КЛЕТКА 22.4
Я следила, как меняется папино выражение лица.
– Я не понимаю, – произнес он.
– Как я и говорил, – заметил Тэгг. – Душевный покой.
– Давайте начнем, – сказала Александрия. – Полагаю, я полностью в курсе дел, если только директор Тэгг не согласился на какие-то сделки и не сделал каких-то уступок.
– Увы, он не сделал, – ответил мой адвокат.
– Это что, общеизвестно? – шепотом спросил у меня папа.
– Последние дней десять, – ответила я, не сводя глаз с женщины. Она смотрела на меня так, как иногда смотрела Ябеда. Это было весьма неуютно.
– Не будем делать это темой для дискуссии. Вы пожелали остаться на игровом поле, я полагаю. Вы должны быть проинформированы, чтобы в точности понимали, что означает, когда я угрожаю.
– Ты собираешься выдвигать угрозы? – спросила я.
– Угрозы – неудачное слово, – ответила Александрия. – Но английский язык в некоторых отношениях ограничен. В нем нет слова, которое бы выразило то, что я имею в виду. Угроза с оттенком неизбежности. Обещание? Слишком бледно. Люди часто нарушают обещания. Проклятие? Заклятие? Чересчур… магично. Клятва? Не те коннотации. Когда я говорю, что сделаю что-то, я это делаю.
Я не ответила. Это сделал мистер Калле.
– Похоже, вы довольно уверены в себе.
– Сверхуверена? Могу представить, что я такой кажусь. Это не имеет значения.
Я разглядывала ее.
– Когда ты говоришь, что собираешься что-то сделать, о чем конкретно речь?
– Во-первых, положить конец этому нонсенсу. ОПП, при всех его недостатках, – мое наследие, и я искренне верю, что он спасает жизни, иначе бы я не пыталась его защищать.
– Я пытаюсь его защищать, – возразила я.
– Я знаю. Но момент неудачный. Сейчас ситуация слишком нестабильна. Не пойдет. Мы назначим эту дискуссию на другое время, спустя сколько-то недель или месяцев, когда положение дел стабилизируется.
– Я… не думаю, что так что-то получится, – сказала я.
– Получится. Скажу честно, я сложила с себя все полномочия. Я в подчинении нового генерального директора, и я выполняю его указания, если не считать тех случаев, когда инструктирую его о специфике этой должности. Александрия, однако, остается в Протекторате, известив всех, что уйдет в течение ближайшей недели. Она продолжит работать как оперативник-одиночка.
«Оперативник «Котла»», – подумала я, но вслух говорить не стала. Лучше пусть она сама решает, какую информацию допустимо оглашать. К тому же она говорит о своем костюмированном альтер эго как о ком-то совершенно другом.
Я видела замешательство на лице папы: он осознавал, насколько непостижимо для него происходящее.
– Итак, ты выполняешь приказы, – сказала я. – Самое плохое и самое страшное оправдание в мире, серьезно.
– Такова реальность, когда имеешь дело с такими крупными организациями, как эти, – ответила Александрия.
– Реальность и то, что у вас наверху сидят люди, которые не понимают, как все работает на земле, и отдают приказы, оторванные от действительности.
– Ты удивишься, узнав, сколь многое я способна понять, – сказала мне Александрия.
– Ты забываешь о «Темных лошадках».
– Нет, – ответила она. – Я никогда ничего не забываю. Твоя команда сейчас – моя козырная карта.
Я прищурила глаза.
– Это как?
– Сейчас без двадцати шесть. Я никуда не спешу, и мысль о том, чтобы немного поработать в поле, меня даже радует. Мы можем пять минут поговорить, а потом «Александрия» уберет с игрового поля одного из твоих коллег. В зависимости от ситуации, я его или ее либо арестую и отправлю в нью-йоркский или бостонский офис ОПП, либо убью.
Я ощутила, как у меня кровь стынет в жилах.
– После этого мы побеседуем еще минут пять или десять, а затем я снова отбуду, чтобы разделаться с одним из твоих коллег. Полагаю, к восьми тридцати, когда сядет солнце, либо с «Темными лошадками» будет покончено, либо они будут нейтрализованы настолько, что их можно будет не принимать в расчет.
– Вы говорите о том, чтобы убивать подростков, – сказал папа. – Без суда?
– Я говорю о самообороне, если до этого дойдет. Ябеда может видеть уязвимости других. Я не могу представить, чтобы она с ходу придумала, как воспользоваться моими, но ничего не исключаю.
Я уставилась на нее.
– Ты готова зайти так далеко, но при этом не смогла заставить себя показаться в битве с «Орденом кровавой девятки». И с Ехидной, когда она только появилась.
– Были уважительные причины.
– Ябеда, ты имеешь в виду.
– Нет. Ябеда – лишь малая часть, – ответила она. – И должно быть очевидно, что остальное – не тема для обсуждения. Три минуты и сорок пять секунд. Жду предложений.
– Ты имеешь в виду, ждешь уступок.
– Я сказала, что готова выслушать тебя. Убеди меня.
– Ты недооцениваешь мою команду.
– Теперь ты называешь их «своей командой». Мне казалось, что ты ушла. Ты всецело отдалась этой своей идее, разве нет?
– Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Понимаю. Но, хоть я, возможно, и недооцениваю их, другие, бывает, недооценивают меня. Сила, прочность, полет. Нет особых поводов для фантазии, не так ли? Тем не менее меня признают одним из сильнейших героев в мире. «Плащегики» обсуждают мою эффективность, возмущаются, что я выгляжу сильной по ассоциации с Легендой и Эйдолоном. Кстати, не стесняйся перебивать, если хочешь поговорить о чем-то более конкретном.
Я бы перебила, если бы знала, что сказать.
– Моя репутация не так уж отлична от твоей, Тейлор Хиберт. Эта репутация была выкована. За последние девятнадцать лет произошло пятьдесят шесть сражений со Всегубителями. Я лично участвовала в сорока девяти из них, и в каждой битве, где участвовала, я была в гуще сражения, лично обменивалась ударами с этими отродьями. Они знают меня. Знают, как драться со мной, а я знаю, как драться с ними. И тем не менее я до сих пор жива. Сила, неуязвимость, полет. Это мои основные способности, но другая моя способность еще сильнее.
– Другая способность? – переспросил папа. – Я припоминаю. Когда вы только начали… вы объяснили происхождение своего имени.
– Отсылка к сожженной Александрийской библиотеке. В мифах она описывается как хранилище всех знаний человечества. Я примерно такая же. Думаю быстрее, думаю легче. Владею боевыми искусствами и сохраняю в памяти все, с чем встречаюсь.
Мисс Милиция среагировала на эти слова: окинула Александрию взглядом, который я не смогла интерпретировать.
Та продолжила:
– Я бы сказала, я один из трех или четырех человек в мире, которые действительно понимают, что происходит. У меня нет всех ответов, и остаются некоторые головоломки, которые мы изо всех сил стараемся решить.
– «Мы» – это, разумеется… – произнесла я и смолкла. Это был не вопрос. Тяжесть произнесенного слова заставила папу взглянуть на меня удивленно.
– Не буду обсуждать других. Я вне связи со своими прежними партнерами, так что это неоднозначный вопрос. Дискуссионный вопрос, если воспользоваться истинным значением этого слова.
Я углядела возможное преимущество и ухватилась за него.
– Если тебе нужны ответы, то мы последние, кого ты должна атаковать. Ябеда может предложить данные. Оставь «Темных лошадок» в покое, и они могут сотрудничать с тобой, когда необходимо. Обращайся со мной справедливо, и, уверена, Ябеда будет в игре.
– У этого предложения есть два недостатка, – ответила Александрия. Она встала со стула и оправила пиджак своего костюма, потом переключила внимание на обшлага рукавов. – Во-первых, полагаю, я уже упоминала, что людей, действительно понимающих, что происходит, очень мало. Мы не поделились этой информацией. Почему?
– Не знаю, – покачала головой я.
– Тут никакой головоломки. Все просто: мы не хотим, чтобы люди знали. И у нас есть на это хорошая причина. Спустить Ябеду с поводка вместе с информацией, которую она может обнаружить, – опасная перспектива.
– Она не настолько непредсказуема.
– Но это не та переменная, которую мы можем себе позволить. Как я уже сказала, ситуация нестабильная. Что подводит меня ко второму пункту. Незачем оставлять Ябеду здесь, если мы можем арестовать ее и использовать ее свободу или условную свободу как рычаг давления, позволяющий заполучить ее таланты.
Я нахмурилась.
Александрия кинула взгляд на Тэгга.
– Мне пора. Без пятнадцати шесть. Вернусь через десять минут.
Десять минут.
Александрия была уже возле двери и ждала, когда охранник ее откроет. Я окликнула ее:
– Ябеда не послушается. Она слишком бунтарка, хочет быть самым умным человеком в комнате. Если ты будешь ее принуждать, она тебя саботирует, а может, просто вынудит отправить ее в Птичью клетку. Оставить ее здесь – единственный способ добиться от нее помощи.
Александрия задержалась, потом обернулась на меня.
– Так пойдет. Эту информацию я могу использовать, она меняет мой подход к этому конкретному столкновению. Я не согласна, но это мы можем обсудить позже. Пока что я займусь кем-то из остальных.
Металлическая дверь захлопнулась.
Мисс Милиция встала.
– Мне нужно глотнуть свежего воздуха.
Она не стала спрашивать разрешения и даже не взглянула ни на кого – просто подошла к двери и постучала, чтобы охранник-ОППшник ее выпустил.
– Все, о чем она говорила, просто не укладывается у меня в голове, – произнес папа.
– А я в этом живу, – ответила я. – С этим имею дело каждый божий день. Мы с моими друзьями каждый день смертельно рискуем, сражаясь с монстрами вроде нее, Александрии.
– Она из числа героев.
– Угу, – сказала я, встретившись глазами с папой. Не так уж давно я и сама могла цепляться за эту примитивную идеологию. Имидж, как это преподносилось, героев, имидж Триумвирата. Если говорить о героях, то семя сомнения во мне посеял Оружейник. – Теперь, когда ты познакомился с ней лично, она кажется тебе такой уж героичной?
– Нет, – ответил папа. Он явно был не в своей тарелке.
Дерьмо. Я застряла в ящике, а одна из самых страшных героинь начинает охоту за моими друзьями. Я ожидала ответки, сказала Ябеде, чтобы и она ожидала, но это… Я не рассчитывала на Александрию. Она вообще не должна была быть с ОПП. Эйдолон – с ним мы могли бы что-то поделать. Ябеда могла бы. Возможно, даже с Легендой. Но Александрия – нечто совсем другое. Геройский эквивалент крылатой ракеты.
Есть способность Мрака, способность Чертовки… Может ли Александрия видеть сквозь нее?
Александрия не спешила. Она сказала «десять минут», но из здания выходила неторопливо.
– Теперь ты знаешь, – сказала я папе. – После инцидента с Ехидной… – я увидела, что Тэгг напрягся, но продолжила говорить: – произошло всякое. Александрию раскрыли как главу ОПП, всплыли разные другие секреты. Ты же знаешь, предполагается, что ОПП возглавляют не-Плащи. Поэтому был большой скандал, и теперь ОПП разваливается.
– Понятно, – ответил папа. – А что за другие секреты?
– Тебе не стоит знать, – заверила я. – И Тэгг будет крайне раздражен, если я поделюсь.
Папа нахмурился и уперся взглядом в стол.
– Я тебе верю.
Я кивнула.
Александрия нашла переулок и тут же взлетела. Она зигзагами перемещалась между домами, настолько быстро, что люди не могли уследить за ней глазами.
– Мой телефон не работает, – произнес мистер Калле.
– Не могу допустить, чтобы вы их предупредили, – ответил Тэгг.
– Этот намек для меня оскорбителен, – сказал мистер Калле.
– Также не могу допустить, чтобы она их предупредила, – добавил Тэгг.
Предупредить их. Надо найти способ, как связаться с моей командой. Мобильники не сработают. Стационарный телефон? Незанятый кабинет… Кабинет Тэгга подойдет. Мои букашки пробрались туда.
Слишком мелкие, чтобы на что-либо воздействовать, чтобы нажать кнопку на компьютере, даже если бы я могла видеть экран. Слишком мелкие, чтобы передать сообщение любого рода.
Мне требовались букашки покрупнее. Снаружи имелись большие жуки и тараканы. Все остальное вымели дроны Малыша Победы.
Я заметила, что мистер Калле и Тэгг смотрят на меня и папу по очереди.
– Что такое?
Мистер Калле ответил:
– Я представлял много суперзлодеев. По пальцам одной руки могу сосчитать тех, чьи родители показались на суде, что уж говорить о предварительных слушаниях. А когда они все-таки появлялись, половина оказывалась сущим кошмаром. Мать Бамбины, скажем, это все худшие черты родительницы из шоу-бизнеса, а чадо – вандал и серийная убийца. Даже не проси меня рассказывать, какая токсичная там была динамика. А вы двое держитесь друг с другом как минимум культурно. Это… нечто. Берегите эти отношения.
– Берегите? – прокомментировал Тэгг с другой стороны стола. – По-моему, вы забываете обстоятельства своего клиента.
Опять встревает между мной и папой. Вбивает клинья. На миг меня охватило желание сделать ему больно.
Но вестись на эту приманку нельзя. Надо выместить на чем-то гнев. Букашки пробирались по вентиляции и по коридорам, распределяясь пожиже, чтобы два-три оставшихся дрона не могли их всех истребить.
Другие скопились на телефоне Тэгга. Шелк позволял многочисленным букашкам эффективно «держать» телефонную трубку. Более крупные букашки пролезли под нее, вклинились между ней и базой, когда другие наклонили ее, потянув за провод. Медленный прогресс, вставка все новых клиньев, чтобы не дать трубке просто упасть на место.
– Вы отправитесь в тюрьму, Рой, – произнес Тэгг. – И если вам очень, очень повезет, это будет не Птичья клетка и не смертный приговор.
– Она несовершеннолетняя, – сказал папа.
– Не имеет значения, – вздохнул мистер Калле.
– Посмотрите на меня, Тэгг, – обратилась я к нему. – Вы говорили, что не собираетесь меня недооценивать. Вы действительно думаете, что меня это волнует? Вы думаете, я сдалась бы, не будь я уверена, что смогу справиться?
Папа смотрел на меня во все глаза.
– Нет, – ответил Тэгг. – Я думаю, у вас в работе несколько планов. Но это неважно. Александрия перехитрит любые ваши планы, найдет ответ для всего, что бросит в нас ваша Ябеда.
Телефонная трубка упала с подставки – стукнулась о клавиши, потом свалилась со стола и закачалась на проводе. Я увидела, что на телефоне загорелась лампочка – знак, что линия активна. Я надеялась, что поблизости нет секретаря, который бы заметил.
Я направила к клавиатуре самого большого жука и вогнала его в кнопку 5. Букашки на трубке услышали звук, который я сочла сигналом нажатия.
Снова 5. Вторая цифра последовательности.
Недостаточно сильно. Нет сигнала.
Снова 5.
Семь цифр.
Ответное сообщение было каким-то странным, ритмичным, хотя слов я не разобрала. Запись.
Мне же нужно соединиться с внешней линией.
На этот раз – восемь цифр, начиная с… девятки. Целая минута ушла, чтобы нажать на кнопки.
Ничего.
Восемь цифр, начиная с восьмерки… Нет.
Семь.
Звонок прошел. Я получила ответную реакцию.
Пожалуйста, пусть это будет Лиза.
Я попыталась прожужжать слова. Непохоже, чтобы этого было достаточно.
Я отозвала утомленного жука и задействовала тараканов. Они ощупали символы, вытравленные на числовой клавиатуре.
2, 4, 3, 4, 6, 2…
Меня перебил голос.
Количество слогов правильное. Она поняла. Каждая цифра соответствует нескольким возможным буквам, и при нажатии цифровых кнопок раздаются разные звуковые сигналы. Любой другой мог бы запутаться, но Ябеда ухватила сразу же. «Александрия».
Оставалось лишь надеяться, что это поможет. Как минимум – хоть какое-то заблаговременное предупреждение.
Но конкретные слова, прозвучавшие потом, я разобрать не смогла. Телефон и букашки послужили слишком сильным фильтром, и я не могла даже догадываться, где на аппарате кнопка громкой связи. И не уверена, что стала бы рисковать пользоваться ей, на случай если кто-нибудь заглянет в кабинет. Телефон со снятой трубкой – куда лучше, чем голос, обращающийся к пустоте.
– Когда ты говорила, что это твои друзья, ты говорила на полном серьезе, – сказал папа.
– Мы с ними прошли через огонь и воду. В некоторых отношениях они меня спасли. И мне хотелось бы думать, что я спасла их.
Тэгг фыркнул. Я его проигнорировала.
– Они делали… плохие дела, так ведь? – спросил папа.
– Как и я.
– Но ты готова пожертвовать собой ради них?
– Нет, – ответила я. – Я пришла сюда не для того, чтобы принести себя в жертву, у меня были другие надежды. Но… как хотелось, не вышло. Теперь вопрос во второстепенных целях… А если не получатся и они, тогда я готова пойти в тюрьму ради них. Не только ради моих друзей. Ради людей на моей территории и, может, самую малость ради всех.
С последним словом я взглянула на Тэгга. Он ответил мне презрительным взглядом, потом более-менее переключил внимание на свой телефон, глядя на меня одним глазком и набирая текст одной рукой.
– Ради всех? – переспросил папа.
– Мы не можем проиграть следующую битву со Всегубителем, – вот все, что я могла сказать.
– Да, думаю, так, – кивнул папа.
Это-то он понимал в полной мере, даже не зная деталей. Всегубители – то, что мы все понимали. Элемент реальности, затрагивающий каждого, дергающий струнки страха равно в Плащах и гражданских.
Мое сердце упало, когда Александрия появилась. Она пролетела мимо собравшегося над крышей облака букашек прямо сквозь открывшееся отверстие в крыше. Пролетела вниз по шахте, идущей параллельно лифтовой, и очутилась в штаб-квартире Защитников.
Оттуда она прошла в лифт и поднялась к камерам.
Александрия присоединилась к нам, выглядя практически как прежде, разве что волосы были встрепаны, а пиджак от костюма перекинут через руку. Она повесила его на спинку прикрепленного к полу незанятого стула Мисс Милиции и сама устроилась там же, облокотившись на спинку.
Этим Александрия напомнила мне про отсутствие Мисс Милиции, и я проверила, где она. На крыше. Нет, рассчитывать на что-то путное от нее я не могла. Я надеялась, что у меня в игре будет еще одна фигура, но Мисс Милиция сейчас стояла, облокотившись на перила ограждения вертолетной площадки, и смотрела на город.
Надо сосредоточиться на Александрии. Она сверлила меня взглядом, изучала. Я встретилась с ней глазами, и она тут же вцепилась в мой взгляд.
– Я думала, что Ябеда догадалась… – она сделала паузу. – Но нет. Ты сообщила им. У тебя есть открытый канал связи с ними.
Я пожала плечами, подумав о телефоне Тэгга, трубка которого по-прежнему свисала с края стола.
Жаль, что я не могла услышать ее ответа. Что произошло с моими сокомандниками?
– Давай поговорим еще пять минут. Потом я займусь следующей «Темной лошадкой».
– Следующей?
– Фургон ОПП скоро прибудет. Я хотела придерживаться своего расписания, поэтому послала машину.
– А почему я должна что-то говорить? – спросила я.
– Потому что, пока мы беседуем здесь, я не там и не разбираю твою команду по кирпичику, а у тебя есть лишняя возможность передать им информацию. Это даст им время восстановиться и обсудить тактику. Пять минут дадут им возможность отступить или запросить помощь. Могу предположить, что ты организовала поддержку. Наемников, чтобы помочь освободить тебя силой, если перед тобой возникнет перспектива тюрьмы, а ты не получишь ничего, что хотела или что тебе требовалось.
Я сжала зубы.
– Я знаю общую стоимость собственности, которую вы заполучили, предложенную стоимость. Твоя команда потратит эти деньги. Девяносто два миллиона долларов, потраченные на наемников, включая наемников-паралюдей. Это только твои ликвидные активы.
Я не ответила. Начала печатать следующее послание на телефоне Тэгга. З-Н-А-Е-Т-О-Н-А-Е-М-Н.
Александрия выпрямилась, убрала руки со спинки стула.
– Если ты ничего не собираешься говорить, я, пожалуй, пойду. Ты довольно неравнодушна к Мраку, верно? Или мне удалить со сцены Ябеду?
– Мы можем поговорить, – сказала я ей.
– Отлично, – кивнула она. Обошла вокруг угла стола и села на свой стул, напротив меня. – Тебе что-нибудь нужно? Вода? Кофе? Газировка?
Я покачала головой.
– Мистер Калле? Мистер Хиберт?
Два отказа.
Она достала телефон из кармана пиджака.
– Прошу прощения за то, что пользуюсь телефоном во время дискуссии. После ухода Триумвирата главой Протектората, вероятно, станет Шевалье, а он настаивает, чтобы я держала его в курсе всего, учитывая скандал и все такое. Я бы тебе показала, но это было бы нарушение конфиденциальности.
Александрия улыбнулась, словно поделилась приватной шуткой. Эта улыбка для меня ничего не значила. А вот то, что Александрия не отводила от меня глаз, значило.
– Ты меня берешь на понт, – сказала я.
– Берет на понт? – переспросил папа.
– Ябеда тоже так делает. Смешивает детали, которые знает, с деталями, которых не знает, плюс очень аккуратный подбор слов и капелька преимущества благодаря способности Мыслителя.
– Мм-мм, – промычала Александрия, проворно, но почти рассеянно печатая на телефоне. – Я знаю, что у тебя, скорее всего, есть кто-то в фойе или снаружи, кто принимает закодированные сообщения. Я знаю о наемниках. Больше наемников, чем я намекала. По-видимому, Ябеда попросила кого-то об ответных услугах. Вряд ли «Иррегуляры», но этого я не прочитала. Обычная логика. Они бы не стали работать на вас. Я знаю, что ты по-прежнему уверена в себе, но не всецело. Если бы ты была близка к тому, чтобы сломаться, или очень, очень уверена, то приняла бы мое предложение насчет напитка. И я знаю, что твои букашки не могут видеть компьютерные дисплеи.
Последнее – это блеф? Если да, имеет ли это значение? Я могла возразить, устроить какой-нибудь трюк, и она бы его раскусила.
– Я мог бы немного пошуметь насчет того, что права моего клиента нарушаются – она не давала согласия на подобного рода анализ, – заметил мистер Калле.
– Но вы знаете, что законы здесь не применимы. Мы в серой зоне до того момента, когда мы решим официально предъявить обвинения и запустить процесс, либо когда вы решите настоять на своем. Но никто из нас этого не хочет. Пока что это… нечто среднее между ее арестом и дружеской беседой.
Мой адвокат покосился на меня. Я нахмурилась и ответила:
– Угу. Пока она не начнет меня поджаривать.
– Как пожелаете, – сказал мистер Калле.
Я повернула голову, почувствовав, что подъезжает грузовик. Букашки скопились вокруг него, когда он отыскал место рядом со зданием и люди в форме ОПП вынесли свою мишень на носилках. Мои букашки сдвинулись, выясняя, что же они переносят. Белая маска, кудри, рубашка с плотной тканью под ней… рубашка из паучьего шелка? Это был Регент, бессознательный.
Букашки проползли по его руке. Она была сломана в двух местах, шла зигзагом. Нога была в таком же состоянии. Я уловила слова «медицинская» и «врач». «Транквилизатор».
– Он прибыл, я так понимаю, – произнесла Александрия.
Я напряженно кивнула.
– Парадигма изменилась, – заявила Александрия. – Через… две минуты тридцать секунд я пойду и разберусь с еще одним твоим коллегой. Я выслушаю уступки, предложения или ценную информацию, после чего скорректирую свои методы и жесткость своей атаки, насколько необходимо.
– Это вымогательство, – сказал папа.
– Она упрощает процесс для нас, мы обращаемся полегче с ней и ее друзьями.
Я нахмурилась.
– Это все равно вымогательство.
– Две минуты восемь секунд, – произнесла Александрия, даже не утруждая себя опровержениями. У нее была та же привычка, что у Ябеды: она знала время, не глядя на часы. – Они сейчас наверняка бегут, пытаются стряхнуть меня с их следа. Я их отыщу. Я могу изучить окружение, я уже изучила все материалы и знаю, где их собственность.
Еще одно предупреждение, которое я должна сделать. Я все еще печатала предыдущее. Тараканы были недостаточно сильны, чтобы бить по клавишам, поэтому мне приходилось прижимать клавиши с помощью совместных усилий нескольких тараканов и грамотно размещенных шелковых нитей.
Я сжала зубы, пытаясь сфокусироваться на буквах и в то же время следить за тем, что говорит Александрия. Начала следующее сообщение. Х-З-Н-А-Е-Т-С-О-Б-С-Т-Н-С-Т-Ь.
– Ты загоняешь меня в угол, – произнесла я. – Загоняешь их в угол. Кто-то наверняка сломается.
– Очень вероятно, – сказала она, и в ее выражении лица не было ни намека на беспокойство. То, как мало ее это, похоже, волновало, почти страшило. Это ее пассажир так действовал, или же просто она была достаточно хороша в своей работе, достаточно уютно чувствовала себя в своей неуязвимости, чтобы легко отмахиваться от подобных мелочей?
Я покачала головой.
– Я не буду делать уступок. Выдвинутые мной условия остаются. Если ты хочешь обсудить причины…
Она уже вставала со стула.
– …того, почему я выдвинула такие требования, их можно обсудить. Думаю, ты сочтешь их разумными.
– Я их уже слышала, – ответила Александрия. Она надела пиджак и застегнулась. – Точнее, прочла. Я обдумала все комбинации, и, если только ты не собираешься сменить курс или сообщить мне что-либо, чего я не знаю, эта дискуссия бессмысленна.
Она подошла к двери и постучала. Ожидая, когда охранник откроет, она обернулась и сказала:
– Последний шанс предложить мне что-либо. Любую деталь, которой я могу воспользоваться, что-то, на что обратить внимание.
«Сука, – подумала я. – Ее способность повредила ей голову. Она не может нормально общаться с людьми. Не понимает выражения лиц, язык тела, наши социальные конструкты. Все это заменено поведением собак.
Мрак. Посттравматический стресс. Он не любит врачей, не любит находиться в замкнутом пространстве, не любит темноту. Но во всем прочем он стабилен».
Информация, которая могла бы быть полезна, чтобы защитить Суку, защитить Мрака. Чтобы и без того плохая ситуация не стала еще хуже. Но все равно я чувствовала, что это было бы предательство. Жутковатое выворачивание той рационализации, которую я делала тогда, при ограблении банка, на моем первом задании в качестве злодейки. Когда я убеждала себя, что терроризирование заложников пойдет им же на благо.
Но я не могла заставить себя предать их на этом уровне. Людей, которые мне доверяли.
И Александрия ушла.
Я стиснула зубы. Посмотрела на мистера Калле, но он лишь покачал головой.
Тэгг потянулся к лежащему на столе мобильнику.
Медленно текли минуты. Тэгг что-то печатал, я сидела в тревожном молчании.
– Вы говорили, что работали с семьями Плащей, – произнес папа. У меня ушла секунда, чтобы понять, что он обращается к мистеру Калле.
– Да, – ответил мой адвокат.
– Можно задать вам несколько вопросов?
– Вообще-то я как раз собирался выйти в коридор, позвонить коллегам.
– А.
– Позже. Если только вы не хотите выйти со мной?
– Наверное, лучше не оставлять ее одну?
– Все записывается. Пока ей не угрожает серьезная травма или гибель, я не вижу проблем.
Папа взглянул на меня. Я кивнула.
Он вышел вместе с мистером Калле.
– Мы остались наедине, – произнес Тэгг.
Я сложила руки, насколько могла, и подалась вперед, чтобы опустить на них голову. Не стоит давать ему преимущество беседы.
Стол вздрогнул. Я кинула взгляд наверх и обнаружила, что Тэгг закинул ноги на его металлическую поверхность.
Затем он стал неспешно устраиваться поудобнее. В процессе пнул стол несколько раз.
Когда я опустила голову, он принялся насвистывать.
«Пытается достать меня», – в который уже по счету раз подумала я.
Они измыватели. Оба, и Тэгг, и Александрия. Как ребенок постарше, который прискребается к детсадовцу, как взрослый, который прискребается к ребенку. Они обладают силой, которую могут применять, у них есть свобода, право выбора. Они хотят покарать меня, выбить из равновесия ради собственных целей.
Просто… измыватели, только большого масштаба.
Я почувствовала, что понимаю Тэгга немного лучше и в то же время немного хуже.
Мистер Калле отвечал на кучу папиных вопросов, крупных и мелких. О вещах, которые я считала общеизвестными, вроде триггеров, и о более конкретных и тяжелых материях, вроде перспективы, что меня приговорят к смертной казни. Когда эти вопросы у него закончились, он стал задавать другие. Более умные вопросы, например, до какой степени он сможет противостоять Александрии или Тэггу, как он может сотрудничать с Калле, чтобы выбить их из колеи, какими сигналами можно обмениваться, составляя план атаки.
Папа, находясь в абсолютно чуждой ему среде, абсолютно не на своем уровне, сбитый с толку и безоружный, отчаянно старался вникнуть в происходящее, надеясь, что сумеет хоть как-то помочь.
Это шаг вперед. Маленький, но шаг вперед.
Тэгг встал, подошел и облокотился на стол рядом со мной, нависнув надо мной, ничего не говоря, вторгаясь в мое личное пространство, лишая меня возможности отдохнуть или расслабиться.
А мои букашки в его кабинете продолжали давить на клавиши, как только могли. Я посылала сигналы Ябеде, не в силах слышать ее ответы, напрягая слух в попытке уловить какие-то звуки боя. Может, они разделились?
Регенту вправили руки и ноги, и он лежал на койке, идентичной той, на которой недавно лежала я. Похоже, его накачали транквилизаторами.
Я была мишенью, мозговым центром; именно меня они пытались сломать.
Александрии понадобилось всего шесть минут. Она прибыла тем же путем, но на этот раз она держала девушку. Твердая маска с рогами и раскосыми линзами-глазами, заостренными по углам, в обтягивающем костюме. Чертовка.
Александрия нашла, как обойти способность Чертовки. Или ее ментальные способности оказались сильнее.
Плюс одно тело в камерах. Минус одна «Темная лошадка».
Александрия в сопровождении Мисс Милиции вернулась к камерам до того, как это сделали папа и мой адвокат. По пути она ухватила в воздухе один из активных дронов Малыша Победы и сунула под мышку, словно футбольный мяч. Войдя в камеру, где медики осматривали бессознательную, накачанную транквилизаторами Чертовку, она подняла дрон вверх. Появившийся из него туман уничтожил всех букашек, полностью меня ослепив.
Больше я ее не видела, пока она не открыла дверь и не присоединилась к нам. Она была вся мокрая, влажные волосы зачесаны от лица, макияж, скрывавший шов искусственного глаза, был смыт, и на лице виднелась приметная линия. Мисс Милиция рядом с ней выглядела угрюмой и очень сухой.
– Они отбивались? – спросила я.
– Пожарный шланг и Плащ, умеющий создавать водяные гейзеры. Пытались меня утопить. Не вышло. Другие уже пробовали это делать во множестве вариантов. Старый трюк.
Плащ, умеющий создавать водяные гейзеры? «Посланники».
Она огляделась.
– Твой адвокат?
– Вышел, – обронил Тэгг, не поднимая головы от телефона.
– Полагаю, было бы дурным тоном говорить с тобой, пока он занят, – сказала Александрия.
Я не ответила.
– Что ж, пять минут, и я снова пойду. Если вы тянете время, у вас ничего не выйдет.
– Прочти мое выражение лица, – ответила я. – Мы не тянем время.
– Не имеет значения, – сказала она. – Я придерживаюсь расписания. Примерно получасовой цикл, с каждым выходом забираю одну «Темную лошадку». Я уже сказала, что отложу захват Ябеды, так что ее я оставлю напоследок. Четыре минуты сорок секунд.
Ябеда по-прежнему время от времени говорила что-то в телефон, пока я нажимала на кнопки. Стала говорить меньше, когда я напечатала несколько слов, чтобы сообщить, что не понимаю ее. Нет, сейчас она должна быть сосредоточена на распределении своих оставшихся сил, на решении проблем, которые ей по зубам, и на борьбе с Александрией.
– Я хотела бы остаться, – произнесла Александрия. – Можно я присяду?
– Как пожелаешь, – ответила я. Указала руками на стул, насколько смогла из-за наручников.
– Отлично. Ты такая сговорчивая, – она села. – И мы можем поговорить?
Я молча кивнула.
Александрия, измывательница, полагающая себя неуязвимой. Я ощутила, как во мне шевелится мрачное отвращение.
– Мои условия. Ты сдаешься. «Темные лошадки» не получают амнистию, но я отпускаю пленных, после того как им будет оказана вся необходимая медицинская помощь. В дальнейшем они будут сами о себе заботиться. Тэгг остается в должности. Он здесь не просто так. Мисс Милиция получает повышение где-либо еще. После падения Триумвирата нам нужно новое ядро. Мы сможем это продать.
– Я хотела не этого.
– А я предлагаю это. Что до тебя… если ты будешь полноценно сотрудничать со следствием, предоставишь всю требуемую информацию о себе, своей истории и «Темных лошадках», мы отправим тебя в тюрьму для несовершеннолетних. Два года, потом долгий испытательный срок с пониманием, что любое возможное нарушение условий испытательного срока будет считаться третьим нарушением и повлечет за собой заключение в Птичью клетку.
Тут вошли папа и мой адвокат.
– Что происходит? – поинтересовался мистер Калле.
– Рой слушает мои пересмотренные условия, – ответила Александрия.
– И?
– Они хотят, чтобы я сдалась. Я не получаю практически ничего, кроме быстрого освобождения «Темных лошадок», которых она уже захватила, и тюрьмы для несовершеннолетних, пока мне не исполнится восемнадцать.
Я увидела, как загорелись папины глаза. Понимая, как глубоко мы во всем этом увязли, он увидел в этих условиях выход.
Это разбило мне сердце, в определенном смысле.
– И ваши мысли? – спросил у меня мистер Калле.
– Нет, – ответила я. Посмотрела на Александрию и повторила: – Нет.
– Это предложение не из тех, какие долго остаются актуальными, – сказала она. – Если ты будешь упорствовать, мы можем не отпускать «Темных лошадок».
– Вам нужны «Темные лошадки», – возразила я. – Вам нужен кто-то на земле, кто не пускал бы в город настоящих монстров. Мы нужны вам, так что не надо притворяться, что ты действительно собираешься их оставить здесь.
– Есть и другие варианты, – сказала Александрия.
– Не имеет значения, – ответила я. – Потому что, даже если бы не было этой страховки, все равно нет.
– Я разочарована, – сказала Александрия.
– Ты хотела компромиссов, Рой, – вмешалась Мисс Милиция. – Но ты просишь невозможного.
– Я прошу невероятного, – поправила я ее. – Но если бы это было просто, то и сражаться бы не стоило. Александрия не предлагает мне встретиться на полпути. Она угрожает людям, которых я люблю.
– Сначала товарищи по команде, потом друзья, теперь уже люди, которых ты любишь.
Я сжала зубы.
– Я тебя не виню, – продолжила Мисс Милиция. – Я любила Героя. Любила Легенду, и Эйдолона, и Мирддина. Я знаю, что такое вместе проходить через ад, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха, цепляться за ясность ума, помогать друг другу находить краткие передышки в мелочах, после чего снова нырять в тот же ад. Мелкие шуточки, фамильярность, жесты и маленькие услуги – все это многого стоит, когда ты проходишь через то, через что прошли мы…
– Не сравнивай нас, – перебила я.
– …И ты начинаешь закрывать глаза на их недостатки. На мелкие злодеяния, – продолжила она. – А они начинают закрывать глаза на твои.
Мисс Милиция кинула на Александрию странный взгляд, потом повернулась ко мне.
– Это предложение – самое разумное, которое мы можем тебе дать. Оно щедрое, если учесть, сколько всего ты натворила.
– Недостаточно, – сказала я. – Пока моя команда не получит амнистию, отступиться я не могу. Не могу бросить их, чтобы они сражались с психопатами вроде Тэгга и Александрии с той же секунды, когда я уйду.
– Значит, ты этого хочешь? – спросила Александрия. – Амнистию, освобождение пленных и приговор к тюрьме для несовершеннолетних?
Папа потянулся ко мне, взял меня за руку в безмолвной мольбе. Он сказал все, не произнеся ни слова, что было бы для меня медвежьей услугой.
Недостаточно, но уже кое-что. Я смогу довериться своим сокомандникам, что они продержатся. Я смогу… смогу найти свой путь. Два года – это такой малый срок. Это… это значило бы, что, когда наступит предсказанный Диной момент, я буду сидеть. Но, может, она этого и хочет. Чтобы, когда все начнется, я была где-то в безопасном месте. Я не могла этого исключить.
И потребуется от меня всего лишь сделать то, что я делала столько времени до того, как обрела способности, что я делала многие месяцы после того, как их обрела. Сдаться, отбросить свою гордость. Позволить победить им, этим типам, которые хотят использовать свою власть, свой престиж и превосходство против меня.
Папа с силой сжал мне руку.
– Я очертила свои условия, – сказала я Александрии. – Я доверяю своим товарищам, и я верю, что они победят, когда это будет действительно важно. Нет.
Я встретилась глазами с Тэггом, и мой голос превратился в рычание.
– А если вы, ушлепки, тронете еще хоть один волосок на их головах, я заставлю вас заплатить. Как заплатил Лун, как Валефор, а если до этого дойдет – то и как Мясник, как Змей… Калверт.
Последнюю часть я произнесла, сверля взглядом уже Александрию.
– Ты признаёшь… – начала Мисс Милиция.
– Давай не будем притворяться, что кто-то этого не знает, – перебила я.
Я почувствовала, как папина рука отвалилась от моей. Возможно, я бы встретилась с ним взглядом, чтобы принять всю боль, все страдание, пришедшее с пониманием, кто я на самом деле, но я не хотела обрывать зрительный контакт с Александрией.
«Ты умеешь читать по лицам? Прочти-ка это. Знай, что я говорю правду. Знай, что я тебя разорву при малейшем поводе».
Я начала нажимать кнопки на телефоне еще до того, как Александрия встала со стула. Еще одно предупреждение, что она в пути.
Она встала, не произнеся ни единого слова. Ни встречных предложений, ни снисхождения, да я и не просила ни того, ни другого.
Оставалось лишь надеяться.
Несколько минут спустя она ушла, улетела. Третья миссия. Третья охота.
Букашки по вентиляции добрались до Регента, но камера Чертовки была полностью запечатана – наверняка из-за предосторожностей против класса Странник. На двери ее камеры было закреплено объявление, сообщающее ОПП об особых мерах. Впрочем, неважно. Регент оставался без сознания, вероятно, Чертовка тоже.
Мрак, Рэйчел, Ябеда и Париан. Флешетта тоже, если до этого дойдет.
Флешетта… способна ли она поразить Александрию?
Не имеет значения. У меня не было ответов, и я не могла их добыть. Оставалось только ждать и держать букашек подальше от дронов, которых Малыш Победа наконец перезарядил.
– У тебя был шанс выбраться, – произнесла Мисс Милиция.
– Ты говорила, что понимаешь меня, – сказала я ей. – Что, после того как узнала мою историю, ты получила представление о том, кто я. Если это действительно так, ты должна понять, почему я не могла сказать да.
– Ради себя самой. Из-за того, через что ты прошла.
– И из-за них. Они никогда меня не простят, если я предам все, чем они помогли мне стать, потому что я усомнилась, что они способны за себя постоять.
– А я? – спросил папа. – Я знаю, что прошу многого. Я подвел тебя, когда важно было не подвести.
– Папа…
– И может, это эгоистично, хотеть вернуть себе дочь, когда речь о событиях такого масштаба… – произнес он и сделал паузу, словно собираясь добавить какой-то аргумент. Но аргумента не последовало.
И я не могла дать ему хорошего ответа.
Прошло восемь минут. Ход времени я могла определять по стрелкам часов, когда осмеливалась пустить букашку через открытое пространство.
На девятой минуте я увидела, как Тэгг, прочтя новое сообщение на телефоне, внезапно напрягся, складки кожи на шее стали отчетливее. Он покосился на меня, но ничего не сказал, а я не спрашивала.
На этот раз фургон ОПП прибыл раньше Александрии. ОППшники вышли к нему не сразу.
Не находя себе места, я сменила позу. Из-за того, что наручники удерживали мои руки впереди, запястья вжимались в стол. Когда я подалась вперед, заболела спина.
ОППшники открыли задние двери фургона, на этот раз безо всяких мер предосторожности. Оружие держали в кобурах, стояли беспорядочно.
В фургоне был лишь один мешок с телом.
Забыв о боли в спине, я напряглась, как Тэгг. Привлекла больше букашек, чтобы получить более четкое представление о картине.
На этот раз они пошли другим путем, проходя через различные двери и контрольно-пропускные пункты с помощью своих телефонов. Вошли в соседнее здание. То ли маленькая больница, то ли особый офис с медицинским оборудованием. Неважно.
Они направились в морг.
Судя по размеру мешка… это не Ящерохвост. Тот слишком большой. Не те размер и форма, чтобы это мог быть один из псов. Оставалось только три реальных варианта. ОППшник, Рэйчел или Брайан.
Я закрыла глаза, сцепила руки.
Один из ОППшников, сопровождавших тело, произнес что-то, и другие засмеялись в ответ. Это был один из тех редких моментов, когда я смогла разобрать тон, и этот тон был недобрым. Этого мне хватило, чтобы понять: в мешке не один из них. И не гражданский.
Звякнул металл – они отперли тяжелые замки и защелки, предназначенные, видимо, для того, чтобы ни один парачеловек не смог воскреснуть из мертвых.
Они расстегнули мешок и подняли тело на каталку. Каталка скользнула в нишу, дверца ниши закрылась и заперлась.
Я не хотела выяснять, кто из двоих это был. Не могла. Брайан или Рэйчел – не имело значения. Никто из них не поднимется из мертвых. Они не настолько везучие.
Я неотрывно смотрела на свои руки и чувствовала, как во мне все холодеет, мысли становятся кристально прозрачными, сосредоточенными.
– Тейлор, – прошептал папа так тихо, что я его едва услышала.
– Да?
Мой голос прозвучал так спокойно, словно говорил какой-то совершенно другой человек.
– Тебя всю трясет, – прошептал папа.
– А, – ответила я. Мне просто не пришло в голову, что еще сказать. Он был прав. Мои пальцы дрожали.
Я взглянула на Тэгга, чтобы понять, услышал ли он, заметил ли. Никаких признаков, однако его рука находилась близко к пистолету. Тот текст, который он читал… Он знал. Вероятно, он сам не сознавал своих действий, но он был готов к тому, что в любую секунду может начаться бой.
Рука Мисс Милиции не была рядом с оружием, но я чувствовала напряжение в ней, когда она обменивалась репликами с мистером Калле. Впрочем, я подозревала, что выхватить оружие она способна быстрее, чем Тэгг, практически при любых обстоятельствах. А может, она просто не была настолько готова или не настолько желала прибегать к насилию, как Тэгг.
Потом мне пришлось опустить глаза, чтобы скрыть подступающие слезы. Мне нужно было еще чуть-чуть времени. Всего несколько секунд.
Александрия прибыла тем же путем, что и после двух предыдущих вылазок, – через отверстие в крыше. При той скорости, на какой она передвигалась, она не рисковала быть обнаруженной. Даже фотографий ее таких не было.
При той скорости, на какой она передвигалась, она, похоже, не заметила букашек, влетевших следом за ней, когда отверстие позади нее начало закрываться.
Добравшись до штаб-квартиры Защитников, она остановилась, и букашки смогли ее нагнать.
И, словно я метнула копье, они рванулись прямо к ее носу и открытому рту – самые быстрые букашки, какие были в моем распоряжении, плюс пауки.
Александрия была неуязвима, плоть внутри ее горла – неприкасаема. Перегородка, не дававшая пище попадать в легкие, преграждала путь букашкам. Сперва. Они сцепились вместе, пауки принялись прикреплять своим клеем себя и других букашек к ее горлу.
Какой бы сильной Александрия ни была, воздух не проходил свозь букашек, заполнивших ее рот и борющихся за то, чтобы передвинуться глубже и перекрыть горло. Она закашлялась в инстинктивной попытке избавиться от них.
Даже с ее суперсилой, даже с такой мощной диафрагмой, как у нее, кашель не выбил всех букашек, а жадный глоток воздуха позволил оставшимся попасть внутрь, заполнить легкие. Там было так же непроницаемо, но букашки выстроились бок о бок, образовав слой, перекрывший доступ кислорода к самим легочным мембранам. Пауки выпустили шелк, заполнив пробелы.
Если она может задохнуться, если Левиафан счел погружение ее в воду пригодной тактикой, если Ябеда сочла уместным попробовать то же самое, то и я могла утопить ее в насекомых.
Защитники смотрели, осознавая происходящее. Хроноблокер подбежал к кнопке тревоги и нажал ее.
И Тэгг передо мной стал действовать, выхватил пистолет.
– Она знает! – проревел он.
Нить дернула за пистолет прежде, чем Тэгг успел навести его на меня, и оружие упало на пол.
Через каждый проход, ведущий к допросной комнате, кроме того, где Александрия расположила дрона из камеры Чертовки, я потянула сюда букашек. Пауков, шершней, черных вдов, коричневых отшельников и других.
Я его предупреждала. Он подскочил на месте, ощутив укусы. Заорал, когда шершни отыскали мягкие ткани глаз, языка, барабанных перепонок. Черные вдовы и коричневые отшельники нашли складки кожи.
Мисс Милиция тоже начала действовать, но тут мой шелк лишь связал ей руку, а не остановил ее.
– Тейлор! – раздался папин голос как будто откуда-то очень издалека.
«Я обещала себе, что не позволю больше измывателям побеждать, – подумала я. – Обещала, что остановлю монстров».
Но мысли казались бессвязными, фальшивыми.
Нет, это была месть. Нечто более простое, чем все вот это.
Мисс Милиция подняла пистолет, навела на меня, по-прежнему сидящую со склоненной головой и зафиксированными передо мной руками. Папа тряс меня, но я все равно была легкой мишенью.
И мои букашки не атаковали Мисс Милицию. Не трогали ни папу, ни мистера Калле, который забился в угол, пытаясь отодвинуться от меня как можно дальше.
Она не выстрелила. Пистолет со стуком упал на пол.
– Тейлор! – выкрикнула она, словно могла дотянуться до меня таким способом. – Я не буду стрелять, но ты должна прекратить!
– Не обещание, не клятва, не заклятие и не проклятие, – произнесла я спокойным тоном; впрочем, за воплями Тэгга мой голос, возможно, был не слышен. – Неизбежность. Так она выразилась, верно? Я им говорила. Я их предупреждала.
На нижнем этаже Александрия, все еще задыхаясь, утопая на суше, с легкими, полными стрекоз, пауков и тараканов, взмыла вверх. Она пролетела сквозь закрытый барьер в крыше, и дождь обломков посыпался на Защитников, которые приблизились к ней, желая как-то помочь, но не имея ни малейшей возможности.
В считаные мгновения она была за пределами моей досягаемости, слишком высоко в небе. Едва ли это ей поможет.
А Тэгг… Тэгг ковылял ко мне, вопя что-то нечленораздельное, жуя и плюясь в тщетных попытках избавиться от букашек во рту. Скорее всего, его язык уже распух. Яд черных вдов подействует совсем скоро.
Тэгг попытался оттолкнуть папу, но папа не дал ему этого сделать, закрывая меня собой.
Тэгг пнул папу с такой силой, что тот упал на пол. Почти слепой, директор продолжал орать. Он схватил меня за волосы и изо всех сил ударил головой о стол.
У меня искры полетели из глаз, и покатились слезы, словно дамбу наконец прорвало.
Слепой, корчащийся от боли, пытающийся избавиться от букашек, Тэгг все же смог удержать меня, пока в комнату не ворвались ОППшники. У них были дротики вроде того, который был в арбалете Теневой Охотницы, и один из этих дротиков воткнулся мне в шею.
Я еще успела подумать, что они только что подписали Тэггу смертный приговор, потому что моя способность продолжит работать и тогда, когда я сама буду без сознания. В последние мгновения я могла бы отозвать приказ. Я не стала.
А потом была лишь тьма. Небытие. Псевдосмерть.