потому что вам нужно, чтобы мы вами командовали. Приспосабливайтесь.
– Приспосабливаться? – повторил один из пленников. Старик со всклокоченными от недосыпа и отсутствия шампуня волосами. Его голос звучал чуточку пьяно. – Вы там, а мы тут всего по одной причине: у вас есть способности.
Неро не двинулся с места.
– У тебя есть жетоны, которые мои лейтенанты не нашли?
– Нету этих блях. Я работал полных девять дней, а мне не дали никаких блях. Как я должен работать еще семь? – огрызнулся старик.
– Если у тебя нет трех жетонов, ты не имеешь права смотреть мне в глаза и говорить со мной.
– Ну так накажите меня; но я все равно скажу, что хочу сказать. Вы не заслуживаете этого. Быть во главе. Вы приносите больше проблем, чем добра. Мы нормально жили, пока вы не пришли. Вы разбойник, который удачно бросил кубик.
Неро подался вперед и оперся бронированным локтем о стол. Эта поза помогла ему продемонстрировать золотую эмблему в виде точки в круге на руке.
– Ты не знаешь, что способности отбирают, старик. Чего они нам стоят, в каких войнах мы побывали, сколько людей мы потеряли. Черт, да ты даже не знаешь, чего стоит их обрести. Вот когда ты это узнаешь, когда заполучишь собственные силы, понаслаждаешься ими немного, вот тогда сможешь говорить со мной. А если не доберешься так далеко, то лучше тебе научиться кланяться и расшаркиваться. Я лучше большинства других, поверь мне. Я на самом деле справедливый.
– Ваши лейтенанты требуют две недели работы взамен на недельное жизнеобеспечение. Они требуют сексуальных услуг и не стесняются брать себе вещи, которые нам удалось принести с собой. Драгоценные для нас вещи. Мне это говорит, что вы чертов идиот, который копается в повседневных мелочах, пока они вами пользуются.
Двое подростков в группе, юноша и девушка, бросали на мужчину встревоженные взгляды. Примерно погодки, обоим лет по семнадцать-восемнадцать. Неро смотрел на них несколько долгих секунд, размышляя над словами мужчины. Затем покосился на Лукана.
Тот пожал плечами. Когда стрелок взглянул на цепочку пленных, красный лазер из глаза переместился на непристойные места. Люди обеспокоенно заерзали.
В комнату вошел Хулиган, самоназначенный шут Неро, держа холщовую сумку, открытую сверху и с боков; внутри были щепки и хворост. Все это он выгрузил в жаровню. Там, где на веточках еще оставался снег, пошел дым, добавляя тяжести к атмосфере в комнате. Хулиган кинул взгляд на пленников, потом посмотрел на Неро.
Неро поднял руку, жестом показывая ему остаться.
– Стой, Хулиган.
Он встал с кресла, прошел через комнату и остановился напротив Лукана. Он был на три или четыре фута выше, что в сочетании с броней придавало ему довольно устрашающий вид.
– Прости, – сказал Лукан с хрипотцой. – Он прав. Я дою тебя как могу, Ищейка. Манипулирую тобой почем зря.
– Ну просто трагик, травести, – произнес Неро. Затем позволил себе хихикнуть, взглянув на пленников. – Мы с ним старые друзья. В следующий раз не думай, что сможешь натравливать людей друг на друга, если они настолько близки, что у них парные имена[1]. Хочешь еще что-нибудь попробовать, старик?
Мужчина не выказал никакого разочарования.
– Издевайся как хочешь.
– Это не умно, – сказал Неро. Сделал паузу, будто внезапно заколебался. Когда он заговорил снова, голос его постепенно становился все громче. – Ты нарушаешь мои правила, живя на моей территории, ты оскорбляешь меня в лицо, а потом говоришь мне издеваться как хочу?
Старик даже не вздрогнул.
– Эти двое, – не сводя глаз со старика, Неро указал на подростков, которые недавно отреагировали. – Они были с ним?
– Нет, – ответил старик.
– Да, – ответил Лукан. – Все в одной комнате прятались.
Неро медленно кивнул, барабаня пальцами по столу.
– Старика не трогай. Запри его, но ничего ему не делай. А его дети…
– Нет, – произнес старик. – Нет!
– Они получат вместо него. Пусть никто не сомневается, что они заплатили, – велел Неро. – Обрить им головы, потом сделать татушки, большие и толстые, там, где все смогут их видеть.
Он поднял руку, согнул ладонь чашечкой. Прямо в воздухе, медленно вращаясь, начал материализоваться приборчик: отдельные струйки появлялись из ниоткуда и смыкались вместе, как кусочки пазла. Длинная игла, место для крепления емкости с чернилами, ручка… Вскоре вокруг устройства стали вращаться три флакона. Жидкость появлялась не струйками, а скорее круглыми каплями, которые заполнили флаконы до того, как щепки запечатали их.
– На лице? На шее? – спросил Лукан.
– НЕЕЕТ! – хрипло заорал старик.
Неро вытянул руку, и Лукан взял устройство, одновременно другой рукой перехватив флаконы – те, завершив последний оборот, уткнулись в подставленную ладонь.
Неро подошел к юнцам и взял одного за подбородок, другую за шею. Возникло несколько струек, которые сошлись в каких-то точках внутри этих двоих, но, когда Неро убрал руки, ничего видимого не осталось.
– Лицо или шея годятся. Возможно, и то, и другое. Что-нибудь вроде «Собственность Неро», или рисунок моей маски, или, может быть, «спасибо, папочка», просто чтобы лучше донести суть, – задумчиво проговорил он. – И он сказал же, чтобы я «издевался как хочу», так что не забудь их легонько поколотить, и… хм. Мы уже весь товар продали?
– Кое-что еще осталось, – ответил Хулиган. Он все еще держал пустую сумку и улыбался. Наслаждался шоу.
– Тогда, раз уж эта веселая шайка хочет брать вещи бесплатно, дай сыну и дочери этого человека порцию товара.
– Нет! Нет! Пожалуйста!
Неро посмотрел на кричащего.
– К тому времени, когда они вернутся к папочке, я хочу, чтобы они подсели так крепко, чтобы умоляли моих лейтенантов позволить оказывать им услуги или давали им все ценное, о чем только смогут вспомнить.
Старик обмяк, перегнулся, почти упал, насколько возможно упасть, когда между его кандалами и кандалами соседей натянуты цепи. Двое подростков пытались отодвинуться от приближающихся Хулигана и Лукана, но цепь ограничивала их возможности лишь несколькими футами.
Пленники с обеих сторон подступили, отчасти потому, что цепи тянули их навстречу друг к другу, отчасти из инстинктивной потребности как-то защитить уязвимых.
Хулиган подпрыгнул, крутанулся в воздухе и зашагал по потолку. Оказавшись позади подростков, он спрыгнул обратно на пол. На пальце он крутил ключи.
Он принялся отстегивать этих двоих. Лукан тем временем ударил одного из стоящих у него на пути людей прикладом дробовика, и пленники начали пятиться, снова натягивая цепь.
– Дядя! – закричал парень. Он уже паниковал, однако Хулиган был сильнее, чем выглядел.
– Каждого из остальных легонько поколотить, – велел Неро. – Не слишком серьезно, чтобы это не мешало им работать. Хочешь верь, хочешь нет, дядя, я пытаюсь управлять этим местом. Я не особенно жестокий. В относительном плане. Есть люди куда хуже.
Мужчина стоял как громом пораженный, глядя то на Неро, то на вырывающихся племянника и племянницу, которых Хулиган уволакивал в заднюю комнату. Лукан бросил Хулигану татуировочный пистолет и чернила.
– Дядя! – снова выкрикнул парень.
Дверь захлопнулась, и у дяди сделался такой вид, будто его физически ударили доской.
– Остальные: я знаю, что вы меня не любите и не полюбите. Но мы переживем эту зиму, усердно работая, даже когда будет холодно, и мы расширимся. Если вы не уйдете в итоге, думаю, вы увидите плоды того, что я здесь делаю. Мы будем в лучшей форме, чем другие районы.
Они слушали – хотя бы потому, что лучше так, чем слушать неутихающие крики в соседней комнате.
– Другие районы? Я вам скажу: там толпы людей в больших пустых зданиях, они кучкуются плечом к плечу вокруг костров, по очереди выходят наружу за дровами. Они все больше раздражаются от скученности, коротают дни, экономят еду, пытаются не замечать, что какой-нибудь мелкий ребенок или старик насрал в темном углу или надул в постель, потому что им нельзя велеть выйти наружу. Мы уже в лучшем положении, ясно? Мы можем работать всю зиму, потому что у меня есть инструменты, теплая одежда и все остальное, что нам нужно, и это сохранит нам рассудок. А когда зима пройдет и начнется весна, мы будем на шаг впереди, и вы будете жить в нормальных жилищах, вы будете на две головы выше новых людей, которые вопят, чтобы их пустили жить здесь.
Он повернул голову и обвел взглядом всю группу пленников.
– Вы будете меня благодарить. Вы не захотите это делать, не захотите даже думать об этом, вы будете меня не любить, но когда-нибудь в глубине души вы будете мне за все это благодарны.
Никакой реакции, ничего. Он запугал их достаточно, чтобы они покорились.
– Уведи их, Лукан. Донеси до них, что на их кражу у общества не будут смотреть сквозь пальцы, потом устрой их на ночь. Завтра они начнут работать. О товаре поговорим, когда ты их устроишь.
Лукан кивнул. Он указал дробовиком, и люди задвигались; пустые кандалы, где были подростки, загремели. Несколько пленников подошли к старику, чтобы помочь ему встать.
Группа вышла из комнаты.
Неро дождался, когда все уйдут, и стянул шлем. Пробежался пятерней по волосам, поскреб бороду.
Вернулся к своему столу и сел.
Кресла не оказалось там, где он ожидал, и он стал падать.
Вокруг его шеи, там, где была голая кожа, затянулась цепь. Он рывком остановился – зад на наклонившемся кресле, ноги в воздухе, шея удерживается цепью.
Когда накатившая на миг паника ушла, Неро потянулся к краю стола. Звякнули цепи наручников, натянувшиеся между его запястьями и подлокотниками кресла. Наручники были защелкнуты вокруг лямок, а не поверх брони на запястьях. Но убрать их от этого было не особо легче.
Он поднял ноги, нажал снизу на столешницу, чтобы уменьшить давление. Это у него получилось. Если он надавит еще, качнет себя вперед…
– Поверь мне, лучше тебе не дергаться.
Неро застыл.
Она сидела на столе, держа обеими руками второй конец цепи. Цепь шла к потолку, через крюк, а затем вниз, к его шее. Эта девушка его и держала.
Она склонила голову чуть набок. На ней была маска с рептильей улыбкой и зубами, выступающими поверх «губ» в углах рта, но ухмылка едва виднелась за толстым шарфом, обернутым вокруг плеч и шеи. У маски были раскосые глаза, полностью черные, и рога, загибающиеся за макушку. Черные волосы, заплетенные в маленькие тугие косички, виднелись позади маски. Она носила куртку и штаны карго поверх облегающего трико, все черное.
– Глянь вниз, – сказала Чертовка.
Он глянул, насколько был способен.
На полу лежала доска. Ее протыкали ножи и гвозди, причем неровно, нерегулярным образом. Доска располагалась так, что, если он упадет, все это вонзится ему в шею и затылок в пятнадцати – двадцати местах.
Он почувствовал, как кровь стынет в жилах. Если он покажется ей слишком тяжелым или просто ножки кресла скользнут…
Как вообще она это сделала?
– Теперь ты в общих чертах просек, – сказала Чертовка. – Если только ты не хочешь побывать в роли рыбки на кукане, тебе стоит не дергаться. У нас с тобой будет разговор.
Неро сделал глубокий вдох.
– Окей. Разговор. У меня есть деньги, правда, немного, у меня есть запас продовольствия, которого хватит пережить зиму… Можем размазать его потоньше, если потребуется. У меня есть территория. И хороший запас товара.
– Товар – это как раз первая тема нашей беседы.
– Можешь забрать его весь.
Она вздохнула.
– Я не хочу забирать его. Во-первых, я знаю, что он плохой, люди от него заболевают.
– Ты слышала?
– Я это устроила.
– А.
– И слышала. Фишка в том, что мне не интересно отнимать у тебя всякие вещи. Как раз наоборот.
– Ты похерила мой товар, чтобы продать мне свой.
– Когда ты уже заткнешься? – спросила она. – Чем дольше продлится наш разговор, тем сильней устанут мои руки, въезжаешь?
– Въезжаю.
Она поставила заостренный мысок ботинка на передний край кресла, как раз между коленями Неро.
– К сути. Ты продаешь наркоту. Для меня это немножко больная тема, уверена, ты понимаешь мой намек. Татуировать людей и править через ужас – это тоже ни разу не клево, ты в курсе?
– Аа. Вигилант.
– Нет. Ты заткнешь уже свою чертову вякалку? Ты постоянно ошибаешься, а одна из причин, почему из меня очень херовый вигилант, как раз в том, что я из тех, кто способен отпустить эту цепочку, если ты меня достаточно разозлишь.
– Я… мм хмм, – только и смог произнести он.
– План был в том, что я тут поброжу, испорчу всю твою херню, оставлю визитку и уйду. Типа мой модус операндус, ты в курсе? Я работаю над репутацией… не-ассасина. Обгаживателя, если позволишь.
– Модус операнди, – машинально поправил Неро.
– Ай! – воскликнула Чертовка. Неро полетел вниз; цепь загремела, проходя через крюк на потолке.
Спустя полсекунды он резко остановился. Его вопль запоздал – он прозвучал уже после остановки, а не падения.
– Так, на чем я остановилась? А, да. Я случайно подслушала всю твою историю, и теперь у меня проблема. Она звучит очень, очень знакомо.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Поддерживать территорию, управлять с помощью страха? Я видела людей, которые идут по этой дорожке. Они это делали более инстинктивно. А вот это у тебя здесь выглядело натянуто.
– Так я работаю, – возразил Неро.
– Неубедительно. Слушай, сейчас осталось не так уж много крупных игроков. И совсем мало тех, кто знаком со всеми грязными деталями и чье положение позволяет знать определенные вещи. Давай не будем притворяться, что у тебя память золотой рыбки. Ты получал от кого-то помощь. Для того, что ты тут делаешь, требуются ресурсы.
– Моя способность, я могу создавать вещи. Инструменты, материалы, оружие. Поэтому ресурсов у меня достаточно.
– У тебя пять секунд. Потом я тебя отпущу и допрошу Хулигана.
– Хулигана? – его взгляд метнулся в направлении комнаты, куда ушел Хулиган, но стол загораживал обзор.
– Сейчас он немножко связан.
– А Лукан?
Словно дожидаясь этого вопроса, раздался стук в дверь.
Взгляды Чертовки и Неро встретились. На долгое мгновение оба застыли.
– Входите! – позвала Чертовка.
Дверь открылась. Вошли трое детей. Мальчик-подросток со светлыми кудрями, девочка лет десяти с прямыми черными волосами и еще одна девочка, на год-два помладше, с маниакальной улыбкой и темными волосами, подстриженными в стиле пикси. Все были в черном.
Неро расслабил мышцы шеи, позволив голове повиснуть. Изо рта вырвался тихий стон.
– Не закроете дверь? – попросила Чертовка.
Блондин послушался. Ухмыляющаяся девочка пробежала по комнате и вспрыгнула на стол с такой энергией, что поскользнулась и врезалась в Чертовку.
Неро невольно вскрикнул, словно убежденный, что Чертовка отпустит цепь.
– Так, мелкие, рассказываю, что было: мы с Неро беседовали, и я не могла не почувствовать, что во всем этом бизнесе есть что-то скользкое, как рыба. Слишком знакомые черты, серьезно.
– Знакомые в чем? – спросил блондин.
– Как будто он копирует кое-кого, кого я знала. Вот только я уверена, что тогда поблизости не было никого вроде него, кто бы наблюдал и делал заметки. Возникают вопросы.
Неро вмешался, слегка придушенным голосом заверив:
– Ничего такого нет, честно!
– И еще он прикидывается шлангом, что реально рыбводит меня из себя, – добавила Чертовка.
– Это уже две фразы с рыбами, – произнес блондин. Он держал руки в карманах. – Почему?
– Эй, ребята, – Чертовка повернулась, чтобы лучше видеть блондина. – Я что, наконец-то нашла отсылку, в которую вы, спиногрызы, не въезжаете?
Девочка с прямыми волосами пересекла комнату и встала рядом с Неро. Глядя на него, она тихим, безжизненным голосом произнесла:
– Неро и Немо – не одно и то же.
– Что? – переспросила Чертовка. Она развернулась. – Стоп, что? Нет! Правда?
Блондин кивнул, чуть ухмыльнувшись.
– Нет! Господи, нет! Потратить столько времени на всю эту гребаную настройку, вбивать всякую херню в пол, чтоб кресло не скользило, подвесить гребаный крюк к потолку, и я все обломала, неправильно поняв имя?! Нееет!
– Эй, – вклинился Неро. – Только… только не урони меня. Ты не можешь… не дай таким маленьким детям увидеть такое жуткое зрелище.
Младшая из девочек спрыгнула со стола и рассмеялась прямо в лицо Неро, резко и слишком уж с энтузиазмом.
Чертовка вытянула ногу, зацепила ей капюшон толстовки девочки и оттащила ее назад, потом обхватила ногой шею девочки, зажав ее. Девочка не сопротивлялась.
– Неро, ты серьезно? – спросил блондин. – Кажется, я что-то припоминаю насчет избиения и истязания брата и сестры вон в той комнате.
– Да вы все паралюди, – осознал Неро и не удержался от того, чтобы произнести это вслух. Возможно, последняя фраза дала ему понять, а может, движение одного из детей, щегольнувшего золотым шевроном на рукаве.
Чертовка пропустила это все мимо ушей.
– Черт. Но… кто тогда Неро?
– Римский император, – ответил блондин. – Предположительно был плохим лидером, что иронично, учитывая выбор профессии этого типа, но, может, это просто историки полоскали в дерьме того, с кем были не согласны. Говорят, он играл на своем инструменте, когда Рим горел.
– Эээх, – простонала Чертовка. – Вообще никакой рыбы в этой истории. Погоди, это тот самый, который трахнул свою мамашу?
– Убил свою мамашу.
– Точно никакой рыбы. Вот блин!
– Выбора нет, – тихо произнесла девочка с прямыми волосами и прижала большой палец ко лбу Неро. – Придется его отпустить.
– Никаких убийств, Жюльет, – сказал мальчик.
– Никаких убийств, – повторила Чертовка так, будто она произносила эту фразу уже столько раз, что это стало рутиной. Она посмотрела вниз. – Ты не собираешься для разнообразия посидеть спокойно, Флор?
Девочка с прической пикси кивнула. Чертовка выпустила ее.
– Так-то лучше. Руки и так устают, а мне еще и сидеть в плохой позе приходилось.
– Я могу подменить, – предложила Жюльет монотонным голосом.
– Ага, не, еще раз я на это не куплюсь. Итак, Неро, почему бы нам не продолжить наш диалог, а тебе почему бы не дать ответы, которые мне нужны, или ты предпочитаешь, чтоб тебя пырнули сзади, как твоего второго любимого императора?
Блондин сделал рукой жест, означающий, похоже, «так себе».
– Иди на хер, – сказала ему Чертовка. – Этот изысканный злодейский треп – сплошной гемор.
– Лучше не пытайся, – посоветовала Жюльет.
– Я в этом согласен с Жюльет, – произнес блондин. – Может, ты просто не из тех, кто…
Чертовка применила свою способность – исчезла и тут же появилась вновь. Достаточно быстро, чтобы ее не забыли полностью.
Она втянула воздух и пошла в атаку.
– Почему бы нам не продолжить наш диалог? Дай мне ответы, которые мне нужны, или единственным инструментом, играющим в конце этой истории, будет твой голос. Вопящий.
Блондин показал ей большой палец вниз.
Она применила способность.
– Начинай уже говорить, Император, – потребовала она с ноткой усталости в голосе.
– Мне нечего сказать.
– У нашей маленькой дилеммы есть всего два ответа, – произнесла Чертовка. – Либо ты врешь, причем хреново, либо ты под каким-то сумасшедшим принуждением. Если первое, то ты на волосок от того, чтобы заслужить очень нелицеприятные меры с моей стороны. А если… что?
Блондин качал головой.
– «Нелицеприятные» – это не «неприятные», а «беспристрастные».
Чертовка применила способность.
– На эту нашу ситуацию есть два ответа, – заговорила она. – Либо ты охеренно дерьмово пытаешься врать, либо ты под каким-то принуждением. Если первое, не вижу причин воздержаться от очень неприятных мер. Если второе, не вижу особых причин продолжать эту гребаную беседу.
– Либо, – произнес Неро, глаза которого за глазницами шлемы были выпучены, – я говорю правду.
– В таком случае, – ответила Чертовка, – я буду об этом очень сильно сожалеть.
– У меня мозг почти не работает. Кажется, эта цепь пережимает кровоток… У меня провалы в памяти…
– Справляйся, – велела Чертовка. – Поехали.
– Я не…
– Пять. Четыре… три… два…
– Учитель, – быстро и резко произнес Неро.
– Я ничего не услышала, – сказала Жюльет, сунув палец в ухо и поковыряв, словно прочищая. – Какая жалость.
– Учитель? – переспросила Чертовка.
– Ты забыла ту часть, где ты выпускаешь цепь, – напомнила ей Жюльет.
– Цыц, – одернул ее блондин и обнял со спины. – Может, в следующий раз получишь свое убийство.
Неро посмотрел на детей настороженно, затем пустился в немного торопливое объяснение.
– Учитель. Он дал мне план, сказал, что надо делать. Пока я следую его плану на игру, я получаю припасы, которые не могу создать своей способностью, то, что надо подделывать. Документы, наличку. И он раскрыл мою способность. Раньше я мало что умел создавать. Дротики; я знаю, где все мои вещи, так что мог метить людей, отслеживать…
– Тебя несет, – одернула его Чертовка. – И это хорошо. Лучше, чем прикидываться шлангом. Но, может, все-таки стоит сосредоточиться.
– Эм. Эээ…
– План на игру, – подсказала Чертовка.
– Он дал мне указания. Большой список, что я должен делать и когда. Я посылаю еженедельные отчеты, он посылает обновленные инструкции. Я, это. Я не единственный. Есть и другие. Он сказал мне, что знает, что нет гарантии, что у меня получится, поэтому инструкции разные, и люди, которые им следуют, тоже разные. Если у одного из нас получится, он увеличит награды, поможет нам стать еще сильнее. Если облажаемся или кому-нибудь расскажем, то дальше мы сами по себе.
– И, пока у кого-нибудь получается, – вслух подумала Чертовка, – у него есть связи с кем-нибудь сильным.
Неро покачал головой, но секундой позже кивнул.
– Я не… Может быть. Он сказал, что ему неинтересна власть ради власти. И что нельзя одновременно работать из-за кулис и сидеть на троне.
– Он вряд ли сказал бы это тому, кто хочет носить корону, – заметил блондин.
– Я не знаю, – произнес Неро. – Я… я не пытаюсь спорить. Я, я правда не знаю.
– Что-нибудь еще? – спросила Чертовка. – Поверь мне, тебе не стоит ничего утаивать.
– Что… что ты хочешь узнать?
– Наркотики. От кого?
– Эн-Йо-Си.
– Сейчас правда не лучшее время, чтобы умничать, – сказала Чертовка.
– Умничать? Нет. Нет! Не Нью-Йорк-Сити. Нью-Йорк Си. В том измерении есть один картель, он базируется на острове.
– Способности?
– Да. Их лидер – Козырь. Из-за этого даже «Надзор» их не трогает.
Чертовка кивнула.
– Кто-нибудь из вас троих, запомните это для меня.
– Под кем-нибудь из нас троих, – заметил блондин, – ты подразумеваешь меня.
– Почему обязательно Самуэль? – спросила Жюльет со своим типичным непроницаемым видом. – Я тоже надежная.
– Еще детали, Император. Будь поизобретательней, – потребовала Чертовка. – Копай глубже, найди что-нибудь, что я хотела бы услышать.
– Я… нет. Ничего в голове не приходит.
Чертовка вздохнула.
– Ладно. Тогда, видимо, мы закончили.
– Мы говорили слишком долго, – сказал Самуэль. Кинул взгляд на Жюльет. – Вероятно, он не забудет всю эту встречу, если ты применишь свою способность.
– Ну и ладно, – произнесла Чертовка. – Тогда давайте применим Флор.
Все взгляды обратились на девочку с прической пикси.
– Эмм… а кто она? – спросил Неро.
Флор повернулась, словно лишний раз проверяя, можно ли. Она даже стоять на месте не могла – суетливо переминалась с ноги на ногу.
Она чуть ли не прыгнула на грудь Неро, схватившись за цепь, чтобы не проскользить над грудью и не упасть за ним. Чертовке пришлось ухватиться за цепь покрепче, пока увеличившийся вес не отправил злодея на пол, к поджидающим гвоздям и ножам.
– Блин! – ругнулась Чертовка, после того как поправила хват. – Черт тебя подери, Флор!
Девочка оседлала грудь Неро, уставилась ему в глаза и ухмыльнулась во все свои зубы.
– Она что… она собирается съесть мое лицо? – спросил Неро. – У нее такой вид, будто она собирается съесть мое лицо.
– Правила, – напомнил Чертовке Самуэль.
– Правило первое. Никаких наркотиков, – сказала Чертовка. – Я не хочу, чтобы ты смотрел на них, говорил о них, слушал о них, прикасался к ним, пользовался ими или торговал ими. Никаких больше отравленных семей и похеренных жизней.
Неро дернулся, а потом вдруг загорланил песню:
– Пусть коротышка я и толстяк, но стою на подносе![2]
– Это не совсем тот сдерживающий фактор, который мы имели в виду, – заметил Самуэль. – Мы…
– Я – чайник как чайник: вот – ручка, вот – носик!
Самуэль слегка расслабился.
– О, он выдает песенку целиком. Так немного лучше.
– На звон чайных чашек я отвечаю!
– Слушай, Неро, – обратилась к нему Чертовка. – Всякий раз, когда ты…
– Меня наклоните – налью вам чаю!
– …попадешь под критерии, которые мы установили, ты будешь делать вот это снова и снова.
– Не буду скрывать: я – чайник с секретом!
– Ух ты, там есть еще слова? – спросила Чертовка, на время отвлекшись.
Взгляд Неро перебегал с человека на человека; злодей явно был в панике от того, что губы двигались против воли их хозяина.
– Могу удивить вас, к примеру, вот этим!
Чертовка кивнула и сказала:
– Порежь человеку лицо ножом, и ты получишь психованную шрамолицую немезиду, а его репутация еще и вырастет…
– Где ручка была – носик вдруг замечают!
– …но если его превратить в парня, который поет песенку про чайник…
– Меня наклоните – налью вам чаю!
– …то в обществе злодеев ему будет охеренно несладко.
Песня закончилась, Неро молча глотал ртом воздух.
– Особенно если он под нее еще и танцует, – прокомментировал Самуэль. – Его руки и бедра подергивались.
Чертовка вздохнула.
– Флор. Давай закончим объяснение прежде, чем ты решишь, каким будет правило.
Самуэль добавил:
– Заставишь еще кого-нибудь петь «Джон Джейкоб Джинглхеймер Шмидт», и я не уверен, что мы вообще сможем заставить его остановиться[3].
– Их всегда можно заставить остановиться, – тихо прокомментировала Жюльет. – Но это сорвет правила Чертовки.
Флор лишь ухмыльнулась, глядя сверху вниз на Неро.
– Правило два, – провозгласила Чертовка.
– Пожалуйста, нет.
– Если он его нарушит, Флор, я хочу, чтобы он выкинул любое оружие или телефон, который у него есть, и один час читал вслух «Илиаду». До своей атаки.
– Нет, – повторил Неро.
– Правило такое: никого не атаковать, не отдавать приказы, которые приведут к тому, что кто-либо или чья-либо собственность пострадает или пропадет.
– Нет! – взвыл Неро. – Вы же убиваете меня, оставляете беззащитным!
– Мы вырываем тебе когти, старикан, – сказала Чертовка. – Дальше сам разбирайся. Сэм, не поможешь мне его спустить?
– Херово быть единственным надежным человеком, – произнес Самуэль. – В сторону, Флор. Оставь бедного засранца в покое.
Флор спрыгнула на пол. Неро вскрикнул, когда кресло слегка закачалось.
Сэм пинком отбросил доску с ножами и гвоздями вбок, и Чертовка опустила Неро.
– С тобой закончили, – сообщила Чертовка.
Неро попятился и тут же застыл, обнаружив, что очутился рядом с Жюльет, которая подобрала шипастую доску и прижала тыльной стороной к груди, обхватив руками в безопасных местах.
Чертовка посмотрела сверху вниз на мужчину в доспехах.
– Ты лапаешь грязными руками мою старую подругу – берешь ее фишку и очень мерзко применяешь. Так что теперь у меня что-то вроде хобби. Если ты свяжешься с Учителем или он с тобой, дай ему знать, что меня это ни хера не устраивает и что я перестану быть занозой в его заднице, как только он перестанет списывать с планов других. Капиш?
Неро не нашел в себе духа что-нибудь ответить.
– Речь о наследии, – продолжила Чертовка. – Это типа как важно. Ее уже нет, значит, оберегать ее наследие – наша работа. Теперь еще кое-что. Правый нижний ящик стола.
– Ты победила, – признал Неро. – Ты победила в тот момент, когда накинула цепь мне на шею. Ты отобрала у меня возможность драться, ты лишила меня… определенных направлений бизнеса.
– Быстро учится, – подметил Самуэль.
Чертовка, потирая затекшие руки, прошла через комнату к той двери, куда ушли Хулиган и подростки. Открыла дверь и сказала:
– Больше за ним присматривать не нужно. Идите.
Двое подростков кинулись бежать.
– Ящик стола, – напомнила Чертовка, когда они ушли.
Неро опасливо подошел к столу и открыл ящик.
Когда он поднял руку, в ней оказалась плюшевая кукла. Грубая. Фигурка в белом, с серебряной короной и алыми губами.
– Я буду время от времени наведываться к тебе для проверки, – сказала Чертовка. – Вот какое правило. Эта кукла? Она на твоем попечении. Она должна остаться девственно чистой, усек? Если с ней что-то случится, если будет хоть пятнышко, я разозлюсь.
Неро смотрел на куклу.
– Почему?
– Потому что я загадочная, – ответила Чертовка; голос ее прозвучал очень ясно и внезапно очень устало. – Я буду на связи, проверять тебя и куклу.
Она повернулась уходить, но тут же остановилась.
– И не вздумай упоминать историю с рыбой, иначе я по-настоящему разозлюсь.
Неро медленно кивнул.
Чертовка вышла из офиса, а бывший злодей так и смотрел на неказистую куклу.
Дети взяли курточки, оставленные у двери, натянули их и тоже вышли.
Всей компанией они оказались снаружи, посреди тьмы, холода и снега. Снег схватился корочкой наста и хрустел под ногами. Флор вытянула руки в стороны, словно пытаясь обнять ветер. Она чуть не упала, но брат ее подхватил.
– Эта кукла изображала Регента, да? – спросил Самуэль, поправляя шарф.
– Ага.
– Не могу не спросить. Почему?
– Наследие, – ответила Чертовка. – Мемориал бабахнулся, когда Сайон ударил по оригинальному Броктон-Бею, и это зацепило меня сильней, чем должно. Я в смысле, окей, я тут ухожу от темы, в общем, у меня было говенное детство, понимаете? Уж вы-то можете увидеть связь, я уверена.
– Что тебе подсказало? – спросила Жюльет.
– Нутром чую, – ответила Чертовка. – Знаю, большинство бы не догадалось чисто по тому, как вы, спиногрызы, хорошо устроены.
– Я всего на пару лет младше тебя, – заявил Самуэль. – Чего это я спиногрыз?
– Короче, – проигнорировала вопрос Чертовка, – у меня было говенное детство. Кода проходишь через такое, люди, которые для тебя что-то значат, значат охеренно много, знаете?
– Угу, – ответил Самуэль.
– Нет, – одновременно с ним ответила Жюльет.
– Быть фоном – полный отстой, должна вам сказать. И я даже не про мою способность. Это реально… полный отстой. И я, по-моему, ну вы понимаете, я не очень хорошо умею заботиться о людях. Не считая вас, почти всех, кто много значили для меня, уже нет, тем или иным путем.
– В основном тем путем, – встряла Жюльет. Самуэль пихнул ее локтем.
– В основном тем путем, – согласилась Чертовка. – И я мало что могу сделать. Я не из тех, кто носят цветы на могилку и все такое. Я не из тех, кто плачут, и иногда я очень об этом жалею.
– И ты делаешь все, чтобы их помнили, – сказал Самуэль.
– Чтобы они не исчезли, чтобы их не игнорировали. Я пытаюсь. Но как вообще такое делают? Я делаю так, как нутром чую, а нутром я чую, что одна моя подруга заслужила справедливого отношения задним числом. Так что, может, я сделаю что смогу, чтобы история на нее не насрала. А для твоего брата, ну…
– Заставляешь людей заботиться о куклах? – спросил Самуэль.
– У меня такое чувств, что он бы понял, – сказала Чертовка.
– Это хорошо, – кивнула Самуэль. – Потому что я точно не понимаю.
– Он, не знаю как сказать… он любил раздражать людей, подкалывать. Шад… шаденфройде?[4]
Самуэль показал ей большой палец вверх.
– Да! Класс! Шаденфройде. Правильно произнесла. И он любил портить другим настроение из-за чего-нибудь такого мелкого и дурацкого. Не знаю. Это была одна из его лучших черт. Он был грандиозной жопой.
– Айша была большой фанаткой жопы Жана-Поля, – сказала Жюльет. – Въезжаешь, Флор?
Флор кивнула, ухмыляясь.
– Какие ж вы мудаки, – заявила Чертовка. – Я сказала совсем другое. Гадость, нет, да пошли вы на хер.
Самуэль поправил шарф Флор, закрыв лицо, потом зафиксировал его, опустив теплые наушники поверх шарфа.
– Достаточно близко. Когда вернемся, мы обязательно проинформируем остальную банду о твоем фетише.
– С вас станется, – сказала Чертовка. – Откуда ты вообще знаешь, что такое фе-… а, проехали. Дурацкий вопрос. Это на меня холод так влияет.
– Точно. Это все холод.
Флор, самая низкорослая в группе, начала выбиваться из сил. Чертовка подхватила ее и крутанула вокруг себя, так что девочка оказалась у нее на закорках.
Снег хрустел под ногами. Была ночь, однако солнечный свет отражался от луны, а затем от снега. Когда глаза Чертовки привыкли, стало больше похоже на сумерки, чем на полночь. Здания выглядели мрачными, строгими и утилитарными.
– Кроме членов семьи, за все время только у тебя оказалась кишка не тонка прикасаться к Флоренс.
– Она не такая уж плохая.
– Вовсе не плохая, – согласился Самуэль. – Кроме того раза, ну знаешь, когда она заставила полного незнакомца хлопать себя по лбу всякий раз, когда он хотел что-то сказать. И еще тот коп, которому приходилось кусать себя до крови всякий раз, когда он с кем-нибудь встречался взглядом. Или Натан, один из наших братьев без способностей, как-то раз наорал на нее, и она сделала так, что он крутился вокруг себя десять раз, прежде чем войти в комнату, и считал от ста до единицы, прежде чем положить в рот еду.
– Он здорово отощал, – заметила Жюльет.
– Вообще полумертвый был в последний раз, как мы его видели.
Чертовка пропускала эту болтовню мимо ушей, но сейчас на душе у нее было легче, чем раньше. Сэм произнес что-то, затем пихнул Жюльет локтем, та ответила лишь что-то короткое и бесстрастное.
Чертовка присматривала за ними, чтобы убедиться, что оружие не обнажено, ни в прямом смысле, ни в переносном. И тут она краем глаза увидела некое марево.
Тень вдали, устроившаяся на крыше здания.
– Ты ее чувствуешь? – спросила Чертовка.
– Ее? – переспросил Сэм.
– Похоже, нет.
– Проблемы?
– Не знаю, – ответила Чертовка. Она спустила Флор на землю и повернулась к далекой фигуре. Жестом предложила ей приблизиться.
Фигура не сдвинулась с места.
– Вот сука, – пробормотала Чертовка. – Ну погоди у меня.
Она прекратила подавлять свою способность и увидела изменения в лицах своих спутников. Замешательство.
Наблюдать это было немного грустно, но она могла видеть, как они объединяются. Не самая здоровая динамика отношений брата и сестер, но все-таки они были вместе. В штаб-квартире были и другие. Ее семья.
Она повернулась уходить. Побрела по снегу, прошла между двумя зданиями, потому что это был самый быстрый путь, остановилась, потому что угол зрения был неподходящий, попыталась разобрать сквозь падающие снежинки, то характерное марево было на самом деле или зрение над ней подшучивало.
У нее ушло несколько минут, но все-таки она сумела взобраться по лесам на крышу дома.
Пинком скинула вниз кучку снега и селя рядом с размытой формой Теневой Охотницы. Устроившись, она подавила свою способность.
Вдвоем они смотрели, как трое детей Сердцееда прокладывали себе путь по заваленной снегом дороге.
– Тронешь хоть одного из них – по-…
Теневая Охотница среагировала еще до того, как Чертовка договорила. Чертовка осталась на месте. Слишком близко, чтобы ее могли подстрелить. Болтам нужно время, чтобы вернуться в реальность.
Миг спустя Теневая Охотница прыгнула через всю крышу и застыла на месте, наведя оружие.
– Как я уже сказала, – произнесла Чертовка, не отводя взгляда от сверкающих заснеженных холмов и деревьев, – тронешь их – сильно пожалеешь.
– Я подумывала снять тебя, – пояснила Теневая Охотница.
– Еще тупее, – ответила Чертовка. – Эти типы довольно-таки жуткие, и я думаю, что некоторые из них меня любят. Ты серьезно хочешь связаться с этим осиным гнездом?
– Не имеет значения. Ситуация того не требовала.
Чертовка пожала плечами.
– Вокруг столько злодеев, а ты выбрала нас? Явно есть какая-то причина.
– Есть кое-какие нерешенные вопросы, – сказала Теневая Охотница.
– Дела насчет Регента? Хей, если ты реально хочешь в это лезть, мы можем скорешиться. Красить друг дружке ногти, устраивать ночевки с замороженными лифчиками, я всегда хотела устроить такую штуку. Я бы болтала, как он мне нравился, а ты бы болтала, как ты хотела его убить, и мы бы соболезновали разбитым сердцам друг дружки во всех и всяческих формах. Потом, если мы по пути слегка выпьем…
Чертовка умолкла.
Теневая Охотница стояла, не двинув ни единым мускулом, и ее арбалет оставался нацелен на Чертовку.
– Нет? Ты не в игре?
– Он тебе рассказал, объяснил?
– Объяснил что? Нет, не может быть! У вас с ним что, реально было?
– Что? Нет!
– А. Блин.
– Ты надо мной прикалываешься. Пытаешься выбить меня из равновесия своими лесбийскими намеками.
– Я над всеми так прикалываюсь. Ешкин кот, какая ты вся нервная.
– Не говори со мной так, будто я твоя подруга, и у нас не будет проблем.
Чертовка вздохнула, не отводя глаз от троих Сердцеежек, бредущих по дороге, на которой не было машин.
– Ты носишь на руке эту херовину.
Чертовка опустила взгляд на золотое кольцо, которое имели обыкновение носить выжившие в битве против Сайона.
– Всякий раз, как я ее вижу, невольно представляю себе, что это мишень.
– Она тебя бесит?
– Мы не заработали эту победу, а люди носят эту хрень, как будто это медаль за боевые заслуги. Мы были куклами, нас использовали.
– Использовала она, – уточнила Чертовка.
– Это была не ее способность.
– И ее тоже. Поверь мне, я видела, как она разворачивалась.
Теневая Охотница отвернулась. Убрала арбалет в чехол.
– В жопу это дело. Игра не стоит свеч.
– Шикарно, – сказала Чертовка. – Ты в курсе, как много людей недооценивало ее? Вплоть до самого конца. Я рада, что меня недооценивают.
– Ты все пытаешься меня раздразнить.
– Тебя дразнить прикольно. И знаешь, классно же. В конце концов, ты – один из людей, которые будут ее помнить. Кто-то, кто остался в живых и кто знает историю в целом. Не думаю, что она шаденфройде, но, по-моему, она бы порадовалась, если б это было так, и, по-моему, это тебя и грызет слегка.
– Не грызет, – ответила Теневая Охотница.
– О да, мисс Нерешенные Вопросы. Ты не цепляешься за прошлое, абсолютно. Тебя это не грызет, ты не чувствуешь, что хочешь стукнуть что-то, когда думаешь об этом слишком много.
– Не грызет, – повторила Теневая Охотница. – Если ты хочешь и дальше вкладывать свои слова в мой рот, то я отправлю арбалетный болт в твой.
– Даа, тебя это совсем не беспокоит, я вижу.
– Я жива, она нет.
– За всю твою оставшуюся жизнь, даже если ты будешь стараться, хотя ты не будешь, ты не сделаешь и мелкой доли того, что сделала она. Ты будешь и дальше существовать как одинокая охотница-сталкерша, выбьешь нескольких плохих парней, получишь свою долю удовольствий, и люди никогда не будут носить на рукавах шевроны в память о тебе
– Этот шеврон не в память о Хиберт.
– Возможно, вообще ни в чью память, – сказала Чертовка. – Для разных людей он значит разное. Планета, которую они потеряли, мясорубка, которую они пережили, я не знаю. Но для меня это напоминание о Тейлор, и для тебя тоже. Теперь всякий раз, как ты его будешь видеть, он будет напоминать тебе о ней, о том, что она сделала нечто большое.
Теневая Охотница извлекла арбалет и нацелила было его на Чертовку, но та уже применяла свою способность.
Секунду Теневая Охотница стояла, точно в трансе, затем убрала арбалет. Не находя себе места, она походила взад-вперед, потом громко выругалась и пнула кучку снега на краю крыши, взметнув его вверх довольно-таки жалкой метелькой.
Гнев, который не на что выплеснуть.
Чертовка улыбнулась, поднялась на ноги и отправилась вниз.
Она добрела до припаркованной поодаль машины. Самуэль стоял, прислонившись к пассажирской двери. Чертовка дернула большим пальцем, приказывая ему освободить место.
– Чего? – спросил он.
– Ты поведешь.
– Я же не умею.
– Учись.
– Тут лед и снег повсюду.
– У нас полный привод. Не переживай, если доберемся небыстро. И потом, ты можешь чувствовать людей, в худшем случае врежешься в стену.
– Ты так говоришь, как будто это всего лишь стена. Ладно, пофиг. Есть какая-то причина?
– Мне хочется почитать.
– Почитать?
Чертовка пожала плечами. Самуэль сдался и, обойдя машину, сел на водительское сиденье, а Чертовка – на пассажирское. Младшие девочки уселись сзади.
Несколько секунд потребовалось Самуэлю, чтобы завести машину. Автомобиль дернулся и поехал. Медленно, очень медленно.
Чертовка подогнула колени к груди, закуталась в одеяло и извлекла свою читалку. Быстро проверила – оказалось, она получила сообщение от Ябеды.
Встреча?
– Наследие Айши, – произнесла Чертовка. – Стать культурной, клевой суперзлодейкой, фаза номер… какой-то.
Самуэль иронично прокомментировал:
– Послушав, как ты говоришь, я за тебя спокоен. Ты уверенно идешь куда надо.
– Сосредоточься на дороге, умник. Я не тороплюсь, и я сделаю все правильно, если собираюсь стать достаточно крутой злодейкой, чтобы сравняться с тем, чем Регент и Чертовка стали бы как пара. Что я читаю?
– «Двадцать тысяч лье под водой», – ответил Самуэль.
– Ясно, – произнесла Чертовка, опустив глаза на книгу слишком быстро, чтобы увидеть его ухмылку.
[1] Лукан – древнеримский поэт, живший в эпоху императора Нерона (Неро) и одно время пользовавшийся его расположением.
[2] Неро поет известную детскую песенку «I’m a little teapot» («Я маленький чайник»). Цитируется по переводу Л.Изергиной.
[3] «John Jacob Jingleheimer Schmidt» – еще одна популярная детская песенка. Она состоит из одного куплета, который повторяется много раз в разном темпе и с разной громкостью.
[4] Schadenfreude – (нем.) «злорадство».