КОРОЛЕВА 18.8
Я подала Суке знак остановиться, чтобы пообщаться с остальными.
– Я облажалась, – сказала я.
– Что? – переспросил Мрак. – В чем?
– Она поглощала моих букашек. Теперь выплевывает, и я не могу их контролировать. Они методично уничтожают мой рой, преследуют и атакуют людей.
– Вероятно, она поглотила сколько-то еще до того, как столкнулась с нами, – сказала Ябеда. – И ей нужна всего одна каждого типа, чтобы делать копии. Я бы не стала тебя винить.
– Поглощала ли она шершней, черных вдов, коричневых отшельников?
– Возможно, нет, – признала Ябеда.
– Окей, – кивнула я. – Потому что теперь мы имеем шершней и пауков-убийц. Из-за моей шляпы.
– Не фокусируйся на ошибке, – сказал Мрак. – Давай сосредоточимся на том, чтобы ее исправить.
Я сделала глубокий вдох.
– Окей. Мы с Сукой пойдем первыми и разберемся с клонами без способностей. Я буду на связи через рой. Вы продолжайте двигаться вперед, я буду вам сообщать обо всех клонах, которых Эйдолон и мои букашки не смогут вынести.
– Эйдолон что-то затих, – сообщила Ябеда. – Возможно, меняет способности и держит дистанцию, чтобы безопасно следить за Ноэлью, пока не подстроится к ним.
– Я попытаюсь подать ему знак, – сказала я. – Сообщу, что мы здесь и будем атаковать Ноэль, если и когда разберемся с клонами и увидим шанс.
– Надеюсь, он нечаянно не сотрет нас с лица Земли, – пошутил Регент.
– Надеюсь, – повторила я за ним, но уже не в шутку.
– Тогда предлагаю сейчас разделиться, – произнесла Ябеда. – Я возьму с собой Чертовку. Я смогу сделать больше при телефоне и компе, а от нее сейчас все равно никакой пользы.
Я кивнула, потом помогла Чертовке спуститься к остальным.
– Удачи.
Сука свистнула, и Бентли вновь побежал вперед.
Люди в вестибюле только начали приходить в себя после того, что сделала с ними способность Ноэли. У клонов, однако, подобных проблем не было, и издевательства валились на жертв куда быстрее, чем те восстанавливались. Люди были беспомощны.
Никто из жертв не стоял на ногах. Я потянулась вперед и положила руку на цепь, которой Рэйчел удерживала при себе Ублюдка.
Она посмотрела на меня.
– Натяни по шею!
Мне пришлось кричать, чтобы меня было слышно сквозь ветер.
Рэйчел приослабила цепь и поймала ее левой ногой, таким образом опустив. Затем ей удалось намотать цепь на один из костных выростов на грудной клетке Бентли.
Мы ворвались в вестибюль через проделанную Ноэлью дыру. Сука свистнула и дернула цепь, когда Бентли с Ублюдком побежали по свободному пространству.
– Влево! – крикнула она, в то же время поведя Бентли вправо.
Цепь шла достаточно низко, чтобы ловить клонов, стоящих прямо и пригнувшись. Их цепляло либо цепью, либо телами других клонов, тащило всех вместе, сбивало в сплошную мешанину тел и искаженных частей тел. Я прошерстила их своими букашками, чтобы убедиться, что там только мутанты. Всего один невинный затесался в эту кучу. Его клон вцепился ему в одежду и не разжал руки, когда его поймало цепью.
– Слезаю, – произнесла я и соскользнула со спины пса. Поспешила к куче-мале из клонов, пока они не успели прийти в себя, извлекла нож и рубанула по руке, цепляющейся за невинного. Мне удалось вытащить его на свободу, не дав никому из клонов ударить или схватить меня.
Из-за напряжения и боли в боку на меня вновь напал кашель. Сука развернула Бентли, заслонив его корпусом меня от клонов.
– Я ими займусь, – сказала она.
– А я остальными, – ответила я.
– Вправо, – буркнула она. – Ублюдок, покалечить их! Бентли, убить! Убить!
Оба зверя бросились на сбившихся в кучу клонов, которых поймала цепь.
Вне этой кучи оставалось три клона. Одна женщина продолжала молотить свое альтер-эго, еще двое стояли ко мне лицом. Держа нож в одной руке, я достала другой дубинку и взмахом разложила ее на всю длину. Это даже близко не так угрожающе, как любой из двух зверей Суки, но придется обойтись тем, что есть.
Странно было, что Рэйчел сдерживала Ублюдка, ограничив его командой «калечить». Если подумать – при драке с клоном Висты она убийство тоже поручила Бентли.
Мое ребро по-прежнему отдавалось пульсирующей болью – всего лишь от того, что я скакала на Бентли и вытащила одну жертву из кучи. Даже не самая тяжелая физическая нагрузка привела к тому, что я тяжело дышала. У меня не осталось и десятой части тех сил, какие должны были быть; я стала серьезно беспокоиться, что, если дело дойдет до боя один на один, у меня может начать кружиться голова, или я раскашляюсь, или просто окажусь слишком усталой, чтобы драться.
Однако я не могла позволить себе выбрать легкий путь. В другой ситуации я бы попыталась отвлечь их или выиграть время, чтобы Бентли прикончил остальных, а потом разобрался с этими, но женщина позади, которую избивал ее клон, долго не протянет. Двое передо мной были мужчинами, крупнее и мощнее, чем, вероятно, были их прообразы; один толстый, второй высокий, с настолько широкими плечами и узкой талией, что это выглядело карикатурно.
Лучшим средством и защиты, и нападения здесь служил мой рой. Букашки атаковали глаза и уши, и это послужило для обоих мутантов сигналом ринуться на меня.
Они были полуслепы, и вдобавок покрывавший меня рой разлетелся свободнее, маскируя мое местонахождение. Я начала было двигаться влево, но ощутила, что толстяк чуть повернулся в том же направлении, и решила вместо этого проскочить между ними.
Двое ввалились в мой рой, безумно размахивая руками в попытках ударить меня вслепую. Я пригнулась, затем двинулась вперед, к скоплению упавших и раненых. Женский клон держал свой нормальный прообраз за шею, раз за разом поднимал голову жертвы и с силой опускал. Если бы не чья-то нога на пути, вероятно, эта голова билась бы об пол. Но, так или иначе, избиение есть избиение, и рано или поздно у жертвы повредится что-нибудь жизненно важное.
Клон поднял на меня глаза, когда я приблизилась, все еще окутанная густым облаком букашек. Я поняла, почему она не встала мне навстречу. У нее не было левой ноги, лишь обрубок. Она подняла руки, защищаясь; я отбила одну руку в сторону дубинкой и ударила ножом выше ключиц.
«Они не люди. Лишь пародия на людей».
Тихие, беспомощные звуки, которые женщина издавала, пока кровь пузырилась вокруг раны в горле, никак не помогали мне успокоить совесть.
«Черт бы подрал Ноэль за то, что она заставляет меня это делать».
– А ну отвали от Стеф! – проорал толстый клон.
Эти слова застали меня врасплох не меньше, чем само то, что он видел эту атаку. Толстяк понесся вперед, и я проворно попятилась, изготовив оружие к бою.
Он бежал не на меня. Он остановился возле «Стеф», одноногого клона со смертельной раной в горле.
– Ты ее любишь? – спросила я.
– Это Стеф, – ответил он.
– Я… что?
Ход моих мыслей был прерван рычанием и щелканьем зубов Бентли, сражающегося с клонами. Один попытался вырваться из кучи и атаковать меня, но Бентли поймал его и прижал к полу обеими передними лапами – так кошка играется с мышкой.
– Это Стеф. Это Стеф. Конечно, люблю. Гадские насекомые!
Он махнул рукой, будто мог так поранить рой, отогнать его. Потом обнял обеими руками клона Стеф.
Я отвела атакующих букашек, оставив лишь столько, сколько требовалось, чтобы отслеживать его движения. Я не была уверена, что хочу начинать диалог в этом направлении, однако совесть не позволяла мне не начинать.
– Но… но что с женщиной, которую она избивала? Ты не любишь настоящую Стеф?
– Не обращала на меня внимания. Презирала за то, что я толстый. На хер ее, – выплюнул он с такой энергией, что букашки ощутили слюну, вылетевшую изо рта.
– Но она все-таки Стеф, разве нет?
– Сука. Отмахивалась от меня. Френдзонила, вместо чтоб встречаться. Сука, – ответил он.
Он выпустил мутантного клона Стеф, и та обмякла на полу. Он сжимал-разжимал кулак.
– В жопу ее. И в жопу тебя, что убила Стеф.
– Почему ты это делаешь? Почему нападаешь на людей?
– Я солдат, – ответил он тупо. – Я должен.
Я оценила его габариты, ощупала роем его не менее толстое альтер-эго.
– Ты… не производишь впечатления солдата.
– Я солдат.
– А он… он солдат? – я показала на его оригинала.
– Нет. Жирный ушлепок никогда не станет солдатом. Убить его. Запустить пальцы ему в кишки, рвать, выдирать, пока он не сдохнет. Задушить. Никакой силы воли, прятался от мира за этим мерзким салом. Задушить, выжать из него жизнь. Все равно он бесполезный. Пустая трата воздуха, пустая трата жизни.
Проецирует себя на него?
– А когда он умрет? Что ты будешь делать?
Он двинулся ко мне, и я сделала шаг назад, подведя букашек ближе к нему. Он вновь остановился, огляделся.
– Убью других. Убью папу, и маму, и Сэмми, и кошек. Убью училок и одноклассников, и спалю дом, и спалю школу. Ушлепки. Все они. Презирали меня.
Его слова отозвались в моей душе, и это было самым близким к киношному флешбэку, что я испытала за всю свою жизнь. Мне вспомнилась я сама, в школьном туалете, мокрая от сока. Такая обиженная, такая сердитая, такая оскорбленная, что хотелось на кого-то выплеснуться.
Это все, что в нем осталось? Все, что он сейчас из себя представлял?
– А если они все умрут?
– Убью других. Спалю весь этот гребаный сволочной город. Спалю эту гребаную страну. Буду дальше жечь, убивать.
– Ты серьезно думаешь, что от этого что-то станет лучше?
– Нет.
– Тогда зачем? Могу ли я как-то убедить тебя остановиться?
– Нет. Не остановлюсь. Я солдат.
– Чей солдат? Ее? Ноэли? Монстра, который тебя выплюнул?
– Нет.
– А ты? – спросила я, разворачиваясь, чтобы не быть спиной к широкоплечему, который стоял в гуще моего роя.
Вместо ответа он ринулся на меня. Толстый воспользовался этой возможностью и атаковал с другой стороны.
Я снова подтянула к себе рой, приказала каждой букашке атаковать, чтобы отвлечь этих двоих, и положилась на ощущения роя, чтобы узнавать, куда движется противник, и уклоняться.
Я пригнулась и тут же почувствовала резкую боль в боку. Закряхтела от боли и кашлянула. Этот разовый кашель потребовал от меня кашлять еще, что лишь подсказало клонам, где я нахожусь.
Приступ кашля высосал из меня силы именно тогда, когда мне нужно было двигаться наиболее активно. Толстяк, размахивая руками вслепую, врезал мне по лицу. Маска в основном поглотила удар, и я ткнула ножом куда-то в сторону толстяка. Нож ударился ему в грудь – в кость, не во что-то существенное.
– Твою мать, букашки жгутся, – прорычал он, явно не обращая внимания на боль от ножевой раны. – Кончай это!
Он снова махнул рукой, но мне удалось увернуться. Насекомые жалили и кусали ему глаза, заползали в рот и нос, когда он говорил, и благодаря этому мне удалось отвлечь его достаточно сильно, чтобы я смогла отступить. Все мое тело содрогалось, когда я подавляла позывы к кашлю, и я упала на колено, чтобы попытаться восстановить дыхалку. Я надеялась, что ближе к полу мне легче будет избегать ударов; мне не хватило бы воздуха, чтобы увернуться, если этот тип попробует мне врезать кулаком.
Широкоплечий клон подошел ближе; его щеки были мокры от стеклянистой жидкости, вытекшей из разодранных моим роем глазных яблок, и от крови. Я подавила очередной приступ кашля и резанула его по коленям сзади. Будь на нем одежда, я, возможно, не смогла бы нанести достаточно глубокую рану, но он был гол, и на пути ножа не было ничего.
Он рухнул прямо передо мной. На миг я заколебалась, а затем воткнула нож ему в шею сбоку.
«Они не настоящие. Не настоящие люди».
Бентли закончил рвать на части остальных клонов, штук восемь или около того, и по приказу Рэйчел направился к толстому. Я отодвинула букашек, чтобы ей было лучше видно.
Я была готова, что клон обратится в бегство. Он этого не сделал. Он повернулся к нам, сжимая и разжимая кулак.
«Спасти их невозможно. Что бы ни произошло в их головах, когда они росли в Ноэли, они уже извращены. Их перспектива искажена».
– Останови его, – сказала я. – Прикончи их, Рэйчел.
Рэйчел свистнула, и Бентли прыгнул вперед. Клон попытался атаковать меня, но не успел сделать и двух шагов, прежде чем пес до него добрался.
– Ощущение какой-то неправильности, – сказала я. Рэйчел подала мне руку и помогла влезть на Бентли.
Она ничего не ответила. У нее чувства неправильности не возникло.
Я начала поиск своими букашками в том направлении, куда двинулась Ноэль в прошлый раз.
Теперь, когда я лишилась возможности даже осторожно прощупывать Ноэль букашками, отслеживать ее стало трудно. С каждой минутой солнечного света становилось все больше, но даже при этом я не могла видеть Ноэль. Ощущения были, как если бы художник работал с черной и белой красками, швыряя ее горстями с расстояния в три фута от холста. Я получала не картину, а нечто размытое, нечеткое, абстрактное.
У меня должно было получаться отслеживать движение, находить Ноэль по тому, как сменяются черные и белые пятна. Проблема заключалась в том, что через мою зону восприятия двигалось огромное множество всего. По некоторым улицам, еще не осушенным, бежала вода, ветром носило полиэтиленовые пакеты, вслед за движением облаков перемещались тени. Все это постоянно меняло холст, перемешивало размытые, грязные пятна света и темноты.
Я услышала, как Мрак отдал какой-то приказ, и его группа начала двигаться нацеленно.
– Кажется, Мрак ее только что увидел, – произнесла я и указала направление.
К тому времени, когда мы их нагнали, меня одолел очередной приступ кашля, а в голове колотило так, будто у меня в черепе был не мозг, а трехфунтовое сердце.
– Она нашла каких-то других Плащей, которые держали позицию, – сообщил Мрак, когда я совладала с дыханием. – Огни вдалеке.
– Черт, – сказала я. Хотела добавить, что мы в неприятной близости от штаб-квартиры Баллистика, но вспомнила, что нас слушают Грация и Тектон. Я остановилась прежде, чем слова вырвались изо рта, и закашлялась.
– Ты в порядке? – спросил Тектон.
– Слегка потрепали.
– А выглядишь, будто не слегка.
Я покачала головой.
По мере того как мы сближались, я осторожно направляла туда букашек, пока не поместила их на летающих героев. Прикладывая усилия, чтобы обнаруживать и уничтожать враждебных букашек, созданных Ноэлью, я одновременно пыталась идентифицировать детали на Плащах, которые были впереди.
– Один из героев – парень с эмблемой; кажется, это книга, опутанная цепями, – сказала я.
– Возможно, Летописец, – предположил Тектон.
– Еще трое летающих, – продолжила я. – У одного на груди эмблема с оленьими рогами.
– Все парни? – спросил Тектон. Я кивнула, и он продолжил: – Это Здоровяк, Отважный и Юный Олень. И тот, которого ты упомянула раньше, – точно Летописец.
– Серьезно? Юный Олень? – спросил Регент.
– Они из техасских Защитников, – сказал Тектон, будто это все объясняло. – Здоровяк, Отважный и Олень способны достать кого угодно. Летают, координируются между собой, бьют сильно и подстраивают тактику под уровень угрозы противника, оставаясь при этом вне опасности.
– До тех пор, пока не сблизятся больше, чем надо, и она кого-нибудь не сцапает, – заметила я.
– Это возможно, – согласился Тектон. – Эйдолон, вероятно, тоже там, но слишком уж он тих. Наверное, ждет, пока новые способности окончательно сформируются, прежде чем начнет действовать.
– Что мы можем сделать? – спросила Грация.
– Я помню этих Защитников по бою с Левиафаном, – сказала я. – Некоторых из них. Они летают? Все?
– Да, все, – кивнул Тектон.
– Тогда будем прикрывать их на земле, – предложила я. – Ты, Мрак и, возможно, Регент сможете ее замедлять. Сука обеспечит нам мобильность. Будем готовы двигаться в любой момент, если потребуется. Оставаться в безопасности – самый высокий приоритет.
Ноэль в своих передвижениях была ограничена поверхностью земли. Это давало юным героям естественное преимущество: каждый из них умел летать, и двое из троих были снабжены дальнобойным оружием Механикова производства. Пушки не были ни вычурными, ни впечатляющими внешне – больше похожи на лазерное оружие, которое мог бы создать фанат научной фантастики, – но юные герои явно считали, что непрерывные атаки – хорошая идея. Кроме того, эти пушки, похоже не требовали ни боеприпасов, ни перезарядки.
Без оружия был, очевидно, Юный Олень, судя по рогам на его нагрудной эмблеме. Он летал вокруг Ноэли близко к земле и время от времени превращал себя, свое снаряжение и букашек, которых я на него поместила, в живой снаряд. Или, может, он применял какую-то неконтролируемую силу Ломщика, чтобы разгоняться быстрее звука, и при этом терял способность менять траекторию или предпринимать еще какие-либо действия. Так или иначе, он проносился по полю боя по прямой, как живой снаряд, после чего материализовался вновь. От ударов, которые он наносил по Ноэли, содрогалась земля.
Тот, которого, насколько я поняла, звали Летописцем, создавал вокруг себя и двоих со стволами туманные поля. Эти поля сдвигались, опускались ближе к земле, а потом сгущались в полутвердые образы героев вместе с лазерными ружьями. Быстрая проверка моими букашками показала, что выстрелы из этих ружей такие же реальные, как из настоящих. Прицельность, однако, оставляла желать лучшего. Это было скорее воспроизведение только что совершенных оригиналами действий, чем полноценные клоны.
Юный Олень двигался под Летописцем. Он превратился в луч, проходя сквозь поле. Когда появились образы, они повторили ту же лучевую атаку, их траектории шли идеально параллельно траектории настоящего Юного Оленя.
Мы остановились, когда Ноэль показалась в нашем поле зрения. Ну, всех нас, кроме меня.
– Во блин, – сказал Регент. – Кто-нибудь еще заметил то, что заметил я?
– Сукины псы, – произнес Мрак.
– Не так уж это похоже, – пробурчала Рэйчел, но голос ее звучал не слишком уверенно.
– По-моему, охрененно похоже, – возразил Регент.
Я подалась вперед, положила руку на плечо Рэйчел и прошептала:
– Что там?
– Вся ее нижняя половина, она выглядит как мои собаки. Правда, кусочек на спине не похож. Больше смахивает на ладонь, но вид такой же.
– Спасибо, – кивнула я.
– Ну что, начали? – спросил Мрак.
– Начали, – приказала я.
Тектон вбил копры-перчатки в землю, и под Ноэлью открылась расселина. Земля вокруг нее раскололась, лишив ее опоры, чтобы не давать ей уклоняться, пока Летописец и Юный Олень работали в тандеме, приумножая атакующую мощь Оленя. Тектон повторил процесс, продолжив уничтожать землю под Ноэлью.
– Я мало что могу с ней сделать, – сообщил Регент. – В ней мало чего осталось нормального, и оно не особо связано между собой.
– Все же попытайся, либо сосредоточься на клонах, – велел ему Мрак. После чего послал в мою сторону заряд тьмы, окутав меня. Я почувствовала, как мои букашечные ощущения тускнеют, уровень контроля снижается.
Миг спустя он убрал тьму. Он хотел просто получить мой обзор? Представление о том, что где находится?
Подняв руки над головой, Мрак выпустил густую струю тьмы в Эйдолона.
Герой сдвинулся в сторону прежде, чем струя его коснулась.
– Помоги же мне! – прорычал Мрак. – Черт. Не могу накрыть Ноэль тьмой – это повредит нашим не меньше, чем ей. Мне нужны способности. Грация?
– Ты хочешь скопировать мою способность?
Раздался рокот – это Тектон разбил еще один кусок улицы под Ноэлью. Судя по тому, что эту атаку он направил вбок от предыдущих, Ноэль пыталась выбраться из воронкообразной ямы, созданной взрывами. С учетом скорости, которую она показывала раньше, я удивилась, как медленно она взбирается.
Потом до меня дошло. Ловушка муравьиного льва. Стены ямы не давали никакого сцепления. Каждый раз, когда Ноэль на них опиралась, она лишь сталкивала песок на дно.
– Дай мне попробовать, посмотреть, что я смогу, – попросил Мрак у Грации.
– Ладно.
Прощупывая окрестности букашками, я случайно наткнулась несколькими мухами на Ноэль, которая как раз соскальзывала в яму спиной вперед. Я не собиралась по этому поводу переживать, но давать ей больше боеприпасов мне не хотелось. Однако букашки обнаружили на самом дне мелкого кратера много рвоты Ноэли.
– Там рвота, но без клонов, – сообщила я. – Она что-то пытается сделать.
– Двумерная Виста. Она устраивает засаду, – сказал Мрак.
– На кого? – спросил Тектон.
– Без понятия. Вы их видите? – спросила я. – Когда они движутся по поверхности, они видимые?
– Почему ты нас-то спрашиваешь? – ответила Грация вопросом на вопрос.
– Тектон, – обратилась я к нему. – Вся поверхность, какую только сможешь покрыть, быстро!
Он без колебаний вогнал в землю оба копра. На этот раз не было никаких расселин. Вся окрестность содрогнулась, и по земле во все стороны пошла сеть трещин – даже пары квадратных футов нетронутой не найти. Бентли едва не потерял равновесие, а Ублюдок зарычал и, только когда Рэйчел потянула его за цепь, смолк.
Первый клон вышел из фанерки, которой была заколочена разбившаяся балконная дверь. Убер. Он оторвал фанерку и удалился в дом, отмахиваясь от букашек, которых я на него натравила.
Цирк возникла под летящими героями, баюкая раздробленную руку. Букашки поплыли в ее сторону, точно их тянуло сильным ветром. Нормальная Цирк обладала карманным измерением, куда могла помещать предметы. Эта запасала только воздух, создавая вокруг себя сильный вакуум. Облако Летописца рассеялось, засосанное в Цирк, и героев с более слабыми полетными способностями потащило к ней. Регент ударил ее своей способностью, и эффект ослаб, однако она восстановилась быстрее, чем летуны.
Мой рой увидел крупную тень: это Ноэль, воспользовавшись отвлечением, выбралась из ловушки-воронки Тектона.
– Сейчас! – крикнул Мрак.
Грация понеслась вперед, без проблем перемещаясь по разбитой дороге. Она прыгнула и ударила Ноэль ногой, наверняка вложив в стопу неуязвимость. Сразу после этого Грация, оттолкнувшись от Ноэли же, отпрыгнула прочь. Мрак бросил по ее траектории струю тьмы, окутав Грацию, едва та приземлилась, после чего прыгнул и провел почти такую же атаку, как Грация, вогнав в Ноэль кулак.
Ноэль повалилась с грохотом, который ощутили мои букашки, и, прежде чем успела найти точку опоры, медленно соскользнула обратно в созданный Тектоном кратер.
Убер вышел на балкон, держа в руке блок кухонных ножей. Они не были сбалансированы для метания, однако Убер без проблем метнул нож и попал в пролетающего мимо Юного Оленя. Герой полетел вниз кувырком, остановив вращение лишь за миг до удара о землю. Когда он выпрямился, его руки зажимали рану в животе, куда вонзился нож.
Я послала еще букашек атаковать Убера, они безжалостно впивались ему в глаза и руки. Он метнул еще один нож вслепую и попал Летописцу в руку, после чего рухнул и стал биться в попытке стряхнуть с себя букашек.
Цирк тем временем своим вакуумом карманного измерения притянула одного из летунов достаточно близко, чтобы дотянуться до него. Герой – то ли Отважный, то ли Здоровяк – вспыхнул от головы до пят, его костюм пылал весь. Он выбросил удар ногой, ослепленный сжигающим его пламенем, и Цирк увернулась.
Грация увидела пылающего героя, как только Мрак убрал тьму. Она рванулась по прямой к Цирк. Регент вывел Цирк из равновесия, вновь на миг прервав ее всасывание, и Грация ударила с такой силой, что пробила грудную клетку клона. Цирк замертво повалилась на землю.
Грация не могла видеть во тьме, созданной Мраком, так что их партнерство было весьма ограниченным. Мрак медленно отступал, высматривая другую возможность или другую способность, которую он мог бы позаимствовать. Без природной подвижности Грации передвигаться по распавшейся на отдельные куски дороге ему было неудобно: каждый фрагмент сдвигался и кренился, стоило Мраку перенести на него вес тела.
Ноэль закричала в расстройстве и ярости. Насколько я могла судить, она по-прежнему была на дне ямы.
Я не могла следить за тем, что с ней происходит, не даря ей еще больше букашек. Впрочем, сейчас вряд ли кому-то другому в этом плане везло больше, с учетом того, что она была в яме.
– Она затевает что-то! – прокричал Тектон во все горло, чтобы его слышали другие Плащи. – Все назад!
Все начали отходить, кроме Юного Оленя, который стоял на месте, прижимая руки к ране. Грация отступала, поддерживая обожженного героя.
Ноэль испустила очередную струю рвоты – гейзером футов на шестьсот или семьсот. Рэйчел повернула Бентли, не дав этой струе его зацепить, все остальные тоже отпрыгнули в ту или иную сторону. В Грацию попало, и она свалилась на землю, почти приклеенная к ней тяжестью жидкости. Плащ, которого она поддерживала, тоже упал.
Из рвоты на улицу стали выбираться клоны, где-то десяток, и с ними реальный Элит в гражданской одежде. Одним из клонов была Цирк, засовывающая в карманное измерение саму себя.
– Она идет по телам, – сказал Тектон. – Берегись!
Тела. Она извергла в яму тела, чтобы под ногами ничего не скользило.
Юный Олень пронесся сквозь Ноэль, но, когда он закончил свою атаку, он уже не летел. Он свалился на землю и покатился кубарем.
Я услышала, как повязки сообщают остальным о павшем.
Моя рука дернулась от боли, и я прихлопнула шершня. Одно из порождений Ноэли.
Ноэль двигалась к обожженному Плащу и Грации. Тектон ударил по земле, но эффект оказался слабым. До того он разбил землю на несколько кварталов вокруг, возможно, убил нескольких двумерных клонов, но на такой мягкой поверхности его перчатки-копры были гораздо менее эффективны.
Двое южных Защитников принялись поливать Ноэль лазерным огнем сверху. Я ощутила, как она не то растет в высоту, не то поднимается на задних ногах, а потом она исторгла вверх струю. Летописца и второго Плаща задело вязкой жижей и летящим телом. Способность Летописца продолжила действовать: голографические образы продолжали вести огонь под теми же углами, не подстраиваясь под передвижения Ноэли.
Начал действовать Эйдолон. Мои букашки ощутили, как воздух становится тяжелым и влажным. Рвота Ноэли высохла, клоны зашатались и попадали.
Влажность выросла настолько, что я почувствовала, как влага течет густыми облаками, поднимается от каждой поверхности, от тел клонов, от Ноэли, от ручьев ее рвоты.
Мои букашки гибли. Летающие насекомые умерли первыми, когда их крылья скукожились. Ближайшие ко мне оставались живы, но тоже страдали.
Десикация.
– Ты же убиваешь Грацию! – проорал Тектон, глядя в небо. Я сомневалась, что Эйдолон слышал его оттуда, где он находился. Сейчас я могла полагаться лишь на его слова. Грация была там, куда мои букашки не доставали.
– Допустимые потери, – произнес Мрак. Тектон резко развернулся к нему. Голос Мрака звучал спокойно. – Его план не работает. Ябеда сказала, что он хотел ощутить достаточно серьезную опасность, чтобы получить прилив энергии, и мне не кажется, что ему это удалось. Он слишком опытен, чтобы запаниковать, но после всего того, что он видел, что он сделал за последние десятилетия, возможно, он думает, что должен тут сделать хоть что-то, и он решил, что не допустит появления еще одного Всегубителя. Не может допустить, чтобы в нашем мире появился еще один монстр.
– Но она на нашей стороне! Она из хороших парней!
– Если тебе от этого полегчает, – вмешалась я, – возможно, Эйдолон считает, что она уже мертва.
Я расположила нескольких букашек так, чтобы они различали смутные контуры Ноэли на фоне сумрачного неба. Влагу вытягивало из нее, и ее плоть высыхала и отваливалась кусками.
Но земля по-прежнему дрожала и рокотала от ее мерного наступления, и, несмотря на всю эту отваливающуюся плоть, Ноэль, по ощущениям моих букашек, отнюдь не уменьшалась в размерах.
Эйдолон ударил ее гравитацией. Еще больше плоти отвалилось. Теперь я заметила изменение, однако края силуэта тотчас заполнили прорехи.
– Она не умирает? – спросила я шепотом.
– Регенерирует, – ответил Мрак.
Результаты десикации Эйдолона добрались и до меня. Воздух стал слишком сухим. Я кашлянула и на короткое время задержала дыхание, чтобы это не переросло в еще один приступ.
Раздался треск, как при запуске петарды, и Ноэль дернулась. Даже далеким от блестящего зрением моих букашек я увидела последствия. Под сотней чуть отличающихся углов. Настоящее тело Ноэли, человеческая половина наверху монстра, выгнуло спину, запрокинув голову к небу. Маленький взрыв в груди выплеснул наружу кровь и мясо.
И тут же еще один выстрел, сзади, прошил ей череп.
Мои букашки отправились в иссушенную область. Там они жили в лучшем случае минуту, но они проводили разведку, давали мне глаза. Они нашли Баллистика.
Он пришел не один. С ним был Скраб. А затем Плут убрал оттуда обломки, чтобы привести своих сокомандников. После чего обменял самого себя на Грацию, появившись посреди лужи рвоты.
Я раскрыла рот, чтобы заговорить, но лишь закашлялась от сухого воздуха.
– Вы решили помочь? – обратился к «Странникам» Мрак.
– Мы за нее в ответе, – сказала Генезис. – Мы дали друг другу слово. Вернуться домой любой ценой. Но там было и еще кое-что. То, что мы добавили к нашему обещанию, когда ситуация стала полностью ясна. Исцелить Ноэль – одно из тех добавлений.
Вернуться домой?
– Мы знали, что положение дерьмовое, – продолжила Солнечная Балерина. – Но мы пообещали себе, что, если назреет такая необходимость, мы вмешаемся, прежде чем станет плохо. Сейчас – стало плохо. Поэтому мы действуем.
Над ее головой пылал огненный шар. Его потрескивание в сухом воздухе звучало чуть по-другому.
Рычание Ноэли прозвучало искаженно из-за шума, который издавала одна из больших собачьих пастей.
– Предатели.
«Она жива. Ей прострелили сердце и мозг, а она разговаривает».
– Если бы ты думала здраво, ты бы с нами согласилась, – сказала Генезис. – Ты бы согласилась, что это правильно. Что мы не можем позволить тебе причинять вред другим людям только ради мести.
– Я не просила этого, – заявила Ноэль.
– Я знаю, – ответил Плут. Он посмотрел вверх, склонил голову набок – и Эйдолон исчез. Я ощутила его в новом месте, в нескольких кварталах от нас. Он попытался подлететь ближе, и Плут снова его телепортировал, удерживая на расстоянии. Эйдолон явно отказался от своей неуязвимости к способностям.
– Я… я применю свое солнце, Ноэль, – произнесла Солнечная Балерина. – Мы сожжем тебя. Полностью, тщательно. И все закончится. Никто больше не пострадает. И мы оставим это в прошлом, будем помнить тебя такой, какой ты была. Лучше будет, если это сделаем мы.
– Я не хочу оставаться лишь воспоминанием, – сказала Ноэль.
– Ты уже лишь воспоминание, – ответил Баллистик позади нее.
Она развернулась, и одна из ее нижних пастей издала рычание, настолько низкое, что я ощутила его колебания.
Баллистик покачал головой.
– Прежней Ноэли давно уже нет. Или ты думаешь, что она бы выжила, если бы в нее так стреляли?
Ноэль не ответила.
– У тебя ее воспоминания, не более того, – добавил Плут.
– Краус. И ты против меня?
– Я не знаю, что еще можно сделать, – сказал он и снова телепортировал Эйдолона прочь. Но этот раз Эйдолон остался на месте. Выбирает новую способность?
– Ты сделал это со мной. Вот это? Исчезновение прежней Ноэли? Это твоя вина. И ты это знаешь. Ты создал меня.
Он создал ее?
Он пичкал ее надеждами.
– Да, – кивнул Плут. Зажег сигарету, вставил в ротовое отверстие своей маски.
– И я слушалась тебя. Я покупалась на твои обещания. На твои пустые заверения. Я послушалась и согласилась, когда ты сказал, что меня надо запереть. Я слушалась, когда они закрыли меня в той камере, в темноте, одну, с этим долбаным бибиканьем, которое не давало мне спать. Все это время я ждала только потому, что ты говорил, что я смогу выздороветь.
– Я знаю. И это меня постоянно грызет. Но я не знаю, что еще можно сделать.
– Я слушалась тебя последние два года. Делала все, что ты хотел. А теперь сделай то, что хочу я, и я не буду сопротивляться. Я дам ей сжечь меня, и вы тогда сможете найти свой путь домой.
– Я знаю, чего ты хочешь, – сказал Плут. – Но последствия…
– …Не имеют значения, – закончила Ноэль его фразу. – Это не наш мир. Он… такой же свихнутый, как все то, что я творю. Они всего лишь темные, изуродованные копии людей в этом темном, изуродованном, долбанутом мире.
– Нет… – начал было он.
– Уж это-то ты мне должен.
Плут вздохнул, выплюнул едва раскуренную сигарету. Хоть я и не могла чувствовать интонации, в животе у меня похолодело.
– Черт, – сказала я. – Мрак…
Плут уже разворачивался. Мрак лишь начал создавать вокруг нас облако тьмы, когда исчез, а его место занял Плут.
– МРАК! – заорала я. Он был там, где раньше стоял Плут, в полуквартале от Ноэли.
Ноэль бросилась на него. Плут на его месте смог бы отскочить в сторону достаточно быстро. Мрак оказался не так удачлив. Разбитая земля под его ногами зашаталась, и Ноэль врезалась в него. Нижняя часть ее тела поймала Мрака, прилепилась к нему.
Плут давал ей нас.
Он уже исчез из нашей группы. Послышалась стрельба и бессвязные крики – люди пытались понять, где он находится. Баллистик пропал, сменившись кучей обломков. Плут выводил из боя самые насущные угрозы. Эйдолон, Баллистик, Мрак…
Кто следующий в этой иерархии?
Я.
Я обнаружила, что нахожусь всего в пяти шагах от Ноэли, вырванная из своего облака букашек. Их было слишком мало, чтобы скрыть меня от взгляда Плута, – очень уж их проредила десикация.
Ноэль поймала меня тыльной стороной одной из своих когтистых лап. Раздался звук, похожий на выстрел, мои ребра словно превратились в добела раскаленные пруты, и я прилипла. Ноэль поставила ногу на землю, и моя спина взорвалась от боли, когда я принялась извиваться, чтобы не сложиться пополам под весом восьмитонного чудовища.
Я таки не разломилась надвое, но не благодаря собственным усилиям, а потому, что вокруг меня обернулась плоть и потянула. Она одновременно поглощала и тянула меня, словно сотня рук. Процесс был гладкий и неостановимый; плоть текла вокруг меня, словно горячий воск, таща меня вверх и внутрь.
Я ощутила, что поблизости возник Регент. Ноэль повернулась в его сторону. Он не сражался, не пытался убежать. Он произнес что-то, но я не смогла разобрать слова, не услышала их сквозь окутывающую меня темную, горячую, едко пахнущую плоть.
Она полностью сомкнулась вокруг меня, моя способность отключилась, и я осталась наедине с кромешной тьмой и пульсацией крови Ноэли, отдающейся в ушах.