КОРОЛЕВА 18. ИНТЕРЛЮДИЯ Д
– Разведать, – приказала Ноэль. – Пока ждем, восстанавливаемся.
Марисса послала ястреба сквозь густую листву. Ноэль ощущала глухой гуд адреналина, ощущала, будто время замедлилось; ее чувства и скорость реакции разогнались до максимума, когда она изучала каждого скелета, каждого болотного зомби между ее командой и местом назначения ястреба – поляной, посреди которой стояла иссохшая старуха.
Все было зацепками, выбранное противником расположение каждого воина имело огромное значение, поскольку могло заставить их маневрировать в том или ином направлении. Тот сундук с сокровищами помещен в самом дальнем закутке болотного данжа, потому что вражеский оверлорд хотел держать его в как можно более недосягаемом месте, или же он хотел заманить их в ловушку в той комнате?
По одной этой зацепке понять, какой ответ верный, было невозможно, но расположение монстров, которых было меньше в той части комнаты…
– Держитесь правее, – скомандовала она.
Остальные дали знать, что приказ принят.
Это было так же редко, как спать, осознавая, что спишь, и при этом не нарушая сон, – быть в потоке и осознавать, что она в потоке. Она знала, что права.
– Коди, к стрельбе.
Разбойник, персонаж Коди, убрал в ножны шпагу и взял с пояса пару пистолетов.
– Люк, магия ветра, духи ветра. Димплчикс[1] обычно не использует магов в качестве оверлорда, но он не изменит своим привычкам. У него будет телепорт. Марс, обойди ее, потыкай с дистанции. Пошли!
Они ворвались на поляну. Как только они пересекли границу, ведьма Dimplecheeks призвала двух убердемонов и телепортировалась в дальнюю часть локации. Шаман Люка уже создавал духов воздуха, которые выплевывали миниатюрные торнадо и вызывали порывы ветра, ускоряющие его команду и замедляющие либо подталкивающие противников.
– Вражеская команда только что развернулась, – доложила Джесс. – Идут обратно к порталу. Собираются вторгнуться всей массой.
– Блин, – ругнулась Ноэль. Ее мысли неслись галопом, обрабатывая десяток факторов одновременно: располагать ее дуэльщика так, чтобы в бою принести максимальную пользу товарищам; избегать заклинаний ведьмы; вычислять урон, наносимый ее командой; следить за своим снаряжением и за снаряжением остальных. – Сколько комнат?
– Они были в одной комнате от портала, должны войти вот-вот.
Десять секунд максимум.
– Мы не успеем ее убить до того, как они появятся.
– Мне прислать войска? – спросила Джесс.
– Нет. Укрепляй свой данж. Если они нас вынесут, будешь их сдерживать.
– Ты же знаешь, мой босс не так уж силен. Они всего в трех комнатах от драки с ним.
– Будешь их сдерживать, – повторила Ноэль.
И точно, враг появился на входе в комнату босса. Команда Ноэли была изранена в бою с ведьмой, а вражеская – не зашла настолько далеко, чтобы сжечь все свои ресурсы.
Гибель была неизбежна. Но это еще не означало, что все их усилия напрасны. Необходимо замедлить врага… Ноэль вызвала их хрономанта на поединок, соответственно стряхнув с себя львиную долю урона, наносимого остальными противниками, и понеслась к нему. Быстро сократила дистанцию и вынесла мага в три удара.
В ту же секунду, как ее цель была уничтожена, Ноэль вызвала ведьму и нанесла два хороших попадания, срубив ее здоровье до трети от максимума.
Погиб Коди, вскоре после него – Люк.
Ноэли удалось собственным телом поглотить большую часть вражеских атак, пока Марисса «скакала» по периметру поля боя, все время держась на расстоянии от противников и осыпая их стрелами.
В конце концов она угодила между подступающими врагами и ядовитым облаком, созданным ведьмой. Из двух зол Марс выбрала второе и попыталась пробежать сквозь облако. Ее здоровье свалилось в ноль, и она рухнула наземь.
– Черт! Черт, черт, черт! – орал Коди. Потом пнул что-то.
Истерика Коди доносилась как будто откуда-то издалека. Ноэль была полностью сосредоточена на том, чтобы замедлять противника. Она вызвала вражеского варвара, потому что он бил слабее остальных, а все, кого она не вызвала, наносили ей меньше урона. Глотнула зелье, которое было у нее в рюкзаке с самого начала игры. Оно не восстановило и пяти процентов здоровья, но давало слабый шанс, что врагу придется нанести всего один лишний удар. Задержаться на полсекунды или вложить несколько очков магии в какую-нибудь способность, чтобы ее поймать. Несколько очков магии, которые они не смогут использовать против Джесс.
Оставшиеся трое вражеских героев ринулись на нее, не дав отступить с боем и заперев в одной локации. Ведьма кинула в нее токсиновую бомбу, и здоровье Ноэли испарилось вмиг. Экран пошел багровым и черным, а в самом центре появился таймер.
Сорок пять секунд до респавна. Вражеских игроков окутало мерцающим светом. Левелапы. Это покроет цену прохождения портала. Хороший был маневр, идеально выверенный по времени: теперь враги смогут разорвать дистанцию с войсками Джесс и вернуться через ее данж.
– Черт! – проорал Коди.
Ему до респавна оставалось тридцать секунд. От тридцати до сорока пяти секунд, прежде чем они воскреснут у чекпойнта…
Нет. Вражеский бандит возвращался через данж. Он срубил флаг чекпойнта.
Теперь – от двадцати до тридцати пяти секунд, прежде чем они воскреснут у входа в данж.
Ноэль следила за обратным отсчетом, купила новые предметы снаряжения, потом продолжила следить за отсчетом.
Коди воскрес.
– Пошел! – крикнула она.
Вскоре появился и Люк. И вражеский хрономант – в комнате Джесс с чекпойнтом. Враги были уже в предпоследней комнате, они разбирались с гоблинами-гранатометчиками и гоблинами-пушкарями, пробиваясь через выстроенные Джесс укрепления.
Вот они одолели последних монстров. Врата крови насытились и открылись, позволив врагам сражаться с финальным боссом Джесс, королем огров.
Босс, которого Dimplecheeks поместил в комнату чекпойнта на полпути через данж, был столь же крепок и более опасен.
Марс и Ноэль воскресли и тут же понеслись через данж.
У Джесс оставалась половина здоровья, у ведьмы треть, однако в комнате босса Джесс находилось четверо врагов, а до ведьмы не добрался даже Коди.
К тому моменту, когда Коди и Люк вбежали в комнату ведьмы, счет был 30:25 в пользу противника. Король огров был крепким, но медленным, легкой мишенью. Враг наносил урон стабильно, тогда как Люку и Коди приходилось постоянно подстраиваться, когда более хрупкая ведьма телепортировалась в неудобные места, – каждый такой телепорт стоил им драгоценных секунд.
Ноэль и Марс присоединились к драке.
Когда бой прекратился и экран потемнел, Ноэль не была уверена, победили они или проиграли.
Наконец на экране вспыхнула золотая надпись. «Победа!»
Остальные повскакали со стульев, радостно крича. Ноэль к ним присоединилась. Они обнимались. Ноэль обернулась, увидела Крауса, сидящего на столе в центре комнаты вместе с Крисом и Оливером. Он улыбался.
Ноэль обняла его, и в кои-то веки она смогла забыть все свои сомнения и неуверенность, все свои проблемы, то, что даже от простого физического контакта у нее словно скручивало в узел внутренности. Она обняла Крауса крепко, и ей было хорошо. Ей было правильно.
– Мы вышли на национальный уровень! – восторженно прокричал Коди.
– Это все ты, – прошептал Краус на ухо Ноэли. – Это благодаря тебе. Это твоя победа.
***
Ее дыхание, вырывающееся через губы, было слишком горячим. Напряжение, массивное тело – от всего этого ее бросало в жар. Хуже, чем просто в жар. Она чувствовала себя так, как однажды в детстве, во время выезда на природу, когда она стояла очень близко к костру, чтобы проверить, сколько она сможет так вытерпеть.
Только сейчас этот жар был со всех сторон и внутри нее. Колючий, почти невыносимый жар.
«Я знаю, почему ты показала мне это», – подумала Ноэль. Она посмотрела на Плута: тот поправил шляпу и обменял Солнечную Балерину с одним из летающих Плащей. Солнце с треском погасло, когда она упала. Еще минус одна угроза. Баллистик и Плащ, который прибыл с ним, тоже были уже выведены из строя.
Она попыталась считать язык тела Плута. Держится прямо, ходит с уверенностью. Он заколебался, когда она попросила о помощи. Но сейчас в нем не было и тени колебаний.
Ноэль восхищалась этой его чертой, завидовала ему. Эта уверенность. Эта гордость.
Но воспоминание, вспыхнувшее в ее мозгу, почти что более яркое, чем реальность, и эмоции, такие настоящие, когда она их вспомнила, – все это не послужило своей цели.
«Ты не сможешь убедить меня так, – подумала она. – Эта победа и та совершенно не сравнимы».
Ответа, конечно же, не было.
– Сука! Беги! – заорал Регент. – Иди к Ябеде!
От захвата Ноэли были свободны лишь его голова, плечи и одна рука. Ноэль потянула его в себя быстрее. Он убрал свободную руку внутрь ее плоти, нащупал там что-то более или менее твердое и сумел оттолкнуться достаточно, чтобы голова осталась снаружи.
Плут и Ноэль оба резко развернулись. Сука, девушка с собаками, была здесь последней из «Темных лошадок». Плут не мог найти точку, откуда смог бы обменять ее с кем-то еще. Парень в доспехах был слишком крупным, а поле зрения Плута не позволяло ему увидеть одновременно Суку и кого-нибудь более подходящего.
Ноэль зацепила несколько тел в ее внутренних желудках, ощутила, как плоть крепко сжимается вокруг них, ощутила, как в глотке заранее выращенные комки плоти преобразуются в примерные копии. Выбор момента имел первостепенное значение: если она выплюнет их слишком быстро, они будут искаженными, лишенными конечностей или других черт. Слишком поздно – затратится лишний материал.
Она рыгнула, выметнув клоны в направлении девушки с собаками. Тела, которые сможет использовать Плут.
Однако парень в доспехах уже действовал. Он вбил руку в землю, и его вместе с Сукой укрыло от взглядов облако пыли и обломков.
Ноэль не могла полностью контролировать свою рвоту и потеряла одного со способностями. С облегчением поняла, что не одного из «Темных лошадок». Здоровяк, который был вместе с Механиком. Он звал себя Убер. Ноэль не попыталась захватить его обратно. Он был более или менее бесполезен. И все же потеря ее раздосадовала. Лучше было бы сохранить его, чем кого-то из обычных.
Ее рвота зацепила Генезис, которая сейчас была в облике разъяренного быка с тянущимися позади щупальцами, как у медузы. Струя ослепила Генезис, и Ноэль ударила ее достаточно жестко, чтобы убить. Тело рухнуло и начало распадаться.
– Эй, монстродевочка, – обратился к ней Регент.
Ноэль, зарычав, кинула взгляд на парня, увязшего в одной из ее ног. Непоглощенным осталось только лицо. Хриплым от эмоций голосом она спросила:
– Что?
– Когда ты сделаешь моего клона, ты не могла бы дать ему бородку-эспаньолку?
Ноэль не удостоила его ответом. Напрягла мышцы и втянула в себя Регента полностью. Помучает его она позже. А пока ей нужна его помощь, чтобы удрать отсюда и выследить его дружков.
Она побежала. Это простое действие, движение, наполнило ее эндорфинами и адреналином. Ей стало хорошо, она почувствовала себя сильной. Это был еще один способ атаки ее тела, пытающего подчинить себе ее разум. Голод, взлет эмоций, вознаграждение приятными воспоминаниями и хорошими ощущениями, когда она действовала в такт потребностям тела.
Оставались недели, дни или даже часы, прежде чем она потеряет остатки уверенности, что это она пытается заставлять свое тело делать то, чего она хочет, и оно станет само все решать. Если процесс продолжится, она в конце концов поглотится полностью, не в силах делать ничего, кроме как наблюдать, а возможно, не сумеет и этого.
Мостовая вся растрескалась, точно стекло, и опора для ног была ненадежной, но масса тела Ноэли давила фрагменты, попадающие под ноги, и у нее было четыре основных ноги плюс еще пять для дополнительной поддержки. О риске падения можно было не беспокоиться.
Ноэль пробежала сквозь облако пыли, поднятое в воздух этим типом в доспехах. Она увидела, что бронированный Механик снова ударил по земле, и прыгнула, чтобы не провалиться во внезапно возникшую прямо перед ней яму. Она выбрала из тех, кто был внутри нее, и метнула в того парня струю тел из самой правой головы. Тот ударил по земле второй рукой, и мостовая наклонилась вверх, создав импровизированный барьер, который заблокировал почти всю струю и летящие тела.
Те, кто все же приземлился поблизости от него, пошли в атаку сразу же. Среди них была одна мелкая искривительница пространства, одна копия огнедышащего акробата с богатым запахом и три копии обычных людей, которых Ноэль поглотила. Все они навалились на бронированного Механика.
«Темных лошадок» Ноэль в эту струю не включила. Если она попытается скопировать кого-то из них, пока они не поглотятся полностью, есть хороший шанс, что она выплюнет и оригиналы. Тот же риск появлялся, если использовать конкретного человека слишком часто, вдобавок Ноэль подозревала, что сейчас, когда она так заполнена, это будет еще сложнее.
Девушка в серебряных доспехах и свободном белом одеянии мчалась к ней с другой стороны, и разбитая земля под ногами ничуть ее не тормозила. Ноэль выбрала обычных людей, которых могла позволить себе потерять, сжала вокруг них мускулы и выплюнула частично сформированные куски плоти вместе с телесными жидкостями.
Девушка низко пригнулась, приземлилась на фрагмент дороги и благодаря набранной инерции заскользила к Ноэли, как на сноуборде. Когда она оттолкнулась от земли, обломки полетели во все стороны, как при взрыве. Девушка на лету извернулась и ударила Ноэль той же самой, толчковой ногой.
Ощущение было как от попадания пушечного ядра. Мерная поступь Ноэли нарушилась, ей пришлось отставить одну ногу в сторону, чтобы не упасть.
Она потеряла темп, и Сука стремительно отрывалась.
Ноэль поколебалась, но в итоге решила ее пока оставить в покое. Лучше защититься самой, улучшить свою позицию. Будучи стационарной, она сможет выплюнуть кого-нибудь из «Темных лошадок» и тут же вновь поглотить. Она читала о них, беседовала с Плутом о них. Она имела хорошее представление о том, на что они способны.
Но которого? У нее было трое. Регент мог бы помочь против этой девчонки в белом, но в масштабах всей картины его влияние было бы слишком мало. Его запах был слабейшим из этих трех.
Не то чтобы это был именно запах… но она странным образом чувствовала людей со способностями, хоть активными, хоть нет. У каждого была своя текстура, свой тон, свой смак, что-то, что, ей казалось, она способна понимать. Она могла бы назвать это вкусом, могла бы сравнить с тем разом, когда она попробовала вино, пытаясь понять, что ищут любители вин, когда вкушают напиток. Но слово «запах» годилось лучше, потому что, хотя запах и вкус работают довольно похоже, запах ощущается на расстоянии.
Были различия в запахах Рой, Мрака и Эйдолона, как и некоторых других пришлых Плащей. Запахи отличали их от других паралюдей так же, как другие паралюди отличались от людей, которые могли бы иметь способности, но не имели. Интенсивность.
Ноэль жалела, что не уделила больше времени изучению способностей. Она не могла себя заставить, хотела лишь отвлечься от мыслей о том, что происходит с ней самой.
Итак, которым воспользоваться? Рой опаснее в общем и целом, но она не остановит девчонку в белом сейчас. Значит, Мрак.
Ноэль не стала плевать – просто сжала мышцы и позволила телу вывалиться. Конечно, выпал и настоящий Мрак. Он сразу рухнул, не в силах двигаться. Длинный змееподобный язык высунулся из центрального рта Ноэли и подхватил его, прежде чем он смог попытаться сбежать. Ноэль поглотила его к тому моменту, когда ее Мрак встал.
Ноэль успела лишь мельком разглядеть облик своего Мрака, прежде чем он начал окутывать себя тьмой. Мускулистый, широкоплечий, длинные волосы прилипли к голове из-за телесных жидкостей в рвоте. Темную кожу через равные интервалы покрывали воспаленные красные язвы.
Он оглянулся на нее, когда тьма взбиралась по его плечам и затылку. Глаза его были черны от уголка до уголка, зубы – слишком крупные, деформированные, будто ногти, сцепленные вместе настолько, что он не мог открыть рта. Это исказило его лицо в постоянную оскаленную гримасу.
Он отвернулся от Ноэли и расправил плечи, когда тьма укрыла его лицо. Язык тела был понятен. Он защищал ее.
«Значит, он один из полезных». Ее копии мелкой искривительницы пространства были такими же. От природы тяготеющими к командной работе, дисциплинированными. Остальные трое были больше склонны удрать. Они все равно были полезны, однако делали все по-своему.
В руках ее Мрака появились шарики тьмы. Он метнул их один за другим в девчонку в белом. Первый промахнулся, второй, казалось, тоже должен был промахнуться, однако повернул в воздухе и ударил девчонку в бок.
Тьма оказалась похожей больше на смолу, чем на дым: девчонка задергалась. Мрак Ноэли стал с ней сближаться, передвигаясь над дорожным полотном, как и она.
Ноэль увидела, как он это делает. Тонкая, едва толще пальца, нить из тьмы тянулась от липкой черноты к ее Мраку. Благодаря этому, должно быть, он и повернул свой снаряд в полете; благодаря этому же он сейчас впитывал способность белой девчонки.
Парень в доспехах создал расселину, из которой в воздух полетели обломки. То ли случайно, то ли нарочно, но эти обломки оборвали нить. Мрак Ноэли остановился, повернулся к Механику и создал в руках новые шарики.
Эти двое были заняты. Ноэль развернулась, чтобы посмотреть на Плута – тот сражался с летающими героями. Двое лежали ничком на земле. Должно быть, Плут подстроил, чтобы они выстрелили друг в друга. Еще один держал в руках оружие, но не стрелял.
Там был и Эйдолон. Он пах интересно. Сложно, но как-то не так. Если он и применял против Плута какой-то конкретный способ атаки, Ноэль этого не видела.
Плут исчез из схватки с летающими героями, подставив вместо себя одно из творений Ноэли.
Ноэль вынюхала его. Он находился среди кучи тел, скопившихся возле самодельной стены того Механика. Они нападали на него, хватали за руки и ноги. Он телепортировался, чтобы не дать им сделать что-то серьезное, но выбираться получалось медленно.
– Оставьте его! – приказала Ноэль, и ее голос прозвучал на удивление громко.
Они не послушались. Ударили его, вцепились в костюм, повалили на землю.
Оказавшись погребенным под массой тел клонов, Плут встревоженно закричал.
Ноэль приближалась к своим творениям настолько угрожающе, насколько могла; земля тряслась под ее ногами. Они заметили ее и попятились.
Плут же даже не вздрогнул, когда Ноэль подошла к нему на считаные футы.
Так легко было бы выстрелить в него языком. Схватить его, поглотить.
Она удержалась. Вместо этого она повернулась к Эйдолону и второму летающему Плащу.
Плут поправил цилиндр и сделал то же самое. Двое против всего мира.
***
– Дело не в тебе, дело во мне, – произнесла она.
Краус сложил руки на груди.
– Не могла бы ты винить меня хоть немного?
– Нет, – покачала головой Ноэль. «Если бы только я смогла объяснить, непременно объяснила бы…» Она почувствовала в горле комок. Беспокоясь, что ее голос может треснуть, если она заговорит с нормальной громкостью, она понизила его до шепота. – Ты был классный.
Краус развел руками.
– Не понимаю. Я думал, у нас все здорово.
Все здорово? Сколько часов она провела без сна в кровати, мучительно размышляя об этих отношениях? Ненавидя себя?
Из-за этого у нее произошел рецидив, и восстановление ожидалось долгим и трудным.
– Не здорово! – ответила Ноэль. – У нас… у нас не получается.
– И меня это не напрягает. Мне нравится проводить время с тобой, и у меня сложилось впечатление, что ты тоже не так уж плохо проводила время.
– Но мы не… у нас не… – Ноэль уткнулась взглядом в пол. – Мы застряли. Это несправедливо по отношению к тебе.
– Тебя это беспокоит?
«Только отчасти».
– Не отмахивайся от моих тревог, – сказала она, и ее саму удивил гнев в ее голосе.
– Слушай, Но, это не страшно. Это нормально. Я понимаю, есть разные вещи, которые у тебя происходят, но о которых ты не хочешь мне рассказывать, – произнес Краус.
При этих словах у нее перехватило дыхание. Неужели Марисса ему рассказала? Или он сам понял? Она не то чтобы совсем этого не проявляла.
Краус продолжил без паузы:
– …Я иногда бываю тем еще засранцем, но я не идиот. И я не собираюсь выкручивать тебе руки, чтобы заставить тебя поделиться. Это твои дела, и, наверное, ты когда-нибудь мне расскажешь. Или не расскажешь.
– Это несправедливо по отношению к тебе.
Ноэль знала, что повторяется, но это был единственный аргумент, который приходил ей на ум. Все другие аргументы привели бы к обсуждению иных тем, ее проблем.
К такому она была не готова. Марисса знала и молчала, потому что понимала. Она не будет поднимать эту тему, она поддержит Ноэль, если возникнет такая надобность.
Ноэль любила Крауса, но знала, что он не настолько любезен. Эта тема будет их грызть, вмешиваться в их повседневное общение.
– Я не утверждаю, что все должно быть соразмерно, или сбалансировано, или справедливо, или всякое такое. Так кому какое дело, если что-то там несправедливо? – спросил Краус.
– Не делай так!
От такой ее реакции выражение лица Крауса сменилось на озадаченное. Он развел руками, точно безмолвно задавая вопрос.
«Я веду себя нерационально… но это из-за болезни».
Ноэли понадобилось немало времени, чтобы подобрать слова.
– Когда-то давно кто-то сказал, – заговорила она, не глядя на Крауса, – что нельзя наладить хорошие отношения с другими, пока не наладишь хорошие отношения с собой.
– И ты не наладила? – спросил он. – Мне кажется, что ты потрясающая, если мое мнение что-то значит.
Эти слова укололи, обожгли ее, будто они персонифицировали его непонимание. Ноэль так и сказала:
– Ты меня не знаешь.
– Я собирался узнать тебя лучше. И пока что я не встретился ни с чем, что меня бы отпугнуло.
Ноэль не могла и дальше идти этим путем, не могла продолжать спор, иначе она бы что-нибудь выдала. Глядя себе под ноги, она выдавила:
– …Не думаю, что мы должны продолжать встречаться.
– Окей. Если ты считаешь, что это будет к лучшему. Но я хочу, чтобы ты сделала всего одну вещь. Посмотри мне в глаза и повтори, что ты сейчас сказала.
Ноэль подняла на него глаза и тут же опустила. Она пыталась найти слова, но ее подвели и мозг, и язык.
– Потому что, – продолжил Краус, – по-моему, с тех пор как мы начали встречаться, ты стала выглядеть счастливее, чем когда-либо прежде. И Марисса тоже так говорит.
«Сейчас… сейчас плохой момент, – подумала она, будто мысленное произнесение слов заставило бы ее произнести их вслух. – Неподходящий момент. Чуть бы пораньше или попозже в моей реабилитации…»
Краус тем временем продолжил:
– Если ты действительно считаешь, что то, что мы вместе, окажется к худшему в перспективе, то я не возражаю насчет разойтись. Могу и из клуба уйти, если тебе от этого будет легче. Это было твое детище до того, как стало и моим, а кроме того, у тебя и так полно забот из-за капитанства в команде.
– Я не хочу, чтобы ты уходил из клуба, – сказала она совершенно искренне.
– Окей, – произнес Краус и сделал очень многозначительную паузу. Ноэль не приняла этого приглашения сказать что-нибудь еще.
Он вздохнул.
– Послушай, у меня ощущение, что сегодня плохой день. Не знаю почему, но плохой. И вот такое происходит. Ладно. Но я не хочу, чтобы между нами все закончилось только потому, что звезды не так сошлись. Поэтому я прошу тебя: скажи мне, что тебе хуже из-за того, что мы вместе. Не прошу объяснить, просто…
«Не могу этого сделать. Не могу оборвать. Только не сейчас, когда он держится так классно. Не сейчас, когда это вгонит нас обоих в такое уныние».
– Проехали, – сказала она резко. «Я отыщу другое решение».
– Проехали?
– Я… просто забей. Давай забудем, что этот разговор у нас был?
– Конечно, – согласился Краус.
Ее обуревала мешанина чувств. Облегчение, тихая радость, страх, уныние, самоуничижение, паника…
«Нехорошо мне», – подумала она.
– Проводить тебя до дома? – ласково предложил Краус.
Ноэль молча кивнула, не в силах найти слова для ответа. Простое признание из пяти слов одновременно и объяснило бы все, и испортило бы мелодию их отношений. Она знала это, знала, что ведет себя нерационально, что это из-за недавнего рецидива она вот такая – противная, эмоциональная, непредсказуемая.
Как он мог не замечать? То, как придирчиво она относится к еде, то, как Марисса прохаживается на этот счет? Множество других признаков? Да, большую часть времени, что они знают друг друга, у нее уже шло восстановление, но… Неужели он не уделял ей внимания?
В этот момент она его и любила, и ненавидела. Он был лучшим, что у нее было в этом мире, и худшим, что у нее было в этом мире; тем и другим одновременно.
И взваливать это на его плечи было несправедливо по отношению к нему.
***
Она сражалась с Эйдолоном. Осознание заставило Ноэль вздрогнуть. Погрузившись в яркие воспоминания, она потеряла чувство времени.
Она принюхалась (за неимением лучшего слова) и обнаружила, что Рой лежит ничком на земле. Ее язык подхватил девушку, и она поглотила Рой заново. Вкус и запах были правильными. Хорошо.
Ноэль испугалась. Ее тело, будучи на автопилоте, принимало не лучшие решения. По крайней мере, не такие решения, с которыми она бы согласилась. Чуть не потерять одну из «Темных лошадок»? Ну уж нет.
Ноэль перепроверила. Рой, Мрак, Регент и мелкая искривительница пространства были заботливо укрыты внутри нее, каждый в собственной маленькой матке, бессознательный, беспомощный, в полной безопасности от продолжающегося сражения.
«Почему ты мне это показала? Почему это так важно?»
Ответа не было. Как всегда.
Эйдолон вытянул руку, и Ноэль инстинктивно метнулась в сторону.
Гравитационный эффект ударил ее, и она ощутила, как ее плоть рвется, как отрывается все, что выступает: уши, нос, губы, всякие мелкие части монстрической нижней половины. На плечах, на макушке, над хребтом нижней половины тела – во всех местах плоть оттягивало вниз и в стороны, пока она не разрывалась.
Эйдолон кубарем полетел вниз и жестко ударился о землю.
Ноэль повернула голову и увидела Регента. Своего Регента. Он сформировался лишь наполовину: одной руки недоставало, черты лица были скорее как у эмбриона, чем у подростка.
Ноэль улыбнулась. Возможно, некоторые решения, принятые ее второй половиной, все же были удачными.
Ее плоть уже срасталась обратно: все сдвигалось на свои места или расползалось в стороны, чтобы заполнять прорехи. Жидкость, изливающаяся из бездонного источника в монстрической нижней половине тела Ноэли, текла в ее жилах, поставляя необходимые материалы.
Девчонка в белом вновь ударила ее, попав по суставу вытянутой конечности. Ноэль попыталась цепануть ее в воздухе другой передней конечностью, но промахнулась на считаные дюймы.
Земля под ногами раскололась. Ноэль прыгнула прежде, чем тот Механик успел повторить это и загнать ее в еще одну песчаную ловушку.
Снизу грянул еще один взрыв. Ноэль отпрыгнула, чтобы избежать худшего. Она плюнула в сторону Механика, но тот ожидал атаку. Он вызвал извержение каменных обломков и пыли на полпути между ним и Ноэлью. Этот веер обломков сбил с курса почти все тела и жидкости. Третьим ударом этот парень воздвиг барьер вокруг себя. Два из трех тел, не остановленных обломками, попались на осколки мостовой. Одному сломало спину, второе ударилось о край осколка с такой силой, что ему вспороло живот.
Третье перелетело через барьер. Механик встретил его кулачным ударом, и копер в его перчатке дважды стремительно выстрелил, пробив две аккуратные дырки в торсе.
Не дожидаясь, пока труп упадет на землю, он ударил вновь и создал еще одну расселину под барьером и под Ноэлью. Ноэль отпрыгнула в сторону, прежде чем расселина стала достаточно широкой, чтобы поймать ее саму или одну из ее ног.
Момент был неудачен. Ее отвлекло недавнее видение. Эйдолон нанес прямое попадание очередной гравитационной атакой. Плоть Ноэли отчаянно рвалась, сама она была почти что обездвижена под тяжестью. Если Механик применит свою способность вот сейчас…
Плут телепортировал Эйдолона и тем самым разорвал его контакт с гравитационным полем. Герой среагировал моментально, выпустив из каждой руки по шесть синих искр. Они росли, электрически потрескивая, пока не достигли трехфутового размера, а потом неспешно двинулись к Плуту.
Ему пришлось телепортироваться, чтобы избежать контакта с ближайшей. Некоторые из шариков последовали туда, где он находился теперь, другие остановились.
Ноэль открыла огонь по Механику – выпустила две струи рвоты, нацелив их по обе стороны от него.
Она подумывала выпустить струи по электрическим шарикам, но решила этого не делать.
Плут телепортировался вновь, пытаясь держать дистанцию, однако Эйдолон уже создал новые искры, и эти штуки равномерно распределялись по полю боя, двигаясь к Плуту, когда он оказывался от них ближе, чем в десяти шагах.
Ноэль подметила, что эта тактика грозит помешать и ее передвижению.
Эйдолон вытянул руку в сторону Плута, и тот поспешно телепортировался прочь. Гравитационный удар накрыл не его, а одно из творений Ноэли. Плут оказался в двух шагах от шарика, и ему пришлось отбежать назад, пока тот его не коснулся.
Ноэль посмотрела на него, вспомнила сцену из недавнего видения. В этот момент, когда вокруг было столько людей, на которых можно злиться, столько людей, которых можно ненавидеть, она не испытывала той бездонной обиды на Плута, которая поселилась в ней, когда начались ее трансформации.
«Это не ты виноват, – подумала она. – Я все время твердила, что это твоя вина. Но это не так».
Когда эта мысль пришла ей в голову, Ноэль уже двигалась в сторону Плута.
«Я винила тебя за то, что ты дал мне тот эликсир. То зелье. Как ты там его называл. Но виновата я. Я ведь слышала, как вы, ребята, говорили, что людей, которые пьют эти штуки, должны проверять на психические проблемы. Я не рассказала тебе, что Симург показывала мне мои худшие дни, мои рецидивы, мои провалы. Не рассказала, что она загнала меня в такое состояние, когда я не захотела принять полную дозу и с радостью согласилась на компромисс».
Она перешла на бег.
«Я знала все это, и, если бы только мне хватило смелости рассказать, может, все пошло бы по-другому».
Какая ирония, что в результате из нее получилось это.
Она врезалась в первый электрический шарик. Ощутила, как ток побежал внутри нее и затаился в костях.
Миг спустя все до единого шарики, выпущенные Эйдолоном, вспыхнули яркими электрическими дугами, которые ударили по ней. Энергия хлынула сквозь Ноэль, отрывая плоть от костей руки, ребер, хребта, самых крупных костей нижней половины. Электричество потекло в землю, вырвалось из головы, устремившись в небо вертикальной молнией.
Ноэль пошатнулась, дотронулась рукой до лица, там, где плоть от удара скукожилась, отделилась от кости и отвисла, а волосы на макушке просто сгорели. Кончики пальцев, которыми она дотронулась до шарика, исчезли, обнажив кости.
Она почувствовала, как все это отрастает обратно, как плоть сшивается заново.
Даже этого было недостаточно, чтобы ее убить.
Она прикоснулась ко второму, и это оказалось хуже – шарик вытянул энергию, оставшуюся после первого контакта.
Третье касание было еще хуже.
Она и раньше жаловалась на чудовищный жар этого тела, но теперь… это были жар и боль нечеловеческого уровня. Исключительного. Будь она обычной Ноэлью, Ноэлью без способностей, без чудовищной нижней половины и свихнутого мозга, даже десятая доля этого вышибла бы из нее дух, остановила сердце – просто за счет чистой мощи.
При контакте с четвертым шариком передние ноги подогнулись под ней: все в пределах полуфута от главных костей обратилось в пепел. Плоть с костью ничто теперь не соединяло, и Ноэль опрокинулась.
Она взревела, и, возможно, во второй раз в течение последнего часа она и ее монстрическая половина разделяли общие чувства. Остальными ногами она толкнула себя вперед и вытянула один из своих длинных языков в сторону шарика, ближайшего к Плуту. К Краусу. Она завопила от боли и ярости, когда шарик рванулся сквозь нее и еще одна молния выстрелила вверх.
Слишком много урона, слишком быстро. Быстрее, чем она исцелялась.
Череда молний поблизости сообщила ей о гибели нескольких из ее клонов.
Эйдолон тоже был поблизости, в конце улицы. Сияние под капюшоном и в рукавах было почти синим в отраженном люминесцентном свете двух – трех десятков шариков, кружащих вокруг него. Еще два – три десятка были рассеяны в пространстве поблизости.
Остальные… Механик создал короткие каменные стенки, чтобы защитить себя и белую девчонку. В остальном поле боя было завалено телами и ранеными.
Эйдолон произнес что-то в запястье. Ноэль осознала, что поблизости есть еще другие Плащи, когда все они остановились, прячась на крышах и за укрытиями в нескольких кварталах от нее.
Кроме Эйдолона, Плуту обменяться было не с кем. А если учесть, сколько шариков было рядом с Эйдолоном… нет, обменять самого себя с Эйдолоном – для него не вариант.
Другая ее половина его ненавидела, и теперь, когда все ее эмоции были сосредоточены на одном этом человеке, в одной этой точке, Ноэль начала осознавать, как сильно ее монстрическое тело влияло на сознание без ее ведома. Ее чувства ко всем остальным были почти на нормальном уровне. Но чувства к Краусу, ненависть к «Темным лошадкам», гнев на Змея – все это было извращено, усилено, искажено.
– Если он нанесет еще один гравитационный удар, я, считай, труп, – сказал Плут.
– Не нанесет, – проскрежетала Ноэль. – Иначе он посбивает те шарики, а на них он рассчитывает, чтобы уничтожить меня. И похоже, им это удастся.
Некоторые связки и сухожилия сшились обратно, и Ноэль, упершись в землю двумя ногами, расположилась настолько близко к Плуту, насколько могла, не касаясь его. Она закрывала его от медленно приближающихся шариков.
– Прости меня, – произнес Плут.
Ноэль не смогла заставить себя ответить. Она хотела тоже извиниться перед ним, сказать, что в его извинениях нет нужды, но внутри нее вспухали возмущение и ярость, угрожающие переполнить ее. Все это было обращено к Эйдолону.
И в глубине этой ярости она ощутила жажду убийства, которую не испытывала никогда прежде. Даже зайдя так далеко, она никогда не хотела убивать. Она хотела, чтобы «Темные лошадки» передохли, да, она пыталась убивать людей, но часть ее всегда удерживалась от желания убивать, от желания осуществить акт убийства самой.
Казнить этого человека, который стремится прервать ее существование.
Это было не ее желание, нет. Желание ее тела.
– Ты хочешь убить? – спросила Ноэль. – Ты действительно думаешь, что сможешь прорваться?
– Что? – спросил Плут. – О чем ты?
«Я не с тобой говорю», – подумала Ноэль, а вслух сказала:
– У меня два условия. Не причини вреда Плуту, и пусть на этот раз будет приятное воспоминание.
Потом она сняла защитные барьеры. Ее второе «я» взяло полный контроль, и Ноэль увидела не свое воспоминание.
***
Некоторые из остальных отбыли рано. Другие готовились отбыть вскоре после прибытия. Прочим, включая эту сущность, предстояло ожидать.
Они были единым целым, они были всем. Коллектив, единая сущность, триллион триллионов сущностей. Каждая с какой-то функцией в составе целого, каждая со своей ролью в циклах, каждая с собственной индивидуальностью.
Как целое они странствовали. Расстояние было неизмеримо, течение времени – непередаваемо. Не существовало стандартов, поскольку среди посещенных ими мест были и такие, где время и пространство функционировали на иных уровнях.
В общем, их род и был единственным стандартом, единственным, что оставалось сравнительно статичным от цикла к циклу. Когда они встречали себе подобных, они обменивались друг с другом. Когда начинался новый цикл, все, что было у родителя, переносилось на потомков.
Но что касалось этой конкретной сущности, существующей как часть единого целого, у нее в рамках общей цели была своя собственная цель. Когда для нее пришло время отправляться, она искала одного индивидуума, а найдя, сцеплялась с ним. Эта сущность фрагментировалась, если другие удовлетворяли критериям; если время и возможности позволяли, она перемещалась к лучшим кандидатам, более молодым или более способным, обладающим лучшими возможностями воздействовать на цикл. Эта сущность выжидала, пока не наступал правильный момент, а потом активировалась и входила в идентичность и роль, впечатанные в саму ее основу.
Все для того, чтобы обслуживать этот цикл.
С помощью коллектива сущность видела свою цель. Одно живое существо. Она закодировала это существо, время и место, в себе самой. Она была готова.
***
Ноэль распахнула глаза.
«Это была не я».
Чем бы ни было ее тело, какими бы ни были разум и цель, таящиеся внутри ее второй половины, каковы бы ни были эти силы – все это попало не к тому человеку.
Попало не к тому человеку, и все пошло набекрень с самого начала, потом исказилось еще больше из-за ее, Ноэли, психологических проблем, спуталось из-за того, что она приняла лишь половину дозы.
Осознание и замешательство, пришедшие с видением, переполняли ее, когда она озирала окрестности.
Ее окружали миньоны. Две копии Плута; тощая девчонка с длинными темными волосами, прикрывающаяся руками и ковром из грызунов, Рой; Мрак; Регент; две блондинки – видимо, копии девчонки в белом; четверо гражданских; и один, в котором она не узнала ни одного из поглощенных ею гражданских. Тот Механик. Восемь суммарно.
Ее плоть срасталась. Раны, такие же тяжелые, как предыдущие, и даже еще хуже. Эйдолон явно стремился сохранить жизнь ее пленникам, потому что электричество действовало только на нее, на ее плоть, окружающую кости. Он выбрал эту способность, держа в уме безопасность заложников.
А вот и он сам, прямо перед ней. Эйдолон, на коленях, весь в желчи и крови.
– Почему? – спросил он каким-то странным, искаженным голосом.
«Ты хочешь знать, почему я это сделала? С чего начать? Да зачем вообще мне это тебе рассказывать, когда ты пытался убить меня, убить Плута?»
Даже несмотря на почти бескрайнюю выносливость, она дышала сейчас слишком тяжело, чтобы отвечать.
– Почему не получается? – спросил он.
– Мне… – ей пришлось прерваться, чтобы вдохнуть. – Мне плевать. Что бы это ни было.
– Я должен был стать сильнее, а там ничего. Вообще не к чему тянуться.
Ноэль обернулась и увидела стоящего на четвереньках Плута, всего покрытого жидкостями ее рвоты.
«Ты не должна была причинить ему вреда.
И ты должна была дать мне приятное видение».
– Почему? – спросил Эйдолон.
– Мне плевать, – повторила Ноэль. Она вновь сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить, хотя толку в этом было мало – все ее тело было так опустошено. – Я… В общем, выбор за тобой. Либо мы продолжаем бой, мои творения разбегаются, наносят любой урон, какой смогут, и вам понадобятся недели, пока вы их всех отловите… либо ты меня отпускаешь.
Эйдолон с трудом поднялся на ноги.
– Отпустить тебя?
– Трех «Темных лошадок» уже нет. Трое еще остались. Потом я сдамся. Мое предложение в силе.
– Какая гарантия, что ты сдержишь слово?
– Никакой. Но у тебя нет выбора, не так ли?
Эйдолон ничего не ответил.
– Я даже позволю тебе вызвать подкрепления, – предложила Ноэль.
– Твой рыцарь на белом коне забрал ее, – ответил Эйдолон. – Повязку, которой я пользуюсь для связи.
Ноэль повернулась к Плуту, и тот вытянул руку, держа в ней одну из запястных повязок с дисплеем. Ноэль взяла повязку.
Ее Рой смотрела озабоченно.
– Не смей, твою мать, на меня смотреть, – огрызнулась Ноэль на своего миньона.
Ее Рой уткнула взгляд в землю.
– Плут сказал, что ты лучше всего проявляешь себя в таких безнадежных боях. Докажи это. Или сдохни в мучениях. Мне плевать.
Ее Рой подняла глаза и криво улыбнулась. Ноэль осознала, что половина лица девушки парализована. Она подивилась: у настоящей Рой тоже такие интервалы между зубами, тоже такой крючковатый, изломанный нос?
Ноэль снова повернулась к Эйдолону, ожидая его решения.
– Океей, – протянул он. Ноэль коротко кивнула.
Эйдолон осторожно надел повязку и нажал на кнопку.
– Требуются подкрепления к моему местоположению. В плохой форме, нужно зачистить несколько клонов.
Ее Регент произнес что-то, но она не разобрала что. Он говорил так, будто его язык был слишком велик для рта, где он находился. У этого Регента было больше мускулов, чем годилось для его скелета, и они натягивали кожу почти комично. Неудивительно, если и во рту у него та же проблема.
– И они позволят мне пройти без боя, – добавила Ноэль.
Эйдолон вновь заговорил в повязку:
– Не вступайте в бой с Ехидной[2].
«Принято», – раздался из повязки женский голос.
– Ехидна? – переспросила Ноэль.
– Это придумал один из сотрудников ОПП, – пояснил Эйдолон. Он опасливо смотрел на миньонов Ноэли. – Сказал, что у него трехлетняя дочка по имени Ноэль, и он не хочет, чтобы ее ассоциировали с существом вроде тебя.
– А фамилия у него какая?
Эйдолон посмотрел на нее настороженно.
– Майнхардт.
– Окей, – кивнула Ноэль.
Развернулась и побежала, оставив Плута позади.
***
Обоняние привело ее к оставшимся «Темным лошадкам».
Она снова дома, насколько вообще она имела дом. То самое место, где ее держали взаперти несколько недель. Штаб-квартира Змея.
Пробудившись ото сна, она временно подавила в себе инстинкт убийцы, требующий голову Эйдолона. Теперь, когда она была ближе к своей цели, ее мысли пылали жаждой мести, и инстинкт убийцы вспухал снова. От самой мысли, что, может быть, у нее был шанс вернуться в норму, что, может быть, ее друзья были близки к возвращению домой, а «Темные лошадки» все это отобрали, ей хотелось кричать. И подвергнуть их наказанию, которое хуже, чем смерть.
В памяти застряло недавнее видение. Та сущность. Тварь, которая брала контроль над ней, которая превратила ее в монстра, – теперь у нее была личность. Ноэль не сказала бы, что это лицо, но, по крайней мере, это уже не было нечто зловещее и бесформенное.
Часть Ноэли испытывала сочувствие, потому что тварь, делящая с ней тело, стала жертвой каких-то туманных обстоятельств. Хотя бы в этом они были близки.
Другая часть ее была просто в замешательстве. Воспоминание, которым эта сущность с ней поделилась, было таким громадным, оно изменило все, заставило ее почувствовать, что ее проблемы такие мелкие, такие микроскопические. Даже вот это – этот бой, ее месть – в каком-то смысле все это казалось искусственным, фальшивым.
«Это не мой мир, – подумала Ноэль. – Это почти как в игре. Убивать персонажей в каком-то фальшивом, варварском сеттинге».
Она чувствовала, что теперь у нее с этой сущностью гармония получше; значит ли это, что в бесконечной войне с этой своей второй половиной она уступает? Что в горячке боя она отступила так быстро и так далеко?
Ноэль помотала головой. Надо сосредоточиться.
Тоннели, через которые грузовики Змея проходили на базу и с базы, были обрушены, причем недавно. Она чувствовала запах дыма от взрывчатки. Ноэль выплюнула Висту, потом еще одну, потом еще, и так до тех пор, пока ей не попалась та, что смогла обеспечить ей проход, сжав обломки и расширив коридор.
Не находя себе места, не в силах избавиться от мысли, что ее разум тает с каждой секундой, она пробилась сквозь последний слой обломков, поглотив их и выплюнув позади себя, пробилась, как сквозь вязкую жидкость, пусть даже ей пришлось по мере надобности растворять собственные кости. Только одно ее замедляло: Плащи, которых она хранила внутри себя. Трое «Темных лошадок», Механик и девчонка в белом. Она прикладывала усилия, проделывая бреши достаточного размера, чтобы протискивать сквозь них каждый отдельный орган.
Пробившись сквозь последние футы барьера, она вошла внутрь базы; пол содрогался под ее ногами. Дверь бункера по-прежнему была открыта и смята, из освещения горели только красные аварийные лампы.
Ябеда стояла на металлической дорожке, вцепившись руками в перила. Сука стояла внизу, вокруг нее было не меньше семи псов разного размера.
Ноэль чуяла, что сюда движутся Защитники и члены Протектората. Она попала в настроение того воспоминания, которое совсем недавно показала ей сущность, – воспоминания о вечере, когда ее команда пробилась в национальный чемпионат. Она прошла точку невозврата, и сейчас вражеские силы готовились навалиться на нее все вместе.
Ноэль чуть улыбнулась. Она почти хотела поблагодарить Ябеду за это, если бы только ее не переполняло желание оторвать ей руки и ноги, стереть усмешку с ее лица, услышать ее вопли. Но это лирика; главное – Ноэль уже очень давно не чувствовала себя настолько собой, и благодарить следовало именно эти обстоятельства.
Разница между нынешним сценарием и тем заключалась в том, что сейчас подкрепления были в минутах пути. Бой столько не продлится.
– Что ж, – ухмыльнулась Ябеда. То, как крепко она сжимала перила, выдавало скрываемые ею эмоции. – Иди сюда. Покажи, что ты можешь.
[1] Dimplecheeks – (англ.) ямочки на щеках.
[2] Ехидна – в древнегреческой мифологии богиня, изображающаяся в виде существа с прекрасной женской головой и телом змеи, а также со свирепым характером.