КОЛОНИЯ 15. ИНТЕРЛЮДИЯ Б
Он молотил по боксерской груше, наносил удар за ударом. Никакого особого ритма, никакой системы в этих ударах не было. Работали только навыки, намертво въевшиеся в мозг: костяшки пальцев сомкнуты, вес переносится с мыска на пятку и обратно. Комнату заполняли глухие удары кулака по винилу.
Отец сейчас на него наорал бы, что он рискует травмироваться. Не имеет значения.
Ему просто нужно что-нибудь стукнуть.
Нужно излиться. Сбросить пар, довести себя до слишком большой усталости, чтобы о чем-либо думать.
Но все, что он ощущал, – нарастающее раздражение.
Это его пугало, совсем чуть-чуть. Невольно он думал: уж не стало ли это его типичным состоянием? Не останется ли он таким до конца своих дней?
Он выкрутился всем телом и нанес по груше круговой удар ногой. Груша закачалась на цепи.
Он отвернулся. По телу струился пот, руки тряслись, он не мог контролировать дыхание.
– Господи, братиш. У тебя вид, будто ты в пяти минутах от сердечного приступа.
Он рывком повернул голову и увидел в дверном проеме Айшу. Умом он понял, кто это, как только услышал ее голос, и узнал ее с первого же взгляда. И все же первоначальная тревога, родившаяся, когда его застали врасплох, продолжала звенеть в нервах – не кратковременное чувство, а приступ напряжения, который не проходил.
Она, похоже, не заметила. Они как будто были двумя разными людьми в двух очень разных сценах. Айша держала маску в руке, черный шарф был небрежно обмотан вокруг шеи.
Какую-то долю секунды он видел на ее месте Костерезку – примерно такого же роста, в платье, в окровавленном переднике с блестящими инструментами, стреляющую по сторонам большими глазами, впитывающую все окружающее, словно в поисках вдохновения или новых инструментов.
Он на миг зажмурился, и этот эфемерный образ исчез. На самом деле было по-другому. Айша оглядывала комнату буднично, уютно и лениво. В его комнате на верхнем этаже их общей штаб-квартиры имелась боксерская груша, силовой тренажер и раковина в одном углу, кровать и стойка для костюма в противоположном, телевизор там, где его можно было смотреть из любой точки комнаты. Впрочем, каналов было не сказать чтоб много.
– Ты вернулась, – пробурчал он. – Мне не сказала, что уходишь.
– Ты имеешь в виду, не спросила разрешения. Нет. Я больше всего на свете хотела сидеть тут с тобой, когда ты натянут, как пружина в заведенных часах.
– Фигню какую-то несешь, – сказал он, по-прежнему тяжело дыша. Грудь болела. Он подошел к раковине и плеснул водой себе на лицо.
– Засуди меня. Не то чтоб я когда-то в жизни видела заводные часы. Не то чтоб ты их когда-то видел. Не притворяйся таким уж суперцивилизованным.
– У дедушки были такие.
– Серьезно?
Он лишь кивнул, все еще пытаясь взять дыхание под контроль. Дело не только в тренировке, подумал он. Есть кое-что еще. Нельзя, чтобы она это увидела.
– Все-таки рад видеть… – он сделал паузу, чтобы перевести дух, – что ты в порядке.
– Конечно, я в порядке, балбес. Никто не знает, когда я рядом.
– Недостаточно для спокойствия, – он принялся стягивать перчатки.
– У меня есть костюм, который сделала Рой. Я понятия не имела, что она носит что-то в этом роде, – Айша потянула материю между пальцами, показывая ее эластичность. – Эта штука такая мягкая и легкая, что я подумала – Рой гонит, что ее нельзя порезать. Но я пробовала – оказалось, она права. С ума сойти. Но да, я в такой же безопасности, как любой из вас. Даже в большей.
Не очень-то это убедительно, подумал он. Оглядел кисти рук, где кожа порвалась. Кровь сочилась из ранок и въедалась в морщинки и поры. Он снова открыл кран, сунул руки под струю воды и стал их отмывать в районе костяшек пальцев, где кожа была содрана и кровоточила.
– Твою ж мать, – ахнула Айша, глядя на его руки. – Я, конечно, бывала в спортзале, только когда папаша меня туда притаскивал, так что ни на что особо не смотрела, кроме ближайшего выхода. Но я чертовски уверена, что так кровить не полагается.
И что он должен на это ответить?
– Зачем ты это с собой делаешь?
– Просто пытаюсь себя вымотать.
– Ты уже вымотан, балбес! От вот этого лучше не станет. Сколько ты молотил эту гребаную штуковину? Все время, пока меня не было?
Мне приходилось и похуже, подумал он. Это было задумано как шутка, минутка личного юмора, но она его совершенно не позабавила.
«Разрез вот здесь… пропилить грудную кость, вот так. Ты так послушно себя ведешь! Ну, правда, у тебя нет особого выбора. А, вот. Эта часть всегда классная. Смотри: ребра подвижные, и, когда они отделены от грудины, с небольшой помощью Паука тридцать три, вот так, они раздвигаются, как будто птица медленно раскрывает крылья».
Он склонился над раковиной, впившись пальцами в края. Давящее ощущение в груди становилось сильнее.
Интонации Айши изменились.
– Эй, серьезно, ты в порядке? Ты уже какое-то время дышишь очень тяжело, а сейчас совсем затих и стоишь так уже с минуту. Свою способность я не применяла, так что знаю – это ты не игноришь меня из-за нее.
Он удержался от рвущегося наружу резкого ответа – заткнись, ты меня бесишь, уходи, хочу побыть один. Если он так скажет, она в самом деле уйдет; она сбегала из дома шесть раз за четыре года, ушла из дома их матери в дом отца, потом обратно в дом матери, потом в приемную семью. Всякий раз на это была причина, всякий раз ее подталкивал какой-то спор или происшествие. Любой повод, даже критика в неподходящий момент. Работники ювенальных служб отправляли ее куда-то в новое место, надеясь на стабильность, которой у Айши никогда не было. Она была пугливой, словно дикий зверек, готовый кинуться в бегство при любом громком звуке. Возможно, это останется на всю жизнь.
Если бы он огрызнулся на нее, как недавно на Тейлор, вряд ли Айша простила бы его так легко.
– В порядке я, – солгал он. – Устал.
Он не мог ее так вот спугнуть, но боялся, что все равно спугнет. Не доверял сам себе, чувствовал, что находится на грани срыва.
То, что эта мысль его пугала, лишь усугубляло проблему; этот страх сливался с неукротимой тревогой, поселившейся глубоко в его теле, и из-за этого он беспокоился еще сильнее. Заколдованный круг.
Он знал, что, будь он более отдохнувшим, более трезвомыслящим, он смог бы разорвать этот круг, сосредоточившись на чем-то другом. Он надеялся, что тренировка ему поможет. Не помогла.
Он вздрогнул, когда на его руку легли пальцы.
– Эй, – сказала Айша. – Опять ворон считаешь.
– Мм.
– Я собиралась пойти попатрулировать вокруг школы. Ябеда сказала, тут поблизости болтаются остатки «Торговцев» – думала пойти их распугать. Если не удастся вышвырнуть их из города, может, получится отогнать их на территорию Баллистика.
– Не настраивай его против себя, – предупредил он.
– Я просто хочу сказать, он лучше годится для драки лоб в лоб, а эти типы – просто мелкие отморозки. Мы хотим, чтоб они паниковали, чтоб поняли, что деваться им некуда
«Деваться некуда».
– Я с тобой, – решил он.
– Нет! – воскликнула она с чересчур сильным нажимом. – Нет, ты не пойдешь. Я отлично способна справиться сама. Я бы осталась присматривать за тобой, если б не думала, что от этого будет больше вреда, чем пользы.
– Ладно, – уступил он. – Ладно. Немного тишины не повредит.
– Но я не хочу, чтоб ты опять занимался этим, окей? – она показала на грушу, потом на его руки. – Серьезно, это уже страшновато. Я знаю, что заботливости во мне примерно ноль, но буду чувствовать себя чертовски паршиво, если вернусь и увижу, что ты весь в мясо.
«Ох, – это хриплый голос Тейлор. – Брайан».
Он вздрогнул.
– Неудачно выразилась, – произнесла Айша. И тише добавила: – Прости.
– Мы не должны никуда ходить поодиночке, – сказал он. Только сейчас ему показалось, что дыхание стало успокаиваться.
– Ябеда ходила. Рой ходила. Регент в каком-то смысле ходил.
– Ябеда и Рой умеют предвидеть неприятности. У Регента есть Птица-Разбойница, так что он не один.
Айша покачала головой.
– Это ему не поможет, если его подстрелят. Птица-Разбойница освободится, и тогда проиграют все.
Не хочу спорить, подумал он. Не хочу влезать в это слишком глубоко. И без того слишком много всего надо отслеживать, слишком много переменных надо учитывать.
– Надеюсь, всем хватает здравого смысла, чтобы это понимать. Регент реально должен держать ее в заточении, пока она ему не понадобится.
– Мы деремся с «Избранниками» и кое с кем из людей Чистоты. Все идет нормально. Мы захватили Виктора, и Ябеда надеется, что ты опробуешь на нем свою способность – вдруг сможешь что-нибудь взять себе.
– Попозже, – кивнул он.
– Ну тогда я пошла…
Он нахмурился.
– Не хочу, чтобы ты шла одна.
– Я буду с Регентом. Расслабься.
Не уверен, что мне от этого легче, подумал он, а вслух произнес:
– Не уверен, что хочу, чтобы ты водила с ним компанию.
Ему было отлично знакомо раздраженное выражение, появившееся на миг на лице Айши. Она сказала:
– Да ладно тебе. Это же твой приятель, и потом, наши способности хорошо сочетаются. С тобой у меня нет… как это называется?
– Синергии.
– С тобой у меня нет синергии. Я делаю свое, ты свое, но мы друг другу мешаем. Ты меня слепишь, я стираю себя из твоей памяти. А когда я с Регентом, то могу подставлять ему людей, чтоб он ими занимался, чтоб применял свою способность. Или мы малость чередуемся: я их пугаю, потом он применяет способность, так что им кажется, будто их толкают во все стороны, а я в это время занимаюсь уже другими, пугаю их. Или я иду впереди и сообщаю ему, что происходит.
– Ты с ним уже работала, – осознал он.
– Было пару раз. Просто делала то, что ты просишь, не ходила в одиночку. Ты же был не в лучшей форме для таких дел.
Он опустил глаза на свои руки и снял кусочек содранной кожи.
– Эм. Ну так вот. Оставайся здесь и попробуй не напрягаться, хорошо? – ее голос прозвучал немного напряженно.
– Ага, – ответил он.
– Может, попозже прогуляемся вместе? Заглянем к кому-нибудь из предков?
Это было так на нее непохоже. Он мог сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз Айша была такой примирительной и мягкой. И не помнил ни единого случая, когда она вела себя так, не желая чего-то взамен.
Он выдавил улыбку.
– Может быть. Ладно, иди. Береги себя.
Когда дверь за Айшей захлопнулась, на него накатило облегчение пополам со страхом.
Столько всего сейчас было вот таким. Плохим с примесью хорошего или просто плохим.
Он и не догадывался, что Айша сдружилась с Регентом. Надо быть больше в теме.
Он размял кисти рук, ощущая боль там, где поранился, и пошел в комнату, которую любил называть «командным пунктом».
Командный пункт располагался напротив комнаты Айши, на том же этаже, что и его комната. Он был невелик, но большая площадь и не требовалась. Спутниковые фотографии различных участков города были распечатаны на листах ламинированной бумаги четыре на пять футов. Эти листы, свернутые в рулоны, лежали у стены, на каждом была пометка маркером. Масштаб на разных листах был разный – где-то умещался весь город, где-то отдельные территории.
Он взял рулон с собственной территорией и развернул.
Границы территории были обведены черным маркером. Юго-западная часть Доков. Много жилых кварталов, много школ, разных мелких заведений, ресторанов. Есть где прятаться любителям создавать другим неприятности. Людям, с которыми он, как ожидалось, разберется в ближайшем будущем. Еще проблемнее – от него ожидалось, что он не позволит другим проникать на территорию и открывать свои дела. Неправильно, что все это лежало на плечах Ябеды, которой приходилось присматривать и за собственной территорией.
Змей обеспечил его картой, Ябеда – детальной информацией. Различные символы и эмблемы банд отмечали места, где прятались враги. Звездочками обозначались непримечательные персонажи, буквами М, перечеркнутыми двумя вертикальными чертами, как на знаке доллара, – недобитые «Торговцы», волчьими головами – «Избранники Фенрира». Его собственные пометки – надписи четким, угловатым шрифтом, указывающие приоритеты, названия мест и, вкратце, суть операций, которые эти жулики и банды проворачивали на его территории. Тут мелкая наркоторговля и мародерство, там кто-то из «Избранников» захватывает семьи и продает в рабство.
Но карта была не такой, как прежде.
Добрых две трети символов были перечеркнуты красными крестами. Такие же красные надписи еле разборчивым почерком испещряли все места, где не слишком темный фон позволял их различить; ими были заполнены белые поля вокруг карты. «Кранты». «Ушли из города». «В больнице». Символ «Торговцев» в одной из школ был обведен кружком. Следующая цель.
Он знал, что должен испытывать облегчение. Знал, что должен быть признателен Айше, которая пытается как-то ему помочь, хоть выражение заботы и привязанности – далеко не самая сильная ее сторона.
Но им владело лишь чувство вины.
Он тут жалел себя, болтался как неприкаянный по штаб-квартире, в то время как Айша, судя по всему, из кожи вон лезла, вынося их врагов и расчищая территорию от угроз. Даже для них двоих это была тяжелая задача, а Айша делала все одна.
Почему вообще я здесь, мысленно спросил он себя. Он больше не лидер, он не выполняет своих обязанностей на своей же территории, не защищает людей, которым дорог, ни к чему не стремится…
Он помотал головой, словно пытаясь вытряхнуть оттуда осаждающие его мысли.
Прошло уже четыре или пять дней с тех пор, как «Девятка» покинула город, а он – что? Крутится на месте? Все глубже погрязает в этом болоте негативных эмоций?
Он все это ненавидел. Ненавидел свое тело, которое всегда воспринимал как нечто под своим полным контролем, как инструмент, подлежащий настройке, и которое теперь предавало его этой тревогой, паникой и слабостью. Его способность тоже была инструментом, содержащим теперь столько негативных коннотаций.
Ненавидел, что все теперь выглядело таким уродливым. Город был измазан и разрушен, он гнил. Друзья и родные вызывали плохие ассоциации.
Овладение территорией казалось каким-то бессмысленным. Оно напоминало ему о том, что бизнес со Змеем может вскоре рухнуть, или город будет приговорен, и тогда ему будет некуда идти и нечего делать. Кроме как снова и снова крутить в голове воспоминания, которые он крутить не хотел. Трудно было убедить себя заботиться о происходящем, особенно на фоне предполагаемого конца света.
Конечно, он не мог не участвовать в сражении со Змеем. Во-первых, тогда Тейлор не будет больше рядом; а кроме того, он сознавал, что девочку нужно спасти.
«Я провел три часа в том морозильнике. Дина провела у Змея почти столько же месяцев».
И он страшился будущего, хоть оно и было туманным. Он прожил так много лет, будучи полностью уверен в том, что делает, в том, что из А следует Б, а потом В, а теперь, когда перед ним открылся простор возможностей, он не понимал, что делать.
Даже простейшие вещи стали замороченными. Особенно трудно давался сон, а когда все-таки давался, ему снились кошмары, после которых он просыпался более опустошенным, чем когда клал голову на подушку.
Он сжал кулак – незажившие ранки засаднили.
Он отправится за Айшей – поможет ей чем-нибудь или хотя бы просто удостоверится, что все идет хорошо.
Даже себе самому он не мог объяснить ход своих мыслей. Айша ему нравилась далеко не всегда, но он терял ясность рассудка при одной мысли, что Айша может испытать что-то хотя бы близкое к тому, через что прошел он.
Айша будет раздражена, даже зла. Она и так ощущает прессинг, но у него свой прессинг, свои тревоги. Ситуация так или иначе дойдет до критической точки, но сейчас ему нужно было проверить, как у нее дела.
Он остановился, снова войдя в свою комнату и уставившись на висящий на стойке костюм. Глаза, окаймленные выступающими рядами рогов, искривленные зубы, загибающиеся один в другой. Демон, тварь из ночных кошмаров.
«…Я могу сделать тебе лицо в виде черепа, как этот твой шлем, только взаправдашнее… и выкрутить твою способность на максимум, чтобы она всегда работала, и дать тебе какую-то биологическую потребность, поощряющую каннибализм… Посмотрим тогда, сколько им потребуется времени, чтобы тебя уничтожить, если они не смогут тебя ни видеть, ни слышать…»
– Тебя нет, – прорычал он в пустоту комнаты, вцепившись в маску обеими руками и сорвав ее со стойки. – Мы победили. Заткнись.
Ее хихиканье раздалось в его памяти так отчетливо, как если бы она была здесь, рядом.
Он пристально глядел на маску, радуясь, что это не череповидная маска, которую имела в виду Костерезка. Почему, он сам не знал.
Он уже начал надевать маску, когда что-то коснулось его голой руки.
Моль?
– Чертовски надеюсь, что это ты, – произнес он. – Потому что я и так слишком много разговариваю сам с собой.
Моль описала перед ним ленивый круг.
– Хорошо. Встретимся у входа, – сказал он.
Поколебался, затем вернул маску на стойку.
Несколько минут он ждал. Поймал себя на мысли, уж не принял ли он движения моли за то, чем они не являлись.
«Помню времена, когда у меня не было таких сомнений насчет того, что я делаю».
Она была не в костюме. Странно было смотреть издалека, как она приближается, наблюдать беспрепятственно в течение более или менее продолжительного времени. Она излучала пугающую уверенность, которой, он знал, на самом деле в ней не было. Отчасти эта уверенность проявлялась в том, как она неотрывно смотрела вперед. Она не реагировала, когда ветер закидывал ей волосы на лицо, не поворачивала головы, когда переходила улицу на перекрестке.
Возможно, надо будет сказать ей об этом. Если она так вот применяет свою способность, чтобы мониторить окрестности и отслеживать возможные неприятности, то ей следует избегать этого, когда она в цивильной одежде.
Она остановилась неподалеку. В одной руке она держала пакет из магазина, другой поправила волосы. На ней был черный топ, джинсы и резиновые сапоги, вокруг талии была обвязана водолазка. Последнее, видимо, она сделала, чтобы скрыть оружие. Она посмотрела на него, и очки, отразив свет закатного солнца, стали почти непрозрачными.
– Решила проверить, как у меня дела?
– Меня Чертовка попросила, – ответила она. Ее взгляд был неуютным, изучающим.
Он кивнул. Недавнее поведение Чертовки в этой связи приобрело несколько больше смысла. Она хотела, чтобы он оставался здесь, где не разминется с Тейлор. Он вдруг остро ощутил, что его кисти изранены. Она это видела, но никак не прокомментировала.
– Но я и сама собиралась, – добавила она.
Он снова кивнул. Что на это можно ответить? Сменив тему, он спросил:
– Что в пакете?
– Я подумала, что сготовлю ужин на нас двоих, если ты не против. Можешь отказаться.
– Не, нормально.
Он отошел в сторону, чтобы впустить ее в дом, потом захлопнул и запер дверь.
Замки, впрочем, едва ли чем-то помогут против людей вроде тех, которые являются к нему в кошмарах. Неприятная сторона общения с Плащами – осознание, что не существует таких мер безопасности, которые продержались бы против всех плохих парней. Всегда будут такие, как «Девятка», как Левиафан и Бегемот. Силы столь же неизбежные и неодолимые, как стихийные бедствия. Лучшая аналогия, которую он мог придумать, – холодная война, вот это ощущение, что бомбы могут посыпаться на голову в любую минуту и что никто ничего не сможет поделать.
В отличие от основных участников холодной войны, монстры, о которых он сейчас думал, не настолько здравомыслящие, чтобы присутствие Сайона заставило их угомониться.
– Эй, – подала голос Тейлор. – Ты в порядке?
– А?
– Ты как-то так уставился в пространство. Давай, садись и поговори со мной.
Брайан кивнул и прошел в кухню следом за Тейлор. Он предпочел не занимать стул, а остаться стоять.
– Куриная грудка пойдет?
– Конечно.
Тейлор потянулась в пакет и достала зиплок-упаковку курицы в маринаде.
– Собиралась принести свиные отбивные, но совсем недавно я зажарила на ужин здоровенное свиное плечо для людей на моей территории. Много осталось, так что я несколько раз свинину и на обед ела. Слегка уже тошнит от нее.
– А.
– У нас там много детей. Это довольно мило, но трудно. У них как будто никаких тормозов, так что когда они счастливы, они в экстазе, а когда несчастны, депрессуют по полной программе, понимаешь?
– Я мало имел дело с детьми. Только с Айшей, когда сам был помладше, но она, возможно, особый случай.
– Она сейчас вправду находит себя – приноравливается к своей способности, разбирается, где когда ей надо быть. Это наверняка непросто, когда остальные в половине случаев понятия не имеют, где она.
– Она лезла в опасные дела?
Тейлор начала жарить курицу.
– И да, и нет. Она выбила Ночь, но Ночь не могла применять свою способность и не знала, что она там. Так что Айша была в безопасности.
Выбила Ночь. Айша?
Это Брайана беспокоило, но он не мог объяснить почему.
– Мы взяли Виктора. Не уверена, что мне понравилось, как Лиза это на меня вывалила, но мы его взяли. Мы думали, что ты можешь попробовать позаимствовать его способность и посмотреть, не удастся ли тебе получить какие-нибудь перманентные плюшки.
– Конечно. Айша это упоминала. Не уверен, что это сработает.
– Не сработает?
Брайан попытался мысленно ответить на вопрос «почему». Что говорила Костерезка? Что-то насчет пассажиров.
Он покосился на Тейлор. Та была занята гарнирами – что-то с бататом и пастернаком. Тейлор оглянулась на него через плечо, и перед ним вспыхнула картина: она лежит на полу, ее оседлала Костерезка, лоб Тейлор весь в крови, и маленькая электрическая пила с ушераздирающим воем вгрызается в ее череп.
Брайан отвернулся.
– Что с тобой?
– Пытаюсь привести мысли в порядок. Устал.
– Не хочешь поговорить об этом?
Он покачал головой.
– Способность Виктора… Если у нас в головах предположительно обитают эти «пассажиры», которые направляют наши способности и дают нам мозговые структуры, чтобы ими управлять, то вряд ли у меня это есть с теми способностями, которые я заимствую. Они слабее, и у меня нет ни знаний, что происходит, ни этого дополнительного контроля.
– Не хочешь проверить на мне? Знаю, раньше мне это не нравилось, но, думаю, я смогу справиться, если буду знать заранее.
Секунду Брайан размышлял, потом ответил:
– Окей.
Он вытянул руку и позволил тьме струиться из кончиков пальцев. Она сплеталась и расплеталась сама на себя, обвивалась вокруг несуществующих предметов, то ползла, то бросалась вперед. Тяжелая, она опускалась на пол и там разливалась. Брайану она видеть не мешала, но он точно знал, где она, почти как если бы он, глядя сквозь тьму, видел все в черно-белом, но только цвета сохранялись. Плохая аналогия. Разница была явственная, однако он не мог указать конкретно, в чем она заключалась.
Контакт с Тейлор был, как будто он зажмурился, а потом открыл глаза одновременно со взрывом петарды, разметавшим искры на полмили. Только искры эти были живыми, движущимися.
Не вполне понимая, как пользоваться этой способностью, он нажал. Не ощущалось ни контроля, ни того, что он контролировал. Он был порывом ветра, а букашки Тейлор – листьями, подхваченными этим ветром.
Тейлор потянула на себя и победила почти без усилий. Брайан чувствовал, как она перемещает отдельных букашек, небрежно отбирая тех, которые ей нужны.
– Вроде как успокаивает, если об этом размышлять, – произнесла она. – Ты осознаешь, какой ты крохотный в глобальном масштабе. Мы вовсе не властители этой планеты, мы всего-навсего жильцы, а на самом деле всем заправляет мелюзга – бактерии и насекомые – да растительная биомасса. Даже крупные твари, мерзкие, страшные твари – все они крохотные в глобальном масштабе, верно?
А хорошо ли это, подумал Брайан.
– Знаю, звучит немного по-сумасшедшему, но правда, когда ты смотришь на этих букашек, как они живут своей жизнью, почти механически следуют своим инстинктам, видишь, как они размножаются, питаются, строят себе жилища, умирают, и ты понимаешь, как они заполняют собой каждую грань нашего существования, в воздухе, в темных уголках, в стенах, они поедают наших умерших. Я их не ощущаю, но на наших телах повсюду, даже на ресницах, живут микроскопические клещи… Когда я обо всем этом думаю, то как будто смотрю на себя со стороны, это мне напоминает, что мы лишь часть этой громадной системы, шестеренки в механизме Вселенной, в определенном смысле. Когда я вижу столько мелких деталей, большие проблемы кажутся не такими уж личными, не такими ошеломляющими.
Если не обращать внимание на ее трескотню, Тейлор выглядела более расслабленной, чем кто бы то ни было в его тьме. Слепая и глухая, она стояла, прислонясь к кухонной стойке, и говорила, глядя в пространство. Даже то, как она говорила, застало Брайана врасплох. Когда люди слепы и не могут видеть реакции того, с кем разговаривают, и не получают никакого отклика, они, как правило, напрягаются сильнее – по той же причине, по которой им неловко разговаривать с автоответчиком.
– Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл, но обычно я пытаюсь тянуться к этим ребятам, когда дела идут плохо. Задним числом я вижу, что это дает мне что-то вроде точки опоры.
– Хотел бы я найти такую же опору в своей способности, – пробормотал Брайан.
– Ты что-то сказал? Мне показалось, я уловила вибрации воздуха, но, когда твоя способность активна, трудно судить с уверенностью.
Брайан не ответил.
Вместо этого он посмотрел на Тейлор. Надо признать, с общепринятой точки зрения она не была привлекательной. Слишком широкий рот для такого лица, слишком большие уши, которые не могла скрыть даже копна черных кучеряшек, спадающих на плечи. И эти плечи: худые, костлявые, обманчиво хрупкие на вид. Каким-то образом Тейлор умудрялась осознавать и в то же время не осознавать то, как она держится. Кажущаяся хрупкость ее тела подчеркивалась угловатостью поз, которые она принимала, когда отдыхала: изогнув запястье под прямым углом, ковыряет ногтем большого пальца одну из кутикул; приподняла правую ногу, положив ее на шкафчик горизонтально; подала плечи чуть вперед. Как будто ей была мала собственная кожа и она не могла вытянуть одновременно обе руки и обе ноги.
Это все выглядело не настолько ярко, чтобы он заметил, если бы специально не обращал внимание, но, изучая ее, он приметил эту особенность. У него возникали ассоциации с птицей или с одним из ее насекомых, но… подобные мысли вовсе не казались ему нелестными.
На самом деле, глядя на Тейлор, он замечал, какие у нее длинные руки и ноги, какая длинная шея и торс. Она все еще росла; даже за те месяцы, что они были знакомы, она выросла. Каким-то образом Брайан видел, как закладывается каркас готового продукта – тела, которое будет не тощим, а стройным, длинноногим. Если Тейлор все еще растет и если рост ее отца о чем-то говорит, то она станет высокой женщиной.
Станет ли она «женой напоказ» или просто женщиной, на которую все будут оборачиваться? Вряд ли. Но он вполне мог представить себе, как кто-то сможет разглядеть ее сквозь ее странности, даже полюбить их, и этот кто-то не найдет на что пожаловаться. Мог представить себе, как кто-то захочет заключить ее в объятия…
– Окей, – заговорила Тейлор, перебив его мысли. – Видимо, у тебя есть причины держать тьму так долго. Я не буду жаловаться, я понимаю: ты, видимо, разбираешься в своей способности своим путем, как я разбиралась, говоря о своих букашках, – но, может, приглядишь за курицей? – тут она издала смешок. – Возможно, я смогла бы ее проверить своими букашками, но вряд ли мы оба этого хотим.
Брайан глянул на плиту, потыкал в курятину. Все нормально. На всякий случай он уменьшил нагрев.
– Послушай, Брайан, мне не хочется ворошить в тебе плохие мысли, но и игнорировать эту тему я тоже не хочу. Я кое-что подчитала – оказывается, чертовски много народу, получившего второй триггер, очень плохо кончило вскоре после этого. Думаю, это как-то связано с тем, чего им стоил этот триггер… Я… я в этом не сильна. Ну, в людских делах. Но я сама прошла через кое-что плохое. Не так давно умерла моя мама, не помню, мы с тобой говорили об этом толком или нет. И потом была травля – иногда я думаю, насколько сильно она повлияла на то, что я делаю и почему. Не знаю, к чему я это все веду, но, видимо, хочу сказать, что я здесь для всего, что тебе нужно.
Он ожидал, что, когда Тейлор подняла тему произошедшего с ним, в нем вспухнет все та же черная тревога, какая грызла его раньше. Но, хотя его сердце стало колотиться сильнее, это было не так, как в прошлые разы. Благодаря той толике способности, которую он подхватил у Тейлор, он ощущал букашек за работой, выполняющих сотню слегка отличающихся задач, строем прочесывающих окрестности, натягивающих шелковые нити поперек дверных проемов и дорог, помечающих людей вокруг, отслеживающих их передвижения, собирающихся в рои в безлюдных комнатах, чтобы проверять столы и шкафчики.
А Тейлор просто стояла, прислонившись к кухонной стойке и сохраняя спокойствие. Она была слепа и глуха, а ее собеседник ничего не отвечал по меньшей мере минуту. Нельзя сказать, что ее не грызли свои какие-то жуткие мысли, тысячи обязанностей, сотни причин злиться и чувствовать себя виноватой, но каким-то образом она сумела заставить себя расслабиться.
Или это та же обманчивая уверенность, которую она демонстрировала, когда приближалась к его штаб-квартире?
Он праздно подивился, треснет ли эта маска, если он сейчас сделает что-то неожиданное для Тейлор. Однако он не хотел при этом оказаться зловредным, это было бы неправильно.
Что-нибудь другое. Почти машинально Брайан шагнул вперед, потянулся к Тейлор, но тут же остановился, руки повисли как плети. Если он потянется, чтобы обнять ее, этим предаст ее доверие, ведь так? Он…
– Эй, – сказала Тейлор настолько тихо, что он едва мог расслышать. Потом добавила чуть громче: – Давай же.
Она знала? Но… Он потянулся ее способностью и увидел «искорки» букашек, которых она поместила на нижний край его брючин и на обшлаг рукава.
Как она умудряется за всем этим следить?
И как ему теперь реагировать? У него практически не было друзей за пределами «работы», отношения с девушками ограничивались флиртом, опять же «работой» и ссорами с сестрой.
Сглотнув, он потянулся вперед, обвил плечи Тейлор обеими руками и мягко притянул ее к себе. Он не мог вытряхнуть из головы мысль, что она сломается, если ее сжать слишком крепко, поэтому касался совсем легонько.
Она обняла его за талию и уткнулась лбом в ключицу, удивив Брайана силой и энергичностью обоих движений.
Он прогнал тьму, погасил искры, показывающие, как предположила Тейлор, что они очень маленькие люди в очень большом мире. Когда свет вернулся, здесь были лишь они двое.
– Ты этого хотел? – прошептала она.
– Ты такая неподвижная, – ответил он, сам плохо понимая, что имел в виду.
– Это хорошо, – отозвалась она почти таким же non-sequitur, как и он.
Так они стояли какое-то время, он упирался подбородком в ее макушку. Он ощущал ее дыхание, ее сердцебиение, тепло ее дыхания на своей груди. Почувствовал слезы в глазах и сморгнул их, недоумевая, почему вообще они выступили.
– Прости, – сказал он.
– Не извиняйся.
Он был не вполне уверен, за что именно извинялся. За эту неуклюжесть, за то, как долго это продолжалось? За то, что он загнал ее в такое положение, когда она знала, что он уязвим, и потому ей было трудно сказать «нет»? У него не возникло впечатления, что она против. Он подозревал, что, будь она против, как-то дала бы ему понять – какое-то движение, попытка отодвинуться.
Возможно, он это сказал, потому что ему потребовалось так много времени?
Он выкинул из головы сомнения и нерешительность.
– Может?.. – он чуть отодвинулся и перевел взгляд на койку.
– Эмм… – ее глаза чуть расширились.
– Нет… не это. Просто… – он замялся, пытаясь найти способ сказать то, что хотел сказать, при этом не ставя Тейлор в положение, когда она не сможет сказать «нет».
– Окей, – она, похоже, поняла его. Повела его за руку в гостиную. Он разложился первым: соорудил из подушек для сидения нечто вроде обычной подушки. Тейлор тем временем избавилась от ножа, пистолета и разнообразного содержимого карманов, сложив это все на стоящий рядом кофейный столик.
Когда Брайан подготовился, пришел его черед потянуть Тейлор за руку. Двигаясь осторожно, будто боясь причинить ему боль каждым движением, она нашла способ расположиться вплотную к нему, не ложась при этом на него: голову положила ему на плечо, ноги перекинула через его таз, торсом прижалась к его боку. Если бы он раньше не заметил эту ее особенность – как она изгибается под странными углами, – то, возможно, подумал бы сейчас, что ей неудобно. А так он не чувствовал, что есть повод волноваться. Одной рукой он притянул ее ближе.
Целыми днями он искал способ обрести устойчивость, прекратить это спиральное падение, когда тревога и страх давали ему повод для еще большей тревоги, еще большего страха. В процессе он поранил себя и едва не разрушил отношения с Айшей.
Он пытался сделать это в одиночку. Ему нужна была скала, якорь. Если бы его спросили несколько месяцев назад, несколько недель назад, даже несколько дней назад, вряд ли он поверил бы в это, тем более – в то, что этим якорем окажется не кто-нибудь, а Тейлор.
– Плита, – произнес он и попытался сесть.
– Уже, – ответила Тейлор, снова уложив его на кровать.
Брайан кинул туда взгляд и обнаружил, что все ручки находятся в положении «Выкл.».
– Спасибо, – сказал он. Секунда у него ушла на то, чтобы собраться с духом и поцеловать Тейлор в макушку.
Она кивнула, потершись о него головой.
– Правда, – произнес он и, потянувшись к голове Тейлор, повернул ее так, что теперь она смотрела на него. На этот раз он поцеловал ее в губы. – Спасибо.
Она не ответила, лишь улыбнулась и вновь прижалась к нему.
Тейлор уснула раньше него. Брайан какое-то время просто лежал, пытаясь дышать с ней в лад, как если бы мог скопировать ее и заснуть точно так же. Почти как если бы он забыл, как засыпать.
Ему не стало совсем хорошо. Он сомневался, что когда-нибудь станет. Ему достаточно было подумать о Костерезке, и он почти что увидел ее в кухне – наблюдающую, выжидающую. Какие бы барьеры он ни воздвиг между реальностью и более жуткими возможностями, они изрядно пострадали.
Но теперь он мог дышать.
Его глаза закрылись.